Состязательность в гражданском судопроизводстве Соединенных Штатов Америки. 2-е издание
Согласно Правилу 13 (а) Федеральных правил гражданского процесса (ФПГП) [123] «в качестве встречного искового требования состязательная бумага должна содержать любое требование, которое к моменту его заявления ответчик по первоначальному иску имеет к истцу, если такое требование вытекает из сделки или события, являющегося основанием требования по первоначальному иску, и рассмотрение этого требования не обусловливает вовлечение в процесс третьих лиц…» [124].
Как установлено Верховным Судом США в деле Moore v. New York Cotton Exch., 270 U.S. 593, 610 (1926) [125], термин «сделка или событие» может толковаться расширительно, т. е. точного и исчерпывающего определения данного термина ни ФПГП, ни доктрина, ни судебная практика не содержат, более того, доктрина ориентируется на отсутствие целесообразности в четком определении термина [126] и раскрывает его содержание через другой термин – «основание иска» как «совокупности или группы имеющих юридическое значение фактов, дающих базу для инициирования дела в суде», или «материальных фактов, входящих в такую группу фактов, указанных в исковом требовании» [127].
Соответственно основание требования, содержащееся во встречном иске, должно вытекать из «материальных фактов в том смысле, что часть или все эти факты, как они указаны в первоначальном иске, совпадают или составляют часть юридически значимых фактов, указанных во встречном иске» [128].
Аналогичный подход к определению термина «сделка или событие» через фактическую составляющую первоначального и встречного иска воспринят судебной практикой, использующей термины «совокупность юридически значимых фактов» или «центральная составляющая факта», «существенные факты» [129].
Наглядным и наиболее распространенным примером встречного принудительного требования является требование, вытекающее из той же сделки. Например, из неисполнения сделки по предоставлению займа (кредита) могут вытекать носящие первоначальное требование заемщика, основанное на положениях федерального статута (Truth-in-Lending Act) о нарушении обязанности раскрытия условий кредитования (таким образом, чтобы заемщик имел возможность сравнения условий с другими кредитными учреждениями и не использовал заем или кредит, будучи не осведомленным относительно существенных условий), и встречное требование заимодавца о взыскании денежных средств и процентов за пользование займом. Такое требование носит встречный характер, хотя по своей сути не является однородным первоначальному [130].
Более того, судебная практика допускает в качестве единого (того же) фактического основания первоначального и встречного исков несколько подписанных сторонами сделок [131].
Примерами требований, вытекающих из тех же событий или той же группы событий, являются требования, вытекающие из юридических фактов причинения вреда имуществу, личности, достоинству лица (так, в качестве защиты от первоначального иска о превышении должностным лицом своего положения в ущерб конституционным правам истца иск должностного лица о клевете вследствие распространения истцом об ответчике заведомо ложных сведений будет являться встречным и носящим принудительный характер, поскольку вытекает из идентичной фактической базы: имевшего место инцидента между сторонам по делу, однако в зависимости от того, чья событийная версия окажется достоверной, будет всецело зависеть результат по делу) [132], из того факта, что истец и ответчик состояли в трудовых отношениях (первоначальный иск бывшего работодателя о нарушении условий трудового контракта, разглашения и незаконного использования для личных целей конфиденциальной информации в ущерб работодателю против встречного иска работника о распространении порочащей честь и достоинство лица информации) [133], а также из иных случаев.
Из указанного следует, что, для того чтобы предъявление встречного иска стало обязательным либо условие для предъявления наступившим, необходимо установить, что оба иска действительно вытекают из одной и той же сделки или одного и того же события, в противном случае предъявление встречного иска является допустимым и не влечет для ответчика неблагоприятные последствия в случае непредъявления его для совместного рассмотрения с первоначальным [134]. Для установления наличия или отсутствия действительной общности или взаимосвязи исков доктрина и судебная практика предложили четыре фактора, наличие которых в совокупности обусловливает принудительность или обязательность встречного иска.
Согласно сложившейся федеральной судебной практике и судебной практике штатов, а также комментариям признанных американским юридическим сообществом ученых-процессуалистов, в частности профессоров Ч. Кларка, Ч. Райта [135], это следующие факторы:
I. Совпадают ли и являются ли общими вопросы фактического и правового обоснования первоначального и встречного исков?
II. Является ли принцип res judicata препятствием для последующего предъявления ответчиком иска?
III. Является ли схожей доказательственная база первоначального и встречного исков?
IV. Существует ли логическая связь между первоначальным и встречным исками?
1. Как указывалось выше, сама по себе конструкция принудительного встречного иска предполагает, что встречное требование вытекает из той же сделки или события, что и первоначальное требование.
