Музей смерти
– Ты в гонках Париж – Дакар не участвовал? – поинтересовалась Варвара.
– «КамАЗа» нет, – буркнул я. – А то бы мог.
В приемном покое было подозрительно тихо. Видимо, народ перестал болеть, или всех уже вылечили. Мы дошли сюда сравнительно беспрепятственно, предусмотрительно надев бахилы.
– Ну прямо «покойный прием», а не приемный покой, – бормотала Варвара. Она робела, держалась сзади – похоже, у девушки разболелась голова.
– «Покойный прием» – это морг? – поддержал я шутку.
– Кто из вас больной? – спросила «модная» уборщица среднеазиатской наружности. Она протирала пол навороченной шваброй и уставилась на нас весьма неласково. Неурочный час, сообразил я.
– Мы из надзирающего ведомства, – объяснил я. – Где найти заведующего неврологическим отделением?
Судя по симптомам, вчерашнего пациента могли доставить именно в это отделение. При подозрении на эпилепсию – тоже туда.
– Там, – показала работница, – на втором этаже.
«Там» был коридор, заставленный кроватями и каталками. Мимо нужной таблички мы не прошли. «Заведующая отделением неврологии врач-невролог к.м.н. Полипова Валентина Петровна», – пространно извещала табличка. Я постучал, вошел. Терпеть не могу больницы, особенно их запах, въевшийся даже в стены. Но посещать приходится – по счастью, не в качестве пациента. За столом сидела мрачная женщина и смотрела в экран монитора. «Диагноз» я поставил безошибочно: крепкий орешек, не выносящий посторонних. И вообще – не заведующая, а командующая неврологическим отделением.
– Вы позволите? – осведомился я, проникая в кабинет.
– Что вы хотите? – она резко вскинула голову. Настроение у особы было отвратительным – возможно, ей не очень нравилась необходимость сидеть в кабинете после окончания рабочего дня.
– Здравствуйте, Валентина Петровна, – мягко приветствовал я «видного» медицинского работника, – простите, что отвлекаем, мы хотели бы задать несколько вопросов по поводу вчерашнего пациента.
– Вы из полиции? – Она быстро стрельнула глазами.
– Нет, я частный детектив, мы проводим расследование… – Я вынул лицензию, упрятанную в солидные кожаные корочки, но эта «обложка» ее не впечатлила. Выяснив, что мы не из полиции, дама опять нахмурилась.
– Так, немедленно покиньте кабинет, мы не даем информацию о наших пациентах, вам это понятно?
– Мы от Якушина Сергея Борисовича, – зачем-то сказал я. – Всего лишь два вопроса, Валентина Петровна…
– Господи, от какого еще Якушина? Я не знаю никакого Якушина! – Она уже конкретно вспылила. – Что происходит, народ совсем офонарел! Вы не видите, что я занимаюсь квартальным отчетом? Немедленно покиньте помещение, больница справок посторонним не дает! Хотите, чтобы я вызвала охрану?
Я где-то совершил ошибку. Спорить с этой дамой, явно не испытывающей симпатии к здоровой части населения (а к болеющей – тем более), было бессмысленно. Она испепеляла меня взглядом. Хамить ответно я был не настроен. Очевидно, следовало зайти с другой стороны.
– Прошу прощения, Валентина Петровна, что отняли ваше драгоценное время, – с достоинством откланялся я. – Всего вам доброго, берегите свои нервы. Пойдемте, Варвара Ильинична…
В этот момент я и заметил в поведении Варвары что-то необычное. За время нашей продуктивной беседы она не вымолвила ни слова, но стояла напряженная, исподлобья смотрела на врача. Загадочная полуулыбка скользила по губам. Мой призыв покинуть кабинет она проигнорировала. Я дошел до порога, когда заведующая произнесла каким-то дрогнувшим голосом:
– Подождите… Что вы хотели?
Я встал как вкопанный, повернулся. Это была другая женщина. Ее словно подменили в лучшую сторону! Она кусала губы, все еще хмурилась – словно сопротивлялась навязанным нормам поведения. Но она неуклонно превращалась в нормального человека!
– Вы согласны нас выслушать? – на всякий случай уточнил я.
– Да, конечно, присаживайтесь, я могу вам выделить несколько минут…
Я покосился на Варвару. Она едва заметно пожала плечами. Таинственная полуулыбка придавала ей некоторое сходство с немеркнущей Джокондой. Поколебавшись, я сел на стул, Варвара тоже села.
