Сделай меня точно. Как репродуктивные технологии меняют мир
Все исследования очень дорогие; имущественный ценз – маркер репродуктологии. Я знакома с людьми, доведенными до кредитов, нищеты и отчаяния. Моя соседка рыдала над предложением врача убрать очередной полип за пятьдесят тысяч рублей; в итоге сделала операцию в государственной клинике. Удаление полипа – простейшая операция; случаи посложнее бесплатной российской медицине не по плечу, да и подставлять его ей не хочется. Хуже, если диагноз неочевиден. Доискиваться до причин вроде низкой свертываемости крови все будут сами. Репродуктолог не бросит спасательного круга за пределы вверенной ему территории; диагностика утопающего в неведении – в его собственных руках.
Вторая причина – в так называемом имплантационном окне, точнее, в него непопадании. Успешный перенос зависит от состояния эндометрия – слизистого слоя матки. Имплантационное окно – период готовности этого слоя принять эмбрион (врачи употребляют слово «рецептивность») – всего несколько дней, обычно 19–21-й день менструации или 6–8-е сутки после овуляции. Однако бывает, что «окно» сдвигается – причины могут быть разными. Постучавшись в «окно» и не попав, эмбрион с наступлением месячных покидает матку. Для контрол-фриков, которые хотят подстраховать врача, есть дополнительные тесты.
Пас мимо «окна» – не единственный промах, который может допустить врач. Репродуктологи, как и пилоты, тоже люди – могут промазать с пункциями: овуляция случилась и забирать уже нечего. Против таких врачебных ошибок пациенты бессильны, доказать их почти невозможно. Об ошибках эмбриологов не хочется думать вовсе. Медицинский антрополог Виола Хёрбст цитирует Артура, эмбриолога клиники в Уганде (если думаете, что Россия сильно впереди, – думаете неправильно). Он перечисляет три главные оплошности лаборанта: уронить чашку Петри, пересадить яйцеклетки не той пациентке или «смешать цвета», оплодотворить яйцеклетки спермой человека другой расы [34].
В 1990-е, когда над новыми репродуктивными технологиями из-за их необычности было еще принято хихикать в кулачок, вышли две комедии, «Сделано в Америке» (1993) и «Леон-свиновод» (1992). В обеих комический эффект достигается за счет путаницы пробирок. В первой Сара Мэтьюз, ее играет Вупи Голдберг, заказывала «черного, умного и не слишком высокого» донора. Когда же ее дочь Сара находит биологического отца, им оказывается глупый, высоченный и белый рекламный агент компании «Джексон Моторс». «Мама, я нашла своего отца, он придурок. Но ты еще не слышала самого плохого, он – белый». Во втором фильме еще хуже обстоят дела у Леона Геллера, младшего сына из большой и очень консервативной еврейской семьи, живущей в Лондоне: из-за путаницы пробирок, допущенной по вине сотрудницы клиники, его отцом оказывается не еврейский бизнесмен Cидни Геллер, а фермер Брайан Чедвик из Йоркшир-Дейлс, пасущий «нечистых» свиней. Обе комедии полны расистских шуток про евреев и чернокожих, шутить которые сегодня разрешается только им самим.
Наконец, третья, самая распространенная причина неудачного трансфера – эмбрион с неправильным набором хромосом. На вид «больной» не будет отличаться от «здорового». Он будет так же бодро делиться в чашке Петри, так же получит статус класса А (эмбрионы классифицируются в зависимости от скорости их деления), так же переживет пятые сутки и станет бластоцистой. В лучшем случае этот эмбрион не прикрепится, в худшем – даст беременность, которая замрет или прервется.
Для определения качества эмбриона существует ПГД, или предимплантационная генетическая диагностика. На пятые сутки эмбриолог берет несколько клеток, окружающих эмбрион, – это так называемые трофэктодермы, генетически идентичные самому эмбриону. Процедура считается безопасной для эмбриона и стоит примерно 50 тысяч рублей. Считается, что эмбрион, признанный «качественным», даст беременность с вероятностью 90 %.
Слух, что ПГД может повредить эмбриону, недостоверен. Его опровергает Рене Фридман: «Это раньше материал на анализ брали на второй-третий день развития эмбриона – тогда, действительно, бывали случаи, когда эмбрионы повреждались. Сейчас диагностику делают на пятые-шестые сутки. Повредить эмбрион невозможно».
