Странник
Боль пронизывает все мысли полукровки, и она всеми конечностями вцепляется в стол, его металлические ножки со скрипом отрываются от пола. Кряхтя, она швыряет стол во врага.
Отражая удар, он отвечает протяжным криком, его печальное звучание диссонирует с гневной вибрацией меча. Стол грохается об пол – обломок, другой, и ни один не задевает Странника.
В шквале движений сливаются руки и меч, человек и полукровка, звериные вопли и песнь острых лезвий. Когда все затихает, поверженная и лишенная конечностей Надсмотрщица остается лежать гротескной грушеподобной тушей.
Странник глубоко вонзает в нее меч. Синее пламя полыхает, жадно пожирая труп, пока не остаются лишь обугленные комки.
Глаз закрывается.
Странник спешит. Вокруг темно, и звезд нет. Люди слышат из своих укрытий, как он спотыкается. Они еще не понимают, что произошло, но чувствуют, что грядут изменения. И содрогаются.
В его поле зрения попадают, расплываясь, неоновые буквы. Дверной проем под ними озаряют более сильные огни, рассказывающие жестокую историю о происходящем внутри.
Снаружи слоняется человек, он выглядит неуверенным. Он поворачивается к бродяге, искоса смотря на него.
– Нежнакомец, это ты? Это я, Вентриш. Кажетшя, ты как раж вовремя. Только что целой толпой жаявилишь какие-то парни и вломилишь к Мелкой. Я шлышал вжрыв, одни шолнца жнают, что это было! Потом выштрелы, а шейчаш – ну, только редкие штоны. Ты бы шходил туда, пошмотрел, что шлучилошь, хотя лучше бы тебе шражу подготовитьшя к худшему.
– Лжец! – без слов поет меч, высвобождаясь из ножен, и рассекает старику нос и подбородок. Странник отворачивается, пока тело падает. Он трясет головой, спеша вперед.
Дверь валяется на полу, выбоина на ней напоминает карикатурную улыбку. На столах пляшут огоньки, порождая дым, и облака пыли наполняют воздух, укутывая тела мертвых и умирающих. Некоторые обожжены, другие застрелены. Странник проходит между ними, его безмолвный меч дарует милосердие страждущим.
Бродяга забирается в шатер, переступая очередной труп на входе.
Коза стоит позади в углу, тело Мелкой лежит сбоку от нее, ее пальцы чуть-чуть не дотягиваются до пистолета. Оружие больше не сияет, оно дымится от использования. Из-под ее руки яростно бьет детская ножка. Он переворачивает тело женщины и обнаруживает окровавленного малыша. Его глаза расширяются от тревоги.
Младенец улыбается.
На нем только следы крови Мелкой. Он не пострадал.
Странник покачивается, его лицо бледнеет. Ноги начинают дрожать.
Со стоном женщина сплевывает на пол чем-то густым:
– Где, черт побери, ты был, сукин ты сын? Я думала, ты нас бросил.
Странник трясет головой, без толку открывает рот.
– Слушай, – говорит она, надавливая рукой на расплывающееся красное пятно на боку. – Пока ты хоть что-нибудь связное выдавишь, я уже сдохнуть успею. Так что захлопни пасть и спасай меня. Все, что тебе нужно, здесь. Сперва найди мою коробку с хитростями. Она из металла, овальная, где-то тут, в шатре. Не ошибешься.
Но бродяга так и стоит с открытым ртом и не шелохнувшись.
ВОСЕМЬ ЛЕТ НАЗАД
Сокрушенная Гамма из Семерых лежит на краю Разлома. По ее растрескавшемуся прекрасному телу проплывает нечто, что станет Узурпатором, жадное до своего трофея. В небе дворец Гаммы кренится, будто пьяный, и всполохи пламени наперегонки рвутся к небу из прорех в стенах и башнях. Около поврежденной крепости проносятся очертания: роятся, пикируют, безжалостно кусают и рвут когтями, несут тысячи бесславных смертей.
Пока дворец начинает неспешно рушиться на землю, из Разлома восстают другие порождения, тоже бесформенные и безымянные, и все они желают заполучить останки Гаммы.
Инфернали сражаются за пределами восприятия смертных, порочные облака наваждений проносятся друг сквозь друга, смешиваются, развоплощают сородичей, тают сами.