– Вчера в вашу больницу с территории Новосибирского крематория доставили мужчину, которому стало плохо. Он назвал свою фамилию – Кротов. Мы хотели бы получить информацию об этом человеке.
– Он до сих пор находится в нашей больнице? – Валентина Петровна стала растирать перегруженный заботами лоб.
– Полагаю, что нет.
– Вы уверены, что его привезли в наше отделение?
– Мы так подозреваем. В этом ведь несложно убедиться?
– Да, конечно, я сейчас открою журнал поступающих… – Она застучала пальцами по клавиатуре. – Да, действительно, есть отметка, что вчера около пяти часов вечера привезли некоего Кротова – во всяком случае, он так представился. Пациент отказался от госпитализации, более того – когда ему стало лучше, он самостоятельно покинул больницу. Тут мы бессильны, – заведующая пожала плечами, – наша больница – не тюрьма и не психиатрическое заведение, здесь никого не держат насильно.
– Лично вы что-то можете сказать об этом человеке?
– Увы, нет, я его даже не видела… Прием вел доктор Завьялов Павел Викторович, он дежурил по отделению…
– Мы можем поговорить с доктором Завьяловым?
– К сожалению, смена доктора Завьялова закончилась в девять утра. Сейчас он дома, отдыхает…
– Но есть же выход?
Напряглась рука у Варвары – так уж получилось, что я касался ее плеча.
– Подождите минутку, я попробую связаться с доктором Завьяловым… – Она подцепила лакированным ноготком лежащий на столе смартфон, провела с ним быстрые манипуляции, приложила к уху. Лицо заведующей казалось немного побледневшим. – Павел Викторович, это Полипова. Вы уже не спите?.. О нет, Павел Викторович, не надо никуда бежать и никого спасать. Отдыхайте, все в порядке. Не будем играть в испорченный телефон – сейчас я дам трубочку товарищу, а вы ответьте на его вопросы, договорились?
Она протянула мне смартфон.
– Пожалуйста, можете говорить сколько угодно. Сотовую связь сотрудников оплачивает больница…
Не все плачевно в нашем здравоохранении… Доктор Завьялов не стал задавать глупые вопросы: кто, почему, зачем? Его попросили – он ответил. За несколько минут я получил подробную информацию, в которой не было ничего секретного. Больного привезли вчера, в пятом часу дня. Действительно, с территории Новосибирского крематория. Он был жив и в сознании. Санитары еще шутили: был бы мертв, там бы и оставили. Глупый какой-то случай. Фельдшер со «Скорой» пожимал плечами: вроде не инфаркт и не инсульт, и на припадок эпилепсии не тянет. Стало плохо человеку, судорожные движения, пот градом, сильная бледность. Пульс 130 (замерили, пока везли) – впрочем, и не такое видали. Пациент находился в сознании, но плохо реагировал на внешние раздражители. Иногда открывал глаза, неласково косился на сотрудников «Скорой». У него был неприятный взгляд, да и вид был, мягко говоря, не очень. Когда больного привезли, доктор Завьялов спустился в приемный покой. Пациента вели под руки, он был очень слаб. Жить будет – наметанным глазом оценил доктор. «Странный он какой-то, – шепнул фельдшер. – Документы не показывал, когда его хотели раздеть, вцепился в свой пиджак. Сказал, что фамилия Кротов, больше ничего. Мы даже не знаем, имеет ли он городскую регистрацию». Пациента поместили в палату номер четыре, заставили раздеться, ввели успокоительное. В палате находился еще один пациент – отходит после микроинсульта.
– Что случилось дальше, Павел Викторович?
– Неблагодарный оказался, крысился на всех, – вздохнул врач. – Мы убедились, что он лежит, ушли. Не выставлять же рядом с ним круглосуточный пост, верно? Случай странный, но это точно не эпилепсия и не инсульт. Я хотел проконсультироваться, назначить больному анализы. Медсестра пыталась убедить его дать контактный телефон кого-нибудь из родственников – ведь человека будут искать. Он даже разговаривать не стал, отвернулся. Прошло минут пятнадцать, у меня были другие дела. Пришла возмущенная медсестра, сказала, что больной покинул палату. Охранник видел, как он в своей одежде покидал больницу, торопливо шел по улице. Он еще не совсем пришел в себя, подволакивал ногу…
– У вас есть камеры видеонаблюдения?
