Разбегающиеся миры, или Вселенская толкотня локтями

По стечению обстоятельств Вована спас незнакомый охотник по имени Иван. Он накормил его, обогрел, а на следующий день вывел к железной дороге. В ожидании поезда на глухом таёжном полустанке они прилегли на апрельском солнцепёке. Усталый охотник задремал. То был его последний сон. Отрок Покостин мигом смекнул, что теперь-то он не пропадёт, ибо золотое обручальное кольцо на безымянном пальце Ивана и кошелёк за пазухой сами так и просились в пакостливые руки маленькой мрази. И Вован зарубил недалёкого на человеческую подлость Ивана охотничьим топориком, скатив труп в кусты.

День спустя беглеца задержали на рынке, где он пытался сбыть кольцо. За убийство подросток вновь отделался всё той же спецшколой, – какой с малолетнего спрос? Зато среди спецконтингента Пакостин вошёл «в крутой авторитет» – спать около него опасались даже самые отчаянные сорвиголовы. За второе душегубство его и возвели в статус Вована Палача.

Шли годы. Пакостин рос, росли и его запросы. Шестнадцатилетие ему хотелось отметить круто. Так как папа с мамой давно от него отреклись, то он с дружками пошёл на разбой, при котором и «запалился». Так что, в тот раз Вован колонии не избежал. Усвоив, что отныне возраст – не избавление от тюрьмы, в которой сидят одни «чуханы», Палач зарёкся сюда попадать. Ведь воровать и убивать, во-первых, надо так, чтобы «не забрили», а во-вторых, чужими руками – на случай, если подельники «лоханутся».

В данной фазе зоологического развития судьба свела Вована с Лёхой Авиатором. Для Пакостина встреча оказалась знаменательной. Происходя из богатой семьи, Лёха не вёл счёту деньгам. Он их презирал, как и ту общественную среду, что выносила его. От скуки и непреодолимой тяги к риску, Авиатор стал Робин Гудом двадцать первого века. Он грабил толстосумов там, где они этого совершенно не ждали – в небе России. Лёха на дроне перехватывал аэроболиды, только-только входившие в моду, заставляя буржуев приземляться в указанном месте, после чего ценности реквизировал, а прочее раздавал кому попало.

Экстремал по натуре, Авиатор «под настроение» практиковал и пикирование на ранцевом планере непосредственно на аэроболид. Крылатый клич «Сарынь на кичку!»4 и пистолет, направленный через ветровое стекло в лоб пилоту – безотказное средство, понуждающее любого несговорчивого к покорности.

Лёха стремился держать марку романтического разбойникав. Мы не какие-нибудь пошлые братки, – систематически внушал он подельникам. – Мы – экспроприаторы экспроприаторов. Мы – благородные эксы! И это звучит гордо!»

Сказать в связи с этим, что Вован попал к Лёхе на выучку – не сказать ничего: Палач попал почти в родную стихию. «Почти» по той причине, что новобранцу-подручному жалко было отдавать «ватникам» часть «дани». В остальном же он находил «эксовский» уклад вполне приемлемым, и постепенно превратился в незаменимого помощника Авиатора.

Как-то раз, после очередного удачного налёта близ Сочи, Пакостин «скрысятничал», как было принято говорить в кругу «эксов», припрятав экспроприированный золотой браслет. Его «гнусь» вскрылась ненароком: на диком пляже он, забывшись, стал доставать из спортивной сумки плавки, а вместе с ними вытянул и браслет. Лёха за посягательство на «общак» и отступничество от неписаных правил среагировал моментально: вожак принародно

набил Вовану наглую морду – да так, что зубы вылетали подобно стреляным гильзам из автомата.

Кстати, следствием того мордобоя было и то, что главный «экс» рассёк надвое Пакостину кончик языка. За эту метку Палача и наградили третьей и последней уголовной «кликухой» – Змей.

Вован мордобой «за крысятничество» принял беспрекословно, внешне соблюдая блатное достоинство. Он и виду не подал, что затаил зло.

– Мерси за науку, Авиатор, – сказал Вован, отплёвываясь и отирая физиономию от крови и песка. – Жадность фраера сгубила…Моя подлянка, чего уж там. Мерси.

