Миша, Мох и мистер Апстарт

Искривлённый хозяин скрученного дома, кажется, нисколько не удивился говорящему лохматому крокодилу. Он продолжал помешивать картошку.

Мох помолчал немного и спросил прямо:

– Кажется, у Вас проблемы? Можем мы чем-нибудь помочь?

– Присаживайтесь, – пригласил гостей Седой. – Будем знакомы, я – Леонид Петрович Сырников, можно просто – дядя Лёня. Бывший профессор НИИПиВа, ныне – скромный сельский житель без определённых занятий.

Друзья по очереди представились. Дядя Лёня пожал руки всем по очереди своей то ли правой то ли левой, а руку Эры галантно поцеловал. Что касается предложения присесть, то оно оказалось весьма проблематичным, поскольку все табуретки висели вверх ногами под потолком. Пришлось кое-как примоститься на лежащем на полу старинном буфете. Странным образом находившиеся в поваленном буфете чашки и блюдца не разбились и не свалились в одну кучу, а аккуратно были расставлены по полкам, как бы приклеены к ним.

– Картошечку будете? – предложил Сырников, ставя сковородку на наклонённый стол. Запах, исходящий от сковородки, был таким аппетитным, что отказаться не было никакой возможности.

Леонид Петрович достал из перевёрнутого ящичка вилки, скрюченные самыми немыслимыми способами.

– Мне не надо, – отказался от вилки Мох, снова ставший милым пёсиком. – Мне достаточно запаха. Автотрофный тип питания, знаете ли…

– Понимаю, – кивнул бывший профессор. – В нашем институте тоже отдел такой был.

Он тяжело вздохнул перевёрнутым носом. Седые шелковистые брови от выдохнутого воздуха заколыхались, как степная трава на ветру.

– Закрыли наш институт. Прекратили финансирование. Никому более не интересны проблемы мироздания.

– А что за институт? – с неподдельным интересом спросил Мох.

– Научно-исследовательский институт пространства и времени. НИИПиВ. Флагман отечественной науки.

– И чем же Вы там занимались? – допытывался Мох.

Профессор с подозрением посмотрел на него.

– А Вы, случайно, не иностранный разведчик? Впрочем, какая теперь разница! ПВ-синхронизатор всё равно утерян!

Гости с интересом смотрели на Сырникова, ожидая более подробных объяснений.

Леонид Петрович был весьма рад такому вниманию. Ему просто необходимо было перед кем-то выговориться, независимо от того, могли ему помочь или нет.

Глава 4. РАССКАЗ СЕДОГО И ПРИЗНАНИЕ ШВАРЦА

– Лаборатория, которую я когда-то возглавлял, – начал свой рассказ Сырников, – занималась изучением природы времени и пространственно-временными связями. Как бы вам популярнее объяснить? Что мы знаем о времени? Собственно говоря, ничего! Время для нас – это просто некая данность, которая движется, и всё вокруг движется вместе с ним. Но какова сущность времени? Как оно устроено? Наши знания о пространстве уже довольно обширны, и постоянно растут. Мы изучили строение атома, заглянули в глубины космоса, открыли законы физики. Но о времени мы не имеем ни малейшего понятия. Как его охарактеризовать? Быть может, время вовсе не одномерно? Ведь оно, как и всё вокруг, материально, следовательно, состоит из элементарных частиц – ведь что есть старение, как не результат трения тела о частицы времени? – и, значит, никак не может быть одномерным. По меньшей мере, время трёхмерно. Но мы-то двигаемся только по одной из его осей координат, да ещё и только в одну сторону! Почему? В пространстве мы можем свободно перемещаться вверх, вниз, вперёд, назад, вправо, влево… А во времени? Только вперёд, причём движение это равномерно, мы не можем перепрыгнуть через отрезок времени, как, допустим, прыгаем через лужу.