Одна из сущностей отстраняется от битвы и нисходит на павших вдали от Разлома. Она тщательно отбирает тех, кто погиб от электрического удара или единственной раны, тех, чьи тела более-менее целы. В каждое подходящее тело нечто вселяет частичку себя, пряча от мира свою сокровенную суть внутри мертвых оболочек. Возвращая к жизни тех, кому в ней уже нет места, оно бросает решительный вызов реальности, в которой обнаружило себя. Расщепляя свою суть на части, оно жертвует силой, но обретает защищенность, становится меньше – и многочисленнее.
Каким-то невозможным образом один из людей поднимается, и так рождается Первый. Он быстро собирает своих братьев и сестер, и вскоре Первый исчезает с поля боя и отправляется исследовать новый мир, становясь ему неприятным дополнением.
Битва между оставшимися демонами продолжается, пока один из инферналей силой стихий не отбрасывает остальных, выигрывая сражение и утверждая свою неоспоримую власть. Над телом Гаммы побежденные претенденты расцепляются и дымящимся кольцом уносятся во все стороны, прочь от нового хозяина. Потусторонне шипя, они отступают в поисках тел, которые будет проще занять.
Для низших порождений это не составляет труда, земля усеяна трупами, но для высших демонов Гамма была единственной возможностью полноценно родиться. Лишенные изобретательности Первого и оторопевшие перед мощью Узурпатора, они впадают в смятение. Многие просачиваются в тела, которым их не удержать. Грудные клетки трескаются и разрываются, демоническая сущность расплескивается, стекаясь в кипящий от сожалений и ярости омут стихийной энергии, сырой и ненаправленной неестественной силы. Не имеющая собственной воли река скверны вспучивается и устремляется вперед, уносясь за большинством, слепо следуя за другими демонами.
Видя судьбу подобных себе, последняя из высших сущностей спешно движется над побоищем, мир уже впивается в ее оболочку. Неспособная найти подходящее вместилище, она сплетает вокруг себя накидку из мертвых тел. Черепа, ноги и ребра с трудом сливаются воедино. Внутри шара из омертвелой плоти рождается Нелюдь.
Появляются новые стремления, переполняющие разум Нелюди: желание видеть, ощущать и познавать, расти. Но сейчас они сдерживаются высшей силой, что порождает почти непереносимое чувство отчаяния. Несмотря на это, Нелюдь не оставляет мысль о независимости, отличности и чувствует, что важно сформировать самосознание прямо сейчас, чтобы было чего придерживаться, когда поступят приказы от новоявленного повелителя.
Источник вдохновения находится прямо под рукой. Каждое из тел, образующих личину Нелюди, содержало в себе уникальное существо, и демону не составляет труда почуять их тающую суть, чтобы набраться идей. Она осознает себя как женщину. Этого недостаточно, но все же это начальная точка, тайная победа, на которую можно будет опереться.
Она оборачивается, ожидая повелений нового хозяина.
Никем более не сдерживаемый, победитель нисходит на тело Гаммы. С воющим ветром демоническая сущность втягивается в некогда прекрасную оболочку. Она подергивается, оживает, и Аммаг, Зеленое Солнце, Узурпатор делает первые шаги во плоти. По сравнению с Первым он неотесан и груб, он едва стоит на ногах, пока тело Гаммы сгибается и искривляется, пытаясь приспособиться к новому владельцу. Но ничто в этом мире, даже ни один из Семерых, не способно полностью вместить Узурпатора. С раздражением он отделяет от себя часть сути и погружает ее в другое тело, временный дом. Зеленая субстанция легко просачивается внутрь через пустые глазницы. Это тело не оживает, оно слишком слабо и ни для чего, кроме как быть емкостью для хранения, не годится.
Узурпатор, стойко закрепившийся в новом мире, внимательно прислушивается к собственным ощущениям. Скрытая в самом сердце его естества рана гноится, живая, как и причинившее ее оружие. Узурпатор припадает к земле, выискивая меч Гаммы, чтобы расколоть – и тем покончить с мечтами оружия о его развоплощении.
Но клинок исчез.
Узурпатор ищет среди мертвецов, расшвыривает их – и не находит ничего. С нарастающим гневом он поднимает взор, выше резни, выше тел, что искажаются, пока их заселяют инфернальные хозяева, и наконец его внимание привлекает сверкающее пятнышко.
Вдалеке уносится на север металлическая змея, прочь от бойни, обернувшейся инфернальным пиром.