– Боюсь, нет, – смутился доктор. – Подобной техникой оснащен лишь коридор у кабинета главврача и хирургического отделения…
– Можете описать, как он выглядел?
– Да, пожалуй… Около сорока, крепко сложен, ростом выше среднего. Лицо скуластое, в нем что-то неприятное, глаза узко посажены… Особых примет я не заметил, только много соли у него накоплено в суставах рук, утолщения заметные. Знаете, я особо не всматривался, даже не поговорил с ним…
– Что с ним могло произойти?
– Вы знаете, точной клинической картины я не увидел. Требовалось обследование – но он ушел, теперь и говорить не о чем… Это не инфаркт, проблема именно в неврологии… Хотите знать мое мнение?
– Да, конечно.
– Человек пережил сильное эмоциональное потрясение. Не исключаю, его банально напугали…
– Человека описанного вами типа так легко напугать?
– Напугать можно кого угодно. Смотря как и чем. Потрясение слишком глубоко вошло в него, поразило нервную систему. Говоря простым языком, это был многократно усиленный страх. Все это отдалось по сердцу, по нервам, по голове, вполне могло послужить причиной того же инфаркта, инсульта, чего угодно. Но не послужило, поскольку организм крепкий. Повторяю, это не диагноз…
– Вы сталкивались с чем-либо подобным в своей практике?
– Нет, не припомню…
– Хорошо, Павел Викторович, спасибо вам большое.
В горле неприятно першило. Я передал телефон заведующей, поблагодарил.
– Мы можем пообщаться с пациентом из четвертой палаты, Валентина Петровна? Человек выздоравливает после микроинсульта, уверен, ему не повредит немного общения.
И снова напряглась сидящая рядом девушка, задрожала рука.
– Да, безусловно. – Дама сглотнула слюну. – Я вам при этом понадоблюсь?
– Справимся сами, и обратную дорогу найдем. Мы вам премного благодарны, Валентина Петровна…
Пациент в четвертой палате оказался разговорчивым. Лохматый доброжелательный мужичонка лет пятидесяти в больничной пижаме – он с готовностью согласился ответить на вопросы. Варвара уже не напрягалась, но и в беседе не участвовала. Я поймал себя на мысли, что она работает как катализатор – вещество, не участвующее в реакции, но влияющее на ее течение. Попутно мы узнали много нового: что микроинсульт – это фигня, просто руки слегка немеют и речь становится забавная. Больница – отличная, по крайней мере, намного лучше, чем последнее место лечения говорливого товарища – захудалая сельская лечебница в Северном районе области. Мне с трудом удавалось направить товарища в нужное русло. Поначалу он обрадовался – будет с кем поболтать! Но радость прошла, мужик оказался полным букой. Его ввели в палату, определили на койку, заставили раздеться. Он делал все самостоятельно, сложил одежду в больничный пакет, сунул под кровать, еще и проследил, чтобы посторонние туда не лезли. Медсестра пыталась ему что-то внушить – он не реагировал. Пару раз мелькал доктор Завьялов. Потом они остались одни. Сначала мужик подрагивал, глаза были мутные, но потом успокоился. Поддерживать беседу не собирался, а когда сосед сильно начал донимать, только прохрипел: «Мужик, отстань, твою мать…» – и отвернулся к стене. Разговаривать с затылком как-то не хотелось. Прошло минут пятнадцать – товарищ засыпал, и вдруг проснулся. Как-то неуютно вдруг стало. Зловредные миазмы поселились в палате, нагнетали дискомфорт. Словно помер кто-то за стенкой! Мужик, доставленный «Скорой», сидел на кровати, тупо смотрел перед собой. Все это было в полумраке, шторы задернуты. Он не смотрел на соседа. Сидел и качался, словно мертвец, решивший вернуться к жизни. Он видел лицо пациента – его еще кривила судорога. Мужчина опустил ноги на пол, вытащил ногой пакет с вещами – и начал торопливо одеваться. При этом он что-то бубнил, но слова не различались. Он быстро оделся, пошатываясь, направился к выходу… И что интересно, после его ухода стало легче дышать – и поди пойми, с чем это связано…
– Боялся он чего-то, люди добрые, – причмокивая, повествовал пациент. – Как пить дать, боялся. Не в больнице, нет – до этого с ним что-то произошло. Может, напал кто или свалился куда-то… Так боялся, что и мне его страх переходил. Ушел – да и хрен на него. Неприятный он, словно не от мира сего…
Пять минут спустя мы с Варварой сидели в машине на парковке перед больницей, она усердно рылась в сумочке. Проглотила таблетку, достала крохотную бутылочку с водой, запила лекарство.