– Вообще-то, согласно теории относительности, если двигаться со скоростью, близкой к скорости света…, – попытался возразить Мох, но Сырников перебил его.

– Согласно теории – да, конечно, но опять же – только в одном направлении, только вперёд! И только теоретически. Моя же работа носит практический характер.

– И, судя по всему, у Вас что-то получилось? – предположил Мох. Поскольку он и сам был связан с научными исследованиями, то, естественно, и понимал больше других.

– О да! – не без гордости произнёс профессор. – Мне и моим сотрудникам удалось эмпирическим путём доказать существование частиц времени и воздействовать на них посредством магнитных полей различной мощности. Результатом этих экспериментов стал ПВ-синхронизатор. С его помощью мы получили возможность перемещать подопытные объекты во времени, как вперёд, так и назад. Но секрет его устройства я вам не выдам. Тем более, среди вас находится иностранец.

– Так Вы создали наконец-то машину времени! – воскликнул Барабанов. – Ну ничего себе! Сначала зелёная собака-трансформер, а теперь этот самый синхронизатор! Где я и что со мной? Неужели это не галлюцинация? Миша, ущипни меня!

– Ну, на самом деле, не машина, а машинка, – скромно заметил профессор. – Портативный прибор с небольшим радиусом действия. После того, как мне пришлось покинуть институт, я не смирился и продолжил опыты здесь, вдали от цивилизации. Дом этот принадлежал когда-то моим родственникам. Я перевёз сюда кое-какое оборудование, всё, что смог спасти. Хотелось принести хоть какую-нибудь практическую пользу.

Сначала я искусственно обновлял старые вещи и состаривал новые, затем провёл несколько экспериментов на растениях, ускоряя и замедляя их рост, превращая росток обратно в семечко и наоборот. Потом переключился на Шварца, сделал его несколько раз щенком и несколько раз старым псом. Бедняга чуть было не умер! Потом обновил ветхие дома в деревне…

– Ничего себе обновили! – не удержался от реплики Барабанов.

– Потом я решил привести в порядок графскую усадьбу, – сделав вид, что не расслышал слов Ивана, продолжал профессор. – Хотелось спасти памятник архитектуры. И тут случилось то, что случилось. Я положил синхронизатор в центр бывшего графского дома, настроил его на минус сто лет и отошёл, как мне казалось, на безопасное расстояние. Расположившись у реки, я ждал результата. Всё шло прекрасно. Исчезли заросли терновника вокруг усадьбы, разбитые колонны на глазах начали подниматься, стены восстанавливались кирпичик за кирпичиком, стёкла заблестели в окнах и, вдруг – удар, гром, взрыв! Катастрофа! Меня отбросило в реку, а когда я выбрался, то был уже таким, каким вы меня видите сейчас. Усадьба рассыпалась в прах, и вся деревня, за исключением нескольких крайних домов, превратилась в безумный паноптикум. Наверное, заданная мощность оказалась слишком велика. Всё-таки сто лет – большой срок, раньше я не заходил так далеко. Уникальный прибор остался погребённым под развалинами, я пытался его найти, но одному перелопатить такое количество обломков не под силу. К тому же видите, что у меня с руками – не очень-то удобно держать шанцевый инструмент!

– Мы поможем! – предложил Миша. – Такое изобретение не должно пропасть!

– Сколько их уже пропало, – вздохнул Леонид Петрович.

– Не надо падать духом! Давайте лопаты, идём на раскопки.

Нормальную лопату, однако, оказалось не так легко найти.

– Идёмте в крайние дома, которые не пострадали! – сообразил Миша.

Они пошли в конец искривлённой улицы, где и правда уцелели два дома. Шварц бежал за ними, повизгивая и слегка покусывая за ноги, словно желая отговорить от этой затеи.

– Что это с ним? – спросила у Моха Эра. – Ты спроси его по-собачьи.

