Миша, Мох и мистер Апстарт

Барабанов почесал в затылке.

– Так ты, значит, часть этой самой субстанции? Зачем же ты тогда паришься по поводу спасения мира?

– Я ведь уже сказал, что субстанция – как бы часть самого её изобретателя. Мистер Апстарт – тоже человек, в его характере есть как плохое, так и хорошее. Преобладает, конечно, зло – на то есть свои причины. В детстве его сильно обижали. Это был болезненный, слабый физически, но очень способный мальчик. Вам всем знакома такая ситуация, не правда ли? Но, в отличие от Апстарта, вы не обозлились на весь мир. Так вот, я представляю собой то хорошее, что осталось в душе этого человека. И с вашей помощью мы пробудим в этом злодее совесть и, таким образом, изменим саму субстанцию.

– А что, в самой Англии не нашлось никого, кто мог бы выполнить эту миссию? – всё ещё с недоверием спросил Барабанов.

– О, это сложно объяснить. Дело в том, что бабушка Апстарта была русской по происхождению, и почти всё, что в нём осталось хорошего, связано с воспоминаниями о ней. Бабушка читала ему сказки Пушкина, и это отложилось в памяти. И ещё пела колыбельную. Я смутно помню эту песню. Мы должны восстановить её и спеть Апстарту. Я уверен, что это подействует. Как нельзя кстати оказался этот симпозиум в Москве. Я был представлен на нём как демонстрационный материал. Конечно, Апстарт не раскрыл там своих истинных целей. Учёный мир и представить не может, что готовит этот негодяй. При первой возможности я сбежал. Друзья, мы должны остановить Апстарта, иначе будет плохо!

– То есть, опять русские должны мир спасать! – воскликнул Барабанов. – Сколько же можно!

Пёс смутился.

– У вас есть право отказаться, – вздохнув, произнёс он.

– Да нет, я не отказываюсь, – сконфузившись, сказал музыкант. – Только как же мы в Лондон попадём? Нужны паспорта, визы. Деньги, наконец!

– И кто его в таком виде выпустит за границу? – добавил Миша.

– И что мы родителям скажем?

– О, не волнуйтесь об этом. Ведь я, как вы уже знаете, – трансформирующаяся субстанция, то есть могу принять любую форму – стану деньгами, документами, билетами. Никто не сможет отличить! Ну, решайтесь! Времени остаётся мало. Вы или никто!

– Да что тут думать! – воскликнул за всех Барабанов. – Такая возможность Европу посмотреть! Поехали!

Глава 3. В ДЕРЕВНЕ ПОТЕРЯЕВКЕ

– Мама, мы с классом на экскурсию уезжаем. В Хопёрский заповедник. На неделю.

Миша прилагал неимоверные усилия, чтобы не покраснеть и не выдать себя. Впервые в жизни он лгал матери. Сказать правду было невозможно – слишком нереально было всё происходящее с ним.

– Мы там будем жить в палатках, готовить еду на костре. Может быть, я там похудею немного.

Как ни странно, мама легко согласилась отпустить его.

– Ну что ж, поезжай. Заодно и подружишься с одноклассниками. Я тебе в дорогу курочку пожарю.

– Тогда я пошёл рюкзак собирать!

Миша испытывал жгучее чувство стыда, но ходу назад уже не было.

Мох, на время утративший дар речи (он мог разговаривать только в присутствии всех троих друзей), со дна рюкзака одобрительно кивал ему и улыбался.

Утром следующего дня он быстренько позавтракал и, поцеловав на прощанье мать, сбежал, не оглядываясь, по лестнице. У подъезда его уже ждала Эра, красная как рак.

– До чего же противно врать! – воскликнула она. – Я чуть не умерла от стыда!

Человек-оркестр поджидал их на остановке троллейбуса. Из всех музыкальных инструментов при нём была только любимая гитара в чехле. Уличного певца было не узнать: Иван Барабанов постригся, побрился, переоделся в приличный костюм и надушился одеколоном. Оказалось, что это совсем молодой человек.

– Всё-таки в Европу едем! – произнёс он несколько сконфуженно, как бы оправдываясь.

– Нормально, Иван! – поддержал его из Мишиного рюкзака получивший возможность говорить Мох. – Человек должен быть красив как снаружи, так и изнутри. Кажется, так сказал русский классик?

– В человеке всё должно быть прекрасно, – поправила его отличница Эра. – Это Чехов сказал.

