– Знакомьтесь, это моя спутница жизни по имени Деби. – Он учтиво поцеловал протянутую ему кисть англичанки.
– Как знать, может, и романтик, но доводилось всякого рода дел поделывать, даже через не хочу, бывают ведь разные ситуации, в этой… еб… чуть не сказал то, что думал… полной искушений жизни.
Всяк, поняв его шутку в меру своего воображения, дружно посмеялись, а взгляд Деби при этом был явно направлен в область паха ее разволновавшего незнакомца.
– Еще каких ситуаций, а вот например, если я тебе скажу, что есть у меня работа, которая как раз будет тебе по плечу?
– Так в чем вопрос, излагайте, сеньор.
– Ну, это весьма деликатное дело, пойдем поговорим без лишних ушей.
Пытливо заглянув ему в глаза, Луис привычным движением налил опустевшую Бронькину кружку пива, вытер руки в переднике и, заговорщически понизив голос, махнул в сторону двери:
– Пойдем выйдем.
Несмотря на разгар сезона, на улице было безлюдно.
– Не удивляйся, это городок престарелых немцев, и нас, англичан, по набережной еще есть какое-то движение, а тут, в спальном районе, тишина прекрасная.
– Предпочитаю такие места, шумные движения больших городов мне уже оскомину набили, уж поверь.
– Давай-ка к делу, тут тихо, но есть один человек, которого я желал бы видеть в кресле-каталке.
– Даже так…
Бронька неподдельно удивился.
– А тут, по ходу дела, становится веселей.
– Кроме шуток, есть тут один немец, кстати, такой же большой, как ты, так вот он со своим псом, черт знает какой масти, меня уж давненько как вывел из терпения. У него есть большая и устрашающего вида собака, увидишь. Всегда он вместе с ней, куда бы ни шел.
– Чего ж, собака ведь друг человека.
– Согласен, но не такая же монстроподобная. В общем так, хоть я тебя мало знаю, но впечатление ты производишь весьма внушительное, словно Иван Драго. Помнишь тот фильм, где Дольф Лундгрен играет русского солдата. Так вот, ты вылитая копия, и полагаю, что сломать ноги этого выскочки тебе не составит особого труда.
– Ну, как сказать, как сказать, ведь собака говоришь, а ли?
– Послушай, за каждого по тысяче евро, думаю, что бейсбольной битой собаку кончишь с одного удара, а потом немцу ноги переломай, да так, чтобы я его в коляске увидел.
Вот блин, походу Янка права, надо мне прическу отпускать, а то вон, люди с первого взгляда за конченного уголовника принимают, да ну ладно, а и в правду тут становится интересно, надо этому чудику подыграть, деньги обещает мерзавец за вон какие дела. Ну черт же ты во плоти Луис.
Бронька подумал, а ответил совершенно другое:
– Интересно конечно, и деньги-то, по сути, нужны. Фотография есть?
– Нет, нету, да она тебе и не нужна, он такой один тут живет, волосы длинные, хвостом завязаны, почти с тебя ростом, не такой, конечно, чемпион, но тоже очень большой мужик, зовут его Бенито, это по-испански, то ли Биернт, да причем тут имя, его опознаешь среди миллиона, ну очень отвратительный тип. В общем, так, ходит он по этой же улице, а живет за поселком в хижине, не то бомж, не то неформал, лет тридцати. По собаке узнаешь по-любому.
– Ну ладно, посмотрю.
– Вот и нашлась на тебя управа, долбанный немец.
Хозяин харчевни в предвкушении событий аж руками потер.
– Спокойно, сэр, гляну сказал, а там и договоримся.
Бронька совершенно без эмоций допил свое пиво и, даже не задумываясь о том, сколько оно тут стоит, попрощался с явно тоскующей дамой по имени Деби, пожал руку новому знакомому пиво торговцу и, откланявшись завсегдатаям, вышел в сторону моря.
Глава 4
Бросая удивительные блики, солнце садилось за горы в стороне Гибралтарского пролива, умудряясь красить облака в самые невероятные оттенки, небо прямо на глазах менялось с красно-пурпурного до оранжево фиолетовых тонов.