«Неправильный» хромосомный набор репродуктологи объясняют возрастом. Один из главных мифов ЭКО – что процедура отменила «биологический возраст материнства» – опровергнут исследованиями и статистикой. Даже если укол ботокса спас вас от старости, в репродуктивных клиниках вы встретитесь с датой настоящего, паспортного рождения.
Елена Мартышкина, кандидат медицинских наук, репродуктолог московской клиники «МирА», называет возраст, считающийся идеальным для зачатия по биологическим показателям, – от 19 до 24 лет: «Неслучайно в СССР всем, кто рожал после 26, писали в карте „старая первородящая“. Первые „пики“ ФСГ идут с 27 лет. Начинает быстро тратиться овариальный аппарат, снижается качество яйцеклеток. Фертильность женщины в 35 лет будет в два раза ниже, чем до 35 лет. После 42 лет из десяти эмбрионов нормальным будет только один. В 45 лет все яйцеклетки будут анеуплоидными, то есть будут содержать неправильный хромосомный набор. Случаи самостоятельной беременности после сорока пяти – единичные, это женщины, которые всю свою жизнь легко и часто беременели» [35]. Самой старшей пациентке Мартышкиной, забеременевшей на собственных яйцеклетках, – 44 года.
Профессор Рене Фридман сокращает женское репродуктивное время еще больше: «В 43 года женщине имеет смысл прекращать делать пункции и оплодотворять собственные яйцеклетки. Это покажется странным, но между клетками 41-летней и 43-летней женщины есть огромная разница. Шанс забеременеть в сорок – 10–15 %. После 43 лет беременность наступает только в 2 % случаев».
Репродуктология беспощадна: возрастной ценз действует пожестче имущественного, десяток лет не возьмешь в кредит. В 38 мне уже отказывают в ЭКО по ОМС – государство оценивает мои шансы как низкие и не хочет потратить деньги зря. В репродуктивных клиниках отношения с возрастом выстроены по следующей схеме: пациентке «тридцать пять плюс» диагноз «бесплодие первой степени» проставят автоматом, как зачет отличнице. Сорокапятилетней откажутся делать пункцию, отправив на донорскую программу.
Многие отказываются становиться на счетчик. «Я запросто забеременею, если захочу», – говорят мне знакомые за сорок, а иногда и под пятьдесят, уверенные в себе и своих яйцеклетках назло цифрам, врачам и анализам. Неосведомленность относительно конца репродуктивного возраста – чуть ли не главная из причин бесплодия. Больше всех пострадали те, чьим приоритетом было собственное развитие, откладывающие родительство до востребования. Ведь даже если их и запугивали «тикающими часиками», ни злые мачехи, ни добрые феи-крестные не уточняли, когда именно карета превратится в тыкву; вооружать девочек элементарным набором знаний о репродуктивных возможностях не было принято ни дома, ни в школах.
«Во Франции женщины каждые два года получают письма от соцзащиты с предложениями пройти обследование на рак груди, – говорит Фридман, – в пятидесятилетнем возрасте мужчин и женщин также приглашают обследоваться на рак желудка. При этом не очень понятно, почему мы не информируем женщин, когда им исполняется 32 года, что их фертильность с каждым годом снижается?»
«Было бы логично рассказывать о репродуктивном возрасте в школах, – вторит ему Мартышкина, – но, к сожалению, учителя не видят в ребенке будущего родителя. Общество изменилось. Никто не выходит замуж в двадцать лет. Все учатся, делают карьеру. Разумеется, мать с жизненным опытом, умом и профессией даст ребенку больше, чем ничего не достигшая. Но именно эти женщины сегодня оказываются в наших клиниках».
О рождении детей объявляют 47-летняя Кэмерон Диаз, 48-летняя Рэйчел Вайс, 50-летняя Джанет Джексон. Фридман видит в этом проблему: «Всех дезориентируют таблоиды. Вы открываете журнал и читаете, что звезда родила в пятьдесят. И вы не нервничаете, вам кажется, что у вас полно времени». «СМИ рассказывают, что бабушка родила от дедушки в 50–60–70 лет, – соглашается Мартышкина, – только о том, что это донорские яйцеклетки, не говорит никто».
Глава 3: Технология
Вслед за ЭКО наступило время донорства.
