Роман Горбунов
Чингисхан
«Глядя на лошадиные морды и лица людей, на безбрежный живой поток, поднятый моей волей и мчащийся в никуда по багровой закатной степи, я часто думаю: где я в этом потоке?».
Чингисхан
Единство
Каждый хочет быть всадником, и никто лошадью.
Степная пословица
Бескрайние пески застыли словно волны желтого океана на пути к неведомому зеленому берегу. Казалось вот-вот, они обрушатся на спины и головы вооруженных нукеров, которые скользя проходили под ними узкой шеренгой по еще свежим следам, ведущим к старой крепости, которая бесшумно дымилась черными змейками по краям. Повсюду от горизонта до горизонта простирался выжженный пейзаж раскаленного песка. Пустые и безлюдные просторы, раскинувшиеся во все стороны, казались привычными и в то же время таящие опасность. Они хранили не только следы безоружных путников, но и кличи жестоких набегов. Здесь среди миллиарда песчинок и однообразия пейзажей время замедляло свой ход.
Небо было похоже на спокойный океан с дрейфующими льдинами в виде облаков. Как раз одно из них сейчас закрыло на некоторое время палатку Великого Хана своей тенью. Палатка была похожа на широкий шатер, в которых проводились ярмарки купцов с большим количеством посетителей. На улице на коленях перед ней стоял пойманный визирь, бежавший из осажденной крепости за подмогой в соседнее государство, которое уже догорало серыми углями, храня в своих каменных руинах застывшее эхо от криков и плача, но он этого не знал. Его держали за руки двое стражников, хотя он совсем не сопротивлялся, опустив от усталости голову на грудь. Грязная одежда на нем вздувалась словно парус на лодке, он ждал, когда его примет Великий Хан.
– Пусть заходит! – Раздался резкий крик из ханского шатра, окруженного флагами и стражниками.
Чингисхан сидел на деревянном троне, обшитым алмазами и разноцветными камнями, который изъяли у индийского паши, и возили за ханом повсюду. На нем он встречал гостей, принимал послов и вел переговоры. Он пил чай маленькими глотками, держа чашку обеими руками, и молча смотрел в ее глубину, как будто там был написан ответ. Тело его было спокойно и будто отгоняло от него лишние мысли, как назойливых мух. Спокойствие рук и шеи говорило о том, что он чувствовал полную безопасность и предсказуемость происходящего. Взгляд его был решительным и без тени сомнения, но в тоже время спокойным и благосклонным. Он смотрел так, будто видел всех насквозь, и знал, как поведет себя человек задолго до того, как он начнет что-то делать или говорить. Было ощущение, что Великий Хан смотрел на все откуда-то издалека, едва заметно посмеиваясь над каждым, предвидя его следующий шаг.
– Что вам надо от меня? Я не сдамся! Лучше убейте меня сразу! Я не боюсь ваших пыток!
Хан медленно поставил чашку на подлокотник из зеленого мрамора, и облокотившись на один локоть стал неспешно говорить, четко выговаривая каждое слово и выдерживая паузы между ними:
– Скажи своим покровителям, что я пришел с миром, пусть открывают ворота, и я раздам им титулы.
– Ты лжешь? Ты всех нас убьешь! У нас свои титулы имеются! И не тебе нам раздавать свои!
– Я никогда не вру. Мое слово закон. Моими устами говорит Вечно Синее Небо.
– Ты нас не запугаешь! Мы будем стоять до конца! Мы не боимся твоего оружия!
– Я вам предлагаю, а не пугаю. Ты проходил по нашему лагерю, разве ты увидел у нас секретное оружие? Все, что мы используем, так это ваши страхи и желания против вас же, но разве это большой секрет. Ваши сплетники сами прославляют нас. И слагают о нас легенды на километры вперед перед нашим войском. Мы все чаще стали встречать просто пустые и брошенные города на своем пути. Их скоро все занесет песком ветер, и сравняет с барханами. – Хан небрежно поморщился. А визирь с ужасом представил такую же участь и для своей крепости:
– Оставь наши народы в покое! Мы забыли, что такое спокойный сон, когда ты вторгся в наши земли! Будь ты проклят, убийца! Убирайся в свою холодную пустыню вместе со своими лучниками! И порохом, который ты украл у китайцев! Я про это оружие говорил!
