Грешник

– Бетта… – старик закашлялся. – Бетта была очень добрым ребёнком. Любила играть в куклы, придумывать для них целые сюжеты и сценки из жизни. Она очень много читала. Родители Бетты погибли, когда той не исполнилось и пяти лет. Воспитанием малышки занимался старый герр Ульбрехт. Он души не чаял в своей внучке, а та очень любила деда.

– И какое это имеет отношение к делу? – недовольно спросил Фон Штольц.

– А это мы сейчас узнаем, – спокойно парировал Маркус. – Продолжайте, господин Кауфман.

– Бетта с детства решила стать волшебницей, как её дедушка, и доказать ему, что она талантливая, чтобы он ей гордился. Прославить честь семьи фон Штейнброк и возглавить Коллегию. Бетта была очень честолюбивой.

– Тщеславие, опрёделенно, один из самых моих любимых грехов, – шёпотом процитировал Маркус. – Как по мне – достаточная мотивация для того, чтобы получить Сосуд и им воспользоваться.

– Все началось, когда Бетта вернулась из Хоггсмида на Новогодье, чтобы навестить деда. Мне показалось странным, что Бетта была какая-то замкнутая. Часто уединялась, могла запросто не выйти к ужину, хотя очень любила стряпню моей бедной Ханны и, как правило, никогда не отказывалась от лишнего имбирного пряника и стакана какао.

– А внешне госпожа Бабетта поменялась? Ну, когда вернулась погостить? – спросил Маркус.

– Полно вам. Такая же яркая и цветущая. Красивая, как тюльпан. Ровно ещё ярче стала. Ну, оно и понятно. Восемнадцатый год ей шёл – девица на выданье.

– Странно… – задумчиво произнёс Охотник. – Обычно обращение сопровождается внешними изменениями: худобой, бледностью, нездоровым блеском глаз. Внешне первая стадия похожа на болезнь вроде лихорадки. Но ведь этого всего не было, правда, господин Кауфман?

– Истинно, правда, ваше благородие. Всё было очень хорошо ровно до прошлой недели. Всё началось после того, как Бабетта повздорила со старым господином. Она ему рассказывала что-то про дневники какого-то Реддла или Редли.

– Райли, – догадался Маркус.

Фон Штольц смерил Охотника и Кауфмана тяжёлым взглядом, из которого Маркус заключил, что для старика сегодняшний разговор может закончиться крайне неприятно. Дневники Томаса Райли были одной из тех постыдных тайн, которые осложняли отношения Ордена и Коллегии уже несколько десятков лет. По счастью, старый Кауфман ничего не заметил.

– Старый господин кипятился, кричал, что всё это – ересь и дилетантство, коему не место в благородном мире магии. Бабетта всё напирала, твердила про дерево какое-то. О том, что человек – не есть конечное творение Бога и нам предстоит узреть свет. Ульбрехт совсем взбеленился, прогнал Бабетту в свою комнату, а мне наказал забыть всё, что я в тот услышал, и упаси Спаситель, никому сие не сказывать, коль мне жизнь и рассудок дороги.

– Не бойтесь, уважаемый, вы говорите всё, как на духу. Никто вас в обиду не даст, – сказал Маркус, а сам очень выразительно посмотрел на фон Штольца.

Тот нехотя кивнул. Спорить с Охотником, да ещё и Грешником, командор Ордена не решался.

– А что говорить-то? Всё случилось той же ночью. Я проснулся от громкого крика. Бабетта кричала. Бледная вся, как полотно была, а глаза… Дай мне Бог их когда-нибудь забыть. Чёрные, как самая глубокая ночь, взгляд – холоднее могилы. «Рудольф», – говорит. – «Беги отсюда дальше, чем сможешь. Всё сейчас кончится. А коль увидишь кого из Коллегии, либо Ордена Святого, так им и передай, что Райли ошибся». Ну, я и побежал, аж пятки сверкали. А потом меня герр Штольц нашёл. Хватило у меня ума вопросов не задавать.