При виде воров Узурпатора накрывает волной гнева, но за ней таится страх. Слишком рано для нового противостояния. Одолеть Гамму и отбиться от всех претендентов на ее тело стоило ему многих сил.
Не желая сталкиваться с мечом снова, Узурпатор посылает за ним свою орду. Нелюдь откликается первой, под преданностью она прячет жажду ощутить вкус нового мира. За ней следуют другие – сквернавцы, Троица Ухореза, Заусенец, все привязаны к новому хозяину после поражения. Собрав вокруг себя низших демонов, орду уродливых тварей с перекошенными крыльями и непарными конечностями, они живым пламенем разносятся по земле.
Глава 6
– Клянусь, если ты прямо сейчас что-нибудь не сделаешь, я пущу пулю в твою пустую башку!
Женщина в бешенстве, гнев не дает ей уснуть. Она отбилась от целой толпы, выжила вопреки обстоятельствам, но сейчас к ней снова подкрадывается смерть. Еще немного, и она истечет кровью, каждый удар сердца выкачивает драгоценную влагу из раны в боку. Спасение настолько близко, что женщина готова закричать. Но вместо этого она тратит последние силы на то, чтобы достучаться до Странника.
Он смотрит на нее, сквозь нее, не фокусируясь на происходящем.
С трудом хватая воздух, она стягивает кольцо-индикатор. Когда палец высвобождается, пульсирующий свет кольца гаснет. Мгновением позже оно пролетает по воздуху, самую малость не задев бродяге ухо, как не задевают его и проклятья, несущиеся следом.
Взгляд детских глаз бегает между ними двумя. Чувствуя беду, малыш изо всех сил участвует в общей суматохе, его страх ничем не уступает отчаянию женщины.
Странник моргает, вытирает пот со лба и заново смотрит на сцену перед собой. Беззастенчивые ерзания окровавленного малыша наконец привлекают его внимание.
– С возвращением! – огрызается Мелкая. – А теперь, если не хочешь, чтобы я тебя убила, ты сделаешь вот что…
Она вздрагивает от его медлительности, гадая, не только ли с речью у него сложности, пока он плетется, собирая инструменты для спасения ее жизни, будто осел, погоняемый плетью ее голоса. Мелкая направляет его к тому, что она назвала «годной дрянью», – медикаментам, которые с приходом Надсмотрщицы сделались буквально на вес золота.
Мелкая деловито втыкает в себя иглу, от неестественного внутреннего напряжения распахивает глаза.
– Ладно, чужак, для начала нам нужно очистить рану. Эти дилетанты использовали пистолеты, стреляющие шрапнелью. Дешевка. Кажется, я только поэтому еще дышу. Бери ручной сканер и пинцет. И не трать заряд, запасных батареек нет.
Его руки колеблются от нерешительности, и терпение Мелкой тут же заканчивается:
– Пожалуйста, просто прекрати! Зубами падальщика клянусь, у меня больше шансов самой себя спасти! Просто возьми вон то зеркало и держи его так, как я скажу, ладно?
Странник кивает, его губы тесно сжаты.
– Только держи ровно.
Химикаты заглушают боль в боку у Мелкой, и она действует быстро, времени привередничать не осталось. Поначалу застенчивые, а потом позволяющие высвобождать себя со все большим рвением, зазубренные куски металла со звоном отправляются в миску. Мелкая зачерпывает горсть дермы и растирает серую студенистую массу по всей ране. Та тут же схватывается, останавливая кровь и сливаясь оттенком со смуглой кожей Мелкой.
– Ну вот, не так уж и плохо, – говорит женщина разом и незнакомцу, и себе. – С запасом химикатов и медтехникой я могу творить чудеса. Эти покойники раньше работали на Надсмотрщицу, так что нам лучше тут больше не торчать. Я не знаю, что происходит, но я, черт побери, уверена, что это твоя вина.
Она тычет пальцем в прислоняющегося к опоре шатра бродягу. Он пристально глядит на нее. Его глаза медленно закрываются.
– Эй, ты?..
Прежде чем она успевает закончить, Странник съезжает по опоре и падает навзничь.
– Ох, просто прекрасно!
Рана маленькая и чистая. Мелкая предполагает, что он отключился скорее от шока, чем от кровопотери.
За свою жизнь она повидала немало тел, каждое со своей историей, и в большинстве своем эти истории удручающе одинаковы.
