Теоретико-методологические основы истории психологии
Оценивая состояние современной методологии как кризисное и считая, что «методологические затруднения воспроизводятся в научной психологии регулярно»[10], В. А. Мазилов видит основное их проявление в росте дезинтеграционных тенденций. Соответственно преодоление трудностей методологического характера он связывает с целенаправленной деятельностью самих психологов, которая должна проводиться в двух направлениях.
Во-первых, необходимо изменение «методологических установок» психологов: отказ от попыток создания «универсальной объяснительной» теории, автоматически отвергающей все другие (более частные, предыдущие) теоретические подходы, переход от «поиска отличий» к выявлению точек их соприкосновения, к конструктивной оценке прошлого психологической мысли. «От психологов, на наш взгляд, требуется отчетливое понимание того, что универсальные концепции сегодня разработать вряд ли удастся… Поэтому, создавая научную теорию, стоит помнить о том, что она должна иметь свою сферу применения, “зону адекватности”. Нужна установка на кооперацию, на сотрудничество. Иными словами, психологи должны выработать толерантность к взглядам коллег, сформировать у себя установку не на поиск отличий, а на обнаружение сходства» (Мазилов, 2003, с. 216).
Во-вторых, необходимо разработать «коммуникативную методологию», призванную обеспечить интеграцию психологического знания, что рассматривается автором как одна из наиболее актуальных методологических проблем современной психологической науки. Основные характеристики проекта коммуникативной методологии представляются следующим образом: «…это должна быть методология на исторической основе, т. е. учитывающая исторический путь, пройденный психологией; это должна быть деидеологизированная методология; это должна быть методология плюралистическая (не ориентированная на единый универсальный научный стандарт); это должна быть методология, учитывающая возможность наличия различных целей получения психологического знания (познавательных или практических); наконец, это должна быть содержательная методология, т. е. рассматривающая вопросы реального предмета психологической науки» (там же, с. 227). Таким образом, основная цель коммуникативной методологии – соотнесение различных психологических теорий. Это, в свою очередь, предполагает решение ряда задач.
1. Формирование нового сложного, многоуровневого и широкого понимания предмета психологии, с которым могут быть соотнесены любые психологические концепции. (Подчеркивается, что «соотнесение концепций должно происходить на уровне “реального” предмета».)
2. Проведение «уровневого анализа» психологических понятий и терминов с целью выявления их мнимых и действительных расхождений («подлинного и мнимого спектра значений того или иного понятия»).
3. Разработка технологии соотнесения психологических теорий, в качестве варианта которой предлагается интеграция психологического знания на уровне концептуальных структур посредством рассмотрения соотношения в них теории и метода (там же, с. 228).
Дополнением данных позиций являются, на наш взгляд, чрезвычайно конструктивные положения, высказанные И. Д. Ковальченко применительно к анализу общественно-исторических процессов и в общенаучном плане звучащие следующим образом:
1. Необходимость исключения претензий на создание «универсальных и абсолютных» теорий и методов познания, что обусловлено неисчепаемостью исследуемой реальности и принципиальной невозможностью существования каких-либо «всеохватывающих теорий».
2. Признание наличия в любой теории, отражающей действительность, рационального знания и соответственно ее вклада в процесс познания. Учет и использование всего разнообразия накопленных в теории и методологии рациональных идей, что выражает «переход от догматического гносеологического монизма (в любых его проявлениях) к познавательному плюрализму.
3. Понимание, что любая философская и научная концепция всегда «исторична, т. е. в большей или меньшей степени ограничена… всегда справедлива в определенных исторических границах».
4. Осознание, что любой теории «присущи и определенные ошибки и просчеты».
Особенно важным представляется утверждение Ковальченко о том, что «нужен синтез идей и методов, а не механическое отбрасывание одних из них (что сейчас наиболее активно происходит по отношению к марксизму) и замена их другими (чаще всего субъективно-идеалистическими)» (Ковальченко, 2003, с. 11).