– Именно так, – согласился Мох. – Только прежде чем мы отправимся в Европу, заедем в деревню Потеряевку. Оттуда родом бабушка Апстарта, и может быть, там кто-нибудь помнит эту колыбельную!

– А далеко эта Потеряевка? – спросила Эра.

– Не более ста километров. На электричке доберёмся.

Друзья доехали на троллейбусе до вокзала. Поездов до Потеряевки в расписании не было.

– В деревню с таким названием даже электрички не ходят! – воскликнул Барабанов. – А когда старушка оттуда уехала?

– После Октябрьской революции, – вздохнул Мох. – Ещё ребёнком.

– Может быть, и деревни этой уже нет! Сколько их приказало долго жить!

– Вы правы, уважаемый, – Мох совсем расстроился. – Если это так, нас уже ничто не спасёт. Бессовестный мистер Апстарт захватит сначала Великобританию, а за ней и весь мир.

– Подождите паниковать! – строго прервала их Эра. – Давайте поищем в Интернете. Есть же карты местности!

Она достала из сумки планшет и начала водить по нему пальцем. Друзья с нетерпением ждали результата её поисков.

– Ну вот, – обрадовано воскликнула она через некоторое время. – Грибановский район, деревня Потеряевка. Усадьба графа Трезван-Кошкодамова – памятник архитектуры государственного значения. Надо доехать до Грибановки, а дальше – пешком.

Электричка до Грибановки в расписании нашлась. Отправлялась она через пять минут. Времени идти в кассу уже не оставалось, поэтому Мох отщипнул от себя кусочек трансформирующейся субстанции и быстренько превратил его в три билета.

Кондуктор с лёгким сомнением посмотрела на зеленоватые бумажки, но в вагон пассажиров пропустила.

Народу в электричке было немного – в основном, пожилые дачники, которых легко было узнать по специфической одежде и счастливому выражению лица. Иван Барабанов, вырядившийся, как на концерт в филармонии, никак не вписывался в общую картину. Да ещё с зелёной собакой. Многие пенсионеры посматривали на друзей с опаской, но никто не высказал своих подозрений. На остановке «Дачи» все вышли, и наши путешественники ехали в вагоне одни до самой Грибановки.

Весенний пейзаж за окном электрички был просто чудесен, и время в пути прошло быстро.

На станции «Грибановка» также было немноголюдно. По перрону ходила дежурная по станции в железнодорожной форме, у входа в здание сидели две бабки – одна продавала ландыши, а другая – прошлогодние маринованные огурцы и тёртый хрен в баночках.

– Куда же нам теперь? – растерянно произнесла Эра.

– А вот мы у аборигенок спросим! – весело сказал Барабанов и подошёл к старушкам.

– Приветствую Вас, любезные дамы! – обратился он к удивлённым бабкам. – Подскажите, пожалуйста, как добраться до Потеряевки!

Бабки посмотрели на него как на сумасшедшего.

– И что вы там забыли, в Потеряевке-то?

– Посмотреть хотим графскую усадьбу, – пояснил Барабанов. – Интересуемся старинной архитектурой. Не ходит ли туда маршрутное такси?

Старушки переглянулись и захихикали.

– Туда уж сто лет никто не ходит и не ездит! Разве что лесовоз… Или трактор какой-нибудь. А так – пешком семь километров. Через лес.

– Ну что ж, придётся идти пешком! – вздохнул Барабанов.

Бабки попытались его отговорить.

– Ты бы, папаша, пожалел деток. Смотреть там нечего, давно всё развалилось. Только намучаетесь…

Иван вернулся к своим спутникам и объяснил ситуацию.

– Надо идти, – сказал Мох. – Последний шанс для человечества.

Старушки объяснили, куда идти.

– От станции налево, по улице Зажиточной до конца, там будет мост через речку, и дальше через лес, там ещё мост, потом подниметесь на горку, там ещё один мост, и за ним – Потеряевка.

Поблагодарив бабушек за информацию, друзья собрались уходить.

– Подождите! – осенило вдруг Барабанова. – Давайте спросим, вдруг они знают эту колыбельную?

– Ещё один вопрос, уважаемые! Видите ли, мы собираем местный фольклор, так сказать, народные песни. Колыбельные особенно. Ну, вы ведь поёте внукам колыбельные?

– А как же! – обрадовались старушки и, не сговариваясь, затянули в унисон песню

«Бурановских бабушек»:

Пати фо эврибоди дэнс! Кам он энд дэнс!

Барабанов разочарованно махнул рукой.