В глаза Мелкой бросаются несколько вещей. Мужчина носит с собой меч рыцаря-серафима, что сразу же выдает в нем дезертира, но его руки огрубели в равной степени от труда и сражений. Женщина переворачивает ему руки, кожа с обратной стороны ладоней гладкая, волоски на них недавно сгорели. Мелкая отмечает, что язык у незнакомца остался цел.
Она осторожно извлекает пулю. Та вошла глубоко и высвободила всю убийственную мощь, но вокруг раны нет паутинки, говорящей об омертвении кожи. Удивившись, она продолжает обследовать рану, пока не замечает вялый хвостик брюхороя, подогнувшийся Страннику под ребро. Подцепив паразита на маленький крючок, Мелкая извлекает его медленным и плавным усилием, пока ротовая присоска наконец не отрывается. Крошечное существо дымится у нее в ладони, что-то изжарило его изнутри.
Тварь отправляется в миску к шрапнели.
Солнца поднимаются вместе, разделяя небо, как божьи знамена. Мелкая и Странник настороженно выходят на улицу. Мертвый Вентрис лежит ровно там, где и упал, лицом в пыли напротив двери в дом Мелкой. Только без сапог.
С полей доносятся звуки боя. Новости о смерти Надсмотрщицы разнеслись быстро, и люди стремятся воспользоваться ситуацией и отхватить кусок побольше, пока ей не прислали замену. Коза тоже хочет поучаствовать, в предвкушении лучшей добычи она выплевывает матерчатые напальчники. Странник снова крепко держит ее поводок, но коза чует слабость и тянет его на себя. Добивается она лишь того, что ноги бродяги скользят по пыли.
Скрипя зубами, Странник восстанавливает равновесие, и Мелкая кладет ему руку на плечо:
– Козу недаром туда тянет, нам всем нужно что-то есть. Если мы собираемся выжить в пустошах, то нам потребуются припасы для себя и на обмен. С полей можно унести целое состояние.
Он бросает взгляд ей на руку, а потом снова на лицо.
– Что? Прикосновения доставляют тебе неудобство? Несколько часов назад мне пришлось тебе в потроха влезть, и я уж не знаю, что может быть более личным.
Странник мотает головой и кладет свою ладонь поверх ее. Мелкая тут же вырывается и, выхватив пистолет, бежит на крики.
– Живей, незнакомец, у нас есть примерно три часа, пока стимуляторы еще действуют!
Они бегут к обнесенным оградой полям, сопровождаемые взглядами бесчисленных слабых, что решили переждать в укрытиях.
– Похоже, мы не первые! – кричит Мелкая, от принятых химикатов ее голос звучит воодушевленно. Она указывает на низко прогнувшийся участок забора, что образовал нижнюю половину ощерившейся колючей проволокой улыбки. Прорыв перекрыт мостом из людей – охранников, не сумевших сдержать волну жадных до наживы, насадили на ограждение, образовав из них живой ковер. На их скорченных спинах отпечаталось множество следов обуви.
Странник отворачивается.
Он невозмутимо прорезает мечом новый проход через ограду. Проволока разлетается в разные стороны, образуя широкие спирали у них под ногами. Они смотрят, как две противоборствующие армии создают среди хаоса островки сражений. С одной стороны – охранники, с другой – работники. Ни у тех ни у других нет униформ. И те и другие отчаянны. Едиными выглядят лишь мертвые, их фракция уже самая многочисленная. Битва беспорядочна, она вызвана жадностью, а не отвагой. Отважные уже погибли, и груды тел служат защитой для их более осмотрительных товарищей.
Между группами сражающихся есть свободное пространство. С необычайной энергичностью коза находит невытоптанный клочок земли и начинает набивать живот. Мелкая и Странник наполняют мешки драгоценными фруктами и нагружают ими козу. От резких движений и звуков боя просыпается младенец – и тут же выражает недовольство криком.
Странник начинает работать быстрее.
Дремлющий Нерожденный, висящий между изгибающимися над полями трубами, мерно покачивается. Песня умирающих его убаюкивает. Воздух вокруг его раковины дрожит от напряжения, пока что не готовый разорваться.
Выйдя из зарослей пшеницы, к нагруженной козе быстро приближаются трое мужчин, вооруженных острым металлом и ненавистью. Их предводитель едва успевает остановиться. Пистолет упирается ему прямо в лоб.
– Убирайтесь, пока не поздно, – говорит Мелкая. – Потом начну стрелять.
