Адрес.
В г. Оренбург, его благородию
Карлу Ивановичу
Герну
в Генеральный штаб
с передачею.
125. Т. Г. Шевченка до В. М. Репнiноi
14 листопада 1849. Оренбург
На днях возвратился я из киргизской степи и из Аральского моря в Оренбург. И сегодня Лазаревский сообщил мне письмо ваше, где вы именем всего дорогого просите сообщить обо мне хоть какое-нибудь известие. Добрый и единый друг мой! Обо мне никто не знал, где я прожил эти полтора года, я ни с кем не переписывался, потому что не было возможности, почта ежели и ходит через степь, то два раза в год. А мне всегда в это время не случалось бывать в укреплении. Вот причина! и да сохранит вас Господь подумать, чтобы я мог забыть вас, добра[я] моя Варвара Николаевна. Я очень, очень часто в моем уединении вспоминал Яготин и наши кроткие и тихие беседы. Немного прошло времени, а как много изменилось, по крайней мере со мною; вы бы уже во мне не узнали прежнего глупо восторженного поэта, нет, я теперь стал слишком благоразумен; вообразите! в продолжение почти трех лет ни одной идеи, ни одного помысла вдохновенного – проза и проза или, лучше сказать, степь и степь! Да, Варвара Николаевна, я сам удивляюсь моему превращению, у меня теперь почти нет ни грусти, ни радости, зато есть мир душевный, моральное спокойствие до рыбьего хладнокровия. Грядущее для меня как будто не существует. Ужели постоянные несчастия могут так печально переработать человека? Да, это так. Я теперь совершенная изнанка бывшего Шевченка, и благодарю Бога.
Много есть любопытного в киргизской степи и в Аральском море, но вы знаете давно, что я враг всяких описаний, и потому не описываю вам этой неисходимой пустыни. Лето проходило в море, зима в степи, в занесенной снегом джеломейке вроде шалаша, где я, бедный художник, рисовал киргизов и между прочим нарисовал свой портрет, который вам посылаю на память обо мне, о несчастном вашем друге.
Проживая в Одессе, быть может, встретитесь с Алексеем Ивановичем Бутаковым, это флотский офицер и иногда бывает в Одессе, у него в Николаеве родственники и родные; это мой друг, товарищ и командир при описании Аральского моря. Сойдитесь с ним. Благодарите его за его доброе братское со мною обращение, он, ежели встретитесь с ним, сообщит все подробности о мне.
Прощайте, добрая моя Варвара Николаевна, кланяюсь Глафире Ивановне, князю Василию Николаевичу и всему дому вашему.
Т. Шевченко.
14 ноября
1849 – Оренбург.
126. Т. Г. Шевченка до А. І. Лизогуба
29 грудня 1849. Оренбург
Оренбург. 1849.
Декабря 29.
На самий Святвечiр сижу собi один-однiсiнький у хатинi та журюся, згадуючи свою Украiну i тебе, мiй друже единий. Думаю: от Бог дае i свято свое велике на радiсть добрим людям, а менi нема з ким слова промовить. Аж гульк! входить в хатину добрий Герн i подае менi ваш лист. Господи милостивий! Як я зрадiв! Неначе батька рiдного побачив або заговорив з сестрою на чужинi! А надто як прочитав, що вас всiх, мов праведних, минула кара Господня, то аж заплакав, так менi любо стало! Ви пишете, друже мiй добрий, що шлете альбом iз papier torchon, – спасибi вам, пришлiть. А фарб сухих не посилайте, бо тут олii достать не можна, та ме[не] ще знову весною поженуть у степ! Такий мiй талан поганий! Що ж менi вам послать, коли в мене нема нiчого; послав би вам вид Аральсько[го] моря, так таке погане, що крий Боже! нудьгу ще наведе прокляте. Ще ви пишете, друже мiй единий, щоб я виставляв цiну на моiх будущих рисунках; велике вам спасибi! бо тут без грошей ще поганше, як меж жидами. Я, нарисовавши дещо, оддавав за самую убогую цiну, так що ж – смiються! Менi здаеться, що якби сам Рафаель воскрес отут, то через тиждень умер би з голоду або найнявся б у татарина кози пасти. Отакi тут люде! Шлю вам киргизького Баксу, або по-нашому Кобзаря. Коли найдеться яка добра душа, то нехай купить, зробить добрее дiло, а цiну я йому кладу 50 карбованцiв; може, задорого, то збавте як знаете. Буду посилать до вас усе, що зроблю вартого послать, а ви вже робiть з ними, що хочете. Ще посилаю вам оцього гарнадера (це я); згадуйте мене, дивлячись на його, друже мiй добрий! Ще ви пишете, щоб розказать вам, що зо мною дiялось на Аральськiм морi два лiта, – цур йому! бодай не дiялось того нi з ким на свiтi! Опрiч нудьги, всi лиха перебували в мене, навiть i нужа, – аж згадувать бридко!