Мох, слегка трансформировав свою лапу, вложил пальцы в рот и громко свистнул. На свист примчались Баскервилей и Полкан. Отойдя с собаками в сторонку, Мох попытался что-то выяснить у Шварца, но безуспешно.

– Он говорит, что боится, что нас завалит обломками, хотя, по-моему, что-то скрывает. Надо будет понаблюдать за ним.

Найдя подходящие инструменты, друзья отправились в разрушенную усадьбу и трудились там до наступления темноты. Полкан и Баскервилей усердно помогали, разрывая завалы крепкими лапами. Вопреки ожиданиям, никаких следов синхронизатора найдено не было.

– Что ж, – сказал Мох. – Следует признать нашу поездку в Потеряевку неудачной. Никто здесь не живёт, поэтому и спеть ту самую колыбельную нам никто не сможет. Не знаю, чем ещё воздействовать на мистера Апстарта.

– Я ему спою про лебединую верность, – предложил Барабанов. – От этой песни все плачут. Особенно если пропустят рюмашку-другую.

– Мистер Апстарт – закоренелый холостяк, – возразил Мох. – И спиртного на дух не переносит!

– Тогда не знаю… – погрустнел музыкант.

Сырников предложил друзьям заночевать в своём доме, но найти в нём мало-мальски пригодную постель не представлялось возможным: всё было перевёрнуто и перекручено. Пришлось идти в один из непострадавших домов.

Эра устроилась в избе на старинной металлической кровати с провисшей сеткой, а Миша, Мох и Барабанов, прихватив лоскутное одеяло, из которого во все стороны торчали клочья ваты, полезли на чердак, где ещё сохранилось старое сено.

В открытую дверь чердака светила луна, деревенский воздух был свеж и тих, слышалось лишь кваканье лягушек, редкие крики ночных птиц, да заунывный вой собак, который скорее убаюкивал, чем раздражал.

Миша, удобно устроившись на одеяле, смотрел на мерцающие звёзды, которых не увидишь в городе, и удивлялся тому, как всё изменилось в его жизни. Все проблемы, которые были ещё вчера, исчезли. Школьные обиды и негодяй Затылкин с его мерзкими выходками – всё это осталось в другом мире. Новая реальность оказалась невероятной, фантастической, от всего происходящего и от предчувствия того, что ещё должно произойти, просто захватывало дух. Мише не верилось, что это происходит с ним наяву.

«Возможно, это просто сон, – подумал он, засыпая. – Завтра я проснусь, и всё будет как всегда…»

Иван Барабанов уже храпел вовсю. За ним и Миша засопел своим курносым носом.

Мох, который не нуждался в сне, так же как и в пище, подождал немного и, убедившись, что друзья крепко спят, преобразился в некое подобие обезьяны и очень быстро спустился вниз по лестнице.

Собаки – Шварц, Полкан и Баскервилей – сидели у реки и выли на луну. Мох бесшумно подобрался к ним сзади и, оказавшись на пересечении собачьих биополей, снова стал похожим на пса.

– Ну что, Шварц! – обратился он к малышу. – Признавайся, куда дел синхронизатор?!

Шварц вздрогнул от неожиданности, съёжился и трусливо завилял хвостом.

– Хозяин издевался надо мной, – жалобно заскулил он. – Проводил опыты. В дневник записывал. Мне ведь больно было. И согласия своего на такие эксперименты я не давал.

Из глаз собаки потекли слёзы.

– Понимаю, – сочувственно промолвил Мох. – Сам через это прошёл. Но прибор придётся отдать. Ты ведь не хочешь, чтобы дядя Лёня до конца жизни сморкался себе в глаза и ходил с перекрещенными руками, как маленькие лебеди в балете?

– Это моя месть, – улыбнувшись сквозь слёзы, гордо ответил Шварц.

– Это его месть! – поддержали товарища Полкан и Баскервилей.

– Но ты ведь уже отомстил, – продолжал увещевать пёсика Мох. – Пора проявить великодушие.