– Хавай на здоровье! – добродушно ответил отходчивый Лёха. – Сдачи не надо, оставь себе.

На том конфликт сочли исчерпанным. Правда, в конце того лета Авиатор разбился: у него отказал ранцевый аппарат при затяжном прыжке на аэроболид. По всей вероятности, сдачу кое от кого он всё же получил.

После смерти вожака лидерство в лихой группировке «авиагопников» захватил Вован Палач, прибрав к рукам немалое Лёхино «наследство» в виде «общака». Он также переориентировал банду в чисто уголовное русло, абсолютно лишив её деятельность романтического флёра – Пакостину, в отличие от Авиатора, деньги по благородству происхождения не перепадали.

Щедроты же покойного «экса» объяснялись достаточно прозаично: его отцом был «не какой-нибудь учителишко», а сам олигарх Лонской. Последнее обстоятельство едва не сыграло в судьбе Вована роковую роль – Льву Максимовичу донесли, кто лишил его бедового, но любимого чада.

Да, пропащий сынок был головной болью Лонского, но бесконечно дорогой головной болью. И всемогущий магнат науськал своих опричников на убийцу. Так началась охота на самого Палача. Вот только Пакостин был не лыком шит. Скоро он в уголовной среде нашёл такую нишу и занял такой трон, что до него стало непросто дотянуться даже Лонскому. Впрочем, это вторая

часть повествования о прошлом Вована.

6

Уголовный мир столь же подвержен изменениям, как и всё прочее под луной. За последние десятилетия традиционные воры в законе и паханы сжились с властями в том смысле, что негласно поделили сферы влияния и установили правила игры. Так, трогать вора в законе, который «не высовывался», не лез в политику и жил «по понятиям», для государственной верхушки было «западло». Зато убивать «честного мента», «порядочного вертухая» или «идейного депутата», если те «не беспредельничали» над блатными, для братанов тоже стало «не комильфо». И обе стороны устоявшийся порядок в основе своей устраивал.

Стало быть, не зря на надгробном памятнике одного из журналистов коллеги начертали его же изречение: «Самый удобный способ осуществлять контроль за нужными людьми во власти – через преступные группировки. Самый удобный способ осуществлять контроль за нужными людьми в криминальной среде – через правоохранительные структуры».

Находились ли такие, кого негласно санкционированные устои не устраивали? Находились. Наперёд всего – простой люд, который тяжко кряхтел, но, по обычаю, безмолвствовал до поры до времени. К несогласным принадлежала и молодая «блатная поросль», искавшая «солнечные лужайки». Места под солнцем, конечно, в наличии имелись, но давным-давно распределённые ворами в законе, смотрящими, бригадирами и прочей преступной номенклатурой.

Тут-то криминалитет новой формации, провозгласивший себя «новыми гопниками», «гопонами», «пацанвой», во второй раз в российской истории отнёс «стариков» к «сукам» или к «ссучившимся». Молодые сделали «предъяву» старым шкурникам в продажности властям. Такого не случалось со сталинского правления: «новая блатата» объявила «старикам» войну, как на воле, так и в зонах. Неслыханно, но криминалитет новой формации двинулся ещё дальше, и столь же непримиримый Армагеддон объявил и легальному истеблишменту. А уж такого вообще «слыхом не слыхивали» ни до Сталина, ни при Сталине, ни после Сталина.

Само по себе словосочетание «криминалитет новой формации» является абстракцией чистой воды. В реальности, в уголовном быту его должны олицетворять конкретные личности. И кто бы вы думали, выступил инициатором объединения «гопонов»? Кто выступил зачинателем «разборок» и «правилок» между ними и «суками»? Кто выступил «сокрушителем устоев»? Ну да, тот самый, полный вождистских замашек Змей Вован, подпираемый юными «уркаганами» и теми ворами, у кого разошлись стёжки-дорожки с «традиционным блатняком». Так началась война за передел сфер влияния.