– Всё ясно! До свидания, бабушки, дай вам бог здоровья!

Уходя, они слышали ехидный шёпот обиженных бабок:

– Девка-то, девка какая страшная! А мальчишка-то какой толстый!

– А мужик-то, мужик какой малахольный!

– А собака-то, собака какая грязная!

Слышать в свой адрес такие реплики было, безусловно, неприятно, но наши друзья никак на них не отреагировали, сохраняя чувство собственного достоинства, и это было правильно.

Пройдя по указанной вредными старушенциями улице до конца посёлка, Миша и его спутники остановились у старого деревянного моста через реку. Здесь кончалась асфальтовая дорога. Справа от моста красовался столб с табличкой, на которой было написано «р. Без Дна».

– Какое странное название! – изумлённо воскликнула Эра. – Река Без Дна! А на вид – просто ручеёк!

– Наверное, раньше, когда ей давали название, она была глубокая, а потом обмелела, – предположил Миша.

Они перешли через мост по шатающимся доскам. Дорога за мостом представляла собой едва видимую в траве колею.

– Предлагаю подкрепиться перед походом, – предложил Барабанов. – Наполним желудки и облегчим свои рюкзаки. Идти будет легче.

Никто не возражал. Они расположились на поваленном дереве у реки, под покрытой молодыми листочками ивой. Миша достал приготовленную мамой жареную курицу, остальные тоже выложили свои припасы. Не ел только зелёный пёс.

– Мне для питания достаточно солнечного света, – пояснил он. – Фотосинтез.

– Хорошо тебе, – позавидовал Барабанов. – Не надо думать о хлебе насущном. Вот бы всем так.

Подумав, он добавил:

– С другой стороны, не было бы стимула для творчества.

– Не хотите же вы сказать, Иван, что творите исключительно ради пропитания? – возразил Мох.

– И для пропитания тоже, – ответил грустно музыкант. – На голодный желудок не очень-то творится!

Миша подумал, что было бы неплохо, если бы и он мог питаться солнечным светом. Может быть, тогда он не весил бы так много. Тяжело вздохнув, он принялся за куриную ножку.

Утро выдалось чудесное. Солнце поднялось уже высоко, последние капли росы таяли под его лучами, превращаясь в лёгкий пар. Весело щебетали птицы, порхали бабочки. Всё вокруг дышало миром и покоем, наполняло душу восхитительным ощущением свободы и бесконечности пространства. Невозможно было поверить, что какой-то чокнутый мистер Апстарт намеревается разрушить эту божественную гармонию.

– Да! – мечтательно произнёс насытившийся курицей Барабанов. – Это впечатляет! Надо чаще бывать на природе! А ещё лучше – на природе жить. Тогда и вдохновение будет приходить постоянно. Вот я уже и новую песню сочинил. Расчехлив свою гитару, он ударил по струнам и заголосил:

Все, все, все

Рады весне!

Дрозд и сорока, заяц и ёж!

Эх, молодёжь!

Миша и Эра, как и в прошлый раз, поспешили заткнуть уши. Завывания Барабанова были просто невыносимы. Мох, напротив, выслушал новое сочинение певца с большим удовольствием.

– Да, именно так следует относиться к творчеству, – снова похвалил он Барабанова. – Долой стандарты и шаблоны! Оригинальность, собственное мировосприятие и – чувства, чувства!

Польщённый музыкант извлёк из кармана губную гармошку и ещё и в неё подудел. Он, наверное, пел бы и играл бесконечно, если бы не прервавшая «концерт» Эра.

– Нам пора идти!

Миша, подскочив как мячик, немедленно поддержал её.

– Что ж, друзья, поспешим! – согласился Мох, и они пошли по дороге к лесу. Барабанов умолк, но по пути всё же пытался насвистывать новые мелодии.

В лесу поначалу было светло и спокойно. Стройные ряды сосен возвышались вдоль дороги подобно колоннам сказочного дворца. Любопытные белки спускались по стволам вниз и следили за неожиданными посетителями этого дворца. С ветки на ветку перепархивали пёстрые красавицы-сойки. Красноголовый дятел от удивления перестал стучать по дереву и также наблюдал за путешественниками.

Мох, очевидно, почувствовал себя в своей стихии. Трансформировавшись в очень крупную зеленоватую белку-летягу, он, смешно распластавшись в воздухе, планировал от дерева к дереву на радость своим спутникам.

Так они дошли до второго моста, такого же ветхого, как и предыдущий. Возле моста также была табличка с надписью, правда, половина таблички была отломана, и от надписи осталось только «р. Без…»

– Это что, та же самая река? – удивилась Эра.