– Мне не нужен порох, чтобы победить каждого из вас. У китайцев был порох, но они проиграли – как и все остальные до них, потому что были такие же слабые, как и вы. Мы же сражаемся не ради победы и денег, – в этом наша сила и преимущество. Когда вы наконец-то поймете, что на свои амбиции нам наплевать. Каждый из нас думает только о своей империи, именно поэтому мы достигли такого высокого положения. Все достается только тем, кому оно безразлично. Вы же все очень мелкие люди, печетесь только за свою шкуру, за свои богатства и титулы, которые вам подарили ваши родители. Сами из себя вы ничего не представляете, а вы думаете даже мельче, чем сами являетесь. Вы планируете жизнь, выглядывая из-за забора, а я смотрю за горизонт. Вы видите свою жизнь только на неделю вперед, а я на целые тысячелетия. Я думаю о гораздо большем, чем сам из себя представляю. Моими устами говорит Вечно Синее Небо.
– Ты слишком вознесся над собой! Но скоро ты упадешь! Найдется тот, кто будет сильнее тебя!
– Заблуждаешься, я все тот же простой мальчишка, что пас овец в степи. Еще оттуда я чувствовал ваш страх. Ваши желания с нутром выдают ваши слабости. Вас побеждаем не мы, а ваши страсти. Вы смотрите на нас, а видите лишь свой страх. Вы до конца не понимаете даже чего хотите сами. Сопротивление вашей крепости бессмысленно, и вы это знаете, она уже наполняется дырами изнутри. Как вы не поймете: все, что мне подвластно, мне не принадлежит. Воюя, я делаю не себя великим, я делаю всех нас великими. Все, что я делаю – все это не для себя лично, а только ради нашей империи, частью которой я предлагаю вам стать.
– Ты уничтожил целые народы! Истреблял жителей без разбора! Ты изверг и убийца! Вот ты кто!
– Вы снова жестоко ошибаетесь. Что касается казней, то любой порядок кажется беспорядком для тех, кто придерживался старого порядка. Что касается войн, то я их никогда не начинаю, а наоборот всегда заканчиваю. Представьте сами: сколько бы вы еще крови пролили в междоусобных боях, которые то затухают, то разгораются с новой силой каждый год. А теперь, когда мы будем жить с вами в одной стране, то нам больше нечего с вами будет делить. Я помирю вас со всеми вашими заклятыми врагами, и вы будете растить детей в мире и спокойствии, как братья и сестры в одном доме. И нас, пока мы все вместе, будут все боятся, и никто никогда не посмеет напасть на такую огромную и дружную страну. Мы будем жить в счастье и процветании веками. Ну, разве я не прав? Моими устами говорит Вечно Синее Небо.
– И для этого мы должны стать твоими подданными? И платить тебе непомерные налоги?
– Деньги только портят людей. Даже сейчас вы трясетесь за них больше, чем за свою родную крепость. Все что мы просим, это всего десятая часть от вашей иностранной торговли с купцами. Это крупинка.
– А каковы гарантии, что я и моя семья будут в безопасности? Твои люди, входя в города, разрушают их до основания, убивают и насилуют невинных детей и беззащитных женщин! Мы наслышаны все об этом!
– Да это так. Но, к сожалению, пока нет иного способа заставить их воевать. Моих воинов нельзя купить. Им не нужны как вам деньги, им нужна вседозволенность и безнаказанность, и я им это даю в обмен на их силу и исполнительность. Вы сами вынуждаете их к насилию, когда закрываете перед ними свои ворота. Их это еще больше задорит, ведь они чувствуют ваш страх, как волк чувствует убегающего в траве зайца. Встречайте их как братьев и они вас обнимут. А если вы откажитесь подчиниться, то не оставите мне выбора, как дать им волю. А насчет подчинения мне, у вас просто нет другого варианта, вы никогда не сможете прийти к миру самостоятельно. Сколько лет вы уже пытаетесь завязать дружбу с соседними государствами и все тщетно. Вам нужен независимый судья, который вас и помирит и объединит. И этим судьей должен стать я. «Как на небе есть одно солнце, так и на земле должен быть один правитель».
– Не бывать этому никогда! Все вы убийцы и лжецы! И ничем не отличаетесь друг от друга! – Закричал приглашенный гость и с рыданием упал на ковер, и в этом плаче разносилась по палатке даже не боль, а бессилие и безнадежность. Хан отвернул от этого вопля голову, словно он резал ему слух ножом, затем махнул кистью руки своим стражникам, которые стояли по бокам от гостя. Те тут же подхватили его за плечи, и поволокли к выходу, а он с безразличием цеплялся носками своих ног за ковры, расстеленные аккуратно на полу, сгребая их в беспорядочную кучу, напоминающую барханы песка за шатром.
