Сделай меня точно. Как репродуктивные технологии меняют мир

2. Донорская яйцеклетка

Для женщин с заболеваниями репродуктивной системы, старшего и пострепродуктивного возраста.

Всевозможные генетические поломки, передающиеся по наследству, или ранняя менопауза – еще недавно врачи приговорили бы пациенток с этими диагнозами к бездетности; теперь им можно рожать, донорская яйцеклетка в помощь.

«Низкий резерв в молодом возрасте встречается очень часто, – говорит репродуктолог Ботагоз Тулетова, – не так давно у меня была 27-летняя девушка. Приехала из провинции. Месячных не было пять лет, но ей и в голову не пришло, что это может быть климакс. Сейчас она родила дочку при помощи донорской яйцеклетки. Еще одной моей пациентке 24 года, и у нее непонятно почему исчезли месячные. Мы ее обследуем».

За годы ЭКО я видела разное. Однажды со мной в палате лежала 32-летняя соседка с синдромом истощения яичников. В клинику она ходила часто, а на пункции редко, поскольку «ничего не росло». Муж продал машину, чтобы оплатить лечение. Сестра предложила свою яйцеклетку, но ей не хотелось брать, ведь непонятно, кем сестра будет ребенку, мамой или тетей. «Жить не хочется», – сказала она, отвернувшись. Потом я снова встретила ее в коридоре, она плакала в плечо хмурого парня; фолликул, на пунктирование которого ушла четверть его машины, снова оказался пустым.

В парижском пригороде на кинофестивале я познакомилась с писательницей Майей Брами. Услышав, что я сняла фильм про ЭКО, а теперь еще и делаю книгу, она рассказала мне о себе.

СВИДЕТЕЛЬСТВО № 4

ИМЯ Майя Брами

Профессия Писательница

МЕСТО ЖИТЕЛЬСТВА Париж, Франция

ИСТОРИЯ Фиброма яичников, 8 попыток ЭКО; последнее – с донорской яйцеклеткой

СТАЛА МАТЕРЬЮ В 39 лет

СЕМЕЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ Замужем

ДОЧЬ Анна (имя изменено по просьбе героини. – Прим. авт.)

Парижанка Майя Брами – автор девяти романов, одиннадцати детских книг и двух поэтических сборников – выглядит богемно и сообразно своему занятию: тонкие руки и профиль, красная помада, струящееся платье. Первая книга Майи вышла в 2000 году, когда ей исполнилось 24 года. «Я писала книги, вела передачу на радио и курсы для начинающих писателей. Хотела быть свободной, ни за кого не отвечать. Думала так, пока не познакомилась с Давидом (имя изменено по просьбе героини. – Прим. авт.)».

Парижане обычно не торопятся заводить детей, особенно люди творческих профессий. «Мы часто работаем вечерами и допоздна, а утром – спим, – рассказывает Майя. – Мы любим праздники. Наш распорядок не слишком похож на традиционный, с отбоем в десять и подъемом в семь. Если люди нашего круга заводят детей, эти дети живут так же, как их родители, – засыпают на вечеринках, на диванчиках в углу».

Однажды Майя увидела беременную сестру Давида: «Во мне вдруг включился какой-то механизм. Я захотела стать матерью. Давид сперва не хотел, но потом решился. Мы стали пробовать завести ребенка». Было сложно – Давид играл на кларнете в оркестре и все время гастролировал.

Год пара пытается забеременеть естественным путем, не получается. К тому же тест никогда не показывает овуляцию. Майя ищет причину. Меняет режим дня, правильно питается, занимается йогой. Затем обследуется: ей проводят целиоскопию, лапароскопическую операцию, и выявляют опухоль на обоих яичниках. Это неоперабельная фиброма. «Фолликулы не могли выйти из яичника. Стало ясно, что мой путь – только ЭКО».

Во Франции для одобрения каждого ЭКО собирается врачебный консилиум. Случай Майи не одобрен: неизвестно, как фиброма отреагирует на стимуляцию. Майя ищет частного доктора и находит мсье Дахана: врач берется за сложный случай. Гормональная стимуляция, как и предполагалось, не проходит бесследно. «Сразу возникли побочные эффекты. В животе скопилась жидкость. Мой организм не переносил ЭКО». Тем не менее Майя делает три-четыре стимуляции подряд, пока наконец не замораживает несколько клеток, из которых после оплодотворения получаются два эмбриона. «Оба доросли до бластоцисты. Оба были отличного качества. Оба были перенесены. Я должна была забеременеть». Но беременность не наступила.

