Гранд Сплав, или История Троянского похода по реке Колорадо

Правда, фильм-то я досмотрел не с первого раза. На самом захватывающем моменте на моё плечо легла тяжелая рука. Поднял голову – надо мной склонился, перегнувшись через мою соседку слева, Вождь.

– Братан, помоги обаять даму!

– Что?! – Мне бы пора было перестать удивляться, но отключить рефлексы было не так просто.

– У настоящего моряка в каждом порту должна быть любовница, понимаешь? – доверился он мне шёпотом. Этот шёпот слышали сидящие и рядом со мной, а также на пару рядов вперёд и назад.

– Так, понимаю, – подтвердил я, чтобы выиграть время. – А мы уже прибыли в порт?

– Ха, да ты тоже юморить способен! – Он ткнул указательным пальцем мне в плечо. – Брателло, вылези из своего кокона, а то меня обвинят в харассменте этой уродины. А я готов получить срок только вон за ту красотку…

И он бесцеремонно, но красноречиво поводил глазами и бровями на мою соседку по ряду, съёжившуюся под мощной аркой его тела, и на стюардессу, с терпеливой улыбкой ожидавшую в проходе рядом.

Стократно извиняясь, я выкарабкался из насиженного гнезда, запутавшись в своих и чужих проводах наушников и потоптавшись на ручной клади под креслами, – и, наконец, выпрямился. Даже в полный рост я не достигал и груди Вождя. А стюардесса, кстати, была довольно-таки высокой для своей профессии. Она была, скажем так, под стать нашему Вождю, хотя всё равно едва дотягивала до его подбородка.

– Спроси её, нельзя ли мне вернуть моё место в бизнес-классе?

– Вы согласились на наши условия, поэтому мы рассадили вас по салонам всех классов, – ответила стюардесса.

– Спроси её, – не дождавшись моего перевода, начал Вождь, – нет ли возможности пересадить меня куда-нибудь в хвост самолёта, где есть свободные места? Я физически не помещаюсь в кресле эконома.

– К сожалению, все места на борту заняты, – констатировала факт стюардесса без каких-либо эмоций.

Вождь широко и щедро улыбался ей с высоты верхних багажных полок.

– Скажи ей, что я – кандидат экономических наук, самый главный по рискам в самом большом банке России.

– Ты думаешь, это как-то повлияет? – уточнил я у него.

– На что?

– На то, чтобы она нашла тебе место в бизнес-классе?

– Да мне не нужно место там, я уже поменялся местами с Ватсоном.

– А тогда зачем весь этот цирк?

– Ну ты даёшь, полиглот-бармаглот! Я же с самого начала сказал, мне надо очаровать даму. – И одарив её улыбкой, он посмотрел меня в глаза: – По полной программе.

– А зачем тогда про кресла?

Пока мы переговаривались между собой, стюардесса нетерпеливо поглядывала по сторонам, словно ожидала срочного вызова из любой точки воздушного судна. Я и так чувствовал себя маленьким между гигантом и каланчой, а в сравнении с поставленной задачей и вовсе стал карликом.

– Вы понимаете, – взялся я за нелёгкую миссию, обратившись к немке: – мой друг занимает очень важную должность и играет незаменимую роль в одном из самых больших банков России.

– Самом большом, – поправил меня на русском Вождь.

– Так ты говоришь по-немецки? – удивился я.

– Немного, я хорошо говорю по-английски.

– Ну так говори с ней по-английски. Стюардессы «Люфтганзы» обязаны прекрасно владеть этим международным языком на трансатлантическом направлении.

– Ох и дурак же ты, филолог, – в сердцах обронил Вождь, – ну не буду же я сам себя расхваливать. Ты будешь моим Сирано де Бержераком!

– Ребята, – вдруг на недурственном русском прервала нас бортпроводница, – спасибо, что позабавили, но мне пора заниматься другими пассажирами.

– Вот тебе ра-аз! – протянул я.

– Ну не фига себе! – воскликнул кандидат экономических наук.

– Я из поволжских немцев, wolgadeutsche8, – предвосхищая вопрос, объяснила девушка и покинула нас.

У Вождя аж плечи опустились, когда он провожал её растерянным взглядом.

– Кстати, а почему тебя называют Вождь? – решил я воспользоваться моментом.