Первые попытки искусственно оплодотворить жену чьим-то семенем еще в XIII веке предпринимал испанский король Энрике IV [36] – он был дважды женат, но ходили сплетни, что первая жена так и осталась девственницей, а вторая в итоге родила не от него. В историю несчастный Энрике вошел как Импотент, или Бессильный.
В 1884 году доктор Уильям Панкоуст из Филадельфии понял вдруг, почему бесплодна молодая купчиха, и ввел ей сперму своего самого красивого студента [37]. Женщина забеременела, а правда открылась только после смерти Панкоуста. Старик-купец щедро заплатил врачу за молчание.
В XX веке эстафету приняла британский гинеколог Мэри Бартон: c 1940-х по 1960-е годы она успешно вводила «работающую» сперму доноров женам бесплодных мужей, cамым плодовитым донором оказался ее муж, врач-сексолог. В 1948 году, после статьи Бартон в The British Medical Journal [38], архиепископ Кентерберийский учредил комиссию, рекомендовавшую объявить донорство преступлением, и папа Римский Пий XII несколько лет спустя поддакнул. Комитет для разбора полетов при британском правительстве хоть и создали, но с запретами припозднились: в эпоху свободной любви стало неактуально подрезать донорству крылья.
Начиная с 1920-х годов шли суды: жен, бравших донорскую сперму, обвиняли в неверности. В 1954 году в Иллинойсе муж и жена заявили, что действовали сообща. Не помогло: мужа не признали отцом ребенка, жене засчитали адюльтер. Только к 1970-м годам инсеминация, а затем и ЭКО с участием донора были легализованы во многих странах: толчком стал бизнес, обуздавший и закон, и мораль. В США и Японии в это же время появились первые банки спермы.
Пророки из медицинских журналов не ошиблись насчет следующего этапа развития технологий: эмбриону оказалось все равно, в чьей матке делиться и умножаться. В 1983 году в Австралии женщина родила ребенка с помощью яйцеклетки другой женщины. Оказалось, что яйцеклетку можно отдать подружке, подарить родственнице или продать. А можно выносить за себя и за ту девчонку, если она не может. В первый раз одна женщина родила ребенка для другой в 1985 году в США [39]. Деторождение, вопреки всему, что мы о нем знали раньше, перестало быть делом двоих: частями тела в него встревал третий. Так постепенно, делая осторожный шажок за шажком, в нашу жизнь вошли новые практики: ЭКО с донорской яйцеклеткой и гестационное суррогатное материнство.
Вошли, разумеется, не в каждую дверь – большинство захлопнулось с треском. Ведь за дверями пылилось сокровище старого мира – традиционная семья, колосс на глиняных ногах, которые и без того подкашивались. Ближний Восток не впустил их к себе из религиозных соображений, Япония – из культурных, Германия (и все немецкоязычные страны) – из этических.
Открывшихся дверей, впрочем, хватило, чтобы к ним выстроилась очередь из желающих со всего мира, чьи просьбы о родительстве отвергли и Бог, и Дед Мороз. Все обреченные – без матки, с онкологическими и генетическими болезнями. Все не вписавшиеся в каноны – одинокие или гомосексуальные. Все, годами ждавшие милости от природы и судьбы, а дождавшиеся менопаузы.
Сквозь игольное ушко снова пролез верблюд: забеременеть с донорской помощью могли лишь платежеспособные. Редкие правительства сделали своим гражданам подарки в виде социальных льгот. Сколько всего детей рождается при участии доноров? Никто не знает наверняка, ведь не только английский купец годами скрывал правду. В США ежегодно из донорских яйцеклеток и эмбрионов рождается 5800 детей [40]. В Великобритании каждый год около 2500 человек заводят ребенка, взяв сперму донора [41].
Поговорим о каждой из вспомогательных репродуктивных технологий (далее ВРТ) с участием третьих лиц по порядку.
1. Донорская сперма
Ее берут пары, в которых бесплоден мужчина, а также одинокие женщины и лесбийские семьи.
Мужское бесплодиеESHRE считает, что в 20–30 % случаев бесплоден мужчина (в 20–35 % – женщина, в 25–40 % – оба партнера, а в 10–20 % случаев – не ясно кто). Сперматозоиды могут «не работать» по миллиону причин: из-за инфекций, последствий облучения, болезней сосудов, гормонального дисбаланса. Точно скажет андролог, изучив спермограмму. У диагнозов странные для неподготовленного уха имена – олигоспермия (сперматозоидов мало), тератозооспермия (сперматозоиды неправильной формы), астенозооспермия (сперматозоиды медленные) или азооспермия (сперматозоидов нет совсем).
