Чужая кожа

А 13 ноября… Увидев дату, я вздрогнула. В мыслях промелькнуло: неужели он решил совместить? Как будет восхитительно, если он поздравит меня прямо там, на крутой вечеринке в ночном клубе! Но радостная мысль быстро выветрилась из головы, раздавленная прозой окружающей меня жизни.

Ты ведь имеешь дело с Виргом Сафиным. Скорее всего, он про твой день рождения просто забыл. Он вылетел из его головы, как совершенно ненужная информация. Пора опомниться. Думать так было больно, поэтому на дату пригласительного я старалась не смотреть.

После персикового кошмара в доме Сафина я проснулась поздно, часов в одиннадцать. Мне удалось заснуть только под утро – я проплакала всю ночь. Умывшись холодной водой и стараясь скрыть опухшее лицо, я вышла в коридор, где меня уже ожидал Николай. Он отвез меня на квартиру, не произнеся ни слова. Я тоже предпочитала молчать. Сафин позвонил через день.

– Ты не сердишься на меня? Я соскучился по тебе, Мара! Поужинаем завтра вместе, если ты не против?

И все это на одном дыхании. Мои отказы не принимались, да и кто стал бы отказываться от приглашения Вирга Сафина?

Конечно, я согласилась, тут же взлетев на седьмое небо. Весь следующий день с макияжем я просидела у мобильника в лучшем своем платье и в новом белье. И, конечно, Вирг Сафин не позвонил. Никакого ужина не было. Похоже, он просто забыл обо мне.

Я уже стала привыкать к тому, что все, связанное с Сафиным, – «не так, как у людей». С ним все неправильно. И любовь у него неправильная, и жизнь, и секс.

А это как – правильно? Правильно – это как? Мое подсознание ехидно уточняло вопрос, что именно правильно в сексе, в любви? И не получало никакого ответа. Наверное, тому, кто дал бы четкое определение правильности любовных отношений и полный список критериев, по которым можно все это определить, благодарное человечество поставило бы золотой памятник при жизни.

Но чего нет, того нет. И мне давно пора было бы кое-что понять: любовь не всегда приходит в удобной упаковке.

Еще через день после несостоявшегося ужина с Сафиным в мои двери позвонили. На пороге стоял незнакомый человек в униформе с эмблемой магазина. В руке он держал небольшую коробочку. Попросив меня предъявить паспорт, сказал, что он курьер из ювелирного дома и мне прислали дорогое украшение. Вручить же его он может, только удостоверившись, что я – это я.

Пришлось предъявить паспорт и долго расписываться в какой-то книге, после чего курьер ушел. Я открыла коробочку прямо в прихожей и ахнула. Дело было не в массивной золотой цепочке, не в самом медальоне, который был очень большим. На мою ладонь выпал маленький ангел. Фигурка, преклонившая колени, с крыльями, обвисшими за спиной. Работа была удивительно тонкой, но поражало не это. Ладони ангела были сложены на груди в молитвенном жесте. Четко было различимо его лицо. Черт лица почти не было, сходство никак нельзя было определить, но… Глазницы ангела были пусты. Просто впадины. У него не было глаз. А из пустых глазниц по щекам катились слезы. Слезы ангела на щеках были бриллиантами. Россыпь довольно больших бриллиантов, которыми плакал безглазый ангел.

В этом медальоне было что-то жуткое. И даже не от стоимости – саму стоимость этого творения мне было страшно даже представить. Мне стало жутко, когда я задалась вопросом о том, кого оплакивал слепой ангел, и почему глаза его были пусты? Почему его слезы, не просыхающие на щеках, самые дорогие в мире камни, бриллианты?

Ответ пришел мгновенно – вспышкой. Ангел – символ. Сафин прислал мне его не просто так. Слепой ангел – это я. Чистая правда, я ведь поступила так, словно у меня не было глаз, и веду себя, как слепая. И еще: я чего-то не вижу, не могу разглядеть. Есть что-то, чего я не знаю. Сафин упоминал об этом не раз. Да я и сама догадывалась.

Значит, слепой ангел – это я. Плачу я потому, что молюсь. За кого же молюсь, кого оплакиваю? Ну, это просто. Молюсь за Вирга Сафина, оплакиваю его же. Для него мои слезы – бриллианты, которые и являются для него спасением. Он видит меня таким вот спасающим ангелом. Значит, он подчеркивает, как я для него важна. От чего же я его спасаю?

