всё это, ну, честно… Давай, мы не будем об этом, о’кей?»
В остатке: обида и злость, раздражение, непонимание
того, как любимый и близкий, по сути, тебе человек
мог вдруг ту черту перейти, за которой лишь боль и страдание,
и что же нам делать теперь, где искать новый Ноев Ковчег?
…
Она где-то там, в дымке лёгкой земной атмосферы
парит, отрешённо смотря свысока на людей,
теряя остатки последней надежды и веры…
Ты можешь поймать её, может быть…
Только скорей!
Без меня тебе, кажется, легче и проще чуть-чуть,
на себя больше времени, ногти, диеты и грудь,
на подруг инстраграмных, гламурных и нужных людей,
от которых, как думаешь ты, ты, к несчастью, зависишь,
на приятные мысли о том, как меня ты при встрече унизишь
безразличием к жизни моей.
В самом деле, ведь мы уже месяцев семь как не вместе,
от друзей иногда узнаём лишь какие-то новости, вести
друг о друге, порой вспоминая мгновения счастья,
то, как было нам вместе с тобой хорошо, как ни странно,
до тех пор, пока мы не сорвали каретку стоп-крана,
разорвав наши чувства на части.
Может быть, мы в каком-то другом из полсотни миров
из другого течения времени, точек, кусочков и слов
наши чувства могли бы спасти, навсегда сохранить
ту щемящую сердце, пьянящую голову нежность,
и соткав из любви поглотившую нас центробежность,
не порвать эту тонкую нить,
может быть… Может быть, я теперь стал немного умнее.
Только толку от этого нет: мне всё хуже, больнее
от того, что я, сам изводя себя, всё ещё помню
твою нежность и слов твоих сердце щемящие звуки,
лишь сейчас осознав тех моментов бесценность и муки
их отсутствия в жизни… и то, что я вряд ли заполню
чёрный мрак пустоты в глубине подпространства
закоулков души, ведь ни время, ни пьянство
не способно черты твои вытравить из моих мыслей,
как игла, заедая, скрипя по канавке пластинки,
лишь меняя местами причины и следствия, будто песчинки
просыпая меж пальцев и путаясь в смысле…
На тротуарах жёлтая листва
к следам моих шагов всё больше липнет
в пыли дождя, что два часа едва
уже как с неба сыпет, сыпет…
В изгибах рек я вижу блики стен
невзрачных зданий, чёрный лак аншлагов
с кривыми цифр, вывесок эбен,
полотна мокрых смятых флагов,
в окна глазнице за пастелью штор
ту, что меня давно забыла
с тех самых пор,
как разлюбила…
Теперь нам проще: нет причин
друг друга ревновать устало
к десяткам женщин и мужчин,
считать, как много или мало
отдали мы друг другу лет
и нервных клеток, —
нас больше нет…
и нет сюжета.
Ряды фонарных остроносых спиц,
отбросив тени на изгибы улиц,
бегут по абрисам усталых лиц
прохожих…
Их бы новый Рубенс
раздел и положил в постель,
соединив навек телами,
в изгибах лона акварель
смешав двумя-тремя мазками,
в пластинах глянцевых витрин
шагрень угрюмых, серых зданий
растёр широкий мастихин
его…
Из метров расстояний,
мной пройденных, сложу узор,
вдохну глотком воспоминанья
и выстрелю, вложив в затвор
все буквы, знаки препинанья
на стыках всем известных слов,
простых, банальных предложений
о том, что я почти готов