Адресуйте вашi листи на iм’я Герна, а мого iменi не пишiть: вiн знатиме по штемпелю. Бувайте здоровi! Як будете писать В[арварi] Н[iколаевнi], то поклонiться iй од мене. Всьому дому вашому низенько кланяюсь.
Щирий до вас
Т. Шевченко.
1850
127. Т. Г. Шевченка до В. М. Репнiноi
1 сiчня 1850. Оренбург
1 января 1850. Оренбург.
Поздравляю вас с Новым годом, молю Господа о ниспослании вам всех благ. Я теперь сижу один-одинешенек и вспоминаю то прошлое, когда мы с вами в первый раз встретились в Яготине – многое пришло в мою грустную бесталанную голову – ужели и конец моей жизни будет так же печален, как настоящий день? В нещастии невольно делаешься суеверным – я теперь почти убежден, что мне не видеть веселых дней, и сердцу дорогих, и милой моей родины!
Для Нового года мне объявили, что следующей весною я должен буду отправиться опять на Аральское море, верно, мне оттуда не возвратиться! За прошедший поход мой мне отказано в представлении на высочайше[е] помилование! – и подтверждено запрещение писать и рисовать! Вот как я встречаю Новый год! Не правда, весело?
Я сегодня же пишу Василию Андреевичу Жуковскому (я с ним лично знаком) и прошу его о исходатайствовании позволения мне только рисовать. Напишите и вы, ежели вы с ним знакомы. Или напишите Гоголю, чтобы он ему написал обо мне, он с ним в весьма коротких отношениях. О большем не смею вас беспокоить. Мне страшно делается, когда я подумаю о киргизской степи – с отходом моим в степь я должен буду опять прекратить переписку с вами и, может быть, на много лет, а может быть и навсегда! Не допусти Господи!
Я недавно вам писал; не знаю, получили ли вы? потому что адрес не тот, который мне прислал на днях Андрей Иванович. Ежели будете писать ко мне, то сообщите свой настоящий адрес – и сообщите адрес Гоголя – и я напишу ему по праву малороссийского виршеплета, я лично его не знаю. Я теперь, как падающий в бездну, готов за все ухватиться – ужасна безнадежность! так ужасна, что одна только христианская философия может бороться с нею. Я вас попрошу, ежели можно достать в Одессе – потому что я здесь не нашел – прислать мне Фому Кемпейского «О подражании Христу». Единственная отрада моя в настоящее время – это Евангелие. Я читаю ее без изучения, ежедневно и ежечасно. Прежде когда-то думал я анализировать сердце матери по жизни святой Марии, непорочной Матери Христовой, но теперь и это мне будет в преступление. Как грустно я стою между людьми! ничтожны материальные нужды в сравнении с нуждами души – а я теперь брошен в жертву той и другой! Добрый Андрей Иванович просит меня присылать все, что бы я ни нарисовал, и назначать сам[ому] цену – что я ему пошлю? когда руки и голова закованы! Едва ли кто-нибудь терпел подобное горе!