Однако одна и та же сделка или событие могут формировать или составлять различные предметы доказывания – совокупность подлежащих установлению различных юридически значимых обстоятельств (для первоначального и встречного требований), как в примере с требованиями из предоставления займа и из трудовых правоотношений. Таким образом, сам по себе первый фактор не может являться точным критерием решения вопроса о том, действительно ли требования вытекают из одной сделки или события [136].
Доктрина категорически отрицает фактор учета единства правовой составляющей исков как основы указанной конструкции [137], несмотря на наличие имеющихся судебных актов федеральных судов, подтверждающих значимость единства правовой основы исков в конструкции принудительного встречного иска. Так, по делу Burlington N.R.R v. Strong, 907 F2d 707, 711 (7th Cir. 1990) [138] апелляционный суд указал, что «…суд должен принять во внимание существо требований, правовую основу требования, применимый закон и соответствующие фактические обстоятельства».
2. Признаваемый всеми юрисдикциями [139] принцип res judicata (claim preclusion) представляет собой положение, согласно которому «единожды разрешенное дело не может быть пересмотрено» [140].
Суть res judicata ярко раскрыл Ч. Райт, видевший существо этого принципа в реализации им функций правовой определенности решения по делу, его исключительности, поскольку «если спорящие стороны могут просто пересмотреть разрешенный ранее спор, не будет ни конца судебной тяжбе, ни начала судейского авторитета. Окончательность (судебного конфликта) является не только чертой судопроизводства, но и необходимым условием существования судебной власти. Таким образом, появляется или возникает положение о невозможности или запрете повторного или последующего представления ответчиком новых возражений по вступившему в силу и окончательному судебному акту» [141].
То есть ответчик, не реализовавший в процессе в качестве средства защиты против первоначального иска процессуальную обязанность предъявления встречного иска, в дальнейшем утрачивает право предъявления в качестве самостоятельного иска требования, которое им не было заявлено своевременно при рассмотрении первоначального иска.
Как отмечает К. Клермонт, «как только истец выигрывает дело (или получает решение в свою пользу), ответчик в общем случае не может выступить с новым иском, направленным на подрыв или аннулирование решения путем пересмотра первоначальных требований истца и использованием новых возражений на них (вне зависимости от появления в деле принудительного встречного иска» [142].
В основе такой позиции лежит довод о том, что решение должно быть защищено от «наиболее явных нападок» со стороны бывших ответчиков, приведенный в ряде дел, рассмотренных окружными (апелляционными) судами [143]. При этом необходимо особо отметить, что указанное негативное для ответчика последствие применяется как к любым его ранее не заявленным возражениям, влияющим на исход дела, так и требованиям, имеющим самостоятельный предмет или основание, т. е. не являющимся тождественными требованиям первоначальным [144].
Поэтому, хотя сам по себе принцип res judicata и не используется для решения вопроса о принудительном характере встречного иска, второй фактор устанавливает, что непредъявление встречного требования впоследствии является препятствием для предъявления самостоятельного иска в будущем, т. е. второй фактор обусловливает негативное для ответчика последствие его процессуальной недобросовестности.
Именно в контексте доктрины res judicata принудительный встречный иск рассматривается в современной процессуальной доктрине и судебной практике. Именно поэтому отказ от реализации данного права «навсегда лишает ответчика права на обращение с самостоятельным иском в другом процессе» [145]. Таким образом, в данной ситуации правовой определенности и стабильности процесса придается большее значение, нежели праву на судебную защиту.
Придерживаясь этого подхода, федеральные окружные апелляционные суды по делам, возникшим из споров о нарушении исключительных прав (по патентным спорам), неоднократно подтверждали легитимность приведенной конструкции. Так, по патентным делам, рассмотренным в федеральных судах, было признано, что если по первоначальному иску пользователя патента о признании факта ненарушения исключительного права, защищенного патентом, не будет предъявлен в качестве встречного иск правообладателя о нарушении этого исключительного права и взыскании убытков, то ответчик по такому непредъявленному иску (правообладатель) в дальнейшем утрачивает право на предъявление его в качестве самостоятельного [146].