Они бросают быстрые взгляды друг на друга, на женщину, на ее пистолет. Решение принято, и мужчины удаляются прочь.
Странник кивает, на его лице проскальзывает призрак тени улыбки.
– Нечему тут лыбиться, идиот! – кричит Мелкая. – Нам лучше исчезнуть, пока они не вернулись целой толпой.
Они осторожно прокладывают путь через поля. Повсюду лежат тела людей, находящихся на пороге смерти. Они плачут, молят о помощи, о милосердии, взывают к матерям. Младенец просто плачет.
Сосредоточив взгляд на горизонте, бродяга идет вперед. Коза борется с ним по дороге, иногда ухватывая возможность лишний раз откусить желтеющий злак, иногда подчиняясь поводку. Они движутся медленно, земля под ногами топкая и полная обломков камней и мусора, но дальний конец поля становится виден неохотно.
Перед воротами собрались люди. Они стадом столпились вокруг мужчины, бахвалящегося силой при каждом движении. Его мышцы крепки и накачаны химией, он уверенно держит винтовку. От оружия к его рюкзаку тянутся синие кабели, искрящиеся от напряжения.
– Ни с места! – кричит он огрубевшим от сурового образа жизни голосом.
Пистолет Мелкой пристально смотрит на винтовку в ответ, ни один из людей не моргает.
– А ты, похоже, к успеху идешь, Келл.
– Черт побери, Мелкая, это ты? Я слышал, тебя взорвали вместе с твоим домом.
– Не-а, живая еще.
Келл смеется, его спутники подхватывают его жутковатый хохот.
– Это пока что. Кажется, ты пытаешься меня обокрасть.
– Послушай, не нужно накалять обстановку, просто дай нам уйти, и мы больше не доставим тебе неприятностей.
– Может быть, – отвечает мужчина, проводя пальцем без ногтя по щетине. – А может быть, ты для начала нас немного развлечешь, а потом мы вас отпустим.
– Как насчет развлечь тебя новой дыркой в голове?
Среди группы распространяется напряжение, оружие подрагивает в руках.
Странник выступает вперед с открытым мешком, показывая его содержимое, предлагая плату за проход.
– Ну вот, – произносит Келл. – Похоже, твой приятель настроен чуть менее враждебно.
Мелкая сердито смотрит на бродягу.
– Лучшего предложения от нас ты не получишь, Келл. Мы уходим, а тебе достаются товары на обмен, и не нужно рисковать своими людьми в полях. Договорились?
Он демонстративно изображает раздумья.
– Договорились!
Передав мешок, Странник проходит по узкой тропке между последователями Келла, с обеих сторон сталкивается с ними плечами. В кои-то веки послушная, коза следует за ним. Мелкая уходит последней. Пока остальные пробираются к выходу, они с Келлом медленно разворачиваются, не желая упускать друг друга из виду.
Дитя под плащом у Странника толкается и хнычет.
Все останавливаются, сосредотачиваясь на постороннем звуке.
Странник закрывает глаза.
Его хватают за руки и плечи, ребенок начинает плакать громче.
– Так, так, – довольно выкрикивает Келл. – Похоже, у нас новая сделка. Вы отдаете нам…
Первая пуля выбивает винтовку у него из рук, вторая проходит через колено. Келл невольно кричит, заваливаясь вперед.
Пистолет Мелкой утыкается ему за ухо.
– Вот новая сделка. Ты отпускаешь нас сейчас же, или я тебе мозги свинцом начиню.
– У-у-у, сука! Ты сдохнешь за это!
– Не раньше тебя. Прикажи им нас отпустить.
Келл сплевывает на землю, выдерживая новую волну боли.
– Отпустите ублюдков. Вы меня слышали, дайте им уйти!
Рой запачканных пальцев выпускает бродягу из хватки, и он идет вперед, добираясь до ворот.
Мелкая наблюдает за ним. Близится миг, когда ей придется спасаться бегством, но вокруг слишком много людей, а у нее слишком мало пуль, чтобы преуспеть. Времени на слезы и сомнения не осталось, и она стискивает зубы, готовясь воспользоваться моментом.
Она оборачивается, направляя пистолет на тех, кто оказался прямо перед ней. Они расступаются, и Мелкая впрыгивает в образовавшийся проход, сосредоточившись на худощавом хвосте козы, который все еще остается в поле зрения. Ее недолгий полет прерывает осколок камня, он бьет ее в висок и оглушает. Между лопаток ей попадает удар кулака, и Мелкая падает на бледную траву.