– Что это было, Варвара Ильинична? – вкрадчиво спросил я.
– Ты о чем? – Она поморщилась.
– Заведующая отделением гнала нас поганой метлой, даже слушать не хотела. И вдруг в ней что-то произошло – причем она сама не поняла. Хотела вести себя иначе, а ей словно навязывали несвойственное поведение. Ты напрягалась несколько раз… Ты в порядке?
– Не совсем… – Она закрутила крышку, убрала бутылочку в сумку. У девушки был такой вид, словно она несколько суток без сна и отдыха готовилась к экзамену и только сейчас его сдала. Вроде и радостное событие, а нет сил радоваться. – Я сделала ей небольшое внушение, скорректировала отношение к ситуации… Я не навязывала ей несвойственное поведение, а только немного подтолкнула, вынудила изменить взгляд на вещи…
– Черт возьми, – я скрипнул зубами, – не верю я в эти штучки…
– Ну, и не верь, – фыркнула Варвара, – я-то чем могу помочь? Типичная суггестия, субъект получил установку и даже не входил в транс. В гипнотизеров ты тоже не веришь? Лечение гипнозом, коррекция гипнозом – это давно не те вещи, в которые верят или нет. Установка была несложная: этого человека надо обязательно выслушать, не стоит хамить, его проблема крайне важна – ее нужно решить. И немного нервозности: как бы чего не случилось, если сделаешь не так. Паршиво мне, Никита Андреевич. – Варвара шумно выдохнула. – Давай хоть поедем, ветерком продует… Сложно работать в больницах, аура грязная, словно помет повсюду разбросали, – умершие, тяжелые больные, которые скоро умрут – и даже не знают об этом. Голова болит в таких местах – вот такое хрупкое создание тебе досталось в помощницы…
Не просил я у Сергея Борисовича никаких помощниц. Я выехал с парковки и медленно повел машину по первой полосе. Из этой глухомани все равно придется выбираться. Я искоса посматривал на свою помощницу. Следовало признать, что без нее мне пришлось бы туго в больнице. Ей стало лучше, бледность проходила, щеки зарумянились.
– Повествуй, что сказал тебе доктор Завьялов.
В информации не было ничего откровенного. Изложение заняло полторы минуты.
– И часто с тобой такое? – Я смутился. – Ну, ты понимаешь…
– По-разному бывает. Зависит от людей, атмосферы, поставленной задачи. Случается, что вообще мимо кассы. Тебе зачем это знать – ты же не веришь в парапсихические способности?
– И помогает по жизни?
– Честно говоря, не очень. – Она улыбнулась. – Разве что от хулиганов иногда отбиться – если хулиганы согласны подождать, пока я соберусь, настроюсь…
– Выходит, ты и мне можешь что-то внушить? – В этом не было ничего рационального, но я забеспокоился.
– Спи спокойно, дорогой товарищ, – язвительно пробормотала Варвара. – На тебе я свои психологические штучки оттачивать не буду. В этом нет необходимости. Мне и без тебя хватает головной боли.
– Может, поужинаем? – предложил я. – Способ дедовский, но мне помогает избавиться от стресса. На сытый желудок и мир становится добрее, и голова работает, вопреки популярному мнению.
– А что, давай, – согласилась Варвара. – Все равно придется где-то ужинать. Выбирайся из этих шедевров постиндустриального зодчества – на проспекте напротив администрации есть приличный KFC. Да не забывай осматриваться – не понравилась мне история с серой «Хондой»…
Глава пятая
Заведение и вправду оказалось приличным. В полупустом зале нашлась пара укромных мест, одно из которых мы сразу заняли. Отсюда просматривался выход, и любой желающий за нами понаблюдать не укрылся бы от внимания.
– Ого, горячие цыпочки, – улыбнулась Варвара, когда я притащил поднос, загруженный едой.
– Где? – я машинально завертел головой.
– В тарелке. – Она засмеялась.
– Ладно, подловила. – Я уплетал традиционные бедра в кляре. Еще подумал с удивлением: а когда я последний раз ел? Обед я точно пропустил, завтрака не было, не считая чашки кофе и еще одной в агентстве. Вчера меня бросила Марина, и в кафе с названием «Ветрянка»… тьфу, «Метелица» я больше налегал на спиртное, чем на хлеб насущный. Варвара сочувственно смотрела, как я уничтожаю мясо со скоростью мясорубки. Варвара ела степенно, с достоинством и даже в этом «злачном» заведении вела себя как светская дама: пользовалась ножом, салфеткой, «дичь» брала исключительно вилкой. Щеки у девушки порозовели – хоть одним поводом для беспокойства стало меньше.