– Что прикажете с ним сделать, Хан? – тихо, но решительно спросил Субэдей, который все это время молча стоял, облокотившись плечом о твердую опору шатра, и только сейчас вышел из тени. Чингисхан указательным пальцем почесал свой лоб и не глядя на полководца и ответил:
– Отпустите его. Бросьте на базаре в нашей традиционной одежде. Пусть ходит либо голым, либо униженным. Если ему дорога жизнь и его богатства, он сам убедит своих соратников сдаться нам.
– И после стольких оскорблений вы дадите ему просто так уйти? – воскликнул Субэдей, вытянув шею.
– Если я буду лишать жизни каждого, кто обо мне плохо подумает, то мне не с кем будет вести переговоры. Тем более он не похож на того, кто будет рассказывать кому-либо об этом с гордостью. Я увидел в его глазах солидарность с моими словами. Так что есть надежда взять и этот город без единого выстрела.
– Вам конечно виднее, но наши всадники уже истосковались по битвам. Мечи стали ржаветь, а тетива на луках начала шелушится. Мне все труднее удержать лучников от праздности и пьянства. Чем дальше мы уходим от родных краев, тем меньше им приходится сражаться. Все ждут твоих приказов. Мы можем легко взять этот город всего за два-три дня, только дай команду на штурм. У нас все для этого уже готово.
– Если бы мы теряли даже по сотне наших отважных воинов при взятии каждого города, то никогда бы не дошли досюда. Наша цель за горизонтом, и мы не можем разбрасываться своими ресурсами. И прежде всего мы должны беречь преданных нам людей, а так же беречь саму эту преданность. Это то, что нельзя купить за деньги, все остальное продается за блестящий металл. Настанет время, когда договориться будет невозможно, вот тогда мы и используем, подготовленные тобою войска. – Великий Хан поправил складки своего изящного халата, и продолжил. – А пока мы будем ждать ответа от нашего гостя, принеси мне свежие донесения от наших разведчиков по этой крепости. Нужно найти и другие их слабые места. На одного этого истеричного визиря мы полагаться пока не можем. Нужны альтернативные варианты для организации предстоящих событий, – которые другие покорно примут за судьбу или злой рок.
– Слушаюсь. И предлагаю напасть на них сейчас, когда они не готовы!
– Не спеши атаковать, ведь бить наотмашь, значит загонять себя в угол. Чем больше мы сейчас продумаем, тем меньше нам нужно будет потом действовать. Чем меньше нам нужно будет действовать, тем больше мы сохраним своих ресурсов, и тем шире будет наша империя.
– Но куда еще шире? Куда мы идем, мой Хан? Мы все дальше отдаляемся от родных степей? Мы владеем уже почти половиной мира, так говорят купцы, которые его объездили весь. Чего нам не хватает? Когда мы остановимся? У нас уже есть богатства на несколько поколений вперед. Зачем нам такая большая империя? Где ее пределы?
– Наша сила в единстве с другими народами, поэтому нам нужно не столько их побеждать, сколько их убеждать быть вместе. Я часто вспоминаю ту жизнь, когда у нас ничего не было, когда я только учился читать по небу. Тогда мы были беззащитным племенем в степях Монголии, и на нас нападали все кому не лень, включая наших бывших союзников. Помнишь? Мы были как одна тонкая ветка, которую можно было сломать щелчком пальцев. Потом мы стали присоединять к себе своих врагов, кого убеждениями, а кого силой. Они были такими же тонкими ветвями, но теперь нас был пучок, который уже нельзя было согнуть даже коленом. Так бархан за барханом мы покоряли разные племена и народы, присоединяя государства. Наша империя должна простираться от моря до моря со всех четырех сторон, чтобы никто не посмел бы на нас больше напасть неожиданно, или стравить с соседями. Пройдет не так много времени и по нашей империи сможет пройти самая красивая «девушка с золотым блюдом, от края до края, не лишившись ни чести, ни блюда». Так велит мне Вечно Синее Небо.