– Все ясно, – произнёс Маркус. – Завтра вы покажете мне особняк Штейнброков. Я пойду один. Если в течение суток не вернусь – действуйте по протоколу «Экстерминатус». Надеюсь, ресурсов у вас для этого хватит.

Иоахим фон Штольц молча кивнул. Маркус поднялся с дивана и направился к выходу.

– Спасите Бетту, герр Ягер, – произнёс ему вслед герр Кауфман.

Маркус ничего не ответил.

***

Особняк фон Штейнброков представлял собой протяжённое трёхэтажное здание в предместье города. Массивное строение из серого камня было окружено аккуратным парком с заботливо проложенными дорожками, усеянным маленькими, как будто игрушечными, ёлочками и карликовыми пихтами. Тяжёлые грубые формы особняка очень контрастировали с легкомысленным изяществом парка.

Маркус подошёл к главным воротам. Там его уже ждали двое братьев Ордена в мундирах с сержантскими нашивками. Остальная команда в составе десяти человек была рассредоточена по всему периметру ограды. Каждый боевой брат стоял в подобии транса, воздев к небу посох. Очертания особняка дрожали, как будто в мареве, в воздухе пахло озоном. Братья Ордена держали защитный купол, на большее им не хватало ни смелости, ни инициативы.

– Герр Ягер, – обратился к Охотнику один из сержантов. – Мы готовы открыть проход в куполе и пропустить вас внутрь.

– Брат сержант, вы можете сказать мне, что там, внутри? Видящие смогли провести разведку? – задал вопрос Охотник.

– Никак нет, герр Ягер. Видящие не могут пробиться внутрь. Что-то им мешает. Мы не можем рисковать и посылать в особняк разведчиков.

«Ага», – подумал Охотник. – «Боитесь того, что внутри. Ну, или слишком печётесь о конфиденциальности родни архимага».

Вслух же он спросил:

– Что мешает Видящим? Как это выглядит?

– Чёрная плотная сфера, окружающая особняк целиком. Плотная, не пробиться. Глушит всё – мысли, голос и просто поток Силы, – подал голос второй сержант, судя по всему, Видящий.

– Сфера Безмолвия, – произнёс Маркус. – Кое-кто не зря посещал лекции в Хоггсмиде. Вот только уж слишком она большая. Силы у того, кто там внутри, явно в избытке. Так что, вы правы, что бережёте людей. В подобных случаях целесообразно применять протокол «Экстерминатус».

При упоминании протокола «Экстерминатус» глаза сержанта округлились и он выдохнул:

– Никак нет, герр Ягер! Протокол будет запущен только с санкции коменданта, а он приказаний на это не давал!

– Спокойно, брат сержант. Я войду внутрь и решу вашу проблему. Кое-кто получит от коменданта медаль за успешную операцию, – успокоил Маркус.

«А кое-кто лишится комендантской нашивки за излишнюю щепетильность в вопросах дворянской чести, если я подам рапорт Гроссмейстеру Ордена», – подумал Охотник про себя.

– Открывайте ворота. Я вхожу, – приказал Маркус.

По периметру главных ворот особняка зажглись синие точки, указывающие проход в куполе. Маркус взялся за холодную решетчатую створку и потянул на себя. Петли слегка скрипнули, створка ворот отошла. Охотник вошёл внутрь и уверенной походкой направился к входу в особняк. Какое бы зло ни находилось на территории поместья, сосредоточено оно было исключительно в особняке.

Охотник шёл спокойно, не таясь и не оглядываясь. Он чувствовал, что ведьма внутри знает о его присутствии, поэтому ненужная скрытность была ни к чему.

Подойдя к главному входу в особняк, Маркус активировал Печать Воина. В глазах вспыхнуло жёлтое пламя. Тело наполнилось привычной лёгкостью. Тренированные рефлексы обострились до предела. Повинуясь минутному желанию, Охотник взял в руку тяжёлое дверное кольцо и трижды постучал.

