Солнце Запада

© Денис Куклин, КДПН, 2009, 2014, 2023.

© Общенациональная ассоциация молодых музыкантов, поэтов и прозаиков, 2023

1. Человек из прошлого

Настя выбралась из машины, махнула подруге на прощание: «Пока-пока! Не скучай!» Но возле крыльца оступилась и едва не подвернула ногу.

– Верес, я жду! – донесся из машины голос Нины Елисеевой. – Жду с нетерпением.

Настя обернулась:

– Как же я тебя люблю, лапулечка ты моя!.. Я тебя сейчас поцелую!

– Настен, я ведь сейчас с тобой поднимусь, – Нина вышла из машины.

Настя рассмеялась и помахала ей на прощание. Дверь подъезда медленно закрылась за ней. Еще мгновение Настя видела кусочек прозрачной весенней ночи, темные кусты возле подъезда, освещенную фонарем Елисееву возле машины. А потом замок щелкнул, отгородив ее от бурной вечеринки в клубе, пустых слов и обещаний. Она прошептала еще, словно подруга могла слышать ее: «Хорошая ты моя! Волнуешься за всех, переживаешь», чувствуя в этот момент тепло не только от выпитого за вечер.

Заканчивался третий час ночи. Настя прошла на кухню, бросила на диван плащ с сумочкой и замерла на мгновение, чувствуя, как в голове остывают шум ночного клуба, грохот музыки и голоса подруг. И когда все это стало тоньше комариного писка, она услышала тишину и почувствовала усталость.

– А теперь баиньки, Настенька, – сказала сама себе. – Баиньки…

Ей приснилось озеро. Знакомое место. Она вновь была девочкой четырех лет. И родители были рядом, она слышала их голоса. Солнечные зайчики прыгали с волны на волну, раздавался плеск воды, голос мамы переплетался с голосом отца, а лицо ласкал солнечный свет. Незаметно ее окутали неописуемые словами тепло и спокойствие. Еще немного, и она растворилась бы в них, но сон прервался… «Настя!» – Она вздрогнула, увидела тень, накрывшую ее, и проснулась.

На прикроватной тумбочке басовито гудел телефон.

– Да? – не открывая глаз, спросила она.

– Здравствуй, солнышко… Все еще спишь?

– Колосов, у тебя совесть есть?.. Я работала как проклятая, я хочу отдохнуть, – обрывки приятного сна окончательно ускользнули от нее и растворились в небытии.

– Я соскучился.

– Ну зачем все вот это… – она с неохотой, но все же открыла глаза.

– Я возле подъезда, жду и надеюсь…

– А я сплю. – Настя бросила телефон на пол.

Но спустя минуту все же поднялась с постели и подошла к окну. И пока она шла, сердца многих мужчин дрогнули бы. Потому что такие женщины нравятся всем.

Ее звали Верес Анастасия Максимовна, тридцати четырех лет от роду. Выглядела она моложе своих лет и была красива безо всяких ухищрений, хотя ей – хозяйке торговой сети по продаже косметики – сделать это не составило бы труда. Высокая, стройная, светловолосая красавица. И, несмотря на все это, характер у нее был жесткий, как свинчатка обернутая ватой. При знакомстве мало кто ожидал от этой белокурой снегурочки бульдожьей хватки и несгибаемой воли. Кстати говоря, подчиненные и многие из деловых партнеров так и называли ее за глаза – Снегурочкой.

У Насти было двое детей: сын от неудачного замужества и дочка. Девочку она родила от любимого человека уже вне брака. Дети жили с ее матерью в пригородном поселке. По сути, воспитанием детей занималась бабушка.

Звучную фамилию и ребенка – только это оставил ей муж, румын Николай Верес. С ним она познакомилась в институте народного хозяйства, где в начале девяностых получила экономическое образование. К слову сказать, Настя никогда не жалела, что сошлась с ним когда-то и так же легко рассталась спустя несколько лет. Наверно, потому, что они были людьми одной породы.