– Понятно почему, меня ещё со школы все так зовут. – Не совсем вникая в мой вопрос и всё ещё поглощённый признанием красавицы, так и оставшейся неприступной, ответил тот, кто по документам является Андреем Викторовичем. Потом, словно очнувшись, он обратил внимание на меня: – Ты разве не читал «Кукушкино гнездо»9? Ну или хотя бы фильм не смотрел?

– Нет.

– Подрастёшь, посмотри.

Выдав мне такое напутствие, Вождь, недовольно и грузно ступая, отправился к своему месту, а я решил, коль уж встал, сходить в туалет. Очередь в кабинку, которая была ближе всего ко мне, состояла из двух индианок пожилого возраста. Обе были босыми. Загорелые ступни с розовыми пятками и розоватыми ноготками выглядывали из-под сари.

– Твоя бабушка любила смотреть «Зиту и Гиту»10, и у тебя с малолетства скрытая тяга к смуглянкам с точечкой во лбу? – на этот раз я не дёрнулся от неожиданности, но почему-то этот шёпот ввёл меня в ступор. Это была, конечно же, Троя, подкравшаяся незаметно.

– Эта точка называется бинди. – Я не нашёл ничего умнее, кроме как… извините за каламбур, сумничать.

– А ещё тилака, а ещё тикка, а ещё… – Она улыбалась, насмешливо-испытывающим взглядом сковывая мои мысли. Мне очень хотелось сказать что-то такое ироничное и смешное, но в голове всё спуталось. Словно заметив мои потуги, Троя добавила: – Ну что, не удалось задавить меня интеллектом?

– Нет.

– Чего Вождь хотел?

– Не важно.

– Важно. – Она вдруг перешла на серьёзный тон и продолжила допытываться: – Так что?

– Да так, баловался-шутил.

– Один раз его шутка нам дорого обошлась. Так что он хотел?

– Я не знаю, могу ли… – В голове у меня вертелось «мужская солидарность» и в то же время я немного даже приревновал, а почему она так интересуется намерениями Вождя.

– Мы как-то летели из Катманду «Катаром». Вождь вдруг решил впечатлить стюардессу и попросил дать ему парашют и открыть дверь. А потом пытался вскрыть дверь самолёта.

– Зачем?

– Он был подшофе.

– Этим всё объясняется?

– Он шантажировал девушку: если она не ответит взаимностью на месте, то он сейчас же выпрыгнет и либо погибнет, либо… – Тут Троя улыбнулась, видимо, момент был таким забавным, что не удержаться: – …либо, если останется целым, то проживёт остаток жизни в обители снегов.

– Где?

– В Гималаях, ты же вроде как знаток хинди, – съязвила она.

– Я знаю языки романской и германской групп… – Мне то и дело приходилось оправдываться перед ней. Я решил увести разговор с моей персоны на поступок Вождя: – Всё разрешилось благополучно?

– Вполне. Стюардесса катарских авиалиний оказалась румынкой и понимающе отнеслась к ситуации. Я попросила её, и она пообещала Вождю, что после рейса поедет с ним хоть на край света, хоть на вершину мира.

– Раз её нет с нами в походе, – начал я своё умозаключение, – выходит, что румынка не сдержала обещания.

* * *

К счастью, у нас на борту сюрпризов не было. Сухой закон действовал только до Орландо, но и следующий перелёт до Лас-Вегаса мы пережили спокойно. А вот тут Иван Бродяга снова вышел на большую дорогу.

Я забронировал всем номера в одном из самых роскошных отелей, а также билеты на развлекательное шоу двойников звёзд на первый вечер и стриптиз-шоу на второй.

– Нам бы только ночь простоять да день плюс ночь продержаться! – вкратце так звучало задание шефа.

Мы прилетали днём, и было время переодеться к первому мероприятию с концертом. По плану на следующий день группа должна была отоспаться, прогуляться по игровым залам отелей на главной улице Лас-Вегаса, а дальше в полном составе явиться на ужин в варьете. Это был гвоздь пребывания в «городе греха», если верить рекламным роликам, которых я насмотрелся, чтобы составить развлекательную программу. Сан Саныч мельком взглянул на неё и переспросил только одно:

– Это самые зажигательные раздевания? С танцами как в фильме «Шоугёлз»11? И такие же красотки с ногами от ушей?

Пришлось в его присутствии погуглить в интернете фрагмент из голливудского фильма, чтобы авторитетно ответить:

– Да, ничуть не хуже, только музыка посовременней!