«Я вышла из школы, где вела мероприятие; мне стало плохо, началось невероятно болезненное кровотечение. Я позвонила Дахану. Он сказал, что, возможно, открепился один эмбрион, а второй остался. Нужно сохранять оптимизм и ждать». Ждать, как быстро выяснилось, было нечего.

«Вспоминаю этот период как эмоциональные качели. Я все время плакала. Понимала, что, если не возьму себя в руки, наша пара распадется. И тогда у меня точно не будет детей, поскольку совсем не хочу заводить их одна. Мне было важно родить ребенка вместе с человеком, которого любишь. Смешаться в этом ребенке». Иногда Майя даже чувствовала себя виноватой: «ЭКО было сложным с точки зрения организации. Давиду приходилось сдавать сперму между перелетами. Я думала, что он терпит неудобства из-за моей болезни».

Из этих чувств вырос роман «Необитаемая» («L’inhabitee»). «Я сказала себе, что нужно разблокироваться, открыть канал. Только вернув творческую энергию, получится родить. С первого дня, когда я села за книгу, до последней строчки прошло девять месяцев. Я убеждала себя, что книга – моя защита. Мой путь к ребенку через слова. Что буду писать до тех пор, пока ребенок не появится в моем животе». С завершением книги выводы изменились. «Я наконец нашла смелость сказать себе: „Возможно, у тебя не будет детей, но ты все равно будешь жить. Не став матерью, ты не перестанешь существовать“». Размышляя о материнстве, Майя придумывает проект: писатели и художники создают произведения, интерпретируя слово «матка». В 2012 году вышел литературно-художественный сборник «В животах женщин» («Dans les ventres des femmes»).

Майя продолжает делать ЭКО. После пятой попытки попадает в больницу с болью и высокой температурой. Живот раздут и наполнен жидкостью. «В канун Рождества меня забирает скорая. Вода внутри – асцит [49] из-за фибромы. В больнице говорят, что жидкость инфицирована, начинают ее откачивать, это больно, она возвращается. Я напоминаю беременную на девятом месяце. В палате со мной лежат старушки, которые смотрят на мой живот и спрашивают „У вас мальчик или девочка?“».

Врачи настаивают на прекращении гормональной терапии, говорят, рисковать больше нельзя. Майя находит китайского доктора: он убирает жидкость и восстанавливает цикл. Едва ей становится лучше, как она уже думает про следующее ЭКО: в естественном цикле или с минимальной стимуляцией, но «продолжать во что бы то ни стало».

Так Майя оказывается на консультации у самого известного репродуктолога Франции. «Я не назову его имя, хоть любой француз и догадается, кто это. Он совершил ошибку и не взял за нее ответственность». Доктор согласился провести ЭКО в естественном цикле. «У меня вырос единственный ооцит. С этой пункцией были связаны все надежды. Она была моим последним шансом».

В день пункции что-то пошло не так. «Сначала я три часа ждала. Приехала в клинику в полвосьмого, а в операционную меня забрали в половине двенадцатого. Доктор, кажется, обедал с Саркози. Когда он приехал, санитары выстроились, глядя на него влюбленными глазами. На пункцию он пришел без подготовки, с трудом вспоминал, кто я. Попытался пунктировать ооцит – и не смог. Пошла кровь. Попытался проникнуть в яичник снова – и не разобрался с фибромой. Ооцит остался в яичнике, к тому моменту уже травмированном настолько, что трогать его было больше нельзя. Я могла бы представить себе все что угодно, любой исход – только не такой, когда самый знаменитый во Франции врач разорвет мне яичник и потеряет единственный ооцит».

Адвокат Майи выслал клинике претензию. Клиника в ответ прислала досье, составленное хитро – якобы никто не несет ответственности. Адвокат сказал, что засудить клинику вряд ли получится. «В течение двух недель я рассказывала на форумах, как пунктирует этот профессор. А потом за три вечера написала монолог». Текст «Жизнь, которой отказано» («La vie refusée») вышел в серии «Коллекция: Вблизи». Сегодня монолог также существует в виде спектакля, поставленного в театре La Reine Blanche.

А вот с публикацией «Необитаемой» были проблемы. «К тому времени я была уже писательницей с биографией, и под моим именем были готовы напечатать все что угодно. Но только не этот роман. Когда я посылала его в издательства, то получала такие ответы: „Мы знаем и уважаем вас, предложите, пожалуйста, другую рукопись. Эту мы вряд ли сможем продать“».