Несмотря на удивительную красоту фигурки ангела, я не могла долго на нее смотреть, поэтому спрятала кулон в коробку, а коробку – в ящик комода подальше. Через несколько часов я решила позвонить Сафину и поблагодарить за дорогой подарок. Как всегда, Сафин, не ответил на звонок и, как всегда, мне не перезвонил.

Всю ночь после этого я не спала и твердо решила: я не одену этот кулон на день рождения Сафина. Я вообще никогда его не одену. Это не украшение – это символ, и даже бриллианты на этом символе выглядят совсем иначе. Они выглядят страшно. Я чувствовала какое-то серьезное значение, важный смысл в этом подарке. И то, что не понимаю смысла, меня убивало. Как всегда: не понимаю самое важное, не могу понять.

Сафин позвонил ночью, около четырех часов утра.

– Не надевай ангела на мой день рождения. Платье и пригласительный пришлю. Целую. Скучаю.

И прежде чем я успела что-то сказать, в трубке раздался короткий противный щелчок отбоя.

Зеркала. Теперь я поняла: причина всему – в них. Зеркала отражают не то, что есть, а то, что ты хочешь или не хочешь видеть. Именно поэтому они почти сразу отразили не меня – роскошную «снежную королеву», вооружившуюся своим единственным оружием – надменностью, а злые глаза Алекса, возникшего за моей спиной, как злобный тролль из сказки Андерсена, уничтоживший все очарование моего зеркала.

За моей спиной возник Алекс. Он смотрел на меня, как таракан на «Дихлофос».

– Привет, – сказал Алекс, – хочешь шампанского?

– Спасибо, нет. Потом.

Он ухмыльнулся.

– А что стоишь здесь, в фойе, как бедная родственница? Почему не зайдешь в зал?

– Так никого еще нет.

– Значит, мы будем первыми. Пойдем?

Алекс нежно взял меня за локоток, и, откинув тяжелую бархатную портьеру с золотой бахромой, ограждавшую вход, провел в зал.

Официанты расставляли на столах бокалы и закуски. Появились первые приглашенные. Сафина не было. В мою сторону никто не смотрел. Еще двадцать минут назад в зале было безлюдно, а теперь зал заполняли люди: пожилые мужики в дорогущих костюмах с девками модельной внешности, годящимися им в правнучки; старые тетки, увешанные бриллиантами, с мальчишками по 18–19 лет. Похоже, вся эта публика прекрасно знала друг друга.

Едва стали появляться гости, как Алекс оставил меня, лавируя в этой толпе, – настоящая акула среди себе подобных. Сначала я вздохнула с облегчением, но потом попала в абсолютно дурацкое положение – где встать, что делать, как себя подать.

По началу стояла, как столб, не имея никакого понятия, куда деть руки. Потом задумалась, можно ли сесть за столик. Испугалась, что нет. Принялась ходить с небрежным видом между гостей. Такая тактика оказалась лучше. Официанты стали разносить шампанское, и я взяла бокал.

Рядом со мной Алекс с шумом принялся обниматься с двумя тетками лет по пятьдесят, не меньше. Лица обоих были абсолютно безжизненными, как фарфоровые тарелки. Косметика же напоминала остатки грязного соуса, размазанного после ужина.

– Где же наш Вирг? – верещали тетки. – Где же наш драгоценный именинник? Где наша звезда?

«Вот клизмы старые…», – пронеслось в голове, но это были только цветочки. Меня ожидали настоящие сочные ягоды – причем волчьи.

– Подъедет позже, – говорил Алекс, – не волнуйтесь. Вы же знаете Вирга, он всегда опаздывает.

– Он приедет со своей девушкой? С этой рыженькой, с татуировкой? – интересовались тетки. – Он же с ней уже давно встречается, год, кажется?

– Нет, с рыжей, которая с татуировкой, он уже разошелся, – говорил Алекс, – у него теперь другая девушка. Он обязательно представит ее сегодня.

– Да? А кто? Как ее зовут? – тетки все не могли успокоиться.

– Не волнуйтесь, сегодня вы все узнаете! Вирг Сафин раскроет свой главный личный секрет. Скажу вам честно – от этой девушки он вообще без ума! Напрочь снесло крышу. Он даже собирается жениться на ней, представляете?