Сбросив одежды, он окунулся в теплое море, даже слишком теплое для русского человека, привыкшего к прохладной Балтике. Пока сплавал до буйка и обратно, солнце зашло и уже почти стемнело. На югах после захода светила сумерек нет, ну или почти нет, а тут же наступает кромешная тьма, но эта ночь сулилась быть не так темной, из-за горизонта поднималась полная луна, простирая свою дорожку по зеркально спокойному морю.
Янке трудится до полуночи, еще час с лишним ждать, так что пройдусь-ка я по линии прибоя, а там и дойду, ее встречу после работы, вот же каторга ей бедолаге, выпала, не позавидуешь, блин буду… и ведь снова я при этом виноват, все благодаря моей бешеной голове. Не так ли, Павол Ердо? Ну черт возьми, тоже мне фамилия нашлась! При первом же случае поменяю, а какая разница, хоть Самоваров, лишь бы на огонь не поставили.
Неся сандалии в руке, он брел по гальке, изредка обдаваемой легким накатом – не море, прям теплая ванна, и в какой-то момент ему показалось, что все в этой жизни в полном порядке, ну или не так-то все плохо.
Хоть не в тюрьме – и то уже удача невероятная, а могло ведь быть и гораздо хуже.
В таких раздумьях, по щиколотку в воде, он двигался вдоль прибоя в сторону того же маяка.
– Все трудишься, старина, все крутишь свой луч, указатель пути кораблям, хотя в наши дни это уже всего лишь аттракцион для туристов, и поддерживаешься в действии только ради глубокого уважения к многовековой давности морских традиций.
Да и благо так, ведь маяк – это нечто большее чем просто архитектурное сооружение, к нему и воистину с незапамятных времен тянулись взоры моряков, возвращающихся из дальних походов на под завязку груженых парусных галеонах аж с другой стороны земного шара, матросы по очереди несли вахту, вцепившись в такелаж высоко на мачте, высматривая заветный луч света, с надеждой достичь родной гавани во время надвигающегося шторма, где их возвращения с надеждой ждали родные, поддерживая огонь маяка ночь за ночью, год за годом.
Смешанные чувства о несбывшийся карьере моряка, преследующих его кознях судьбы и вообще, что ни начни – все рассыпается еще в зачатке, надо уже раз остановится, отдать себя какому-то одному делу, и может тогда чего-нибудь добьюсь…
Он глубоко вдыхал морской, йодом богатый воздух – лекарство настоящее, благо вот уже третий год пошел с тех пор, как бросил курить в мае 2000-го. Ведь двадцать лет, по глупости молодости отданных табачному дыму. Теперь, наверно, столько же надо очищать свое тело от дегтя, что скопился в и так уже нездоровых легких.
В детстве довелось перенести бронхит, в отрочестве у него был диагностирован туберкулез, снова долгое лечение, только было поправился, как схватил двустороннее воспаление легких, сопровождаемое высокими температурами аж до сорока с лишним, так что седьмой класс пришлось заканчивать в больнице под многочисленными уколами пенициллина. Но ведь надо же – выжил.
Теперь по берегу Средиземного моря, наверняка ведь, снова бреду навстречу новым приключениям. Когда же они у меня закончатся, хотелось бы уже спокойно пожить, ну хоть без эксцессов вроде предыдущих.
– Эй, сеньор, осторожно, у нас тут донки заброшены.
Из темноты вдруг окликнули его на испанско-английском месиве языков.
– Пардон, господа, пардон.
Включенный фонарик осветил пару удочек и двое рыболовов с собакой.
– Ну привет, Бенито, кажется, так тебя зовут.
Бронька подал руку колоритному здоровяку.
– Да, я Бенито. Знакомься, это мой приятель Торстен и верный пес Плуто, но вот ты откуда такой будешь, и имя мое, слышу, загодя знаешь, не мусорами ли ты подослан по мою душу?
– Нет, ментом стать я не мечтал, а вот капитаном – другое дело.