Давид предлагает обсудить усыновление. «Он был готов. А я – нет. Я мечтала побыть беременной. Почувствовать ребенка внутри. Это во-первых. Во-вторых, усыновление – тяжелый процесс. Мне не хватало только представителей попечительских служб, которые тестировали бы меня на родительство, смогу я или нет. Мы с Давидом официально не женаты. Оба артисты. Много путешествуем. Он к тому же израильтянин. В общем, мне совсем не хотелось, чтобы меня оценивали как родителя».

Остается только делать ЭКО снова. Следующая остановка – Испания, «ближе, чем Израиль, прогрессивнее, чем Франция». Испанский репродуктолог, изучив досье, сказал: «Ввиду того, что у вас уже было много попыток ЭКО, ввиду состояния ваших яичников и фибромы советую ооциты донора». Давид тут же ответил: «Конечно. Давай брать. Нам же нужен ребенок?»

Майе решение далось непросто: «Я хотела понять, а буду ли я тогда матерью этого ребенка? А кем ему будет генетическая мать? И что мы скажем ребенку, когда он вырастет?» Давид сказал: «Зачем так цепляться за собственную генетику? Это просто яйцо. Но оно будет в твоей матке. Девять месяцев ты будешь общаться с ним». Майю постепенно оставляют сомнения: «Яйцеклетку отдаст донор, которая не будет матерью ребенка. Просто еще один человек поучаствует в процессе».

Донорство в Испании – анонимное и безвозмездное. Открытого не существует: о доноре ничего нельзя узнать, кроме возраста. Нет возможности увидеть фото. В испанских клиниках не торгуют биоматериалом, яйцеклетку дают бесплатно. «Молодые девушки сдают яйцеклетки из филантропических побуждений. Там так принято – помогать друг другу. Доноров много, и дефицита в яйцеклетках у клиник нет. Мне очень нравилось, что я не участвую в купле-продаже. После того как мое тело столько лет подвергалось мучениям, после десяти лет ожидания и борьбы чужая генетика не пугала меня».

Первый перенос тем не менее заканчивается неудачей. «И снова ужасное разочарование. Более чем ужасное». Майя говорит себе: все, теперь точно стоп. «Ни моральных, ни физических сил больше не было. Делать ЭКО еще пять раз? Я сошла бы с ума».

Но она едет в Испанию снова. Переносят два эмбриона. «Когда пришел анализ на ХГЧ, я боялась открыть конверт. Давид открыл и увидел, что результат положительный. Я тогда уже чувствовала симптомы. Но боялась им верить. А следующие три месяца боялась дышать. Каждое утро просыпалась и трогала живот, чтобы проверить, что он на месте. Моя дочь не двигалась до начала пятого месяца. Это сводило меня с ума, потому что все мои подруги чувствовали что-то уже на второй месяц. Зато когда я наконец почувствовала шевеление, это была какая-то неземная радость. Вся беременность была сплошным моментом счастья. Она прошла легко, без осложнений. Я расстроилась, когда начались роды: мне очень не хотелось, чтобы беременность заканчивалась».

«Какую музыку вы хотите послушать?» – спросили Майю в родильном отделении. Давид сыграл Моцарта на кларнете. Так родилась Анна.

«Сейчас ей четыре. Она начинает спрашивать, откуда взялась. Я против того, чтобы скрывать правду. Я собираюсь сказать ей, что она появилась в результате чуда. И что чудо произошло благодаря одной женщине. Она не мама, она дала частичку своего тела. Думаю, дочь воспримет это без проблем. Не нужно драматизировать. Многое зависит от того, как ситуацию преподносят родители. Есть книжки и альбомы, объясняющие детям их появление на свет. О доноре знает пара близких друзей и семья. Остальные не в курсе. Я лично готова рассказать всему миру, но муж просит быть аккуратнее. В мире много людей, смотрящих на это по-другому».

Когда Майя забеременела, нашелся издатель для «Необитаемой» и роман был опубликован. «Я ходила на встречи с читателями и разговаривала о бесплодии с дурацкой улыбкой из-за гормонов. Когда дочь вырастет и прочитает роман, то поймет, как сильно ее ждали».

От 40 до 45 – «последний поезд в огне», время неизвестности и принятия трудных решений. Когда то ли еще можно родить генетически своего ребенка, то ли уже нельзя. Напомним статистику: считается, что после 42 лет беременность даст лишь один из десяти эмбрионов. Шанс забеременеть врачи оценивают как меньше 5 % [50].

Одни доктора будут предлагать 43-летней клиентке продолжать целиться в призрачную мишень, ну а вдруг она – меткий стрелок. Другие уговорят на донорскую яйцеклетку, чтобы не тратить деньги, силы, здоровье и время. Перспективе рожать «чужого» большинство воспротивится, продолжая делать «своего» на пределе возможностей.