– Ну да, Без Дна, она самая. Это она так петляет, – пояснил Барабанов. – Нормальное явление. Хотя впечатляет…

Мише и Эре такой изгиб реки вовсе не казался обычным. Что-то странное было и в лесе, и в реке, да и вообще во всей этой заброшенной местности.

За вторым мостом дорога стала почти незаметной, а лес гуще и неприветливее. Стройные сосны исчезли, вместо них появились какие-то мрачные дубы с необъятными морщинистыми стволами, затем косматые непричёсанные ели. Средь бела дня стало темно и сумрачно, запахло грибами и сыростью. На душе у друзей становилось тревожно, и только Мох, превратившись в маленького резвого оленёнка, весело скакал по дороге, с наслаждением вдыхая ароматы леса.

– Ах, как хорошо! – радовался он. – Сколько здесь плесени! Просто чудо!

Лес тем временем стал совсем дремучим.

– Как бы нам не заблудиться! – с опаской сказала Эра. – Я не удивлюсь, если увижу здесь избушку бабы Яги. Может быть, вернёмся, пока не поздно?

– Не робейте, друзья! – весело воскликнул надышавшийся грибными запахами Мох. – Мы почти у цели!

Действительно, вскоре лес слегка поредел, и они вышли на возвышенность, откуда взору открылась панорама Потеряевки. Маленькие домики бестолково столпились под горой.

Чуть в стороне от деревни, подобно обглоданным рёбрам ископаемого ящера, белели поваленные колонны бывшей барской усадьбы, окружённые запущенным садом.

Что-то странное, неестественное было в деревенском пейзаже. Издалека невозможно было понять, что же здесь не так. Чтобы рассмотреть всё как следует, надо было подойти поближе, то есть спуститься к реке и перейти через третий мост, настолько ветхий, что ступать на него было по-настоящему страшно. Часть таблички у моста была также отломана, но теперь с другой стороны. От надписи осталось просто «…на».

Первым на мост ступил Мох, как самый лёгкий. Благополучно перейдя на другой берег, он, снова став собакой, приподнялся на задние лапы и махал ими, подбадривая своих спутников, не уверенных в прочности моста. Оказавшись вне точки пересечения трёх биополей, он на время утратил дар речи, поэтому изъяснялся жестами.

Медленно, держась за перила, через мост перебрался Барабанов.

– Ух! – вздохнул он с облегчением. – Ну, раз меня выдержал, то вас и подавно. Ведь я тяжелее всех.

«Как сказать!» – подумал про себя Миша.

Эра, взвизгивая от страха, бегом перебежала по шатающимся доскам.

Теперь была очередь Миши. Он осторожно ступил на мост. Доски под грузным телом заходили ходуном. Проковыляв кое-как пару метров, Миша остановился, чувствуя, что вот-вот рухнет вместе с прогнившим сооружением.

– Давай, давай, не бойся! – подбадривали его успешно перебравшиеся на твёрдую землю друзья.

«Легко вам говорить!» – подумал Миша, делая следующий шаг. Доска под ним затрещала. Мальчик весь покрылся холодным потом и не в силах был двинуться с места. Так он и стоял посередине моста, вцепившись в перила и зажмурившись.

– Давай, Миша, давай! – кричали Иван и Эра.

Миша, не открывая глаз, передвинул ногу вперёд. Гнилая доска сломалась, он провалился в образовавшуюся дыру и застрял там, упираясь локтями. Верхняя часть его упитанного тела находилась наверху, а ноги болтались под мостом.

– Помогите! – прошептал Миша. Выбраться самостоятельно не было никакой возможности. Подтянуться на руках, как сделал бы любой мало-мальски знакомый с физкультурой, у страдающего от ожирения мальчика не было сил.

При всей комичности положения друзьям было не до смеха. Надо было как-то вызволять неудачливого товарища. Но ступать на аварийный мост и вытаскивать Мишу из дыры никто не решался. Мост мог не выдержать такой нагрузки.

– Прыгай в воду! – посоветовал Барабанов. – Здесь неглубоко, потом высушишься.

Миша и рад был бы последовать его совету, но верхняя часть застряла между сломанных досок намертво. Побарахтавшись немного, он снова обречённо замер.

Мох, побегав взад вперёд по берегу, видимо, сообразил что-то и, трансформировав передние лапы в крылья, а задние – в руки, взлетел и, схватив Мишу за куртку, попытался вытащить его из провала. Сил на это у него не хватило, только куртка задралась, закрыв Мише лицо. Теперь ему ещё и дышать было тяжело.

