– Как ты меня нашёл? – поинтересовался командир.
– Куда ещё мог пойти кто-то вроде тебя? – для Ллойда это оказалось несложно. Крайн не стал спрашивать, как дела и настроение, потому что после этого вопроса, и то, и другое обычно начинало портиться. Он не хотел тревожить Ллойда, поэтому завёл разговор не о нём: «А что с Нолиной-то такое? То есть, я понимаю, что ей что-то не удалось, но что именно? Чего она хотела?»
– Она просила никому не рассказывать об этом. Спроси её сам.
Крайн не знал, как и поговорить с Нолиной об этом: «А чем она тут вообще занимается?» Ллойд пожал плечами: «Честно говоря, я и сам ещё не понял. Я вижу её не так уж часто, иногда по несколько дней не встречаю».
– Да уж… – вздохнул командир.
– Что?
– Я ехал в место, где все, как я считал, должны чувствовать себя у дела, быть рады, а не наоборот, – Крайн не оставался равнодушным, когда кому-то рядом было плохо, и пытался помочь.
– Знаешь, может, я и не прав, но, по-моему, многие сами виноваты в своих бедах, – Ллойд не имел ввиду Нолину, он, в первую очередь, имел ввиду себя, – Я уж точно.
– Может, ты и вовсе не виноват. Ты не хочешь винить других – это хорошо, – командир заметил, что у Ллойда снова проснулись тревожные мысли, но от этого появилась решимость говорить всё, что думает.
– Больно, когда то, что радовало тебя, превращается в твою печаль.
– А если забыть об этом? – спросил Крайн.
– Это всё равно, что забыть самого себя, забыть кто ты. Можно, конечно, прогнать это, спрятаться, но лишь на время. Мне приходится бороться с самим собой. Я часто теряю покой и потом долго не могу его найти. Хорошо, что здесь теперь ты. Я думаю, ты тот, кого мы все так хотели встретить.
– Надеюсь, я смогу оправдать ваши ожидания. Мне даже неловко: я появился здесь и перевернул все твои мысли, и чувства, а ты и так переживаешь.
– Иногда мне кажется, что я болен.
– Нет, не думаю. Наверно, я уже утомил тебя разговорами.
– Нет, хотя чаще мне приходится молчать, не с кем и говорить-то, – Ллойд устал вовсе не от разговоров. Ему хотелось добавить к сказанному кое-что ещё, рассказать, как можно больше о себе. Крайн почувствовал это и спросил: «Ты говорил, что я похож на кого-то из твоих мыслей, но разве это повод открыто рассказывать о себе?»
– Лучше ты сразу узнай обо мне побольше, чтобы решить, стоит ли тебе знаться со мной. Иначе потом ты можешь сильно разочароваться, – ответил на это Ллойд, – Наверно, тебе будет сложно со мной работать, – его назначили помощником Крайна (но на Базу он был принят, как инженер).
– Так ты решил работать со мной? – обрадовался командир, но не подал вида.
– Лучше ты это реши.
– Почему?
– Потому что я сам уже вряд ли могу что-то решать…
– Да брось, ты уже много решений принял сам.
Ллойд замолчал, он думал, чего ему сомневаться, ведь с ним будет Крайн, но всё равно держал сам себя: «Я сам сделал себя таким. Я приобрёл нечто хорошее, но кое-что при этом потерялось глубоко внутри», – помощник безразлично относился к провокациям, которые в какой-то период окружали его, хотя мог бы без раздумий кинуться в драку. После небольшой паузы, он продолжил: «Я старался не лезть в драку, в споры, не рисковать тут и там, и, знаешь, что получилось? Сдержанность превратилась в неуверенность».
– Значит, размышляешь-размышляешь и не можешь принять решение из-за неуверенности? А если бы его нужно было принять быстро, без раздумий? Вот ответь прямо сейчас, ты будешь со мной работать? «Да» или «Нет»?
– Да, – Ллойду было сложно отказаться.
– Вот видишь, а говорил, что не можешь принять решение.
– Это проверка что ли? Вопрос ведь несерьёзный был. «Да» или «Нет» я на него ответил – неважно, потому что я снова начну сомневаться… не в тебе, конечно.
– Эх, Ллойд, понесло нас куда-то. Пора, наверно, с крыши спускаться.
– Пора не пора, а я пойду, мне тут выжидать нечего. Я поболтал бы ещё, да уж ночь на дворе.
– Я в любое время поболтать не прочь… – Крайн тоже не стал задерживаться на крыше. Продолжать разговор они не надумали, разошлись в разные стороны: помощник направился в комнату отдыха, командир – в ангар.
В комнате было темно и пусто, видимо, Мэтьюз не собирался ночевать здесь. Ллойд, не включая свет, лёг на диван и попытался успокоиться. Он-то заснул, а Крайн никак не мог. Он посидел и на крыше ангара, и внутри него, и в самолёте, но сон не приходил. Вокруг всё затихло, не было видно никакого движения, только иногда, со стороны города, доносились звуки машин. Крайн пошёл, куда несли ноги. Внутри здания тоже царила тишина, хотя недавно здесь было полно народу.
– Какой смысл слоняться по коридорам? – Крайн решил вернуться в самолёт и не выходить из него до утра. Он вышел на площадку, идущую вдоль второго этажа, и вскоре вдруг уловил звуки рояля, остановился и прислушался. Они доносились из гаража, скрытого под крышей здания. Пройдя некоторое расстояние, Крайн оказался над воротами, из-за которых отчётливо звучала музыка.
Рядом располагалась небольшая дверь, ведущая с площадки внутрь гаража. Открыв её и шагнув за порог, Крайн оказался на верхней платформе металлической лестницы. Гараж пустовал. Недалеко от лестницы стоял чёрный рояль. На нём, в компании Дэвиса, играл Меган. Крайн остался стоять наверху. Он заметил, как незнакомец, сидящий возле рояля, смахнул слезу, видимо, музыка выдавила: «Чего же мелодию такую грустную играешь? Ты ж-то почему грустишь?» – Крайн счёл, что это уже через чур.
– Я не о себе грущу… – отозвался Меган.
– А о ком? – спросил Крайн и понял, что это прозвучало бесцеремонно.
– Летать не падать, – ответил Меган, – Некоторые падают, не летав…
Тут уж Крайну стало ещё более нехорошо: «Да что ж тут со всеми происходит?.. Эй, давайте веселиться!» Меган перестал играть и посмотрел на него: «Мы с тобой повеселимся, когда время придёт». Крайн не понял, что это значит. Тут Дэвис попросил: «Меган, сыграй ещё». Крайн, ничего не говоря, вышел. Быстро вернувшись в самолёт, он закрыл дверь, сел в первое попавшееся кресло и постарался не думать об увиденном и услышанном за день.
В середине ночи пошёл дождь. И хотя в дождь обычно хорошо спиться, Ллойд проснулся и не смог больше заснуть. Крайну тоже не спалось. Они решили пройтись, но не встретились друг с другом. Командир прошёл в зал ожидания. Тот был пуст. Однако сбоку от центрального выхода, за каменной перегородкой, горел свет. В том закутке стоял небольшой письменный стол с настольной лампой и пара стульев возле него. За столом сидел человек и безынтересно записывал что-то в журнал. В этом человеке Крайн узнал Мэтьюза.
Командир подошёл к столу и сел напротив. Радист, похоже, был сильно озадачен своей скучной работой, чтобы первым заводить разговор.
– Чего делаешь? – помолчав, спросил Крайн.
– А ерунду всякую записываю, – ответил Мэтьюз и уронил ручку за стол. Командир поднял её и вернул радисту: «Ну, и как тебе тут?» – он уже с некоторой боязнью задавал этот вопрос. Однако, своим ответом Мэтьюз развеял его опасения: «А, нормально!»
– Ну, хоть кому-то, – с облегчением подумал Крайн и спросил, – Говорят, ты нигде уработаться не можешь, чего так?
– Руки у меня такие, – сказал радист, задумчиво взглянув на потолок, и записал что-то в журнале, – То то сломаю, то это уроню.
Крайн немного помолчал и затем попросил: «Расскажи мне про радио». Мэтьюз положил ручку: «Первый раз об этом просят… в неформальной обстановке. Чего тебе о нём рассказать?»
– Что в нём есть такое необычное, что может сильно притягивать человека? Я понимаю, что вещи, которые кажутся мне скучными, могут представлять для кого-то большой интерес. Так что именно в нём такого?
Радист постарался ответить, как мог точнее: «Радио даёт мне возможность почувствовать, что я не один. Вот сижу я в пустой комнате, а другой человек, хоть и далеко, но говорит со мной. Слушаешь его и понимаешь, что где-то есть хорошие люди, что кто-то где-то занят стоящим делом, и ты можешь послать им сигнал. Вокруг нас летает столько слов, которые без радио не слышны. Включил его и узнал, что это за слова. Разве неинтересно?»
Крайн не ожидал такого занятного объяснения: «Представляю себя в подобной ситуации и начинаю чувствовать то, что может притягивать к этому аппарату».
– Некоторым связистам до всего этого нет дела, – махнул рукой Мэтьюз, – Принимает, посылает сообщения, лишь бы деньги платили. Вот окружающие и думают, что научился тумблер крутить ради того, чтобы деньги получать, и ничего-то тебя больше не интересует, тупой как пробка, ни красоту не ценишь, ни прочее… Эх…
– Ладно, пойду я спать, если ты не против, – беседа с радистом успокоила командира.
Тем временем Ллойд, несмотря на дождь, вышел на улицу. Надев фуражку, он пошёл прогуляться вдоль забора из металлических прутьев. Ллойд не обращал внимания на дождь. Пройдя некоторое расстояние, Ллойд остановился и посмотрел на то, что располагалось за прутьями: площадь, небольшой сад за ней и дорога в город. Не так давно он смотрел сюда с обратной стороны решётки, и всё, что находилось по эту сторону было недосягаемо.