Как уже отмечалось, методологические трудности, переживаемые современной наукой, обусловлены состоянием философского знания, ослаблением ее интегрирующей и обобщающей функции в развитии научного познания. Интересную характеристику особенностей современного философского мышления дает В. Е. Кемеров (Кемеров, 2003). Главными тенденциями развития философии постперестроечного периода являются, по его мнению, утрата ею своих привилегированных позиций, скатывание «в повседневность», превращение в одну из субкультур. Следствием этого является, с одной стороны, усиление связи философии с жизнью, с другой – нивелирование ее общественной ценности. «И дело не в том, что философия стала рассматривать повседневность как одну из… проблем, а в том, что в самой философии формы повседневности стали одерживать верх над специфически философскими способами характеристики практических и духовно-теоретических задач», – пишет автор (там же, с. 9). Если раньше философия испытывала зависимость от власти, религии, зарубежья, то теперь – «от повседневности, от политической злобы дня, от журналистской попсы». В них она черпает свою проблематику и систему новых языковых конструктов, усваивая «из политического жаргона слова без понятий»[11] (там же). В погруженности философии в массовую культуру автор видит тревожную тенденцию, выражающуюся в исчезновении научного языка и обсуждении ее проблем «в понятиях повседневности, оттесняющих на второй план категории собственно философские». Вместо разработки собственного категориального аппарата, философия берет уже готовые термины, подстраивая под них свои проблемы: заимствованные слова «диктуют выбор вопросов» (там же, с. 10). За внешне кажущейся незначительностью этого явления скрывается его глубокий смысл: изменение проблематики философского анализа, ее обмирвщление, использование особой «сослагательной метафизики» («как бы», «кажется», «видится») и, как следствие, возникновение «бессубъектной морали» (там же, с. 11). Автор делает вывод о необходимости возвращения философии в сферу научного анализа, разрыва «с обыденным жаргоном и журналистской попсой», отказа от стереотипов и перехода к конкретному рассмотрению проблем жизни.
Следствием философского кризиса является активизация поиска новых оснований науки, что само по себе является позитивным фактом, но при этом опорными точками нередко становятся достаточно спорные и противоречивые философско-методологические системы, носящие релятивистский или эклектический постмодернистский характер. Нивелирование ценности и значения философского уровня методологии приводит к неоправданной универсализации и возведению в ранг общенаучных принципов специально-научных (например, информационного подхода) или конкретно-научных (лингвистических, эволюционных) теорий. Разрывается связь между эмпирическими и теоретическими представлениями конкретных наук и философским уровнем осмысления и обобщения получаемой ими научной фактологии.
В то же время на фоне обострения интереса к философско-методологическим проблемам появляются новые конструктивные и перспективные идеи и подходы: рассмотрение особенностей постнеклассического развития научного знания в работах В. С. Степина (Степин, 1990[12]; Степин, Кузнецова, 1994); обоснование тенденции гуманизации науки, в том числе психологии, и попытки преодоления позитивистских узкосциентистских традиций (Юревич, 2001; Он же, 2003; Аллахвердов, 1999; Шкуратов, 1997; и др.), развитие новых вариантов целостного системного описания исследуемых явлений, в частности с позиций синергетики (Князева, Курдюмов, 1992; Князева, Курдюмов, 1993; Яшин, 2003, и др.); разработка И. Р. Пригожиным проблемы неравновесных состояний как источника порождения нового и т. д.
В научных и философских трудах высказываются серьезные положения, касающиеся совершенствовании стратегии и организации научных исследований, понимания самой природы познавательной деятельности. Утверждается представление о нелинейности, альтернативности и многовариантности в развитии знания, акцентируется внимание на его диалектической природе, непрерывности развития и совершенствования (Ковальченко, 2003). Обосновывается как отражающая современное состояние и требования развития науки идея полиметодологизма, допускающая использование и признающая позитивную гносеологическую ценность различных методологических оснований, взаимодействующих друг с другом на основе принципа «дополнительности» (Смирнова, 1993). К этому необходимо добавить происходящее в современной науке преобразование ее теоретико-познавательных основ, переосмысление категориального строя, изменения в трактовке и обогащение содержания как базовых общеметодологических (материи, пространства и времени, сознания, причинности), так и конкретно-научных категорий. Например, в психологии в работах А. В. Брушлинского, К. А. Абульхановой-Славской, В. В. Знакова, Е. А. Сергиенко, Н. В. Богданович и др. представлены новый взгляд на место и роль категории субъекта как системообразующего основания интеграции психологического знания о человеке, предпосылки более точной формулировки предмета психологии и ряда ее важнейших принципов. Практика научных исследований осваивает и осмысливает новые методические приемы и способы научного анализа (методы обоснованной теории системного анализа и т. д.); расширяется исследовательский арсенал науки.