Удивительно, но дверь отворилась спустя минуту. Лакей в белой ливрее с галунами одним грациозным жестом отворил дверь и сделал приглашающее движение. Одного взгляда на лицо лакея хватило, чтобы понять, насколько была сильна скверна, пропитавшая особняк. Сморщенное лицо пожилого человека было изборождено мелкими чёрными отверстиями, в которых копошились черви. В пустых глазницах шевелилось что-то белое и склизкое. Рот старика отворился в беззвучном приветствии и из него на пол выпал огромный чёрный жук. Выпал и пополз куда-то вглубь зала.

Маркус отступил назад и в движении выхватил револьвер.

– Спасибо, плащ и перчатки я повешу сам! – произнёс он и выстрелил в голову лакея.

Голова лопнула как перезрелый плод, забрызгав Охотника дурно пахнущей жижей. Охотник стряхнул попавших на него личинок и вошёл в особняк.

Бордовая ковровая дорожка вела вглубь здания, туда, где по всем понятиям должен был находиться гардероб. Свечи на стенах горели ярко, освещая роскошное убранство коридора – драпированные стены с дубовыми панелями, картины в тяжёлых рамах, зеркала. Слева и справа от ковровой дорожки выстроились четыре горничных. По две с каждой стороны. При виде Охотника они одновременно сделали книксен. Жест получился неестественно механистичным, лишённым малейшего намёка на жизнь.

«Бетта любила играть в куклы…» – отстранённо подумал Охотник. – «Теперь у неё полный дом игрушек». Медленным и неторопливым движением он достал из ножен меч. Четырьмя быстрыми и точными движениями он разрубил тела горничных пополам. Те даже и не пытались сопротивляться, тупо тараща на него пустые глазницы с копошащимися в них жирными личинками.

Охотник прислушался. Однако, вместо ожидаемого шороха, стука костей и скрежета, он уловил нечто совершенно неожиданное. В доме играла музыка, если точнее – вальс. Музыка доносилась из дальнего конца коридора. Скорее всего, там был бальный зал. Ну, конечно же! Балы и приёмы – любимая тема для игры в куклы, особенно для маленьких богатых девочек. Твёрдой походкой Охотник направился по коридору.

– Приходи скорей ко мне, потанцуем при луне, – раздался откуда-то справа приятный женский голос.

Охотник бросил взгляд в сторону, откуда доносился голос, и увидел, как в зеркале появилась и тут же пропала женская фигура в бальном платье.

– В танце ты меня кружи, о любви своей скажи, – голос был слышен уже дальше слева.

Дама в зеркале задержалась чуть подольше. Ровно настолько, чтобы игриво поманить пальцем.

– Только ты не обмани, верность в сердце сохрани, – голос казалось, исходил отовсюду, только в этот раз к нему примешались странные каркающие интонации.

С потолка на Охотника спикировало нечто, напоминающее очень худого измождённого ребёнка, но с пепельно-серой кожей и кожистыми крыльями. Существо целило в горло Маркуса когтями. Тренированное тело среагировало автоматически: шаг назад, взмах мечом. Разрубленный пополам монстр рухнул к ногам воина.

– Приходи скорей, герой, скоро свидимся с тобой, – пропел голос.

Зеркальное стекло лопнуло мириадами осколков. Из пустой рамы в сторону Охотника шагнуло существо, напоминающее огромного богомола, но составленного из сухих человеческих костей, перевитых чёрными склизкими жилами. Маркус выругался и сделал навстречу чудовищу длинный текучий шаг, атакуя мечом в движении снизу вверх. «Богомол» попытался отпрыгнуть, выбросив вперёд передние лапы, но лезвие всё равно задело его по касательной. Неестественным образом выкрутив кисть, Маркус успел заблокировать клинком выпад чудовища. Резко присев, Охотник нанёс длинный боковой удар, целя в корпус «богомола». Когти чудовища прошли аккуратно над головой Маркуса. Удар достиг цели, и существо повалилось на пол с перерубленным позвоночником. Пинком отшвырнув тело в сторону, Охотник продолжил путь к бальному залу. Больше ему никто не встретился.