– Ты извини, что мы ужинаем где попало, – бормотал я, берясь за вторую порцию, – но мы еще не настолько знакомы, чтобы я повел тебя в шикарный ресторан.
– Забудь про шикарный ресторан, его никогда не будет, уж я прослежу, – фыркала Варвара, однако высокомерие и снисходительность в ее манерах уже сходили на нет. – Мы просто временно вместе работаем, понимаешь эти слова, Никита Андреевич?
– У тебя хорошая фигура, – заметил я.
– У меня хорошая диета, – отрезала Варвара. – «Лень готовить» называется.
В завершение трапезы позвонила Римма и отчиталась по проделанной работе.
– Это все, Никита Андреевич, – сказала Римма. – Покидаю спаренную зенитную установку и возвращаюсь домой. Там полный беспорядок, хамоватый ребенок, бесполезный муж и наглая, зажратая кошачья морда. Я дико по ним соскучилась. Депутат звонил еще дважды и каждый раз недоумевал: правильно ли он понял, что нас совершенно не интересует перспектива за хорошее вознаграждение съездить на Майорку?
– И что ты ответила?
– Я сама в шоке. По-видимому, мой утренний энтузиазм передался тебе. Ты еще не переспал с парапсихологом?
– Нет, – отрубил я. – На всякий случай оставайся весь вечер на связи – мы работаем.
Пришло эсэмэс-сообщение. Однокашник Вадим Кривицкий, будучи глубоко порядочным и ответственным человеком, прислал адреса. Не успел я прочесть послание, как он лично вышел на связь.
– Спасибо, Вадим, – сдержанно сказал я.
– Обязательно намажу твое «спасибо» на корку хлеба, – хмыкнул Кривицкий. – Слушай… – он помедлил, – твой заказчик реально находится по тому адресу, который ты дал?
– А что, проблемы? – не понял я.
– Но это же… – Он снова колебался, подыскивал правильные слова, которых не было, потом решился: – Ты не мог бы ввести меня в курс дела?
– Нет, – сказал я. И снова напрягся – ментам-то с этого что?
– Напрасно, Никита, – рассудительно сказал Вадим. – Мало ли в какую историю ты там вляпаешься… Это, знаешь ли, не за адюльтеры бабки получать… Кто тебя будет из неприятностей вытаскивать?
Я деликатно помалкивал. Варвара наклонила голову и пытливо смотрела мне в глаза. Впору бетонный блок в сознании ставить, чтобы не пролезла!
– Так что скажешь, Никитушка? – надоедал Кривицкий. – Поделишься информацией? Сделаешь приятное нам обоим? Можешь рассчитывать от меня на любое содействие – в разумных, конечно, пределах; а взамен – всего лишь кроху этой самой информации… Ты не волнуйся, дальше меня это дело не уйдет, даже мой шеф останется в приятном неведении…
– Я не понимаю, – перебил я, – ты его замещаешь или подсиживаешь?
Кривицкий вежливо хохотнул, давая понять, что оценил мое чувство юмора. Он был сегодня самой учтивостью – что для моего приятеля в корне нехарактерно. То, что ментов интересовали события во владениях Якушина, удивления как раз не вызывало. Любопытным было то, что Сергей Борисович, похоже, воздвиг для них такой заслон, что полиция не прочь воспользоваться услугами даже частного сыска. Может, еще приплатят? Возникало беспокойство: не угодить бы между двух, а то и более огней. Я тоже начал колебаться, в памяти всплыл призрак серой «Хонды». У полиции все базы, техсредства, личный состав – только свистни, и они ее найдут. А то, что в «Хонде» находились не служители законности, я был почти уверен.
– Давай потом поговорим? – предложил я соломоново решение.
– Ты не один, – догадался Кривицкий.
– Я не один, – согласился я. – До новых встреч.
Варвара промокнула губы салфеткой и прищурилась. Я вслушивался в ощущения. Вроде никто не лез в мое сознание, расталкивая локтями второстепенные сущности.