«С 43-летнего возраста мы советуем всем французским женщинам брать донорские ооциты, – говорит Рене Фридман, – правда, за ними придется ехать за границу. В Россию, например, или в Испанию. Во Франции их купить нельзя, продажа запрещена. Их можно получить только бесплатно, если ваш случай будет одобрен этическим комитетом. Впрочем, это едва ли случится. Ооцитов не хватает катастрофически, донорство во Франции безвозмездное, за него не платят, доноров мало, и материал резервируют для молодых, у которых меньше риск выкидыша».

Профессор Фридман жестко настроен к тем, кто пытается обмануть судьбу и статистику, сражаясь за собственную генетику: «Когда 43-летней француженке говоришь, что ее шансы меньше 0,5 % и ей лучше остановиться, она отвечает: „Государство оплачивает эти попытки, поэтому я буду делать ЭКО снова“. Конечно, у людей есть право пытаться. Но они почти всегда просто теряют время. Вместо этого можно поехать на Украину и вернуться с результатом. Лично я выступаю за ограничение попыток тем, у кого уже не получилось несколько раз. Будет эффективнее тратить деньги, например, на научные исследования».

Материнство после менопаузы – еще одна сверхвозможность, подаренная людям наукой.

Частные клиники обычно не рефлексируют, делая детей всем заказчикам без разбора, но бывает по-разному. «Когда к нам приходят женщины за пятьдесят, с проблемами со здоровьем, то собирается врачебная комиссия, – говорит репродуктолог Ботагоз Тулетова, – и бывает, что мы отказываем таким пациенткам в процедуре. Совсем не хочется узнавать потом, что из-за смерти матери ребенок оказался у дальних родственников или, не дай бог, в детском доме. Помню одну пациентку, программу которой мы одобрили, и она забеременела с первого раза, но беременность протекала тяжело, ей было очень плохо физически».

Всех впечатлила история Марии дель Кармен Бусады де Лары из испанского Кадиса [51]. Мария, продавщица супермаркета, всю жизнь ухаживала за властной матерью. Мать умерла только в 101 год. Тогда Мария продала дом, получив за него около 35 тысяч евро и отправилась в Лос-Анджелес, в Pacific Fertility Center, чтобы сделать ЭКО с донорской яйцеклеткой. В интервью Мария рассказала, что обманула врачей, нарисовав себе в документах 55 лет вместо 66. Близнецы Кристиан и Пау родились в Барселоне 30 декабря 2006 года у 67-летней матери – недоношенными, весом кило шестьсот каждый. Поступок Марии не одобрили: ее обвинили в эгоизме и безответственности, в том числе и собственная семья. «Мать перевернулась бы в гробу, узнав, что она сделала, – заявил 73-летний брат Марии, Мануэль, – она бы спросила: „А как ты в твоем возрасте собираешься их растить?“».

«Конечно, я старая, – отвечала Мария, – но если проживу столько же, сколько моя мать, то увижу внуков. Я всю жизнь мечтала о детях, но у меня никогда не было возможности создать семью». Мария дель Кармен Бусада де Лара умерла 11 июня 2009 года, через два с половиной года после рождения детей, от рака. В интервью испанскому телеканалу она призналась, что и раньше проходила химиотерапию и, вероятно, рецидив был спровоцирован беременностью. Когда она умерла, мальчиков забрал племянник, сын брата. Перед смертью Мария сказала, что ни о чем не жалеет.

До Бусады де Лары самой старой матерью в мире считалась университетская преподавательница из Бухареста Адриана Илиеску – дочь Элизу Марию она родила в 66 лет [52]. Роды Илиеску прошли еще сложнее: ей пересадили все три получившихся эмбриона. И все три прижились, правда, двое из тройни умерли в утробе, выжить смогла лишь девочка, родившаяся на 34-й неделе, весом кило четыреста. Доктор Богдан Маринеску, который вел беременность, сказал, что был впечатлен набожностью Илиеску. А глава Национального этического комитета при Минздраве Румынии Георг Борчеан заявил, что случай Илиеску необходимо обсуждать на врачебных заседаниях, а не только в телеэфирах [53]. Восьмидесятиоднолетняя Илиеску сегодня чувствует себя бодро, выкладывая фотосессии с 15-летней дочерью.