3. На первый взгляд, третий фактор может служить критерием того, что первоначальный и встречный иски вытекают из единого или общего фактического материала, однако доктрина и судебная практика опровергают этот тезис многочисленными примерами, которые сводятся к ошибкам судов первой инстанции в определении характера встречного иска, основанными на оценке схожести доказательственной базы исков.
По делу Williams v. Robinson, 1 F.R.D. 211 (D.D.C. 1940) [147] истица (законная супруга) обратилась с иском к ответчику о предоставлении содержания, ответчик предъявил встречный иск о расторжении брака вследствие супружеской измены. В свою очередь, истица предъявила встречный иск о защите чести и достоинства вследствие распространения ответчиком сведений об измене. Признавая такой встречный иск истицы допустимым, но непринудительным, суд первой инстанции исходил из существа третьего фактора, однако, по мнению апелляционного суда, не учел, что диффамационный иск не мог основываться на каких-либо иных фактических обстоятельствах, нежели связанных с требованием о расторжении брака, основанием которого было утверждение о факте измены.
Таким образом, данный фактор сам по себе не является мерилом принудительного характера встречного иска.
4. В значительной степени данный фактор схож с ранее описанным фактором единства основания требований, вытекающих из одной или связанных между собой сделок или событий, что позволяет рассматриваемый фактор считать достаточно гибким и объединить в одном процессе все логически связанные между собой требования.
Как указано в постановлении одного из федеральных апелляционных судов, «на практике этот критерий (единства фактической основы исков) интерпретировался таким образом, что стороны не должны представлять доказательства абсолютного сходства фактической составляющей обоих исков, достаточным является установление только логической связи» [148].
По делу Lingos Enterprises v. Beacon Ins. Co of Am. (Feb. 13, 1997), Cuyahoga App. No. 70816 L.M. суд со ссылкой на признанную кодификацию и комментарий законов – Restatement of the Law, 2D, Judgments – подчеркнул, что «существующая тенденция предусматривает оценку искового требования с фактической стороны в привязке к той же сделке, безотносительно числа теорий или вариантов предметов исковой защиты, вытекающих из таких теорий…».
Предмет исковой защиты, вытекающий из договора, может быть заявлен или содержаться во встречном иске, предъявленном в качестве защиты от первоначального, вытекающего из деликтных обязательств, и наоборот.
Различие в существе или природе требований не является самым существенным, вопрос о наличии правового или фактического единства будет определяющим для прохождения фактора логической связи требований. Критерием прохождения фактора «логической связи» является положительный ответ на вопрос о том, потребует ли раздельное рассмотрение первоначального и встречного исков дублирования усилий и временных затрат.
При этом если связь между исками удовлетворяет любому из вышеназванных трех остальных факторов, такая связь очевидно удовлетворяет и последнему. «Когда… вопросы факта и права не совпадают, когда принцип res judicata неприменим и, наконец, когда доказательства обоих исков различны, единственное, что может быть использовано, – фактор существования логической связи. Такая связь существует, если встречное требование вытекает из суммы основополагающих фактов, что и первоначальное, т. е. такие факты являются или составляют основу обоих исков (1), факты, составляющие основу первоначального иска, обусловливают “активизацию” или реализацию ответчиком дополнительных прав, которые остались бы нереализованными при непредъявлении первоначального иска (2)» [149].
Соответственно, данный фактор становится своего рода последней возможностью, с реализацией которой связано предъявление принудительного встречного иска. Однако в каждом конкретном случае суд, в производстве которого находится первоначальный иск, учитывает значимость каждого из четырех факторов для правильного разрешения вопроса о принудительном характере встречного требования ответчика.
Например, по делам, связанным с патентными спорами, все вышеуказанные критерии налицо, поскольку как первоначальный, так и встречный иски касаются одного и того же или одних и тех же патентов, соответственно уже в силу одного этого обстоятельства считаются логически связанными между собой, имеют единый круг доказательств, которыми в равной степени обосновываются требования по обоим искам [150].
В приведенном ранее определении принудительного встречного иска ключевой является обязанность совершения процессуального действия, поскольку норма Правила 13 ФПГП содержит указание на долженствование (обязанность) предъявления встречного требования [151].