– Девицы реально голые или полуголые? – был задан прямой вопрос.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, как бы деликатней ответить:

– Достаточно откровенно, чтобы произвести неизгладимое впечатление.

– Молоток, аспирант! – хмыкнул мой босс.

– А в первый вечер я ничего лучше не нашёл, чем шоу двойников. Ну там, Майкла Джексона, Тины Тёрнер, Шер и всяких Элвисов Пресли. Думаю, это лучше концерта трансвеститов.

– Однозначно лучше, хотя и не так прикольно. – Он то ли согласился, то ли нет. – А вот стриптиз пойдёт точно! И наши гаврики могут устроить свой стриптиз! Важно, что это гульба будет во второй вечер, потому что в первый наши всё равно заснут в самом начале.

Так оно и случилось. Самые стойкие ушли с концерта за полчаса до его окончания, благо он был в башне неподалёку, так что мы прогулялись по расточительно щедро освещённой яркими и пёстрыми огнями Фримонт-стрит. Я такими и представлял себе ярмарочные города из сказок.

Игровые залы зазывали в открытые на улицу двери. За ними в глубину тянулись бесконечные ряды «одноруких бандитов» с беснующимися табло и тренькающими звуками. Престижные казино, наоборот, держали свой вход под охраной. А перед роскошными солидными заведениями дежурили швейцары в настоящих ливреях и с цилиндрами на голове. Один такой стоял на фейсконтроле в наш отель. Он с подозрением оглядел только меня, видимо, определив намётанным глазом, что мой пиджак явно не «от-кутюр».

Совсем другим был город с изнанки, когда на следующий день, решая разные оргвопросы, я носился из одной точки Лас-Вегаса в другую. К примеру, покупал не раз упомянутого Джонни Уокера на окраине города. Но эта подноготная гламурной жизни вмиг забылась, стоило мне вернуться в центр и при свете дне застать копию Эйфелевой башни и фрагмент венецианского канала с гондольером. Не хотелось верить, что всё это – понарошку. Мимо фонтанов Белладжио я уже бежал, не дожидаясь их танца, потому что надо было ещё успеть принять душ и переодеться к вечернему выходу.

Но не тут-то было. В этом городе показной беззаботности я не мог позволить себе беспечность.

Я вошёл в лобби нашего отеля. Он был совмещён с игровым залом – уверен, что это было казино высшего класса. Во всяком случае, интерьер поражал обилием золота на фоне коврового покрытия пылкого красного цвета.

Час пик ещё не наступил. Практически все карточные столы были свободны. На двух из них напротив крупье сидело по двое-трое игроков. А вот в секции рулеток выделялось разноцветное пятно. Оттуда же доносился шум, перебивавший лаундж-музыку. Я направился было к лифту, когда опознал в их гомоне краткие сэмплы русского мата.

Если у меня и были сомнения: а вдруг это другие русские (мало ли тут русских!), – то их остатки испарились, стоило мне подойти поближе. Это были наши. Они облепили стол так, что я не видел ни колеса рулетки, ни лиц. Лабр и Зобар вовсю спорили с крупье, при этом я слышал их наезды – но не ответы дилера. У каждого из ребят было по стакану, на дне которого плескалась жидкость цвета тёмного дерева. Судя по раскрасневшимся лицам и искрящимся глазам, это была не первая порция. Мне надо было спасать банкомёта.

– Он прекрасен! – шепнула мне в ухо Троя.

Она опять подошла со стороны. Следом прибежал официант, неся её бокал с пригубленным коктейлем неонового цвета.

– Он?! – Я перевёл взгляд с удаляющегося официанта на спины игроков, пытаясь догадаться, о ком она говорит.

– Азарт! Они уже третий час пытаются поймать удачу.

– Но у нас же шоу через час, – обречённо заметил я.

– Давай сделаем ставки, сколько из наших доберётся туда? – У неё опять лукаво сощурились глаза. – Где, как не в Лас-Вегасе, держать пари?!

Ещё с того момента, как я увидел её глаза в аэропорту Домодедово, у меня подскочили все медицинские показатели, начиная от учащённого сердцебиения и заканчивая урчанием в животе. Поэты и писатели описывают, как от героинь исходят лучи энергии и всё такое. А Троя, наоборот, притягивала к себе свет и тепло и всё, что мог излучать влюблённый или даже просто заворожённый мужчина. За день с небольшим дороги и за время сегодняшнего завтрака я уже не раз подмечал: где бы она ни остановилась и куда бы ни шла, её окружали и сопровождали мужчины, причём необязательно, чтобы из нашей группы. Вот и сейчас она подошла ко мне, заключила пари и вернулась к стойке, где ждали продолжения беседы с ней двое неизвестных мне посетителей бара.