Тетки раскудахтались окончательно, и их унесло в сторону вместе с Алексом, который перешел на другую тему и принялся что-то заливать о последней выставке Сафина. Я же надулась гордостью, как индейский петух. Ну еще бы! Новая девушка Вирга Сафина, от которой у него напрочь снесло крышу – это я!

Это даже перечеркивало мою обиду на Сафина за то, что он не поздравил меня с днем рождения, и еще за то, что свой день рождения я провожу именно так впервые в жизни.

Утром я проснулась с чувством удушающей горечи. Во-первых, мне исполнилось 39 лет. Во-вторых, я была абсолютно одна в чужом городе. В-третьих – ни праздника, ни подарков не планировалось ни от кого. Я поплакала немного, со злости отказалась от завтрака и поплелась в душ. Горячая вода немного привела меня в чувство. Когда я вышла из душа, позвонили мама и сын. Я крепко держалась и со всей злобой велела себе не плакать.

Вирг Сафин позвонил в три часа дня.

– Привет, моя любовь. Как ты? Хорошо спала? А я только что проснулся и сразу звоню тебе. Знаешь, ты мне снилась.

– И в каком виде? – уточнила я.

– Увидишь… – Сафин хмыкнул, – сегодня же ночью. Если, конечно, ты не против. Сегодня ночью ты будешь со мной. После всего этого… Этого балагана хренова…

Сафин выругался, а я даже вздрогнула от неожиданности. Это же его праздник. Почему так?

– Конечно… (мат), не хочу (мат)… (очень много мата) хреновы… Черт бы их побрал (мат)…

– Тогда зачем ты это делаешь? Зачем тратишь такие деньги, ведь ресторан дорого стоит.

– Положение обязывает. Я не хочу, но должен это делать. Иначе никак нельзя. Я занимаю положение в этом обществе, и, если хочу и дальше быть звездой, должен жить по его законам. Ты со временем поймешь. Поймешь, что все это ложь, мишура. За всем этим ничего нет. И Вирг Сафин, которого ты увидишь в ресторане сегодня, не имеет ничего общего с настоящим, со мной. Я другой. И жизнь у меня другая. Поэтому я привез тебя. Ты будешь моя тайна, понимаешь?

– Честно говоря, не совсем, – растерялась я.

– Ничего страшного. Со временем ты поймешь. Будет тяжело, но поймешь.

– Я постараюсь. Ради тебя, – вдохновенно вздохнула.

– Вот и прекрасно. Вызови такси. И прочитай адрес, который на пригласительном. Жду в ресторане. Целую, любовь моя. Встретимся там.

И все – отбой. Он назвал меня своей любовью. Он признался в сокровенных мыслях, и я чувствовала, что он говорит искренне. Он не поздравил меня с днем рождения. Он даже не вспомнил об этом. В ресторан я добралась сама, на такси.

Сколько времени прошло, я не помнила. Похоже, было начало одиннадцати, когда в зале вдруг возникло серьезное оживление. И в дверях, на входе, появился Вирг Сафин. Он был прекрасен.

Он шагнул в центр зала ресторана, но был не один. Сафин крепко за талию обнимал красивую высокую девицу лет двадцати с роскошными длинными черными волосами, миндалевидными черными глазами и повадками профессиональной модели. На ней было красное мини-платье, выставлявшее напоказ почти всю грудь. Словом, роскошная современная девица.

Вирг Сафин крепко обнял ее за талию и притянул к себе. Девица прильнула к нему, положив голову на плечо, жадно глядя на него похотливыми, алчными глазами. Они остановились в самом центре зала, поглощаемые взглядами всех присутствующих. Все смотрели на них так, словно взглядами пожирали заживо.

Только теперь я поняла, что в зале полно журналистов. Включились камеры, вверх потянулся лес рук со всевозможными гаджетами, снимающими, записывающими, втягивающими в себя мельчайшие частички Вирга Сафина. Одно только его появление спровоцировало, зажгло эту истеричную пресс-конференцию. Меня, разумеется, оттеснили назад, но и слышала, и видела я достаточно хорошо.

Сафин смачно поцеловал девицу в губы. У журналюг буквально началась истерика, и камеры, и гаджеты раскалились. Происходило что-то невообразимое: настоящий цифровой, информационный пожар!