В начале 1990-х сперму начали реанимировать с помощью ИКСИ – метода, описанного во второй главе. Научились даже извлекать сперматозоиды хирургически. Помогало, впрочем, не всякой сперме. И стоило дорого. И сегодня взять донорскую сперму выходит сильно дешевле: одна тысяча долларов против тринадцати в США [42].
Психологи единодушны в утверждении: услышав предложение взять чужую сперму, не каждый мужчина подпрыгнет от радости, но почти каждый едва не выпрыгнет из окна. Не многие разглядят здесь свой шанс; процесс принятия решения будет долгим. Одни приведут донора-родственника. Другие, напротив, не захотят свидетелей.
Вот истории тех, кто не испугался.
Майкл, муж американской писательницы и журналистки Бетси Бойд, стал бесплодным после лучевой терапии, у него был рак толстой кишки [43]. Сделав четыре инсеминации и ЭКО без результата, пара задумывается о доноре. Вечерами они изучают профили на сайте криобанка. «У него сексуальный голос, я бы с ним переспала», – говорит Бетси. «Я бы и сам с ним переспал», – соглашается Майкл. Напряжение спадает. Выбирают номер 4282 – никто уже не хочет спать с голосом донора, оба привлечены ученой степенью и экзотическим этносом.
На сайте Adoptive Families врач-андролог Маргарет Вереб пишет про 28-летнего Стэна, у которого выявили преждевременную тестикулярную недостаточность, мужской эквивалент ранней менопаузы: «Одна из самых неприятных задач андролога – объяснять человеку, которому нет тридцати, что у него не будет детей» [44]. В итоге после долгих колебаний Стэн согласился на донорскую сперму. Он понял, что сможет полюбить ребенка, похожего на его жену.
Мужчины, когда доходит до стигм, куда стыдливее и молчаливее женщин. Вот одинокий голос человека – монолог, опубликованный в The Guardian под псевдонимом Renlau Outil [45]. ЭКО с донорской спермой паре оплатила страховка. Все, кто был в курсе, расстроились: друзья их пожалели, а мать автора, узнав о зачатии внука таким способом, заплакала. Автор вспомнил, как объяснял сыну, что тот не унаследовал ни его фигуру, ни цвет волос. И как волновался, что однажды сын скажет ему: «Ты мне не отец» (но он не сказал). «Главное, что нужно понять про ВРТ, – что это шаг навстречу родительству, а не само родительство», – так заканчивается письмо.
Отсутствие партнераВ трех американских фильмах, «Сделано в Америке» (1993) Ричарда Бенджамина, «Ой, мамочки» (2008) Майкла Маккаллерса и «Несносном Генри» (2011) Денниса Ли, главные героини – синглы, рожающие от спермы из банка. Три абсолютно разных типажа.
Сара Мэтьюз в исполнении Вупи Голдберг («Сделано в Америке») – эксцентричная, если не сказать чокнутая. В сиреневой тунике на желтом велосипеде она мчится сквозь поток сигналящих ей машин под знак «проезд запрещен» (метафора ее жизни). Ее магазин «Африканская королева» торгует пестрым ассортиментом под стать облику и поведению хозяйки.
Кейт Холбрук (Тина Фей) – карьеристка в «лодочках» и юбке-карандаше. Вот ее рассказ-визитка в самом начале фильма «Ой, мамочки»: «Я, самый молодой вице-президент компании, окажусь самой старородящей матерью. Что делать? Таков закон. Я сделала свой выбор: либо рожать, либо делать карьеру. Я не теряю надежды полюбить кого-нибудь и выйти замуж (хотя это опасная перспектива), но ребенка я хочу сейчас».
Патриция Херман (австралийская актриса Тони Коллетт) – третья вариация сингла из фильма «Несносный Генри». Жертва трудного детства и сопутствующего невроза, что, по мнению режиссера, сперва доводит до активизма, а потом и до банка донорской спермы.
Репродуктолог Елена Мартышкина говорит, что партнера нет у половины ее клиенток (и такая картина во всех больших городах мира). Иногда синглы просто позже меняют статус. «У меня была пациентка, которая забеременела и родила мальчика, взяв донорскую сперму. Год назад она написала мне, что вышла замуж и хочет прийти на ЭКО с мужем».