Битва на два фронта сильно осложняла выживание Вована Палача. Но она же в одночасье превратила его в масштабную фигуру: на секретной сходке «гопоны» короновали его в гоп-менеджера России. С той сходки силы Пакостина не просто умножились – он стал стоголовой Гидрой и жупелом «отмороженной пацанвы». Вот почему его сложно стало достать и Лонскому, и органам правопорядка. Ведь те имели пятую колонну в «классической» преступной среде, а под «новых гопников» универсальную отмычку пока «не сварганили».

Ан перечисленные хитросплетения в устройстве «российского маргиналитета» не были известны Тихону Заковыкину. И он даже отдалённо не представлял, чем могла быть для него чревата встреча с «гоп-менеджером», сеявшим страх и ужас на таких, как Борька Загребалов.

Что до Пакостина (ежели бы он, вдруг, и прознал про студента), то пермяк ему представился бы не более чем ошмётком грязи с кирзового сапога. И в такой аллегории Вован вовсе не углядел бы уничижения. Для его нутра подобное было органично: он и к Лонскому относился как к ошмётку – только к о-очень большому ошмётку с американского штиблета.

Глава пятая

1

Крупный капитал, извечно тяготеющий к безбрежному либерализму и бесконтрольности со стороны государства и гражданского общества, к середине двадцать первого века добился превращения России в парламентскую республику. Пост президента превратился в сугубо представительный институт. Президент стал назначаться на совместном заседании обеих палат Федерального Собрания. Зато резко возросла роль премьер-министра и председателя нижней палаты Федерального Собрания – Государственной Думы.

В любой парламентской республике верховенствует принцип разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную ветви. При этом данные ветви не только взаимно уравновешивают друг друга, но и, при кризисном развитии событий, серьёзно ослабляют способность государства к урегулированию социальных конфликтов. Именно такой период переживала Россия.

Распыление власти, сложная обстановка внутри страны и за её пределами, а равно иные вызовы эпохи, поневоле обусловили укрепление силовых структур. При указанном раскладе должность главы Комитета государственной безопасности России в деле обеспечения монолитности державы становилась ключевой. Первый чекист сконцентрировал в своих руках невероятную фактическую мощь, по силовой части превосходящую премьерскую. Воссозданный КГБ обрёл практически те же полномочия, что и его знаменитый «тёзка-предшественник» в Советском Союзе.

Руководство КГБ России частенько работало допоздна, а в текущем июне – особенно. Образно выражаясь, близилась страда. Здесь по-своему готовились к прибытию гостей – государственной делегации США, возглавляемой помощником президента по национальной безопасности Джоном Маккоем. Председатель КГБ Григорий Иванович Крутов по прозвищу Железный кулак проводил специальное совещание, направленное на изобличение скрытых намерений «скунсов». Скунсами в комитете традиционно называли штатных сотрудников Центрального разведывательного управления

США, а также их агентов.

Кроме Крутова в совещании участвовали: начальник первого главного оперативного управления генерал-лейтенант Столповский и его заместитель полковник Топтыжный, начальник аналитического управления генерал-майор Митрохин, начальник управления внешней разведки генерал-лейтенант Ивашин и его заместитель полковник Гринин, начальник контрразведки генерал-майор Вьюгин. Заседание было совершенно секретным, протокол не вёлся. В качестве первого докладчика выступал главный аналитик генерал Митрохин.

– … Мы по своему направлению детально проработали вопрос о стратегии группы Джона Маккоя и пришли к следующим выводам, – докладывал руководитель аналитической службы. – Официально визит, разумеется, связывается с подготовкой к саммиту по борьбе с международным терроризмом. Подспудно – нечто иное. И это нечто иное обусловлено изменившейся ролью Штатов в мире.

Америка угодила в те же силки, что и старая добрая Англия пару веков тому назад, – охотничьим жестом Митрохин изобразил орлана, попавшего в ловушку. – Ведь Штаты некогда сделали экономический рывок за счёт того, что англосаксы, согнав индейцев, привезли на чистое место передовые технологии той эпохи. Стартовали, так сказать, с чистого листа. И наоборот, крах Великобритании случился потому, что в 19 веке старушка-империя начала цепляться за отсталый технический базис, что некогда обеспечил ей господство: за морально устаревшие здания, сооружения, станки, флот. Идентичным образом за двадцатый век уже в самой Америке сформировался уклад, превратившийся в тормоз развития. Кратко его можно охарактеризовать следующим образом: ориентированный на эксплуатацию остального мира и на традиционные источники энергии.