Закончив целовать и лапать девицу, Сафин в картинной позе повернулся к журналистам:

– Итак, сенсация, которую вы все ждали. Впервые я решил официально представить мою девушку. Снимайте и записывайте: это моя девушка Алима. Моя королева и моя жемчужина Востока. Алима профессиональная модель и приехала для съемок в Киев три часа назад. Мы вместе уже второй год, и наконец решили прекратить скрывать наши отношения. Я объявляю всему миру о том, что на сегодня моя девушка – Алима. Она же королева и хозяйка сегодняшнего вечера.

Сочинительницы любовных романов тут же изошлись бы, наверное, в истерике, описывая меня и мое состояние, когда я стояла за всей этой толкающейся толпой.

Но ничего такого не произошло. Ни-че-го! Окруженные этой бешеной толпой журналистов, Сафин с девицей отправились к одному из столиков. Где-то рядом со мной промелькнули торжествующие, горящие злым торжеством глаза Алекса. Больше на меня никто никакого внимания не обращал.

Я решила уйти, но немного подумав, осталась. Дело было не так в том, что мой уход сделал бы меня посмешищем в глазах Алекса, а в том, что я не хотела уходить вот так, молча, тайком, такой оплеванной, как бы подчеркивая, что все это задевает меня со всех сторон. И я осталась.

Присев за один из столиков, взяла закуски, шампанского, пила и ела, как будто ничего особенного не произошло. Я даже улыбалась, отвечая на заигрывания какого-то мужика, сидевшего напротив.

Но все это время я чувствовала себя так, как будто и с моего лица, и с моего тела заживо сдирали кожу, а на всем моем теле (и снаружи, и внутри) не осталось живого места. Теперь я прекрасно понимала, что снять кожу заживо – самый чудовищный и мучительный вид казни. Именно так я себя чувствовала.

Когда первый болевой шок прошел, я впала в какую-то странную кому, в которой плыла, как в тумане, мало понимая и мало чувствуя, не видя ничего, даже окружавших меня лиц.

Люди тоже проплывали, как в тумане. Теперь это были призраки, окружавшие меня со всех сторон. И, как всегда бывает с призраками, я чувствовала во всем теле странный, противоестественный холод. Могильный.

Конечно, сразу я не смогла сфокусироваться на лице Сафина. Он все еще, как и другие, проплывал мимо меня в этом беспросветном тумане. Потом стали вырисовываться общие черты: дорогой костюм, лицо, пустые глаза, и, наконец, слова. Мне вдруг показалось, что он повторяет их, как на старой заезженной граммофонной пластинке. Странное сравнение… Я никогда не видела граммофон, да и никаких пластинок уже нет, но оно не даром пришло мне на ум. Наверное, я слишком хотела попасть в другую эпоху, где нет ни пиара, гаджетов, интернета, гламура, ночных клубов, этого маразма. И где Вирга Сафина тоже нет.

Я задумалась, чтобы уйти… И снова меня остановило одно важное обстоятельство – маленькая золотистая коробочка, перевязанная ярко-красной лентой – мой подарок Сафину. Я поклялась самой себе, что обязательно его вручу. Маленькую коробочку я спрятала в сумке, и даже сквозь кожу дорогой вечерней сумочки она обжигала мои руки.

Я во что бы то ни стало должна была дождаться вручения подарков и вручить Сафину то, что принесла – в этом был смысл. А пока… Я уставилась в зал, где с видом победителя расхаживал невероятно красивый Сафин, чокаясь с гостями бокалом с шампанским, к которому он даже не прикоснулся.

Про себя я отметила, что в личности Вирга Сафина есть два странных обстоятельства, о которых вряд ли кто-то догадывается. Во-первых, он никогда не пользуется лифтами. Во-вторых, не выносит алкоголь на каком-то патологическом уровне и ненавидит (в буквальном смысле слова) употребляющих его людей. Почему?

На какой-то короткий период времени я задумалась об этом, но потом все мои мысли улетели, и я не видела никого, кроме расхаживающего по залу Сафина. Он не пил шампанское, он улыбался, не разжимая губ, был холоден и надменен, как неограненный алмаз, который стоит так невероятно дорого, что все боятся к нему прикоснуться. Он оставил свою модель за столиком и перестал обращать на нее внимание.

Он был один. Абсолютно один.