В ряду актуальных методологических проблем, требующих специального методологического рассмотрения, стоит и задача объективного, всестороннего и взвешенного, идеологически не ангажированного рассмотрения познавательных возможностей и ресурсов диалектико-материалистической методологии. К сожалению, в настоящее время проявляется нигилистическое отношение к диалектико-материалистическому учению как философскому базису методологии, его умалчивание или критика, причем далеко не всегда конструктивная и носящая нередко не научный, а идеологический характер. И если в бытность советской науки усилиями ряда ученых диалектико-материалистическая методология представлялась как аксиоматическое знание, фактически закрытое для научного обсуждения, в силу этого утрачивающее характер живого, развивающегося учения и превращающееся, по сути, в догматическую, метафизическую систему, то в настоящее время она нередко столь же догматически, без достаточной аргументации отвергается. Стало не модным и даже зазорным ссылаться на какие-либо положения марксистской философии, включая и те, которые выдержали проверку временем и опытом научных исследований. Как справедливо отмечает А. Н. Славская, «современная критика марксистской методологии и ее якобы негативной роли в развитии психологической науки представляет собой столь же крайнюю позицию, какой в свое время выступала абсолютизация ее значения. Подобная критика исходит из неправомерного отождествления марксизма с советской идеологией (хотя последняя спекулятивно опиралась на марксизм). Кроме того, она имеет в своей основе отождествление теории марксизма с его идеологией – учением о классовой борьбе и революционном переустройстве мира. На самом же деле марксизм – это целостная философская система, вобравшая в себя в переработанном виде все лучшие достижения гегелевской и кантовской мысли и истории философии в целом» (Славская, 2002, с.122–123). Этот вывод представляется достаточно точным и взвешенным.
Марксистская философия может и должна использоваться в научном познании, но не как единственное, а как одно из философско-методологических оснований развития научного познания, что имеет как логическое, так и историческое обоснование.
Во-первых, диалектический материализм составляет наиболее ценную и глубоко проработанную часть марксистской теории. Его возникновение явилось результатом осмысления и обобщения рациональных принципов методологии предшествующих эпох. Он вобрал в себя и переработал на последовательно материалистической основе богатейшее наследие классической немецкой философии, являющееся, бесспорно, одной из вершин научной мысли XIX века. Этим определяется его фундаментальность и богатство содержания.
Во-вторых, история развития науки, в том числе отечественной, ее достижения и успехи в познании природных и социальных явлений, в изучении человека и его психического мира являются наглядным подтверждением эвристической роли и возможностей диалектического материализма и конструируемых на его основе методов и средств познания. Особенно ярко и зримо выступает значение диалектического материализма как условия обеспечения системного строения знания, синтетического описания современной научной картины мира.
В-третьих, на сегодняшний день в науке не предложено какой-либо адекватной замены диалектико-материалистической философии. И это не случайно, ибо, по сути, ее реальной альтернативой выступает метафизический подход в познании, характеризующийся абстрактностью, односторонностью, абсолютизацией каких-либо из сторон изучаемой реальности, утратой целостности, догматичностью.
В свете выявленных особенностей структурного строения и современного состояния методологического знания обратимся к рассмотрению проблем методологии истории психологии.
1.2. Уровневое строение методологических основ историко-психологического познания. Философско-гносеологический и онтологический уровни анализа истории психологии
Методология психологического познания представляет собой многоуровневую многоаспектную систему, охватывающую философские принципы и проблемы, учитывающая как специфику научного познания в целом, так и особенности гуманитарной сферы. Она включает иерархически организованную систему разноуровневых принципов, подходов, категорий и методов анализа. Учитывая как общефилософские и общенаучные основы построения научного знания, так и особенности объекта истории психологии и обусловленную этим специфику конкретно-предметной области историко-психологического исследования, ее междисциплинарный статус в системе психологии и науки в целом, были выделены следующие уровни ее методологического анализа:
1. Философско-гносеологический и онтологический – основные положения, нормы и принципы философской теории познания и онтологии в их соотнесении с особенностями предметной области истории психологии.
2. Общенаучный, науковедческий – теоретические подходы науковедения.
3. Специально-научный – методологические принципы и нормы гуманитарного исследования; фундаментальные общепсихологические теории, подходы и принципы исследования; теоретико-методологические положения истории, герменевтики, культурологии, источниковедения как «родительских» дисциплин истории психологии.
4. Конкретно-научный – совокупность норм, принципов, методов и категорий собственно истории психологии как научной дисциплины.
История психологии как область научного знания прежде всего опирается на общефилософские закономерности познавательной деятельности вообще и психологического познания в частности. Поэтому фундаментальными основами ее методологии являются философия – теория познания (гносеология), диалектическое учение о методе, характеризующие сущность познавательного процесса, его формы, пути и методы, и онтология, раскрывающая особенности исследуемой реальности. Это высший уровень методологического знания, специфическим образом преломляющийся при разработке методологии истории психологии и задающий общие ориентиры организации историко-психологического исследования. Общефилософская методология содействует исследованию психологического познания как развивающегося и поступательного процесса в его стадиальности, реальной динамике и альтернативности, опосредованности объективными и субъективными условиями и факторами, рассмотрению его как результата коллективных усилий творцов психологической мысли, выявлению его обусловленности потребностями общественной практики.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
В научной литературе дифференцируются понятия «метод», «способ» и «средство познания». Способ познания определяется как познавательное средство, характеризующееся отсутствием строгой обоснованности, целевой направленности и четкой последовательности исследовательских процедур, как «стихийное, практически-эмпирическое средство познания». Средство познания – это наиболее широкое понятие, близкое по смыслу понятию метода, но, помимо него, включающее также логические операции и процедуры, научное оборудование и знаковые системы. Научный метод «представляет собой теоретически обоснованное нормативное познавательное средство» (Ковальченко, 2003, с. 39, 40).