Одиночке проще договориться с собой и своей головой. Это самая рассудительная публика, как правило, без сложных по этому поводу переживаний. Они не ставят материнству подножек вроде «ребенку непременно нужен отец». Они готовы к временным трудностям. Не каждая обсудит с первым встречным, что ходила в банк донорской спермы, некоторые разыграют для родственников любовь без продолжения. Однако чем дальше, тем меньше секретов: женщины всё чаще говорят о донорах публично и без стеснения.
Сорокадвухлетняя австралийская художница Софи Харпер после рождения дочери Астрид выпустила подкаст, документальный сериал «Not by Accident» («Не по залету») о пути одиночки к материнству [46]. «На следующий день после своего 38-го дня рождения я позвонила в клинику, назначила встречу и сообщила, что хочу забеременеть, взяв донорскую сперму». У нее не было партнера, она понимала, что время уходит. «Мы не всегда в силах контролировать обстоятельства. Но иногда можем их выбирать, задавая судьбе курс. Не стоит принимать все как есть, если это тебя не устраивает», – размышляет Харпер, объясняя, что цель подкаста – подбодрить женщин, мечтающих о ребенке. И объяснить, что мир, состоящий из семей с разным количеством членов, интереснее.
Сорокачетырехлетняя австралийская певица Натали Имбрулья летом 2019 года родила сына. В инстаграме она написала [47], что хотела ребенка давно и это наконец стало возможным с помощью ЭКО и донора, имя которого она в этом посте не назовет, но не утаит от ребенка.
Сорокадвухлетняя София Куно возглавляет Femmis – организацию, объединяющую матерей-одиночек. «В первую очередь женщины сами не должны чувствовать себя неполноценными, – говорит София, – но я не виню тех, кому стыдно. В их стыде виновато общество». Семь лет назад Софии пришлось съездить в Данию для того, чтобы сделать искусственную инсеминацию, поскольку процедура в Швеции была нелегальной. «Ну да, мне было немного не по себе, но я преодолела это чувство. И теперь сразу рассказываю людям, что у меня ребенок от донора, чтобы больше вопросов не было».
В январе 2016-го в Швеции был принят закон, разрешающий одинокой женщине делать ЭКО с донорской спермой за государственный счет; такие же законы есть в Аргентине, Израиле и Испании.
СВИДЕТЕЛЬСТВО № 2
ИМЯ Коринна Бьорк
МЕСТО ЖИТЕЛЬСТВА Стокгольм, Швеция
ИСТОРИЯ Инсеминация, донорская сперма
ГДЕ ДЕЛАЛА ИНСЕМИНАЦИЮ Копенгаген, Дания
СТАЛА МАТЕРЬЮ В 39 лет
СЕМЕЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ Не замужем
ДОЧЬ Бетти
Когда я прошу телефон матери-одиночки, родившей от донора, мне дают номер Коринны. Ее дочь Бетти родилась незадолго до того, как в Швеции был принят закон о бесплатной репродуктивной помощи матерям-одиночкам.
«Шведки обычно не заводят детей раньше 36–37 лет. Мне было 37, я была одна, у меня не было парня. Тогда я решила, что когда мне исполнится 38, то поеду в Копенгаген», – рассказывает Коринна. В Копенгагене есть клиники с хорошей репутацией. «Я поехала в Stork, крупнейшую и старейшую. Сначала они работали с лесбийскими парами, теперь, подозреваю, их клиентура – преимущественно одинокие женщины. Все произошло очень быстро, никаких волнений и переживаний. Мне вообще повезло – я забеременела с первой попытки».
Никаких специальных пожеланий к выбору донора у Коринны не было. Она решила довериться судьбе и врачам. «Все доноры этой клиники были скандинавского типа. Все – здоровыми людьми. Я могла бы дни напролет выбирать кандидата, разузнать все о его образовании, посмотреть фотографии, послушать голос. Но я не верю в „кастинги“ такого рода. Ты никогда не знаешь, что получится в итоге. К тому же я чувствовала бы себя странно, выбирая ребенку качества, которые он, вероятно, унаследует: „О, этот парень любит музыку, а этот атлетического телосложения, что подходит мне больше? Я хочу меломана или спортсмена?“ Я погрязла бы в пучине ненужных размышлений. Поэтому я предпочла взять то, что дадут врачи. Знать рост, цвет волос и глаз мне было вполне достаточно».