– Я никогда в своей жизни не видел моря, тем более океана. Может это просто сказки путешественников, и его вообще не существует в природе. Единственное море, которое я знаю, оно над моей головой. Хотя бы с одной стороны нас уже омывает один океан, и на этом нам надо – остановится… Чем дольше мы идем, тем дальше мы уходим от тех мест, в которых родились и похоронены наши предки. Что мы забыли в этих землях, если отдаем их в управление тем же покоренным народам… Мы сами не умеем управлять ими, ведь не знаем их обычаи и нравы. Зачем нам все эти чужие и непонятные народы и города?..
– Мы с тобой с самого начала, и будем до самого конца, Субэдей. Прежде всего, нам нужно соединить в своих руках весь маршрут караванов Шелкового пути, чтобы контролировать их доходы, и возможности. Иначе они могут восстать против нас в любой момент, и разрушить то, что мы так долго собирали. Первое, что объединяет людей – это безопасность, а второе – это денежный доход. Первое, что разъединяет людей – это опасность, а второе – это денежные потери. Мы пришли, разъединяя их, а уйдем объединяя, но уже под своим началом. Понимаешь? Мы расширим их торговлю по всей империи и увеличим безопасность на всей ее территории. Эта крепость последняя на всем протяжении Шелкового пути перед морем, – поэтому она так важна для нас. Как только мы дойдем хотя бы до ближайшего торгового порта, мы сможем отдохнуть. Я тоже никогда не видел бескрайнего жидкого моря, и очень уж хочу на него посмотреть. Я верю, что оно существует, и что за степью появятся леса и горы, а за ними раскинется бушующий огромными волнами бескрайний океан. Ты должен мне верить. Моими устами говорит Вечно Синее Небо.
Чингисхан положил ему руку на плечо, и Субэдей с покорностью склонил голову:
– Я верю тебе, Вечный Хан, и буду с тобой до конца. Обещаю.
Добро и зло
Чтобы кланялись тебе, научись и сам кланяться.
Степная пословица
Небо было похоже на глубокий бескрайний океан с поплавками в виде звезд. Ветер нежно ласкал кожу и незаметно стряхивал песок с одежды. Жара от нагретого за день песка не остывала. Только вечером небо и земля становились одного цвета. Мир опознавался только по редким выкрикам стражников и одиноким ржаниям лошадей. В шатре было пусто, лишь один Чингисхан сидел на пышной шелковой подушке, обратив свой взор внутрь себя. Он всегда искал ответы не в чужих словах или чужих вещах, а в том, что знал и пережил на своем опыте. Тепло костра, горящего в центре шатра, нежно ласкало его лицо, словно тонкие руки молодой наложницы.
– С тобой хотят увидеться их старейшины. Ты как всегда оказался прав, Великий Хан. Тот визирь действительно что-то услышал в твоих словах. Через несколько минут их делегация уже будет у нас. – Спешно сказал, входящий к нему Сэбэдей, от подошв которого отлетал крупинками присохший песок. Чингисхан сидел неподвижно, а после начал покачиваться из стороны в сторону плечами, и только потом открыл глаза. Он осмотрел палатку, словно вспоминал, как оказался тут, затем посмотрел на Субэдея, который ходил из угла в угол. Его слова совсем не удивили Хана. Визирь, несмотря на свои протесты, увидел свою выгоду в словах Хана, но самое главное – он увидел в них довод, с помощью которого он убедит и своих соратников в ней.
– Ночь такая тихая, что я слышу, как бьется твое сердце, брат. Не волнуйся, мы их захватим, так же как и все остальные крепости, быстро и легко. Все они одинаковые, и имеют одни и те же самые слабости, а наша сила в том, что нам не нужно спасать свое имущество. – Произнес с некоторой ласковостью и сонливостью Чингисхан. – Встань рядом со мной, будешь моими глазами.
Через несколько минут вошли три посла в сопровождении стражников, они были роскошно одеты, камни вшитые в их халаты были хоть и маленькие, но сверкали большими огнями. Так они хотели показать, что Хан будет общаться не с последними людьми этой крепости и не должен оскорблять их как рабов. Среди них был и визирь, двое других были уже в преклонном возрасте, с уставшими и осуждающими глазами. Чингисхан показал рукой, куда они должны были сесть. Если они сядут ниже него, то по обычаям они признают его власть. Они нехотя стали сгибать колени, понимая, что таким образом уже признавали его превосходство над собой. Хан остался доволен расстановкой сил, но понимал, что не должен их унижать при этом, поэтому он медленно встал и подошел к каждому, трепетно и мягко пожав им руки, затем вернулся и снова сел на свой трон. Они были настолько поражены, что их лица посветлели от такой признательности. Сам Великий Хан, которого боятся на тысячи миль вокруг, слагают легенды уже при жизни, только что лично прикоснулся к ним. Лед был растоплен, а иерархия уже не вызывала такого протеста.