Я был зол на неё. Ни с того ни с сего – глухой злостью. Да нет, я знаю, в чём был причина. Меня вывело из себя то, что она подошла ко мне, интимно прошептала интригующее «он прекрасен», обдав облачным ароматом своих духов, а потом ушла к каким-то неясным типам. Где она их только подцепила? И ведь не отбрила же, а кокетничала.

Я поднимался на лифте в номер и пытался самого себя уговорить не влюбляться в неё. Да ну её к чёрту! Ведь ей, как и им всем, минимум лет сорок-пятьдесят. И в талии она раздалась, а мне всегда нравились худенькие и стройные, как в книжках.

Я же пролистал всё её фотографии, которые нашёл в соцсетях и в интервью, которые она давала в разное время, будучи на разных позициях в разных компаниях, а сейчас как директор своей фирмы. Её нельзя было назвать красивой, при этом она была неотразимой. Это не было красотой актрис или моделей, когда безупречные классические или, на контрасте, необычные черты лица, нет. Фишка Елены была в шарме. Она околдовывала, иначе никак это свойство не назвать. Смотришь на фотопортрет и западаешь. Задумываешься, что она хотела этой улыбочкой – или взглядом в сторону – сказать. Наверняка последние снимки были уже с ретушью: сейчас у неё морщинки разбегались от уголков глаз, стоило ей рассмеяться. Она была старше меня лет на двадцать.

Через сорок минут, выходя из лифта в холл, я был уверен, что совсем скоро образ Трои затмит ряд прекрасных обнажённых танцовщиц на сцене. Пока что меня встретил ряд выстроившихся, словно по натянутой нитке, восемнадцати членов нашей команды: всех, включая благодушно улыбающегося Сан Саныча.

Спор я проиграл. Я недооценил ребят, поставив на то, что меньше половины группы придёт на ужин, увлёкшись казино и выпивкой. Троя предложила максимальную ставку на то, что заявятся все.

– Мы готовы! Веди нас, Панчес! – объявила Троя и протянула руку: – И гони мои баксы, ты продул.

Только получив свои десять долларов, на которые символически бились об заклад, она открыла секрет успеха. Фокус состоял в том, что она попросила прийти каждого. И ей не могли отказать, не только мужская половина группы, но и две другие дамы.

– А спорим, что тебе не удастся так же легко собрать всех завтра утром рано?! – пошутил я.

– Это твоя работа. – Хлёсткой фразой Троя поставила меня на место.

* * *

И мне пришлось делать свою работу. В голове продолжало гудеть. Перед глазами мелькали отблески цветомузыки. Ещё не стёрлись впечатления от эффектных движений кордебалета. Прошло чуть больше четырёх часов, как завершилось шоу. А я уже грузил рюкзаки и коробки с бутылками в микроавтобус, и при этом никак не мог согреться: то ли ночная прохлада, то ли недосып, то ли подхваченная между кондиционерами и уличной жарой простуда․ Делал контрольные звонки в номера, чтобы удостовериться, что каждый проснулся, и напоминал о том, что мы ждём внизу. И слушал в ответ сонные хриплые просьбы «ещё пять минуточек».

Не дозвонился только до Сержа.

– Он вчера просадил то ли десять штук баксов, то ли двадцать, то ли полтос, – сообщил мне возможную причину отсутствия Сержа Холмс.

– Если бы Троя не вытянула всех на твой концерт, – продолжил Ватсон, – он бы спустил там ещё больше. Совсем в раж вошёл.

Мне пришлось подняться на седьмой этаж в номер семьсот семьдесят семь и барабанить в дверь до тех пор, пока её не открыли. Я от испуга отскочил даже. Мимо меня так же испуганно и немного виновато прошмыгнула темнокожая девица в коротком платье, поверх которого был накинут джинсовый жакет, весь усыпанный блестящими камешками.

Она оставила дверь открытой. Я заглянул в номер и позвал:

– Серж? Сергей?