В отличие от американцев, – докладчик приподнял со стола журнал с фотографией Сони Чемберлен, – Россия с Китаем, Бразилией и Индией надеялись, прежде всего, на себя, а потому параллельно активно отрабатывали вариант развития альтернативной энергетики – прежде всего ядерной и термоядерной. Сегодня мы на Новой Земле полным ходом продвигаем реализацию уже второй очереди, так называемого гелиевого проекта, где в качестве топлива для термоядерной реакции применяется гелий, доставляемый с Луны. Как известно, с осуществлением управляемой реакции термоядерного синтеза аналогичные экспериментальные станции появились во Франции и в Китае.

Я уж не говорю о нашем особо режимном объекте «Моно», который на Западе называют «Ост». С промышленным запуском этого проекта энергетическая проблема будет в принципе решена. И монополистом авангардного вида энергии должна стать Россия. Почему я говорю, должна стать? – выдержал паузу чекист. – Да потому, что запаздывание в развитии Чемберлен, Маккой и иже с ними попытаются компенсировать, в том числе диверсионными методами.

К тому же не следует забывать, – обвёл докладчик взглядом присутствующих, – что в Белый дом господа вроде Маккоя перебрались из ФБР и ЦРУ. Значит, подготовка встречи в верхах для них – легальная крыша, а чрезвычайно конспиративная, но генеральная миссия Маккоя будет заключаться, по нашему мнению, в проведении или в подготовке к проведению акций именно на объектах особого назначения.

– Вопросы? – обвёл Крутов взглядом круг собравшихся. – Нет вопросов? Спасибо, Павел Андреевич, – поблагодарил он Митрохина. – Присаживайтесь. Теперь послушаем полковника Топтыжного, поскольку генерал Столповский просил дать слово для доклада ему. Давай, Иван Сергеевич.

– Есть! – встав, по-военному чётко ответил тот и мимолётно одёрнул мундир, надетый по случаю заслушивания у председателя комитета. – С общим посылом, изложенным в предыдущей аналитической записке, мы согласились, и более целенаправленно продолжили ту совместную работу, что велась нами и ранее в координации со службами разведки и контрразведки. Это положение мы постарались наполнить конкретикой. Вот чем мы на сегодня располагаем.

Первое, – облизнул пересохшие губы Топтыжный. – Наши источники в Соединённых Штатах, в том числе в госдепе, доносят, что ЦРУ действительно наметило совершение крупномасштабной диверсии. Наиболее вероятный объект главной атаки – термоядерная станция и объект «Моно» на Новой Земле. Способ реализации пока неизвестен. Задачи перед нашими резидентами в этой части поставлены. Проект плана мероприятий по отслеживанию каждого из членов американской делегации, а также по выяснению иных узких мест находится у участников совещания на руках.

Второе, – сосредоточенно продолжал полковник. – Согласно агентурным сведениям противник, кроме того, замыслил теракты в отношении политических лидеров России. Кого именно намечено устранить, а также методы их устранения уточняются. Проект плана мероприятий, в том числе рекомендации по соблюдению мер предосторожности YIP-персонами, участникам совещания также представлен. В случае его одобрения, документ будет направлен на согласование главе Совбеза и начальнику национальной гвардии, непосредственно обеспечивающих безопасность высших государственных лиц.

Третье, – чеканил фразы чекист. – Добыты достоверные данные, что организацией диверсионных и массовых провокационных мероприятий непосредственно ведает заместитель Маккоя Александер Дик. Наши источники также доносят, что Диком намечено втёмную использовать членов неправительственной организации Британский Консультатив, имеющей филиалы в России. Излишне говорить, что Британский Консультатив лишь формально-юридически является общественным институтом, осуществляющим культурный обмен, но руководящие структуры его активно сотрудничают с МИ-5, МИ-6 и с ЦРУ.