Резко отворив массивные дубовые двери, воин вошёл в ярко освещённый бальный зал. Увиденное зрелище поразило его до глубины души. По начищенному до блеска паркету под звуки невидимого оркестра в танце скользили несколько десятков пар. Кавалеры во фраках и дамы в роскошных воздушных платьях кружились под звуки вальса. Свет люстр, преломляемый хрусталём, сиял сотнями крохотных звёзд на брильянтовых украшениях дам. Шелка платьев плыли над паркетом, подобно облакам.

Хозяйка бала – молодая, стройная темноволосая девушка кружилась в танце с грузным седобородым мужчиной, одетым в парадную мантию Коллегии. Это были Бабетта фон Штейнброк и её дед – глава Коллегиа Милитарис – граф Ульбрехт фон Штейнброк.

Грубо выругавшись, Маркус произнёс формулу и активировал Печать Окулус. Мудрый всеведущий демон Окулус даровал ему свои глаза, а с ними и возможность видеть сквозь покров и иллюзию. Некогда Окулус был одним из Семерых, Акимом, мудрецом, чей взор и ясный ум прозревали все тайны мироздания. Но, многие знания таят в себе многие печали, и теперь Окулус открывал своему хозяину лишь самые мрачные тайны.

Так произошло и в этот раз. Истина, открывшаяся Охотнику, была столь омерзительна, что любой неподготовленный человек бежал бы, вопя от ужаса, узри он хотя бы часть того, что творилось в бальном зале.

Под звуки вальса по паркету кружились полуистлевшие трупы, страстно прижимаясь друг к другу гниющими руками с отваливающимися лоскутами кожи и мяса. Напомаженные лица дам были покрыты чёрными отверстиями, из которых высовывались тонкие шевелящиеся черви. Черепа кавалеров были покрыты чем-то, отдалённо напоминающим волосы, но оказавшимся на поверку клубком жирных склизких щупалец. Те «дамы», которым не хватило «кавалеров», танцевали с существами из «эскорта» ведьмы – скрюченными омерзительными пародиями на человека. Эти существа в порыве какой-то извращённой страсти обнимали своих партнёрш узловатыми, покрытыми шипами конечностями, отдалённо напоминающими человеческие руки.

Самое омерзительное зрелище представляла собой ведьма. Бледное нагое женское тело, казалось, вырастало из клубка стелившихся по земле щупалец. Из спины ведьмы тоже росли щупальца, одно из них было воткнуто в тело её деда в районе сердца, второе проткнуло голову трупа. Хотя, сказать по правде, старый Штейнброк был ещё жив. Это можно было видеть по его конвульсивно дёргающимся рукам. «Вот откуда ведьма взяла столько сил», – подумал Охотник.

Разогнанный Печатью Окулус разум Маркуса подсказал ему другую ужасную истину. Все эти несчастные, превращённые в живые разлагающиеся трупы, появились в доме Штейнброков после того, как Бабетта стала ведьмой. Девочке стало скучно, и она позвала гостей на бал. Зов, да ещё и усиленный магией её деда, собрал в доме Штейнброков весь цвет аристократии Кобурга. А братья из Ордена вовремя не среагировали. Стоило наложить купол ранее, и стольких смертей можно было бы избежать.

– Бетта, я знаю правду. Играешь в куклы? В детстве не наигралась? – произнёс Охотник хриплым голосом.

Девушка повернула в его сторону свои чёрные безжизненные глаза и мелодичным голосом запела:

«Он подарил эдельвейс,Маленький эдельвейс,И подарил кольцо,Замуж позвав меня.Тихо листвой шумелТёмный прекрасный лес,Лес говорил «Постой!В конце он убьЁт тебя».