Странник понимает, что уже поздно. Его руки тянутся к мечу, но они нагружены. Он хочет со всех ног рвануть Мелкой на помощь, но не может ни оставить малыша на месте, ни подвергнуть его опасности в бою. Опустив голову, он продолжает идти вперед.
Собирающаяся вокруг Мелкой толпа ее растаптывает.
С каждым ударом напряжение в воздухе все нарастает. Люди Келла расступаются. Между ними лицом в грязи лежит тело Мелкой, с ее виска стекает ручеек крови.
Будь она одна, ее смерть прозвучала бы не громче шепота. Она не одна. Многие погибли, и каждая смерть добавляет мощи крику, что не слышен смертным, но доносится до иных миров, где требует ответа.
Воздух над полями разрывается пронзительным воплем, и нечто, которого вовсе не должно было существовать, проявляется внутри раковины. Арки из труб скрипят от увеличившегося веса Нерожденного, пока его цепи не лопаются, обрушивая свой груз на несчастных внизу.
Странник оборачивается всего раз.
Поврежденная раковина Нерожденного раскачивается взад-вперед, расхлестывая жидкость из множества трещин.
Высокие травы колышутся, позволяя мельком рассмотреть новый ужас, что зарождается среди полей. Там, где чудовище находит людей, оно пожирает их, ведомое не избирательной одержимостью древних его вида, но неуправляемым, разрушительным инстинктом.
Потоки воздуха над монстром рябят и закручиваются вихрями, пытаясь вновь сомкнуться.
Большинство людей в полях были взяты врасплох, но те, кто оказался вдалеке, прекратили свою мелочную возню. Оружие направлено на новую цель, мужчины и женщины ненадолго объединяются в желании выжить. Тратятся драгоценные пули.
Голоса затихают, лишь лепечет что-то трава.
С полей никто не показывается.
Меч в ножнах начинает мягко гудеть. Странник кладет на рукоять два пальца, но гул не смолкает. Бродяга уходит прочь, оставляя Блажь Кендалла на произвол судьбы.
Глава 7
Мелкие камни ритмично скрипят под ногами. Солнца с бешеной скоростью несутся по небу, расколотые горы едва заметно уменьшаются за спиной. В их неровной тени мерным шагом проходит Странник.
Младенец плачет не переставая. Ни темнота под плащом и тепло руки Странника, ни покачивание от ходьбы по неровной земле не унимают его безутешных криков.
В Убитых Землях мало пропитания, и потому мешки, полные фруктов и прочей пищи, притягивают тощих существ, снующих среди скал. Постоянно появляются новые виды, затем полукровки, после они смешиваются между собой и дальше, до совершенно неузнаваемых гибридов. Люди больше даже не пытаются давать им названий. Большую их часть сваливают в общие кучи: «еда», «опасность» или «помеха».
В конце концов шаги замедляются, прежде затраченные усилия требуют возмещения, отдыха для усталых ног и отяжелевших сердец. Странник выдавливает сок пеши в обиженно поджатые детские губы. Даже сладкий напиток не в силах вызвать у него улыбку, хотя причмокивание и глотание куда благозвучнее назойливого младенческого плача.
Часы проходят, Странник и ребенок держатся друг за друга, иногда урывая себе краткий миг забытья. Когда малыш дремлет, янтарные глаза бродяги подергиваются.
Нечто дерзает показаться из сумрака, выйти на охоту. Оно движется проворно, остерегаясь опасностей. Короткая перебежка, остановка, снова перебежка, опять остановка. Глаза существа, свисающие с головы на крепких жилистых нитях, подскакивают при каждом рывке. Блестящий язык пробует воздух на вкус, а затем нечто, изо всех сил вращая чешуйчатыми ногами, преодолевает последние несколько метров. Предприимчивый воришка молниеносно мчит к грубой ткани, ища способ пробраться в мешок.
Над его головой движется тень. Она опускается, предваряемая клином белой шерсти, и раскрывается, пока не блокирует созданию путь. Живая, движущаяся пещера.
Ноги лихорадочно бьются в противоположном направлении, но существо не в силах затормозить, инерция отправляет его прямиком в пещерообразную пасть.
Солнца восходят, коза жует.
Поднимается ветер, хлещет им в глаза, разбрасывает влажные комья песка. Странник продолжает идти, закрываясь рукой от бьющих в лицо облаков пыли.