Настя посмотрела в окно и рассмеялась. Колосов стоял возле машины, покусывая большой палец на правой руке. Так он делал, когда волновался, был раздражен либо озадачен. И Настя знала, что через минуту-другую он сядет в автомобиль и исчезнет, как это случалось не раз после их случайных ссор и неловких расставаний. Выпросит у главного редактора командировку, а спустя неделю она услышит в телефонной трубке: «Привет, я в Братске, – (Или в Москве, или в Донецке.) – Как ты?..»

Настя подняла с ковра телефон и вновь подошла к окну:

– Саша, у тебя же есть ключи… – Она сделала паузу, но Колосов не отозвался. – Ты как дьявол. Тебя обязательно нужно пригласить?

– Это уже не смешно…

– Поднимайся, я тебя жду.

Их отношения продолжались второй год. К Колосову Настя испытывала смешанное чувство, похожее на что угодно: привычку, привязанность, взаимное притяжение, но только не на любовь. Они встречались, спали, ссорились, мирились, даже мечтали иногда о чем-то общем, но для полноты не хватало страсти пламенной, способной сжечь прошлое, как сжигают по весне чучело из соломы. Как сжигает страсть все, что мешает любить без оглядки. Но и он, и она наверняка чувствовали, что этой искре не вспыхнуть. Колосов метался, мучился, временами пытался что-то изменить, а она только и делала, что поддерживала отношения.

С Колосовым ей было интересно, он поражал обилием знаний, умел многое, любил детей. С ним Настя чувствовала себя комфортно, но после нескольких дней разлуки принималась твердить, как заговоренная, что этот человек не ее, словно у Господа только и забот, чтобы сводить мужчин и женщин.

В прихожей раздалась трель дверного звонка.

Настя улыбнулась. За все время отношений Колосов так и не открыл дверь своим ключом.

Из коридора в прихожую хлынула волна цветочного аромата.

– Привет! – Настя на мгновение зарылась лицом в пряные орхидеи, ощущая нежные прикосновения лепестков.

– Здравствуй, милая! – Колосов поцеловал ее.

– Извини, не успела одеться… Не ждала гостей… Так рано.

– Сегодня наш день! – Колосов снял плащ и разулся.

– Наш? – она непонимающе посмотрела на него.

– Мы познакомились два года назад.

– Саша! – она повисла на его плечах. – Боже мой, уже два года!..

– Настя… – Колосов отстранился. – Если тебе все равно, я уйду… Вчера я тебе не мешал. Отдыхай с подругами! Ради бога! – Его нрав снова дал знать о себе. – Глазейте на голых мужиков в стрип-клубе, в гадюшнике этом!.. Но я помню не только нашу первую ночь. Я помню тот день, когда впервые увидел тебя… – Он снял с вешалки курточку.

– Саша, не уходи, – она поймала его за рукав. – Я все помню… Закрутилась только… Не уходи, я хотела тебя видеть! Я на самом деле хотела увидеть тебя сегодня… Я думала о тебе… Сон видела. А думала о тебе!

– О боже! – в сердцах бросил Колосов, он уже начал остывать. – Верес, у тебя когда-нибудь нос от вранья вырастет. Вырастет и отвалится.

– Обиделся? – Она поцеловала его. – Я не выспалась… Не сердись…

Он неожиданно притянул ее и обнял:

– Настя…

Она закрыла глаза. Аромат цветов растекался по комнатам. От одежды Колосова пахло дорогим одеколоном. И вновь стало так тихо, словно время остановилось. И чтобы нарушить эту тишину, она сказала:

– Я сейчас кофе сварю. – И высвободилась из объятий. – А я ведь с утра хотела к маме съездить, – продолжала она уже с кухни.

– С утра?! – усмехнулся Колосов. – Хорошо, что я тебя разбудил.