Надо бы вызвать охрану или сообщить на ресепшн: вдруг эта не гостья Сержа, а грабительница или мошенница… И тут я услышал стон. Отбросив сомнения, я бросился на помощь. В одной комнате было пусто и нетронуто после уборки. Во второй, спальне, наоборот, царил жуткий кавардак: повсюду были разбросаны одежда, бутылки, стаканы, тубы «Принглз» и сами чипсы, пакетики из-под арахисовых орешков и чёрная картонная коробка презервативов с бросившейся в глаза надписью «TROJAN», с силуэтом воина-троянца в шлеме.

Я собирался было проверить ванную и санузел, как снова донёсся стон.

Серж лежал, – скорее, валялся, – за кроватью на полу, поэтому поначалу его не было видно. Глаза у него были открыты, но выглядел он еле живым. Он был голым и помятым. На него было противно смотреть.

Когда в фильмах один подходит к другому, – избитому в драке, свалившемуся с крыши или упавшему с пулей в груди, – то задаёт самый бестолковый вопрос, который только можно придумать: «ты в порядке?». Вот и я, оказавшись перед человеком в таком жалком и беспомощном виде, изрёк такой же дурацкий вопрос:

– Ты как… ничего?

– Лучше бы я умер вчера12, – просипел Серж.

– Я слышал о вчерашнем большом проигрыше. Ну не надо так расстраиваться из-за этого. Алкоголь и секс с проституткой только усугубят…

– Ты чего, всерьёз это говоришь? – чуть громче спросил он.

– Да. – Несмотря на свою неприязнь к нему, я говорил совершенно искренне.

– Усугубят, говоришь, – прочищая горло, повторил он и спросил: – Видел номер моего номера? Ха, – номер номера, – Трое бы понравилось: рифмично, ёлы-палы. Ну так видел?

– Да, видел. Семьсот семьдесят семь.

Серж сделал попытку привстать. Я наклонился помочь, но он отмахнулся от моей руки.

– Это «три семёрки»! Выигрышное число! Я за пару ночей в этом номере заплатил больше, чем профукал в рулетку. Удачное число можно купить, а вот саму удачу – хрена-с-два.

Его философская небрежность к потере приличной суммы поставила меня в тупик. Что с ним делать? Чем помочь? Серж сам подтолкнул меня к ответу на эти вопросы:

– Мулатка не проститутка, ты это зря. Она из бара, наверное, официантка. Не важно. Короче, она не за деньги. Да даже если это была баба за бабло… баба за бабло…

Он приподнялся, боком привалившись к стене, и теперь замутнёнными глазами вперился в меня. Мне стало не по себе от этого долгого похмельного взгляда и полоумного повтора получившейся скороговорки:

– Была баба за бабло. Была баба за бабло. Допил бобыль бутыль, забыл бобыль костыль.

И тут он заржал. Натурально, как лошадь. Сполз обратно на пол и там корчился от смеха. Потом присел, перевёл дух и сквозь слёзы выдавил:

– Ей-богу, протрезвил не хуже чекушки из мини-бара!

Я был готов прибить его.

– Самолёт нас ждать не будет, через десять минут машина отходит, – с ледяной вежливостью сообщил я Сержу и направился к выходу из номера.

Думаю, за такую выдержку меня бы взяли в штат «Люфтганзы».

* * *

В семь утра мы высадились у обычного одноэтажного здания. Это был второй аэропорт Лас-Вегаса, так называемый Северный. Зевая до треска в челюсти, я помогал таким же зевающим товарищам по команде.

У нас были жёсткие ограничения по весу пассажиров и багажа как в самолёт из Вегаса до стартовой точки, так и на сами рафты.

– На борт пускаю не больше трёхсот фунтов на кресло. – Эта была первая фраза пилота, с который он вошёл в зал ожидания.

Помещение было небольшим, и его полностью занимали наша группа и ещё два десятка туристов из Австралии.

– Это сколько в граммах? – спросил у меня Санчес.

Он почти двадцать пять лет в этом бизнесе, но при этом так толком и не выучил английский, не говоря уже об остальных языках, и не ориентируется в таких вещах как часовые пояса или системы измерений. Однако это нисколько не мешало ему находить общий язык с любым встречным во всех уголках планеты.

– Около ста тридцати пяти кэгэ, – ответил я наизусть. Таблицу мер и весов (и многое другое) я изучил во время подготовки к путешествию.

– Пусть грузит тех, – Санчес показал на англоязычную компанию, – а мы потом.

Я кивнул и направился к пилоту.

– Мы полетим следующим рейсом, пропускаем их, – сообщил я лётчику.