– Э-эх, где наша не пропадала! – воскликнул Барабанов. – Девочка, отвернись!

Театрально сбросив с себя выходной костюм, он с диким воплем прыгнул в холодную воду и, подплыв под мост, попытался вытолкнуть Мишу снизу. Вдвоём с Мохом они слегка приподняли беднягу, но тут же вновь уронили. Ещё одна доска оторвалась и ударила Ивана по голове. Оглушённый, стуча зубами от холода, он с трудом выбрался на берег.

Оставив попытки вызволить Мишу, Мох подлетел к пострадавшему певцу и, превратившись в мах(мох!!!)ровое полотенце, начал растирать его собой. Вскоре Барабанов согрелся и перестал дрожать.

Приведя в порядок намокшего артиста, Мох снова преобразился в зелёную рукастую птицу с головой собаки и, жестом указав в сторону деревни, взмахнул крыльями и взмыл в воздух.

– Полетел за помощью! – понял Барабанов. – Миша, не волнуйся, сейчас приедут мужики на тракторе и вытащат тебя! Потерпи немного!

– Я терплю, – упавшим голосом произнёс Миша. Ему хотелось плакать. Путешествие только началось, а он уже успел оказаться в неловком положении из-за своего веса. Теперь все должны заниматься его спасением. Не лучше ли будет вернуться домой, чтобы не быть для друзей обузой?

Трансформирующийся пёс не возвращался довольно долго. Миша совсем уже отчаялся и упал духом. Что если деревенские жители испугались необычного облика Моха, и никто не придёт на помощь?! Барабанов и Эра, как могли, старались поддержать своего товарища, но сами тоже начали волноваться.

Вдруг со стороны деревни послышался звонкий лай, и к мосту подбежали одна за другой три собаки – две большие и одна маленькая, но очень злая. Барабанов вскочил на ноги и взял наизготовку гитару, готовясь отбиваться от собак. Эра в испуге спряталась за его спину. Мише деваться было некуда, поэтому он в ужасе закрыл глаза и приготовился быть съеденным.

Собаки, однако, вовсе не собирались нападать. Они аккуратно уселись возле моста, образовав треугольник, в центр которого приземлился прилетевший следом Мох. Став похожим на нормального пса, он начал лаять и подвывать, видимо, объясняя деревенским собакам что-то на их языке. Собаки слушали его внимательно, иногда вопросительно гавкая, затем все трое подошли к Мише.

Самая крупная и лохматая из них, по всей видимости, волкодав, обнажив свои ужасные жёлтые клыки, в мгновение ока обгрызла края доски вокруг Миши, после чего все трое, и с ними Мох, ухватив мальчика за одежду, выволокли его на берег.

От долгого пребывания в неподвижном положении у Миши онемели руки и ноги.

– Ты молодец! – похлопал его по плечу Барабанов. – Здорово держался!

Мох, оказавшийся в зоне пересечения биополей, снова обрёл дар речи.

– В деревне пусто, – сообщил он. – Никого, кроме этих собак. Знакомьтесь: Полкан, Баскервилей и Шварц.

Две большие собаки, метис овчарки Полкан и ужасный лохматый Баскервилей сдержанно кивнули головами, а маленький, похожий на чёрный шерстяной носок Шварц всем по очереди подал лапу.

Миша вскоре пришёл в себя, и вся компания в сопровождении собак направилась в деревню. Мох, приняв привычный для всех облик, бежал трусцой вместе с новыми четвероногими друзьями и оживлённо переговаривался с ними по-собачьи.

Потеряевка выглядела весьма странно. Какой-то необъяснимый катаклизм случился здесь. Дома, заборы, деревья – всё было искажено, несимметрично, как в кривом зеркале. Словно какой-то злой великан схватил деревню огромной рукой, измял как бумажный пакет, да и выбросил.

Друзья прошли по пустой изломанной улице, не веря своим глазам. Все были просто потрясены увиденным. Собаки нервно лаяли.

– Да… – протянул Барабанов. – Это впечатляет!

– Что здесь произошло? – не в силах скрыть волнение, воскликнула Эра.

Спокоен был только Мох.

– Полкан говорит, что надо у Седого спросить.

– Кто такой этот Седой?

– Хозяин Шварца. Пойдёмте к нему! Шварц, где вы живёте?