– Утро у всех по-разному начинается, – рассмеялась она. – У тебя ни ночи, ни утра нет, все время в работе. У меня оно в полдень начнется и закончится. А у кого-то после обеда…

– У подружек твоих, – Колосов помог ей заварить кофе. – А ведь не девочки уже… Как отдохнули?

Настя открыла холодильник:

– Чудесно! Только напрасно ты про стриптиз говоришь. Мы в этот клуб давно уже не ходим…

– Он в городе не один, – снова усмехнулся Колосов. – Одного не могу понять, ей-то зачем на мужиков глазеть?..

– Саша, я тебя прошу, оставь ты Нину в покое!

– Я ревную тебя к ней. А вдруг?

– Дурак! – Настя толкнула его в плечо. – Лучше открой шампанское!

Она поставила на стол бокалы, тем временем Колосов открыл бутылку вина.

– Со знакомым созвонился вчера, – говорил он, наливая в бокалы. – Сто лет не виделись. Уезжаю завтра в Челябинскую область. Мне обязательно нужно встретиться с ним.

– Жаль, – отозвалась Настя. – Думала, праздники проведем вместе…

– Мне тоже жаль, – Колосов протянул ей бокал. – По крайней мере, выспишься… Милая, эти два года для меня прошли как один день…

И Настя поняла, о чем он заговорит сейчас.

– Саша, не нужно, – попросила она. – Два года – это хорошо, это очень хорошо. Будет что вспомнить. Но я не хочу все усложнять. Мы с тобой понимаем друг друга, но мы не знаем, что будет завтра.

– Но я большего хочу, Настя! Эти свидания урывками… Неужели тебя все устраивает?

– Да! Мы не лжем друг другу. Мы не прячем глаза. Я не хочу все испортить…

– Не понимаю! – Колосов подошел к окну.

На дворе стоял прохладный май седьмого года, пятница, четвертое число.

Настя подошла к нему, обняла крепко за талию:

– Не будем ссориться хотя бы сегодня… Просто время еще не пришло.

– А если оно не придет никогда?

– Значит, не судьба, – прошептала Настя.

Колосов потянулся было к своему ногтю, но вовремя остановился.

– Ты играешь со мной, Верес, – улыбнулся он. – Ты живешь по своим правилам. Но придет и мое время. Я буду ждать, Настя!..

Из дома они вышли уже после полудня. Сели в джип Колосова и поехали на окраину города.

– Не погода, а дрянь! – слегка брюзгливо говорил он. – То дождь, то снег, то дождь со снегом!

Не успел еще произнести это, как солнце спряталось за тучами и по стеклам хлестнул ливень. И в это мгновение Настя ощутила такую пустоту, словно сердце в тысячный раз напомнило ей, что этот человек не ее. Но в тот же миг ей позвонили.

– Здравствуй, Ниночка! – с облегчением произнесла она. – Здравствуй, милая! Как я рада тебя услышать… Нет, голова не болит… Да ты что, тот же самый мальчик?! – Она украдкой посмотрела на Колосова, но тот только покачал головой. – Нет, просто он еще стесняется. Посмотрим на него через годик! Мне кажется, это будет настоящий Тарзан! По крайней мере, не хуже!.. А как себя чувствует Галя с Танюшей?.. Нет-нет, я сейчас с Сашей, едем к маме… Нина, перестань говорить глупости! – она неожиданно оборвала собеседницу и закончила уже совсем другими тоном: – Пока!

– О чем это она? – Колосов спрятал улыбку.

– Ты ведь обо всем догадался! Да, мы вчера были в стрип-клубе. Но я не обязана отчитываться перед тобой, где и с кем бываю!

– А я тебя не о клубе спрашивал, – бросил Колосов, притормаживая на светофоре. – Я, дорогая моя, несколько статей о твоих любимых клубах написал. А для этого на брюхе по ним три раза прополз. Кто, с кем и как? Мне это уже не интересно…

– За перекрестком остановись, я выйду! – очень спокойно произнесла Настя.

– Настя, мы же не хотели ссориться! – Колосов попытался взять ее за руку.