Существа в бальном зале повернули свои незрячие глаза в сторону Охотника. «Ом Рам!» – произнёс Маркус на древнем забытом языке и почувствовал, как по его венам потек жидкий огонь. Тело превратилось в неуязвимую и неостановимую машину разрушения. Клинок вспыхнул багровым пламенем. Печать Воина обрела полную силу. За секунду до того, как погрузиться в боевой транс, Охотник подумал, что все будущие смерти смогут покрыть этот счёт демону.

Существа кинулись на Охотника разом в тщетных попытках достать его руками, зубами, когтями. Маркус вертелся волчком, атакуя во все стороны. С каждым движением его клинка очередное чудовище падало на паркет. Удар, блок, вольт, пируэт. Танец смерти, прекрасный в своём утилитарном изяществе. Огонь и сталь, слившиеся воедино. А ведьма все пела и пела. Мелодичный чарующий голос, казалось, плыл над залой, заполненной хрустом костей, стонами и шипением. С каждым аккордом песни в зал из глубин межреальности прибывали новые твари. Прибывали, чтобы умереть, встретившись с ожившим демоном войны.

Внезапно поток тварей иссяк. Голос ведьмы затих, и она стала отступать вглубь залы. Маркус следовал за ней, стараясь не поскользнуться на внутренностях, крови и ихоре, покрывавших до этого безупречный паркет.

– Милый мой, приди ко мне, – голос ведьмы упал почти до шёпота.

Отшвырнув в сторону тело старого фон Штейнброка, превратившееся в иссохшую мумию, она бросилась в последнюю отчаянную атаку, целя в Охотника щупальцами. Меч описал короткую дугу, и отрубленные верхние конечности упали на пол. Сжав клинок одной рукой, Маркус медленно приближался к ведьме. Та, пятясь назад, тоненьким голоском напевала:

– Тихонько льётся лунный светНа белые ладони.Мой милый друг, от разных бедПусть ночь тебя укроет.Дождусь тебя, моя любовь,Вернёшься – свадьба будет…

Маркус подошёл к ней и занёс меч для последнего удара. Внезапно девушка упала перед ним на пол и обхватила его колени руками, подняла голову и посмотрела в глаза. По впалым щекам текли чёрные ручейки слез.

– Мама, мамочка! Что со мной? Где ты, мама? – бормотала девушка, сотрясаясь от слез.

Охотник поднял меч. Внезапно глаза ведьмы прояснились, и она произнесла:

– Ты можешь. Спаси их всех. Мы… потеряли путь. Заблудшие. Помоги нам. Спаси…

Охотник ничего не ответил. В хрустальном свете люстр сверкнуло лезвие, и отрубленная голова ведьмы покатилась по паркету.

Вновь проснувшееся чутье Окулуса показало Охотнику шесть человеческих фигур, засевших у выхода из особняка с дальнобойными штуцерами. Братья. Так пекутся о дворянской чести, что готовы убить Охотника, спасшего их от кошмара. Ну, конечно, зачем марать руки, вводя в действие протокол «Экстерминатус», заливая окрестности Адским Огнём, когда можно поручить презренному полудемону сделать всю работу за них. А потом просто убить его, свалив на ведьму. Благородство и честь. Охотник горестно вздохнул и воззвал к Привратнице. Всё-таки он получит свою награду за голову, но только из рук Гроссмейстера Ордена, сломав по пути пару карьер.

***

– С тех пор последние слова Бабетты преследуют меня. Я убил ещё многих ведьм, и никого не спас.

– А я… Твоя попытка искупить. Спасти, исправить? – грустно промолвила Анна.

– Возможно, Анни. Я неосознанно подарил тебе новую жизнь в попытке исправить то, что делал и делаю.

– Понимаю, – печально вздохнула девушка.