Маленький Шварц заметался из стороны в сторону, прошёлся на задних лапах и застыл столбиком посреди дороги, не желая идти домой.

– Он говорит, что хозяин сошёл с ума, и идти к нему не надо.

Друзья остановились в нерешительности.

– Что значит «сошёл с ума»? – испуганно спросила Эра. – Он что, может с топором на нас наброситься?

– В таком случае, ему нужна психиатрическая помощь! – резонно заметил Барабанов. – Но где же её взять?! Здесь даже мобильник не работает. И, насколько я понимаю, фельдшерского пункта тут тоже нет.

Собаки отрицательно замотали головами.

– Они говорят, – пояснил Мох, – что в деревне вообще никого не осталось, кроме этого Седого. Все жители давно в город перебрались.

– Как бы то ни было, мы должны помочь человеку! – решительно сказал Барабанов. – Всё-таки нас много, а он один. Надо пойти к нему и посмотреть, в чём там дело. Если что, скрутим и доставим куда следует. Вот в прошлом году Паша-Трюфель тоже попал…

Мох не дал ему договорить.

– Мне очень импонирует Ваша отзывчивость, Иван, – сказал он. – Я рад, что не ошибся в своём выборе. Надеюсь, остальные считают так же? Все готовы идти к Седому?

Хотя Мише и Эре не очень-то хотелось встречаться с деревенским психом, они, конечно же, поддержали Ивана. Похоже, против был только Шварц. Жалобно скуля, он, тем не менее, довёл их до своего дома, но внутрь не пошёл, забившись под искривлённое крыльцо.

Дом Седого, пожалуй, был самым искорёженным во всей деревне. Он был не просто перекошен, а как бы закручен винтом. Одна из комнат была даже вывернута наизнанку. Печная труба торчала из стены, как дуло пушки, а летний душ оказался на крыше.

Входная дверь, расположенная под углом в 45 градусов, была открыта.

Заходить в такую чудную избушку было небезопасно. Миша, ещё не вполне оправившийся после приключения на мосту, почувствовал, как ноги сами по себе начали прирастать к земле. Очень большая вероятность была застрять ещё и в этой постройке.

Но деваться было некуда. Набрав в лёгкие побольше воздуха, как бы готовясь нырнуть, Миша вслед за Барабановым и Мохом, принявшим на всякий случай облик небольшого, но грозного крокодила, шагнул на спиралеобразную лестницу. Эра держалась позади.

Понять планировку скрученного дома было невозможно, к тому же все окна были закрыты ставнями, и внутри было темно, как в погребе.

– Эй! – позвал Барабанов. – Здесь есть кто-нибудь?

Никто не отвечал, только в глубине тёмного коридора что-то звякнуло.

– Я чувствую запах жареной картошки! – воскликнул Мох, поводя длинной зелёной мордой. – О, эта русская картошка! Коронное блюдо бабушки Апстарта! Никто, нигде и никогда не приготовит её так, как в этих краях! Идите за мной! Кухня – там!

Преобразив в мгновение ока задние конечности в ноги кенгуру, он большими скачками поскакал вперёд. Друзья последовали за ним по тёмному лабиринту коридора.

Кухня в этом доме также казалась перевёрнутой с ног на голову. Печка лежала на боку, стол стоял под наклоном, уперевшись двумя ножками в стену, кастрюли и сковородки были разбросаны как попало, кухонные ножи воткнуты в потолок.

Хозяин дома, мужчина с густой седой шевелюрой, стоял у плиты и жарил картошку. На нём был цветастый фартук, надетый почему-то на спину и завязанный спереди.

– Здравствуйте! – обратился к Седому Барабанов, на всякий случай прикрывшись гитарой. Миша и Эра с опаской выглядывали из-за спины старшего товарища. Мох сгруппировался, готовый прикрыть друзей.

Хозяин обернулся. Вид его был весьма странен. На вполне обычном добродушном лице выделялся нос, перевёрнутый вверх ноздрями. На месте правой руки у него была левая, а на месте левой – правая, поэтому он держал их крест-накрест.

– Чему обязан? – спросил Седой, помешивая картошку то ли правой, то ли левой рукой. Казалось, он совсем не был удивлён неожиданным визитом.

Необычный вид Седого произвёл такое сильное впечатление на пришедших, что они даже не знали, что сказать.

– Мы, собственно говоря, прибыли в Потеряевку на экскурсию, – начал Мох. – Посмотреть ваш памятник архитектуры. Также интересуемся народными песнями – вот, автор-исполнитель у нас…