– Я сказала, остановись! Доберусь без твоей помощи! Останови или я выйду на ходу!

– Хорошо, – Колосов свернул на обочину. – Но это глупо. Господи, как это все глупо! Вот ты объясни мне, что я сейчас сказал?..

Она вышла из машины и напоследок хлопнула дверью.

– Что мне с тобой делать? – прошептал Колосов, глядя ей вслед.

А Настя поднялась на крыльцо бутика итальянской обуви.

– Добрый день, Анастасия Максимовна, – поздоровалась с ней симпатичная девушка на входе.

– Здравствуй, Анюта. Что у вас новенького?

– Поступление весенней коллекции.

– Я хочу видеть все!..

Колосов хорошо понимал, что в магазине она задержится надолго. А уж к нему в машину после ссоры точно не сядет.

– Хорошо, Настя, – кивнул он. – Дело твое.

Он вывернул на проезжую часть и уехал домой.

А Настя сделала ненужную ей, дежурную покупку и уже сама позвонила Нине.

– Знаешь, ну так по-свински, слов нет! – напористо говорила подруге. – Начал опять рассказывать, что секретов для него нет! И мы поссорились!.. Я сейчас в «Dolce&Gabbana» на площади. Я тебя жду, Нина!..

Она убрала телефон в сумочку и на прощание улыбнулась продавщице.

– Осторожно, Анастасия Максимовна, – предупредила та. – Возле входа какой-то человек странный стоит.

– А где ваша охрана? – поинтересовалась Настя, разглядывая высокого, сухопарого человека на крыльце.

Он на самом деле выглядел странно. Словно, поднявшись по ступеням, напрочь забыл, зачем это сделал.

– Да он только на минуту отлучился, – девушка принялась покрывать отсутствие охранника.

– Именно за эту минуту ему и платят, – перебила ее Настя. – А клиент на самом деле подозрительный. Я бы на вашем месте в милицию позвонила… – Она внезапно осеклась.

– Что с вами, Анастасия Максимовна? – встревоженно спросила продавщица.

– Ничего. Показалось, наверно…

Но она уже понимала, что странный человек с короткой неопрятной бородой не кто иной, как Сережа Плетнев, отец ее дочки Дашеньки.

Настя судорожно перевела дыхание и посмотрела на продавщицу:

– Анюта, милая, не нужно ни охраны, ни милиции. Я сама поговорю с ним.

– Анастасия Максимовна, он может быть опасен!

– Он не опасен. Я его знаю, – отозвалась Настя.

– Осторожно, Анастасия Максимовна! – бросила ей вслед девушка.

Настя вышла на крыльцо и остановилась в двух шагах от Плетнева.

– Сережа, здравствуй!

Он не вздрогнул от неожиданности, хотя именно этого она ждала. Обернулся на голос и посмотрел на Настю с полуулыбкой.

– Простите, очень знакомое лицо, – после томительной паузы сказал он. – Но я не могу вспомнить вас, у меня что-то с памятью.

– Господи, Сергей, что ты с собой сделал? – Она подошла к нему и погладила по заросшей щеке. – Ты выглядишь как бродяга.

– Извините, я пойду, – сказал он, продолжая улыбаться незнакомой робкой и нерешительной улыбкой.

И неожиданно Настя поняла, что он не играет, что он на самом деле не помнит ее.

– Где ты был все это время, Сережа? – спросила она. – Что с тобой сделали?

Дверь бутика открылась, на крыльцо вышел охранник.

– У вас все в порядке? – внушительно произнес он, глядя на Верес. Из-за его спины выглядывала продавщица.

– Да, у нас все в порядке, – кивнула Настя. – Идем, Сережа. Идем, милый.

Они спустились с крыльца. Настя отряхнула и поправила на Плетневе куртку. Одет он был, как Джон Рэмбо: потертый камуфляж, спортивные штаны и высокие кирзовые ботинки. На них оглядывались, более контрастную пару трудно было придумать.