– Я рад вас приветствовать в своем шатре. Надеюсь, вы пришли ко мне с хорошими посланиями? Как я уже говорил, от присоединения к нашей империи, вы станете только сильнее. Выгод от нас вы получаете значительно больше, чем имеете сейчас. Ваша торговля расшириться по всей нашей империи. Вашим детям будут доступны путешествия по всей нашей империи. Ну что скажете? – Хан оглядел каждого из них, и все они недоверчиво смотрели перед собой в песок. Молчание сыпалось как крупинки сквозь пальцы.
– Вас называют злом. – Начал не спеша и заикаясь первый старик. – Злом, которое карает наши народы за наши грехи. Такие слухи разносят купцы по нашим степям. – Никто не ожидал такого начала. Чингисхан сидел невозмутимо, разглядывая свой ноготь, как будто ничего не слышал, и ждал продолжения в виде более конкретного предложения.
– Зло растет, только при ограниченном его выборе, когда нужно принять либо меньшее зло, либо большее, – продолжил уже второй старик, когда первый засмущавшись замолчал. – Естественно, выбор падает на малое зло, но оно со временем становится так же большим. Поэтому, это выбор без выбора.
– Вы пришли ко мне, чтобы рассказать о том, о чем сплетничают разорившиеся купцы, спящие в песке? Нельзя сравнивать одно зло с другим злом, если они имеют разные причины, – заключил Чингисхан, который пока не мог понять, к чему они клонят. – Зло может быть побеждено только на ранней стадии, потом оно начинает за собой скрывать уже другое зло, причины их переплетаются, но не исчезают. Когда-то пытаясь убежать из плена, я создал свой первый тумен. А пытаясь лишь погасить междоусобные войны, я уже создал целое государство. Пытаясь обезопасить границы своего государства, я создал империю. Три разных причины, по которым я пытался избежать зла, по-вашему породили новое зло? Как можно прийти к тому же самому, от чего ты бежишь? Зло для одного растет до тех пор, пока не становится добром для всех остальных. То, что вам по отдельности кажется злом, для вас троих станет добром. Я говорю вам о присоединении. Так велит мне Вечно Синее Небо.
Снова воцарилась тишина, старейшины обдумывали сказанное Ханом, он им предлагал дружбу на правах младшего брата в составе своей империи. Они понимали главную выгоду от этого в том, что в случае нападение на них, это расценивалось бы как нападение на всю его могучую империю. Но они сильно сомневались, что такой союз будет справедливым по отношению к ним лично. Им нужно было уточнить все детали такого присоединения заранее, а точнее все его возможные негативные последствия для них. Они смущенно перешептывались, прислоняясь головами друг к другу, как колосья на ветру, не зная с чего бы им начать.
– Однако странно то, что люди научились только наказывать за зло гораздо большим злом. Зачем наказывают родители своих детей за мелкие проступки? Зачем государство наказывает подданных за незначительные преступления? – Продолжил тот же второй старик, намекая на свое жестокое сопротивление Хану и помилование их воинов в случае согласия.
«Похоже эти старейшины были не дураками. Говорят о многом и в то же время ни о чем. Почему они послали не полководцев на переговоры, а мудрецов? Может они тянут время, и отвлекают внимание. Надо их прощупать пока их умозаключения не ушли слишком далеко. Они думают, что могут заболтать «этих» пастухов?».
– Любое малое зло растет под личиной добра, нападение всегда скрывается под защитой, наглость под личиной покорностью. Если добро искреннее – оно не просит в ответ большего добра. Так говорит мне Вечно Синее Небо. – Втянулся в их игру Великий Хан, намекая на их промедление в принятии капитуляции. Старейшины переглянулись, выдавая свою растерянность.
– Но в чем же тогда заключается сама природа зла: почему одни люди становятся жестокими по отношению к другим, при наличии необходимых благ с обеих сторон. – Снова вступил в разговор первый старик, намекая на то, что им нечего делить или отдать победителю в качестве трофея, либо просто намекают, что не хотят ему ничего отдавать, кроме признания его империи.