Как разъяснил Верховный Суд США по делу S. Constr. Co., Inc v. Pickard, 371 U.S. 57, 60 (1962): «…требование о том, что встречный иск, вытекающий из той же сделки или события, что иск первоначальный, должен быть предъявлен в том же процессе, направлено на предотвращение множественности процессов и завершения спора в одном деле по всем спорным вопросам. Данное правило в первую очередь направлено против тех, кто проигнорировал предъявление встречного иска в одном процессе и далее инициировал другой процесс, в котором ранее не предъявленный встречный иск будет являться правовой основой» [152]. Американская процессуальная доктрина также считает, что рассмотрение всех спорных вопросов в одном деле способствует уменьшению судебных издержек и обусловливает невозможность в последующем возвращаться к «рассмотрению тех же вопросов вновь и вновь» [153].
При этом рассматриваемое Правило 13 (а) ФПГП само по себе не устанавливает каких-либо последствий нарушения обязанности ответчика по совершению процессуального действия – предъявлению встречного иска. Однако такое последствие вытекает из известной доктрины американского права – «waiver or voluntary, intentional relinquishment of a known right» – добровольного, сознательного отказа от имеющегося права [154] и признается судебной практикой.
В соответствии с этой доктриной легитимным, или действительным, является осознанный отказ лица от того, что причитается ему в силу договора или закона, при осведомленности такого лица об условиях и последствиях отказа [155]. При рассмотрении гражданских дел федеральными судами и судами штатов признается возможность отказа от любого предусмотренного статутом права, в том числе от имущественных прав, например права землепользователя, личных неимущественных прав, родительских прав [156].
Право отказа также возникает из договоров, когда, в частности, «кредитор выражает намерение не требовать от должника выполнения обязательства в точном соответствии с условиями договора» [157].
Последствия отказа от права применяются к управомоченным лицам в ситуации процессуального бездействия, например в связи с незаявлением возражений по Правилу 32 ФПГП, допускающему возражения по квалификации лица, который отбирает у свидетеля присягу и фиксирует показания в рамках досудебного раскрытия доказательств, а также в ситуации реализации процессуального права вопреки установленным правилам: например, лицо утрачивает право на рассмотрение его дела с участием присяжных, если требование о рассмотрении дела с участием присяжных не было правильно оформлено и должным образом представлено суду (Правило 38 (d) ФПГП).
Именно поэтому дефиниция нормы Правила 13 (а) ФПГП, касающаяся принудительного характера встречного иска и содержащая указание на обязанность его заявления в качестве встречного иска в данном процессе как средства защиты от первоначального иска, позволяет прийти к указанному выводу о неблагоприятных для ответчика процессуальных последствиях.
Возможность аннулирования или пересмотра вступившего в силу решения, вынесенного по первоначальному иску (делу), влечет дестабилизацию гражданского оборота. Из изложенного видно, что закрепление обязанности предъявления принудительного иска отвечает интересам обеих сторон по делу. Данное Правило отражает интересы истца, поскольку последний заинтересован в незыблемости состоявшегося по делу решения.
Указанное Правило учитывает также интересы ответчика, поскольку своеобразно дисциплинирует последнего, заставляя обращать внимание и должным образом готовиться к защите своих интересов, что весьма актуально, в том числе для решения вопроса о применении исковой давности в споре. То есть процессуальная ценность конструкции принудительного встречного иска в американском гражданском процессе заключается в его универсальном характере, который способствует не только реальному обеспечению прав и законных интересов обеих сторон в споре, но и достижению цели правовой определенности.
Представляется, что исследованная в монографии конструкция принудительного встречного иска может быть использована в российском гражданском (арбитражном) процессе как механизм борьбы с процессуальными злоупотреблениями со стороны недобросовестных ответчиков.
Процессуальной презумпцией, установленной АПК РФ и ГПК РФ и разделяемой доктриной, является положение о праве ответчика на предъявление встречного иска (ч. 1 ст. 132 АПК РФ, 137 ГПК РФ). Предъявляя встречный иск, ответчик использует узаконенную возможность реализовать свое право на судебную защиту. При этом встречный иск не только представляет собой средство защиты ответчика против первоначального иска, но и является процессуальным средством удовлетворения его самостоятельных требований. Правовым последствием нереализации ответчиком права на предъявление встречного иска в российском арбитражном и гражданском процессе всегда является последующая возможность его предъявления в качестве самостоятельного иска.
Это означает, что законодатель не усматривает риска ревизии результатов рассмотрения дела по первоначальному иску, не опасается возможности предъявления ответчиком в будущем самостоятельного иска, разрешение которого может повлечь за собой отмену решения по первому делу и, как следствие, обусловит нарушение принципа правовой определенности.