Они отошли в сквер – местный Арбат. Солнце выглянуло, и художники с камнерезами вновь снимали пленку с прилавков и стеллажей.

– Что с тобой случилось? – продолжала расспрашивать Плетнева Настя. – Сережа, расскажи мне, что произошло?

– Вы меня с кем-то спутали, – не сразу ответил он.

– Да ни с кем я тебя не спутала, Сережа! – Настя заглянула ему в глаза. – Почему ты не помнишь меня? Почему?..

Плетнев молча смотрел на нее. Он был похож на бродячего пса, который смотрит на доброго человека с надеждой и страхом.

– Сережа, Сережа, – с болью в голосе произнесла Настя. – Кто же тебя так?..

Но в этот момент ей позвонила Нина:

– Настя, я возле бутика стою! Ты где?!

– Нина, такое случилось! Я не понимаю ничего!.. Я не одна!

– Что случилось?! Тебя уже забрали, что ли?!

– Нет, мы в сквере. Я его нашла, Нина…

– Кого?

– Сергея.

– Не может быть… – едва ли не по слогам произнесла подруга.

– Может. Стоит рядом со мной. И ты его не узнаешь!..

– Где он пропадал?

– Нина, я сама ничего не понимаю! – Настя еще плотней прижала телефон к уху. – По-моему, он ничего не помнит…

– Странно как-то, – отозвалась Нина. – Я сейчас заберу вас.

Настя убрала телефон и улыбнулась Сергею:

– Сейчас за нами Нина приедет. Нина Елисеева. Помнишь ее?

– Простите, – с полуулыбкой ответил Плетнев. – Но я… я не помню.

И у Насти внезапно перехватило дыхание.

– Ничего, Сережа, вспомнишь, – улыбнулась она. – Идем, милый. Сейчас Нина приедет.

Не успели они подойти к обочине, как возле них остановилась машина Нины.

– Давайте быстрей, – сказала она. – Не то меня оштрафуют!.. Здравствуй, Плетнев! Выглядишь бомжевато! – Нина посмотрела на него в зеркало заднего вида.

– Здравствуйте, – отозвался тот.

– Что это ты со мной на «вы»? Забыл, как на брудершафт пили?

– Извините, но я вас не помню, – покачал головой Плетнев.

Нина вопросительно посмотрела на подругу. Та в ответ пожала плечами.

– Вас куда? К маме или к тебе?

– У мамы-то ему что делать сейчас?! – вопросом на вопрос ответила Настя. – Едем ко мне!

– А я, Плетнев, всегда знала, что ты вляпаешься в какую-нибудь историю, – тем временем продолжала говорить Нина, посматривая на пассажира. – Ты же мутный всегда был. Я даже знакомых бандитов хотела попросить, чтобы пробили тебя. Да Настёну пожалела! Если бы они на тебя нарыли что-нибудь, они бы тебе сами голову оторвали! А они бы обязательно нарыли на тебя что-нибудь! Сто процентов!.. Знаешь, как у них это называется? «Пробить по братве». Вот только такие, как ты, им не брат…

– Нина, перестань, – попыталась остановить ее Настя.

– А я, между прочим, сказала то, что думаю! И это – факт!.. И вот ты, Плетнев, снова в нашей жизни нарисовался, – она посмотрела в зеркало заднего вида. – И в маскарад этот мне верится с трудом! С твоим-то умищем… Умище свой за три года не пропил?!

– Простите, я лучше выйду, – негромко произнес мужчина. – Возможно, меня перепутали с кем-то другим. И вы знаете, я не уверен, что я вообще Плетнев.

– Как это не уверен?! – спросила его Нина. – Да ты, Плетнев, совсем плохой стал!..

– Мне сказали, что я – Плетнев, – ответил пассажир. – Но в моем паспорте стоит другая фамилия…

– Дай посмотреть! – Нина свернула с центральной улицы на боковую и остановилась на обочине.

– Нина, перестань! – попыталась остановить ее Настя.