2
В структуру метода входят следующие компоненты: «операция», «процедура», «методика», «техника исследования». Операция – простое исследовательское действие. Процедура – совокупность исследовательских действий. «Метод, несомненно, включает в себя соответствующие операции и процедуры, но не исчерпывается ими…» (там же, с. 39). Методика – совокупность приемов, процедур, операций, направленных на реализацию лежащих в основе метода нормативных требований и предписаний при решении конкретной исследовательской задачи. Техника исследования – аппаратурное обеспечение исследования.
3
Научный подход в науковедении связывается «с фиксацией определенной направленности, ориентации научного исследования» (Готт, Семенюк, Урсул, 1984, с. 148), общей стратегии решения поставленной задачи. Ковальченко называет следующие общенаучные подходы: абстрактный и конкретный, логический и исторический, индуктивный и дедуктивный, аналитический и синтетический, динамический и статический, описательный и количественный, генетический, типологический, сравнительный, системный, структурный, функциональный, информационный, вероятностный, модельный. Наиболее широкий и обобщенный характер носят два основных противоположных подхода – диалектический и метафизический. Подход определяется как одна из посылок, лежащая в основе и определяющая «самую общую особенность того или иного метода» (Ковальченко, 2003, с. 43).
4
Принцип выполняет в познании двоякую функцию: является отражением действительности и средством ее познания и с этой точки зрения характеризуется как краеугольное основание метода, определяющее систему нормативных предписаний, регулирующих исследовательский процесс.
5
Представление о науке как средстве решения социально-значимых проблем не ново: оно восходит к XVII веку – к периоду формирования науки Нового времени и отражается в работах Ф. Бэкона, Б. Спинозы и других мыслителей гуманистической ориентации. Так, Спиноза писал: «…я хочу направить все науки к одной цели, а именно к тому, чтобы мы пришли к высшему человеческому совершенству… Поэтому все то, что в науках не продвигает нас к нашей цели, нужно будет отбросить как бесполезное…» (Спиноза, 1957, с. 324). Энтузиастом технического прогресса был и Ф. Бэкон, ставящий задачу реформирования науки, ее постановки на службу человеку. Он утверждал, что наука призвана преобразовать условия человеческой жизни; она не только не чужда этическим ценностям, а, наоборот, является инструментом, сконструированным человеком для достижения всеобщего блага и прогресса.
6
Именно такой путь преодоления кризиса отстаивали К. Бюлер, К. Н. Корнилов.
7
К числу мистических направлений, как пишет автор, «экстремальных вариантов гуманистической психологии», он относит христианскую психотерапию. Непонятно, почему это направление, складывающееся и существующее в многотысячелетней практике русской истории, а также нашедшее подтверждение во многих современных подходах (например, в логотерапии В. Франкла), получило столь резкое определение.
8
Это положение концепции Т. Куна подвергается критике со стороны сторонников имманентного подхода, прежде всего И. Лакатоса, упрекающего Куна в иррациональной реконструкции истории науки.
9
Оценивая этот подход, М. Г. Ярошевский пишет, что «сама по себе характеристика систем как “супертеорий” является сугубо описательной и не раскрывает ни их происхождения, ни их роли в прогрессе научно-психологического познания» (Ярошевский, 1976, с. 9).
10
В. А. Мазилов пишет по этому поводу: «…как только менее актуальными становятся расхождения между школами и направлениями в психологии, так выявляются радикальные различия между парадигмами, “полупсихологиями” и т. п.» (Мазилов, 2003, с. 214–215).
11
В качестве примера нового философского «жаргонного» языка В. Е. Кемеров приводит воспринятые и активно обсуждаемые в философской литературе противопоставления: «патриотизм – демократия», «государственность – либерализм», «восточники – западники». И хотя эти «словесные связки», по его мнению, не выдерживают «элементарной исторической или логической критики», они некритически переносятся в науку и рассматриваются как правомерные и, более того, аксиоматичные (Кемеров, 2003, с. 9).
12
В. С. Степин выделяет в развитии естествознания четыре глобальные революции и три этапа: 1) этап классического естествознания (XVII–XIX вв.), включающий две революции – разработка идеалов научности и организационно-дисциплинарное оформление науки; 2) этап неклассического естествознания (конец XIX – первая половина XX в.) и сопутствующую ему третью революцию – признание относительной истинности теорий и особой роли средств наблюдения; 3) этап постнеклассического развития науки и четвертая революция – последняя треть XX в. – процессы компьютеризации естествознания, развитие междисциплинарных исследований, утверждение идей эволюции и историзма.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги