И сохранит какие-то посланья,
Опять стоит у Тарских он ворот,
И тихо улыбнувшись на прощанье,
О Питере мечтает и живет
Химерами из призрачного мира,
Склонясь над черной пропастью Невы,
Туда уходит гений сиротливо.
И остаемся на просторах мы…
Бурлит мой город, Дневникам внимая,
И провожая всех, кто к нам суров.
На Тарской снова девушки немая
Пред памятником не находят слов.
Профессор улыбается лукаво,
И вчитываясь в эти дневники,
Он видит мир, с его посмертной славой.
Он на свиданье к гению летит.
Но мы ль виновны в том, что осудили,
Что он от бунта не умел уйти.
Мы просто здесь спокойно жизнь прожили,
И были от столицы далеки.
И нас она едва ль коснется снова,
Пустая разноцветная возня,
И казино с кошмарным сном былого-
Пытался страсть азартную унять.
Мы жили, не играя, не беснуясь,
И эта ширь и вольность нам мила,
И каменный, он снова торжествует,
И мертвый дом, где дневники вела
Мятежная душа, ему внимая
Хранит посланья призрачных миров,
И снова губернатор вспоминает,
Как был озлоблен гений, не здоров…
Нас нынче время рассудило здраво,
Нам жизнь в просторах, почести ему,
И в мертвый дом его вернулась слава,
Омск внемлет арестанту своему.
Он был здесь, это грустно и тревожно,
И где-то там в печали бытия
Тень гения проходит осторожно
Над шумным Омском внемля и коря…
Ночь музыки и страсти
Омские этюды
Закружились бесы разны.
(А. С. Пушкин)
Осень вырвалась из плена
грез и облачного сна,
И легко самозабвенно,
обнимает мир она.
И кружится легкой птицей
над туманной мостовой
И в окно твое стучится:
– Просыпайся, что с тобой?
Скульптор снов моих печальных,
ты в тумане снова нем,
И с любовью и с отчаяньем,
мир свой лепишь, но зачем.
Твой угрюмый Достоевский
город милый мой клянет,
И устало так по-детски,
он во мрак его идет…
Пьедестал был пуст, я знаю,
только там, в пылу страстей
Снова где-то возникает
странный, страстный и ничей.
Говорят, что просто осень
наши души бередит,
Первый лист, он красный очень
на плече его лежит.
Ходит зол и неприкаян,
и узнать не может мир,
Каторжанин, и властитель
душ, и музыки, и лир.
Так уж вышло, что, страдая,
он искал назад пути,
Осень в тишине витая
помогла тот путь найти.
Говорят, что снова видят,
то на Любинском, то там,
За чертой. О, мрачный витязь
в темных водах Иртыша
Ермака ли он спасает,
ищет золото во мгле,
Вот в тумане возникает
адмирал мой, как во сне.
Осень кружился над ними