Далее…, – перевёл дух Топтыжный. – Цель акций: не только дискредитация термоядерной энергетики и диверсия на объекте «Моно», но и, по возможности, срыв парламентских выборов в России, назначенных на октябрь, а также дестабилизация в целом обстановки в нашей стране.

И последнее, – закрыл папочку с материалами полковник. –

Предлагаемые нами меры носят довольно общий характер. Объясняется это чрезвычайной осторожностью американцев и тем, что практических действий ими на территории нашей страны пока не совершалось. По прибытии официальной делегации, прогнозируется активизация вражеской резидентуры и агентурной сети, а значит и неизбежность зафиксированных контактов. То, как мы всесторонне обложим членов делегации, отражено в приложении, которое также имеется на руках у участников совещания. Доклад закончен.

Наступило всеобщее минутное молчание, прерванное Крутовым.

– Вопросы, товарищи офицеры? Нет вопросов? Иван Сергеевич, озвученные вами выводы базируются исключительно на оперативных материалах? – осведомился он.

– Так точно, товарищ генерал армии. На агентурных донесениях. Документами, радиоперехватами, электронными файлами, несанкционированными записями бесед официальных лиц и так далее, мы, к сожалению, не располагаем. По-видимому, скунсы к операции привлекли крайне узкий круг лиц и максимально сузили либо вообще исключили какой-либо документооборот. Привлечённые работают в обстановке строжайшей секретности и исключительно изустно.

– Ещё вопросы? – повторно обратился глава КГБ к офицерам. – Нет? Спасибо, Иван Сергеевич. Присаживайтесь. Меня всё же не вполне устраивают сроки и результативность мероприятий, – проговорил Крутов, перебирая проекты планов. – Возможно, у кого-то родились новые идеи?

Поскольку проблема была не нова, то участники совещания промолчали, и только Топтыжный не выдержал.

– Разрешите, – встал он, поправляя мундир.

– Что у вас, Иван Сергеевич? – спросил Григорий Иванович. – Если операция «Трансфер», то не надо.

– Да, операция «Трансфер», – огорчённо подтвердил тот.

– Не надо, – повторил Крутов. – Задумка неплохая, но чересчур велик риск международного скандала. Хватит нам Капличного… Хватит нам Капличного…Нет свежих предложений? – спросил шеф комитета остальных. – Спасибо, и за работу. Все свободны.

Из кабинета главного чекиста Топтыжный и Столповский

выходили последними. И когда полковник уже взялся за дверную ручку, Крутов неожиданно окликнул его оперативным позывным, присвоенным Топтыжному на заре службы в органах в одной из «горячих точек»: «Шаман, а что с агентом Глюком?»

Оторопь Топтыжного продлилась не более секунды, в течение которой он успел подивиться и памяти большого начальника, и взглянуть на замершего в проходе Столповского, по выражению лица которого догадался, что это тот доложил о Глюке Крутову. Да больше, собственно, «закладывать» было и некому.

– Ищем, товарищ генерал армии, – чётко развернувшись по-уставному через левое плечо, ответил Топтыжный.

– Я попрошу вас, Иван Сергеевич, в сжатые сроки снять проблему по Глюку.

– Так точно, товарищ генерал армии.

– Идите.

2

Начальник первого главного оперативного управления КГБ Столповский Герман Альфредович занимал генеральскую должность. И в связи с этим при случае говорил, что генеральская должность – это уже не работа, это уже политика. На ней дипломатичность и исполнительность подчас важнее профессионализма и компетентности. А в порядке отрицательного примера ему на ум непременно приходил образ строптивого подчинённого – полковника Топтыжного. На него Столповский давно «точил зуб», да никак не мог «съесть» – досадные случайности того выручали. Однако нынче положение Топтыжного серьёзно поколебалось.

Первый «звоночек» для Топтыжного прозвенел два года тому назад, когда он, корифей оперативной работы, отказался организовать особо важное и деликатное поручение по фабрикации компромата на зарвавшегося финансового короля Рокецкого, возомнившего себя «пупом Земли» и осмелившегося вступить в противостояние с Кремлём.

Примечания