«Чаще женщины после пятидесяти лет берут суррогатную мать, – говорит эмбриолог Владимир Елагин, – однако есть и те, кто может и хочет вынашивать сам». Пациенткой Елагина в 2005 году была британский психиатр Патриция Рэшбрук, она приехала в московскую клинику за донорскими яйцеклетками, которые были оплодотворены спермой ее мужа. Миссис Рэшбрук некоторое время считалась самой старородящей женщиной Великобритании и даже попала в Книгу рекордов Гиннесса: она родила в 62. Вскоре ее рекорд был побит Элизабет Аденей, предпринимательницей из Суффолка, съездившей на Украину и родившей сына в 66 лет [54].

Бывает, что к делу привлекаются родственники. Так, в 2003 году в Индии 65-летняя школьная учительница Сатьябхама Махапатра из города Наягарх в штате Одиша забеременела благодаря яйцеклеткам своей 26-летней племянницы, оплодотворенным спермой мужа миссис Махапатры [55]. Пара мечтала о детях все пятьдесят лет супружества. Врачи и администраторы клиники сообщили, что пытались отговорить пожилых супругов, но упрямство их было железобетонно. Вся процедура обошлась в 30 тысяч индийских рупий, или около 600 долларов по курсу тех лет.

6 сентября 2019 года The Times объявила новый мировой рекорд: 74-летняя пенсионерка Эрраматти Мангайямма и ее 78-летний муж Раджа Райо из индийского штата Андра Прадеш стали родителями девочек-близнецов [56].

ДОНОРСТВО – КАК ЭТО УСТРОЕНО?

ГДЕ. Сперма, яйцеклетки и эмбрионы лежат в криохранилищах, их еще называют банками, ведь биоматериал – это инвестиция. Купить или зарезервировать можно на сайте банка – сперму даже могут выслать на дом, если предоставите справку с подписью психиатра и акушерки. При клиниках часто открываются собственные небольшие банки.

Крупнейшим в Европе долгое время считался Cryos в датском городе Орхус (Aarhus). Раньше банк, не мудрствуя лукаво, рассылал контейнеры почтой в неограниченном количестве. В 2000 году после создания базы доноров для их учета бесконтрольным репродуктивным связям положили конец.

В Америке два самых крупных банка – California Cryobank и Fairfax Cryobank: их офисы есть в десяти городах. В России до 2014 года больших банков не было, а только маленькие хранилища при клиниках. Сейчас банки есть почти во всех мегаполисах.

КАК. «Стать донором спермы сложно, – утверждает The New York Times в статье „10 вещей, которые нужно знать донору спермы“, – возьмут одного из сотни» [57]. Причины, по которым не возьмут, – возраст (донору должно быть до 35 лет), болезни и недостаточно красивая спермограмма.

Везде процесс выглядит примерно одинаково. Обследуют долго. Спрашивают про секс (уролог), наркотики (психиатр) и цели (психолог). Смотрят в загранпаспорт: нет ли виз из стран с вирусом Зика. Берут кровь, мочу и сперму. Делают генетический анализ (евреи-ашкенази, например, тестируются дольше – из-за замкнутости сообщества у них повышен риск генетических заболеваний). Донора подбадривают тем, что он таким образом бесплатно проверяет здоровье.

Потом сперму «сажают» на полугодовой карантин, а донор за это время сдает анализ на ВИЧ/гепатит/сифилис. Нельзя пить и заниматься сексом за двое-трое суток до сдачи.

В доноры яйцеклеток берут женщин от 18 до 35 лет в России (от 21 до 32-х в США). Пройти нужно тех же врачей (генетика, психиатра, психолога, только вместо уролога – гинеколога) и сделать те же анализы. Проверка длится примерно шесть недель, стимуляция – три и завершается пункцией. Донор должна иметь высокий уровень гормона АМГ[58]. До 2012 года в России требовали, чтобы у нее был хотя бы один ребенок, но сейчас требование отменили. Запрещен алкоголь и спорт в период стимуляции. Репродуктологи советуют сдавать яйцеклетки не чаще чем раз в три-четыре месяца и не больше шести раз за жизнь.

В США требования строже: донора выгонят за свежую татуировку или пирсинг (если они сделаны больше года назад, нужно принести справку). До конца доходят немногие: из сотни желающих, заполнивших анкету онлайн, в операционной окажется лишь одна. С анонимностью каждая страна разбирается по-своему; полемика – в главе про этику.

ЗАЧЕМ. Мотиваций две: заработать и помочь. Гонорар донора спермы зависит от частоты сдач и количества пробирок. Американский банк вкладывает в обследование примерно две тысячи долларов: поэтому часто предлагают подписать долгосрочный контракт – на сдачу раз, а лучше два раза в неделю в течение полугода. Донор получает от 1000 до 1500 долларов в месяц [59].