Так, встречный иск, направленный к зачету первоначального или имеющий с ним взаимную связь, действительно не может подвергнуть риску устойчивость возможного решения об удовлетворении первоначального иска, если такой встречный иск не будет заявлен для совместного с ним рассмотрения [158].
Взаимная связь исков при том обязательном условии, что их совместное рассмотрение приведет к более быстрому рассмотрению дела (что проблематично, поскольку процесс будет вынужден удлиниться вследствие необходимости исследования дополнительных доказательств и аргументов) [159], не создает препятствие в любом случае для ответчика обратиться с самостоятельным иском без ущерба для результатов рассмотрения первоначального иска.
Общее, что объединяет приведенные примеры, – процессуальная «параллельность или альтернативность», т. е. возможность без ущерба для результатов рассмотрения дела по первоначальному иску предъявить встречные иски в качестве самостоятельных, поскольку положительные решения по таким искам не могут обусловить ревизию или пересмотр решения по первому делу.
Вместе с тем нереализация ответчиком права на предъявление встречного иска в случае, когда удовлетворение такого иска исключает полностью или в части удовлетворение первоначального иска, вызывает, на взгляд автора, вопрос о необходимости переоценки подхода законодателя к безусловному, бесспорному и ничем не ограниченному праву ответчика на предъявление встречного иска либо установления для ответчика неблагоприятных последствий такого отказа.
Данный вопрос обусловлен задачей устранения процессуальных злоупотреблений, связанных с использованием института встречного иска. В качестве примера подобного рода злоупотреблений, наиболее часто встречающихся в российской арбитражной практике, можно привести иски о признании договора недействительным или незаключенным при наличии вступившего в законную силу судебного решения о взыскании по договору [160].
Высший Арбитражный Суд РФ (ВАС РФ) в Постановлении от 23 июля 2009 г. подчеркивает, что эффективная судебная защита нарушенных прав не может быть обеспечена в случае несвоевременного заявления встречного иска [161].
Поскольку адекватных последствий процессуальный закон в отношении недобросовестных ответчиков не устанавливает, в качестве действенной меры ВАС РФ в указанном постановлении ориентирует суды, рассматривающие дела о взыскании по договору, на оценку обстоятельств, свидетельствующих о действительности договора, независимо от того, заявлены ли возражения или встречный иск.
На проявление активности при решении вопроса о своевременном учете встречных требований в целях полного и правильного разрешения спора ориентирует суды также ст. 132 АПК РФ [162], устанавливающая, что если в его производстве имеется несколько дел, требования по которым отвечают условиям первоначального и встречного исков, суд объединяет по собственной инициативе или по ходатайству лица, участвующего в деле, эти дела в одно производство.
Однако в постановлении отмечается, что возбуждение самостоятельного производства по иску о признании договора недействительным само по себе не означает невозможности рассмотрения дела о взыскании по договору в судах первой, апелляционной, кассационной и надзорной инстанций, в силу чего не должно влечь приостановления производства по этому делу.
Более того, в постановлении ВАС РФ обращает внимание судов на то, что независимо от состава лиц, участвующих в деле о взыскании по договору и в деле по иску об оспаривании договора, оценка, данная судом обстоятельствам, которые установлены в деле, рассмотренном ранее, не связывает суд при рассмотрении им другого дела. Такая оценка лишь подлежит учету судом, рассматривающим второе дело. В том случае, если суд, рассматривающий второе дело, придет к иным выводам, он должен указать соответствующие мотивы.
Позиция ВАС РФ, направленная на борьбу с процессуальными злоупотреблениями исключительно за счет использования неоправданной активности суда, представляется непоследовательной и противоречащей положению о состязательном начале арбитражного процесса (ч. 2, 3 ст. 9 АПК РФ), не учитывающей возможности и меры процессуального влияния, которые закон может применить к сторонам по делу.
Решение задачи эффективной борьбы с процессуальными злоупотреблениями с использованием института встречного иска видится именно в установлении определенных негативных последствий для ответчиков в случаях непредъявления (несвоевременного предъявления) встречных исков, удовлетворение которых исключает полностью или в части удовлетворение первоначальных исков. Данная процессуальная формула позволяет ответчику по первоначальному иску, используя «конструкцию иска о признании или преобразовательного иска, по сути, нивелировать правовые основания иска первоначального» [163] либо «подорвать основание первоначального иска» [164].