Тот был в джинсовом костюме с засаленными рукавами, манжетами и воротником. Раннее утро было прохладным, поэтому он был застегнут на все пуговицы пиджака.

– Окей, мой друг, – ответил он, даже не оторвав взгляд от картонного планшета с прикреплёнными бумажками.

Тот час с небольшим, что мы ждали, пролетел как одна минута. Мы просто присели на неудобные скамьи и мгновенно свесили головы досыпать.

– Мой друг, – я проснулся от того, что кто-то тряс меня. С огромным трудом подняв веки и сфокусировав взгляд на мужике, облачённом с ног до головы в джинсы, я понял, что это пилот, – пора!

Я разбудил Санчеса, и мы вдвоем принялись грузить рюкзаки и коробки в самолёт. По ходу расталкивали ребят.

– Постой, мой друг, – остановил меня пилот, – это что?

– Наш багаж.

– Повторяю, не больше трёхсот фунтов на место.

– Нас девятнадцать человек вместо двадцати. Так что мы можем грузить триста фунтов коробками.

– Нет, друг мой, не можете. У меня правило простое – триста фунтов на пассажира.

– Знаете что, друг мой, – не удержался я и начал было повышать голос, – в условиях, которые вы нам высылали, сказано, что не больше трёхсот фунтов на кресло, но никак не на пассажира.

Я скинул с плеч свой рюкзак, в котором были все документы и распечатки, чтобы найти письмо от местного туроператора.

– Окей, окей, мой друг, – сменил тон пилот, – фиг с правилами, главное, чтобы развалюха выдержала. – И он показал на самолёт, в котором нам предстояло лететь.

– Выдержит! – не знаю с чего, но уверенно заявил я.

Конечно, недосып был причиной такой раздражительности.

– А что в коробках?

– Двадцатый пассажир, распиленный на куски, – с каменным лицом ответил я.

Пилот немного нервно теребил край листа, прикреплённого к его планшету.

– Сэр, пусть мы и в малом аэропорту, но у нас действуют такие же правила, как и в больших. А какое правило номер один? Мы не понимаем шуток. Будьте добры, назовите имена всех пассажиров и предъявите их «АйДи»13.

К счастью, строгость ограничилась проверкой паспортов. Так Иван Бродяга, разложенный в шесть коробок, долетел с нами на точку старта, хотя и не увидел марсианские пейзажи из иллюминаторов.

Пустыня не была ровной, по большой части её поверхность представляла собой рыжее тесто, слегка смятое и плохо разглаженное ленивой рукой. Та же нерадивая хозяйка оставила исполинское тесто сохнуть на открытом воздухе, отчего его испещрили малые и большие трещины. Некоторые из них тянулись, изгибаясь бесконечными тонкими змейками, другие врезались глубоко острым углом, будто вырубленные топором, встречались и такие, которые были вскопаны широкой лопатой. На дне последних в осколках зеркала отражался солнечный свет – река Колорадо и её притоки. Местами русло раскрывалось, и разлившаяся вода становилась цельным полотном, правда, довольно-таки мутным.

Глядя на извилистую ленту реки, я понимал, что всё только начинается, и мне предстоит ещё много чего… необычного.

* * *

– Взяли все свои вещи и спускаемся к реке, – объявил главный гид, подняв нас из-за столиков кафе. – Обратно мы сюда не вернёмся, разве что кто-то захочет, подобно скалолазу, карабкаться из каньона и потом, подобно мохаве, топать по пустыне.

– А на этом аэродроме шутки допустимы?! – усмехнулся я.

– Не понял, сэр, – удивился инструктор, приподняв шляпу, словно это поможет лучше слышать. Кстати, он был в настоящей ковбойской шляпе, и не снимал её весь поход.

– Пилот, – я большим пальцем показал назад, в сторону улетевшего самолёта, – сказал, что и в больших, и в малых аэропортах шутки недопустимы, их не понимают.

– О, я понял, – улыбнулся гид, – на реке шутки тоже не всегда приветствуются. Но пока мы на берегу, можно и пошутить.

Взвалив на себя рюкзаки и коробки, мы стали спускаться по склону. Пыльный и прибитый песок пустыни сменился вязким и влажным песком пляжа.

– Вам очень и очень повезло, что вы выиграли в лотерею и получили право на сплав, – начал свою речь гид, попросив нас сесть на брёвна, уложенные в качестве скамеек, – некоторые любители приключений ждут годами либо сдаются и идут к валапаям, но у тех не так круто, как у нас.