– Не грусти, Анна. У меня ещё будет время узнать тебя, возможно, моя причина станет чем-то большим, – извиняющимся тоном ответил Маркус.

– Марко, пошли спать. Завтра поможешь мне обрести силу, как ты и обещал. Только прошу тебя – больше не спи голым.

– Как скажешь, Анни, как скажешь.

10. Причина

Бледно-серый утренний свет пробивался сквозь окна особняка. В нём все предметы обстановки казались неестественно древними, брошенными много лет назад. Казалось, жизнь ушла из этого дома навсегда, чтобы никогда более не возвращаться. Тлен и запустение не хотели покидать убежище путников, несмотря на все усилия их безмолвного слуги. Даже чистота, которую Этьен навёл в спальне Аннабэль, казалась ей какой-то ненатуральной. Подсознательно Анна ожидала увидеть вековую пыль, толстым слоем покрывающую предметы обстановки.

Ощущение чуждости и потерянности не ушло, даже когда девушка приступила к своему нехитрому завтраку, состоящему из сваренной на воде овсянки и кружки горячего ароматного кофе. Хлеба по вполне понятным причинам в особняке не водилось. Разве только Маркус заставил бы Этьена его испечь. Только вот из чего? Масло и молоко, равно как и яйца, не могли храниться столь же долго, сколько крупы и вяленое мясо, а выходить за провиантом в ближайший город, наверняка, было ещё опасно.

Лениво ковыряя серебряной ложкой в фарфоровой тарелке с овсянкой, Анна размышляла о том, как же всё-таки странно устроен человек. Вот она – перерожденная душа в чужом теле, пережившая встречу с отвратительными чудовищами и демонами, накануне пытавшая своего врага, сидит в спальне дома, находящегося в иной реальности, смотрит на странный бессолнечный пейзаж за окном и размышляет… О чем? О банальном отсутствии хлеба и проблемах хранения припасов.

«Хотя, о чем мне ещё размышлять?» – думала девушка. – «Пытаться осмыслить странность своего положения?». Так от этого даже стойкий духом человек придёт в ужас. Прав был Маркус, когда сказал, что некоторые вещи не предназначены для глаз смертных. Разум просто не в состоянии вместить их. Вот и приходится думать о самых простых и будничных вещах, ковыряя серебряной ложкой в тарелке.

Анна взяла в руку изящную фарфоровую чашку и сделала глоток кофе. Насыщенная горечь так неприятно контрастировала с восхитительным ароматом напитка, что Анна против воли скривилась.

– Неужели все аристократы по утрам пьют эту гадость? – возмущенно произнесла девушка в пустоту.

– Не все. Некоторые предпочитают бренди или вино. А вообще с сахаром тебе бы больше понравилось. Я просто не держу его здесь. Считаю его излишком, портящим вкус благородного напитка, – ответил знакомый голос.

Анна обернулась и увидела Маркуса. Он стоял в дверном проёме, голый по пояс, опираясь на свой меч. На коже блестели капельки пота, чёрные с проседью волосы были слегка взъерошены. Девушка с удовольствием рассматривала его стройный мускулистый торс, прокрытый шрамами и магическими символами. Зрелище на удивление притягательное. Анна поймала себя на мысли, что это доставляет ей странное, неизвестное доселе, удовольствие. Осознав, что смотрит неприлично долго, она покраснела и отвернулась к окну.

– С мечом упражнялся? – произнесла она, осознавая, что спрашивает очевидное.

Неважно. Главное – было заполнить неловкую паузу.

– Тренировки освобождают разум. После них проще думать. Тебе, кстати, тоже советую. Ты же, насколько я понимаю, хочешь стать сильной.

– Я? И с мечом? Марко, я твой клинок даже не подниму толком, не говоря уже о том, чтобы выписывать им всякие фигуры! Я предпочту стать магом. Ты же вроде сам говорил, что я владею Истинной Тьмой.