«Я выбрала открытого донора, чтобы моя дочь могла узнать о нем что-то, когда вырастет. Я не хотела лишать ее этого права». Неанонимная сперма стоит немного дороже анонимной. Делаю предположение, что донор может отказаться встречаться и девочка расстроится. «Донор зачем-то согласился быть „открытым“, – говорит Коринна, – значит, он был готов к звонку. Будем верить, что он отвечал за свои слова».
Коринна планирует сказать дочери, что у нее есть мать, а отца нет. «Когда она начнет спрашивать, как появилась на свет, я объясню это так, как нужно объяснять детям Что я ездила в Копенгаген, чтобы купить семечко. Что врачи помогли его посадить, и вот из него появилась ты».
«Важно, чтобы ребенок понял, что донор – это не отец, – говорит Коринна, – я совершенно не собираюсь анонсировать ей „встречу с отцом“. У нее есть мама, бабушка с дедушкой, дядя и куча других родственников, а папы нет, и в этом нет ничего страшного. У каких-то детей нет дяди, а у нее есть. У кого-то нет бабушки с дедушкой. Семьи бывают разные, ее семья – вот такая».
Вся процедура, с консультацией гинеколога в Швеции, билетами в Копенгаген, покупкой спермы и инсеминацией, обошлась Коринне в десять тысяч шведских крон, то есть около тысячи евро. «Я смогла потянуть это самостоятельно. Если бы пришлось делать процедуру несколько раз, мне было бы дорого, я бы просила помощи». Путешествие заняло всего один день. «Я отнеслась к нему как к развлечению. Подружка согласилась съездить за компанию. Мы сели в поезд и поехали на юг, в Мальмё. Оттуда до Копенгагена на поезде всего полчаса. И вот мы добрались до клиники, мне сделали инсеминацию, мы еще погуляли по магазинам и уехали. Я была уверена, что не сработает с первого раза. Настраивалась, что придется ездить в Копенгаген часто. Обдумывала, у кого буду занимать деньги. Но мне повезло: через две недели анализ показал беременность. Я подумала: как же хорошо, что не нужно больше никуда ехать. Я знаю людей, которые за многократные попытки отдавали суммы, равные их годовым зарплатам. Знаю тех – а мы ведь говорим об одиночках, которых некому поддержать, – кто оказывался в финансовой яме и глубокой депрессии. И очень горжусь, что моя страна решила им помочь. Не просто проводить инсеминацию, но еще и делать ее бесплатно, за государственный счет. Все-таки ехать за границу за тем, что запрещено в твоей стране, неприятно».
Лесбийские семьиВ 2010 году вышла семейная мелодрама Лизы Холоденко «Детки в порядке»: искусственное оплодотворение наконец завлекло не только комедиографов. Ник (Аннетт Бенинг) и Джулс (Джулианна Мур) – женатая пара, две мамы двух детей, Джони (Миа Васиковска) и Лейзера (Джош Хатчерсон). Ник работает, Джулс домохозяйничает, вечерами они обсуждают дружбу Лейзера с соседским хулиганом Клэем и 18-летие Джони. Будничный ужин не совсем обычной американской семьи ни содержательно, ни эмоционально не отличается от миллионов других семейных ужинов, происходящих в то же время; все счастливые семьи похожи друг на друга, как утверждал бородатый русский писатель.
У пары будущих матерей есть две дороги: в клинику или на переговоры (чаще договариваются с геями, но бывает, что и с гетеросексуалами). Существуют сайты знакомств для потенциальных родителей, о них речь пойдет дальше.
Там, где гей-браки официальны, например в Великобритании, Швеции или в прогрессивных штатах, таких как Калифорния и Мэриленд, лесбийская семья равна в правах на страховку с гетеросексуальной. Инсеминации или ЭКО женщины получат бесплатно (важно обращаться в лицензированную клинику, чтобы признались родительские права обеих).
В странах же, где однополые союзы не регистрируют, вроде России, страховая помощь гомосексуалам почитается государством за абсурд. Зато в коммерческих клиниках банковская карта определяет наличие медицинской, поэтому лесбиянки покупают сперму наравне с остальными желающими.
СВИДЕТЕЛЬСТВО № 3
ИМЯ Вероника Холтсе, Эльма Якупович
МЕСТО ЖИТЕЛЬСТВА Стокгольм, Швеция
ИСТОРИЯ Инсеминация донорской спермой