– Покажи паспорт, – не слушая ее, кивнула Нина пассажиру. – Посмотрим, кто ты сейчас! Я всегда знала, что ты прикидываешься кем-то другим. Не стесняйся! Наверняка ты даже Плетневым-то не был.

Она взяла из его рук паспорт и пробормотала:

– Ага, вот ты у нас кто! Куликов Сергей Борисович. Похож! А проживаете, стало быть, в городе Ситове. Верно, Сергей Борисович? Бывала я там, бывала… Подружка у меня там жила, Эля Баскакова. Жалко, убили девку… Ты ее не знал случайно? – она пристально посмотрела на Плетнева. – Вот только как мне сейчас называть тебя, Плетневым или Куликовым?..

– Все, хватит! – оборвала ее Настя. – Едем ко мне, сейчас же!

– Может, сначала поговорим? – спросила ее Нина.

Они вышли из машины.

– Ты не боишься его к себе везти? Настя, я не шучу. Плетнев, он же изворотливый! И зачем я тебе все это объясняю? Ты ведь сама все знаешь!

– Нет, Нина, – покачала головой Настя. – Это не игра. Он на самом деле ничего не помнит. Я не знаю, что с ним случилось. Что-то страшное…

– Тем более не нужно везти его домой. Это может быть опасно!

– Нина, ты знаешь, я его до сих пор люблю и не могу бросить, не в таком состоянии.

– О чем ты говоришь, Настя? – Нина взяла ее за руку. – Вспомни себя, когда он исчез…

– Я все помню! Все помню… Но посмотри на него.

– А что скажет Колосов?

– Статью напишет, – усмехнулась Настя.

– Господи, да что же вы за люди такие?! – неожиданно в сердцах и без наигрыша произнесла Нина. – Вы же друг на друге живого места не оставили! Настя, ты любишь Колосова! Ты любишь его, но даже себе в этом не признаешься…

– Нина, мы без тебя разберемся в своих отношениях.

– Да ради бога, я в ваши отношения не лезу! Но сколько же можно?..

– Нина, давай не будем, – остановила подругу Настя. – Посмотри, в твоей машине сидит человек, который появился ниоткуда… Я уже похоронила его, Нина…

– Это меня пугает больше всего! – кивнула Елисеева. – Меня пугает, что он появился ниоткуда. Все правильно! А при желании эту филькину грамоту, этот паспорт из города Ситова, за деньги можно выправить за день. – И произнесла скороговоркой: – Настя, я ему не верю и ты не верь!..

– Странно, правда? – Настя словно не услышала ни слова.

– Что? – спросила Нина.

– Он так изменился. Ни одного жеста знакомого, ни одной шутки. Взгляд жалкий, забитый.

Елисеева вдруг придвинулась к ней вплотную и сказала вполголоса:

– Давай оставим его здесь! Оставим, пока не поздно! И забудем…

– Ну что ты говоришь?! Я его не оставлю.

– Это плохо, но дело твое, – так же неожиданно согласилась Елисеева. – Другие на твоем месте его в милицию бы отправили. Но ты ведь во всем разобраться должна. Разбирайся…

Она вернулась в машину и протянула Плетневу паспорт:

– Держи.

И кроме этого «держи» за остаток пути больше не произнесла ни слова.

Когда они подошли к подъезду, Настя спросила:

– Сережа, ты помнишь этот дом?

Плетнев огляделся и покачал головой:

– Не помню.

А Нина фыркнула:

– Ты еще что-нибудь у него спроси, а он ответит!

Настя взяла ее под руку и снова отвела в сторону:

– Спасибо тебе за помощь. Но нам лучше остаться вдвоем.

– Ага! – энергично кивнула та. – А вечером тебя с перерезанным горлом найдут! Или как Элю Баскакову! У той вообще голова на столике стояла…

– Перестань говорить глупости! Это уже не смешно!.. – оборвала ее Настя. – Сережа, я сейчас, подожди немного, – сказала она Плетневу. – Нина, я позвоню тебе. Я обязательно позвоню тебе позже. И мы обо всем поговорим. Но сейчас нам нужно остаться наедине. Я должна понять, что с ним произошло.