– Могут возникнуть проблемы, – предупредил я. – Этот человек считается хорошим товарищем, но посыл уже понятен: ментам интересна любая тема, связанная с вотчиной Сергея Борисовича. Я далек от мысли, что они хотят найти там что-то нелегальное…
– Да, это интерес другого рода, – согласилась Варвара. – Предлагаю не плодить сущности. Сергей Борисович знает, что нужно делать в подобных ситуациях и на какие рычаги воздействовать.
– Ты хорошо его знаешь?
– Ну, да, неплохо. – Она насторожилась. Видимо, тема была деликатная, и не все вопросы нуждались в ответах. – Ты же не собираешься проявлять чрезмерное любопытство?
– Меня смущает, что в этом расследовании мы опираемся только на интуицию господина Якушина. Во всяком случае, иные побудительные мотивы мне неизвестны. Почему Сергей Борисович считает, что случай с Кротовым и личность Кротова напрямую связаны с событиями в музее?
– Раз считает, значит, имеет серьезные основания, – пожала плечами Варвара. – Тебе платят за работу или за обсуждение ее целесообразности?
– Что, по-твоему, случилось с Кротовым?
– На его состояние повлияла энергетика одного из артефактов, выставленных в музее. Обширное потрясение вызвало поражение нервной системы, судороги, повышенное сердцебиение, испарину, частичную парализацию, ну и так далее…
– Гм, мимо экспонатов ходят десятки, если не сотни людей, почему с ними ничего не происходит, а именно с Кротовым?
– Ты сыщик, ты должен это выяснить.
Замечательная постановка вопроса!
– Представим на минутку, что это правда, Варвара: специальные люди со способностями проверяют артефакты на предмет излишней «грязи», темной энергии и тому подобного. По возможности чистят. Почему не выявили этот предмет?
– Не знаю, – с совершенно искренним видом сообщила Варвара. – Честное слово, не знаю. Это непонятно. По отдельности каждый элемент коллекции не несет опасности…
– О чем мы вообще говорим? – схватился я за голову. Духи, призраки, темная энергия. Как низко я пал! – В музее погребальной культуры обитают призраки умерших? По углам скапливается, словно пыль, темная субстанция? Это всего лишь музей, где добрая половина экспонатов – инсталляции, имитации и репродукции!
– А другая половина? – Варвара понизила голос. – Ты не мог бы убавить громкость? На нас уже оборачиваются. Мы же не хотим встретить рассвет в психушке?
– А надо бы именно там и встретить, – проворчал я, изучая представленный Кривицким список. Один из адресов находился неподалеку – улица Каменская рядом с Центральным рынком. Второй – любимая моей мамой Затулинка, третий – микрорайон «Весенний» в Первомайском районе. Свет не ближний, город огромный. Время – седьмой час. По просьбе Варвары я перечислил адреса, она задумалась. Мне тоже разные мысли приходили в голову. Кривицкому вовсе не обязательно пытать своего старинного школьного товарища. Он знает по этим адресам, куда мы поедем. Поговорим со свидетелями, потом нагрянут менты, убедительно попросят повторить…
Пока это не было препятствием. Но могли возникнуть и другие осложнения. Способен ли Сергей Борисович (а главное, захочет ли) прикрыть своего работника?
– Мы думаем об одном и том же, – задумчиво изрекла Варвара, разглядывая стрелки крохотных дамских часиков. – Люди работают, учатся – сложно назначить встречу на рабочее время. Самое удобное – сейчас, с семи до десяти вечера, когда большинство уже дома, но спать еще рано. Пробки через полчаса пойдут на спад… – Она выжидающе на меня уставилась.
Я полностью был с ней согласен. Закруглиться сейчас – это ждать еще сутки. Куй железо, пока горячо?
– Ты не устала? – спросил я. – После больницы ты выглядела неважно.
– Я поела, – сказала Варвара. – Я в отпуске. Дома ни кота, ни рыбок, а полить цветы можно и ночью. Твоя машина, в принципе, удобна, будешь возить меня по городу, который в зеленое время года выглядит не очень безобразно.
– И у тебя совсем никого нет? – поразился я. – Прости, но ты же… – чуть не вырвалось: «Отпадная телка». Она засмеялась.
– Как ты хотел меня назвать: «классная чувиха»? «Клевая бикса»? Все в порядке, Никита Андреевич, назовем это временным безмужичьем. Естественное состояние любой незамужней дамы: после крупного переедания требуется немного поголодать – это полезно. То существо, за которое я чуть не вышла замуж, сидит сейчас в Брюсселе, строчит слезливые письма и просит заново пустить его в мою жизнь.