– Причина в том, что каждый отстаивает свою правоту, а другая сторона является лишь препятствием для ее полного осуществления, а не дополнением. – Сказал Чингисхан и стал чесать большим пальцем свою переносицу, а затем продолжил. – Основными причинами кажущейся несправедливости являются как правило: неуважение, обман, и использование их, одной из сторон по мнению другой. – После этого Великий Хан глубоко заглянул в глаза каждого из послов по очереди, и заговорил снова. – Понятие зла всегда одностороннее и всегда иллюзорное, так как каждая из противоборствующих сторон считает, что стоит на стороне добра, а другая на стороне зла, – подытожил Чингисхан, почесав свою рыжую бороду. – Получается, что никто никогда не идентифицирует себя или свои действия как воплощение зла. Выходит, что разногласия создают два противоположных стремления к добру. В этом основная причина возникновения и развития конфликтов. – Поглядев на растерянного визиря, он вспомнил как тот, сравнивал Хана с его жестокими воинами. – Помимо личных обид, происходят и групповые обиды, когда в результате обобщений, недостатки одного члена группы проецируются почему-то и на всех остальных ее членов. «Скажи мне кто твой друг, и я скажу тебе кто ты» – говорили древние, однако они имели в виду не политику, а торговлю. Среди купцов обман встречается гораздо чаще, чем среди политиков, иначе государства бы давно распались, и погрязли бы в хаосе, как базары. – После этого он сложил руки на груди и замолчал. Снова тишина. Старейшины зашептались.
– Есть еще одна причина зла – это когда мы объявляем человека злым, и уже потом он стремиться соответствовать нашим ожиданиям, творя уже гораздо большее зло, нежели то из-за которого мы его так назвали. – Заметил первый стрик, намекая на то, что если они уступят ему сейчас, то это позволит Великому Хану вести себя нагло с ними потом. Чингисхан еле заметно усмехнулся.
Он обдумывал следующий ход, скрестив кисти рук на локтях, желваки его высоких скул медленно прыгали вверх-вниз. Слышно было, как скрипит дерево в прогорающем факеле. Он сидел уставившись в одну точку, прямо над головами старейшин, потом нахмурил рыжие брови и лоб.
– Если вы не можете верить моим словам, то тогда зачем пришли вести со мной переговоры? – прямо спросил Чингисхан, и это откровенность сбила настрой благожелательных старейшин. Они опять зашептали, и после этого в разговор вступил визирь, который все это время наблюдал за происходящим молча. Он не хотел уходить с этой встречи с пустыми руками; он так долго уговаривал свой неповоротливый сенат, чтобы они послали вместе с ним этих старейшин на прощупывание почвы для сдачи, на приемлемых для крепости условиях. И сейчас все может закончится ни чем. Он выдвинулся немного вперед, покряхтев своим гнусавым голосом, и начал осторожно сыпать слова как песок:
– Верно. Само слово «зло» в восприятии окружающих не отличает малое от большого, поэтому необходимо для этого использовать разные слова. Только и всего. Большое и малое зло – это не одно и то же. Иначе по причине одного наименования, малое зло будет порождать большое, ведь называются они одинаково, и потому репутация человека от разницы в этих делах не измениться, – словно оправдывая Хана продолжал визирь. – Нельзя скрывать множество вещей под одной личиной, и потом ее навешивать на всех, кто совершил малое из них. Мы называем человека злым только за один его поступок гнева, но это одно не может его характеризовать все остальное время. С другой стороны, если его будут считать злым окружающие, то он будет стремится соответствовать их ожиданиям, вопреки своим ощущениям и желаниям. За один нечестный поступок в молодости, нельзя называть человека бесчестным всю его оставшуюся жизнь, это не позволяет ему исправиться. В данном случае наказание словом, гораздо хуже для человека, чем наказание палкой. Ставя клеймо, ярлык или виновность, общество не оставляет возможности для исправления, ведь оно в таком случае утверждает, а не вопрошает. – Визирь закончил, и его слова немного оправдывали жестокие деяния Хана в глазах старейшин. Сам же он давно убедился, что их дальнейшее сопротивление бессмысленно и бесполезно. Он лишь хотел, чтобы победитель не посягал на его личную собственность и родовые титулы. Он готов был признать Хана меньшим злом, лишь бы не сталкиваться с большим злом в виде его безжалостного нападения.