– Настя, он – лжец, каких мало. Ну, хорошо. Но позвони мне сразу же, как почувствуешь опасность!

Нина Елисеева, невысокая, смуглая и крепко сбитая, наверно, была для Насти самым близким человеком по духу и по складу характера. Их без натяжки можно было назвать сестрами.

– Просто я волнуюсь за тебя, – сказала она подруге. – Я знаю, как уходят те, кого я люблю. Уходят внезапно… Настя, будь осторожна.

– Все будет хорошо. Я позвоню тебе. Скоро.

Они поцеловались на прощание.

Настя с Плетневым зашли в подъезд, а Нина села в машину и какое-то время сидела за рулем без движения. И по ее лицу трудно было понять, о чем она думает. Было в ней что-то от восточных красавиц, непостижимое, неописуемое словами, словно ее лицо было всегда прикрыто чадрой, и редкий человек мог видеть ее истинное обличие.

– Я буду ждать, – внезапно произнесла она твердым и громким голосом и повернула ключ в замке зажигания.

А Настя с Плетневым зашли в лифт.

– Неужели ты ничего не помнишь, Сережа?.. Этот лифт. Этот вечный запах жареной картошки с луком, которую так любят мои соседки… Посмотри, вот эту царапину сделал ножом мой сын. Это было четыре года назад. Мы ехали в лифте. Максим достал перочинный нож, который выменял у кого-то на диск с фильмами. И решил написать свое имя. А мы остановили его и ругали потом. Неужели ты этого не помнишь?

– Нет, – покачал головой Плетнев. Они вышли из кабины. – Я ехал к своим родителям. Понимаете, в январе я очнулся в незнакомом доме. Там был человек. Я не знал его. Но он сказал, что спас меня. А потом он рассказывал что-то обо мне… что-то страшное… Но я уже не помню ничего… – Голос у него внезапно сорвался.

– Что? Что он тебе рассказал, Сережа? – Настя развернула Плетнева к себе. – Что сказал тебе этот человек?..

– Я не помню. Я помню только, как ушел из его дома. Где-то спал, ел что-то… А потом стало тепло, и снег почти растаял… Я жил в коробках возле дороги. Там было много людей. И вдруг я вспомнил дом, в котором жил когда-то, когда был ребенком. Я вспомнил город, этот город. И пошел сюда…

Они стояли возле входной двери, которую Настя уже открыла. Но она не перебивала Плетнева. Она боялась, что он потеряет цепь рассуждений и замолчит. Ей казалось, что именно в этот момент она ближе всего к разгадке тайны.

– Я пришел на рассвете. Я помню стаи скворцов. Я помню, как собаки бегали по дорогам. Было очень рано и очень тихо. Мне казалось, что я иду наугад. Но на самом деле я знал, куда нужно идти. Я остановился возле старого кирпичного дома и стоял там, глядя на окна. А потом из подъезда вышел человек. Пожилой мужчина с маленькой лохматой собачкой на поводке. Он узнал меня. Он спросил, где я пропадал все это время? Я не помнил его, но все равно спросил о своих родителях. И он сказал, что их больше нет. Нет уже очень давно… Как – нет? – Плетнев посмотрел на Настю, в его глазах плавилась неподдельная горечь. – Я шел к ним. Я их помнил… И вдруг этот человек говорит, что мои родители погибли… Я встал и пошел. Собака лаяла мне вслед. А потом я побежал и бежал до тех пор, пока были силы… Солнце уже поднялось, но оно было за тучами. И я решил идти за солнцем. Решил идти за ним до тех пор, пока не выйду из города. Но чем дальше я шел, тем выше становились дома. На дорогах стало тесно от машин, а на тротуарах от прохожих. А потом я увидел вас… Я увидел вас в окне, и я увидел еще что-то…