– Одно другому не мешает. Хочешь быть сильной в бою, развивай тело и дух. Меткий удар быстрее заклятья. Кстати, в твоём случае, я порекомендовал бы рапиру или шпагу. Они достаточно лёгкие. Тут внизу, в оружейной, есть пара дуэльных клинков. Когда мы закончим, я начну тебя учить обращаться с ними.

– Закончим что? – удивлённо спросила девушка.

– Будить твои способности колдуньи, конечно же, – ответил Маркус.

– Ааа… Это. Понимаю. Постой, что?!

– Да, Анни. Твои способности. Их придётся разбудить. Сила дремлет глубоко внутри твоей души. Разум блокирует её, не давая ей выхода. Скорее всего, в тебе есть нечто, мешающее проявиться твоим колдовским способностям. Вот с ним нам и придётся справиться.

– Нам? Я думала, ты справишься один. Уложишь меня в транс, пошепчешь, пожжёшь травки, нарисуешь пару знаков. Может, позовёшь кого-то из своих… – девушка на секунду замешкалась. – Слуг я имею в виду.

– Нет, Анна, это так просто не делается. Вообще есть два пути: длинный и безопасный и быстрый и опасный. Вернее, даже не так. В твоём случае – только быстрый и опасный.

– Это почему же? – спросила Анна, испуганно хлопая ресницами.

– Потому, Анни, что долгий путь состоит в том, чтобы путём длительных медитаций научить тебя добираться до источника Силы, решив по пути все твои проблемы и вылечив детские травмы. А учитывая твой опыт и смену тела… Опытному Магос Когнитэ, коим я не являюсь, понадобится пара лет работы. Так что это явно не наш случай.

– А в чем состоит быстрый путь?

– В том, Анни, чтобы ты встретилась со своими внутренними демонами в твоём разуме и сразила их, – спокойно и как-то даже буднично ответил Охотник.

– Демонами? Внутри меня тоже кто-то живёт? Это из-за Сосуда, да? – дрожащим голосом спросила Анна.

– Нет, Анни, – добродушно рассмеялся Охотник. – Ты всё не так поняла. Это была фигура речи. Нет в тебе никаких настоящих демонов. Есть только старые шрамы от ран, причинённых другими людьми, твои сомнения и страхи. Вот они – твои истинные враги. Их тебе и придётся победить.

– И что же тут опасного? Они же не настоящие. Они только у меня в голове, – недоумевала девушка.

– А то, Анни, что для тебя они будут реальны. Там, куда ты уйдёшь, они станут твоей единственной реальностью. И с ними придётся биться не на жизнь, а насмерть. Проиграешь – в лучшем случае просто умрёшь, а в худшем – превратишься в полоумную дурочку, вздрагивающую от каждого шороха и ходящую под себя.

– Ужас! А я вообще справлюсь? – с дрожью в голосе спросила Анна.

– Все зависит от причины, по которой ты хочешь обрести силу. Твоя воля – главное оружие в битве. Все боевые навыки бесполезны против того, с чем тебе придётся встретиться. Только воля, помноженная на понимание того, зачем ты сражаешься. Советую тебе подумать об этом, пока я буду готовиться к ритуалу.

– Готовиться?

– Да, мне нужно подготовить кое-какие травы и составы. Да и согреть воды для ванны.

– Ванны?

– Да, Анни. Вода – лучший проводник магических энергий. К тому же, твоему телу надо вернуться в естественное состояние. Как в материнской утробе. Это принципиальная деталь ритуала. По сути, тебе придётся родиться заново.

– Звучит странно и слегка… Угрожающе. Но ты не волнуйся, я буду готова.

– Жду тебя через три часа в ванной. Подумай о причине, Аннабэль. Причина сражаться – единственное, что поможет победить.

С этими словами Маркус развернулся и вышел из комнаты, оставив девушку наедине с овсянкой и остывающим кофе.