Я вас печалю для Нового года, добрая Варвара Николаевна, своим грустным посланием – что делать! у кого что болит, тот о том говорит. И мне хотя немного отраднее стало, когда я выисповедался перед вами! Кланяюсь Глафире Ивановне и всему дому вашему.
Пишите ко мне в г. Оренбург на имя его благородия Карла Ивановича Герна в генеральный штаб, не надписывая моей фамилии – он узнает по штемпелю.
Прощайте, Варвара Николаевна; не забывайте бедного и искреннего к вам
Т. Шевченка.
128. Т. Г. Шевченка до О. М. Бодянського
3 сiчня 1850. Оренбург
Оренбург. Генваря 3. 1850.
Поздоровляю тебе з цим Новим роком, друже мiй единий! Нехай з тобою дiеться те, чого ти у Бога благаеш, – давно, давно ми не бачились, та не знаю, чи й побачимося швидко, а може, вже й нiколи – крий Мати Господня! а думаю, що так, бо мене дуже далеко запровтор[ил]а моя погана доля та добрii люде! Я оце вже третiй рiк як пропадаю в неволi – в цiм Богом забутiм краi! тяжко менi, друже! дуже тяжко! та що маю робить? Перейшов я пiшки двiчi всю киргизькую степ аж до Аральського моря – плавав по йому два лiта, Господи, яке погане! аж бридко згадувать! не те що розказувать добрим людям.
Ось бач, як зо мною дiялось. Поiхав я тойдi в Киiв iз Петербурга, тойдi, як ми з тобою в Москвi бачились, i думав уже в Киевi ожениться та й жить на свiтi, як добрi люде живуть, – уже було й подружiе найшлось. Та Господь не благословив моеi доброi долi! – не дав менi докончить вiку короткого на нашiй любiй Украiнi. Тяжко! аж сльози капають, як згадаю, так тяжко! Мене з Киева загнали аж сюди, i за що? За вiршi! i заказали писать iх, а що найгiрше… рисовать! І отепер бачиш, як я отут пропадаю, живу в казармах меж солдатами – нi з ким слово промовить, i нема чого прочитать – нудьга! нудьга така, що вона мене незабаром вжене в домовину! Не знаю, чи карався ще хто на сiм свiтi так, як я тепер караюсь? І не знаю за що. Оцей, що привезе тобi лист мiй, наш земляк – Левицький, привiтай його, друже мiй добрий! добра, щира душа! вiн менi в великiй став пригодi на чужинi! – дай йому мою «Тризну» i «Гамалiя», коли вона ще жива, а менi, коли буде твоя ласка, пришли Кониського, добрее зробиш дiло, нехай я хоч читатиму про нашу безталанную Украiну, бо я вже ii нiколи не побачу! Так щось серце вiщуе! Пришли i напиши, коли буде ласка, по адресу: в Оренбург Карлу Івановичу Герну – в генеральний штаб, – а мене на адресi не упоминай, цур йому, вiн знатиме по штемпелю. Оставайся здоров, друже мiй единий! нехай тобi Бог посилае, чого ти в його просиш. Згадуй iнколи
безталанного Т. Шевченка.
А щоб не оставалося гулящого паперу, то на тобi вiрш з десяток своеi роботи:
Як маю я журитися,
Докучати людям.
Пiду собi свiт-за-очi —
Що буде, те й буде.
Найду долю, одружуся,
Не найду – втоплюся,
А не продам себе людям,
В найми не наймуся.
Пiшов собi свiт-за-очi —
Доля не спiткалась…
А воленьку добрi люде
І не торговали,
А без торгу закинули
В далеку неволю!
Щоб не було свободного
На нашому полю!
