– Да, да, будешь.
– Када идем… када мы идем?
– На следующей неделе. Я скажу когда.
– Хорошо. Завтра я иду получить паспорт…
– Нет, никакого паспорта, Джинни. Тебе его никогда не дадут. Эти ублюдки задержат тебя. Они никогда не разрешат тебе поехать со мной… О нет, голубушка, эти грязные полицейские никогда не разрешат тебе поехать со мной.
– Что я тогда делать, хейя?
– Я потихоньку пронесу тебя на борт в сундуке! – Он громко расхохотался. – Или, может, на ковре-самолете. А?
Она смотрела на него снизу вверх, и широко открытые черные глаза были полны нетерпения.
– Правда брать меня? Правда? Один месяц на твоем корабле, хейя?
– Месяц по крайней мере. Но никому ни слова. Полиция все время следит за мной, и если они узнают, ты не сможешь поехать. Поняла?
– Все боги свидетели, не скажу ни одной живой душе, даже матери, – страстно поклялась Джинни, а после, переполненная счастьем, снова заключила его в объятия. – И-и-и, я получать огромный репутация жена капитана! – Она еще раз обняла его, потом позволила своим пальчикам вольность, и он вздрогнул. Девушка засмеялась и снова принялась раздевать его. – Со мной тебе будет лучше всех, лучше всех.
Она умело и сосредоточенно действовала пальцами и губами, касаясь его тела, приникая к нему и отстраняясь, пока он не вскрикнул – «тучки и дождь» сделали его одним из небожителей. Ее руки и губы старались продлить наслаждение до последнего. Потом она остановилась и свернулась калачиком рядом, прислушиваясь к его глубокому дыханию, очень довольная хорошо выполненной работой. У нее самой до «тучек с дождем» не доходило, хотя она и притворялась, чтобы усилить его удовольствие. За все время знакомства с ним она испытала оргазм лишь дважды, но оба раза была очень пьяна и не могла с уверенностью сказать, случилось это на самом деле или нет. Каждый раз высот блаженства она достигала лишь с Третьим Ночным Поваром по Сэндвичам Током в «Виктория энд Альберт».
«Благословите все боги мой джосс, – думала она, довольная. – Если я поеду на месяц с Грегором и он даст еще денег сверху, если мне повезет и я пробуду с ним еще годик, мы с Током накопим достаточно, чтобы открыть свой ресторан. Я смогу иметь сыновей и внуков, стану просто небожительницей – как боги. О, как мне повезло!»
Она уже подустала – ведь потрудиться пришлось основательно, – поэтому свернулась рядом с ним поудобнее и закрыла глаза. Он ей нравился, и она была благодарна богам, которые помогли ей преодолеть отвращение к его телу, такому большому, белому, как жабья кожа, пахнущему чем-то прогорклым. «Слава всем богам», – подумала она и с этой мыслью, довольная, заснула.
Суслев не спал. Он лишь купался в дреме, отдыхая душой и телом. В чем-то день прошел хорошо, в чем-то – из рук вон плохо. После встречи с Кроссом на ипподроме русский вернулся на судно в ужасе: неужели утечка была с «Иванова»? Запершись в своей каюте, он зашифровал сведения Кросса – об операции «Учебный заход» и всем остальном – и отослал их. В полученных сообщениях говорилось, что с заменой Воранскому придется погодить до следующего захода «Иванова», что специалист по психохимической обработке Коронский может прибыть из Бангкока через двенадцать часов после получения вызова и что ему, Суслеву, предлагается взять на себя управление «Севрином» и связываться с «Артуром» напрямую. «Копии папок АМГ получить во что бы то ни стало. Неудачи исключаются».
Вспомнилось, как он похолодел от этого «неудачи исключаются». Неудач так мало, успехов так много, но помнят только провалы.
«От кого на „Иванове“ могла произойти утечка? Кто знакомился с папкой АМГ, кроме меня? Только Дмитрий Меткин, мой заместитель. Вряд ли это он. Утечку допустил кто-то другой.
Насколько можно доверять Кроссу?
Слишком доверять ему не стоит, но это, несомненно, самый ценный наш агент во всем капиталистическом лагере Азии, и его нужно защищать любой ценой».
Ощущать рядом спящую Джинни было приятно. Дыхание почти бесшумно вылетало из ровно вздымающейся груди, время от времени девушка чуть вздрагивала. Взгляд Суслева упал через открытую дверь на старомодные часы, стоявшие в углублении на одной из неприбранных кухонных полок среди полупустых бутылей, консервных банок и коробок. Под кухню была приспособлена ниша в гостиной. Здесь, в единственной спальне, стояла огромная кровать почти на всю комнату. Ее купил Суслев, когда они только познакомились, почти три года назад. Кровать была хорошая, чистая, мягкая, хотя и не очень, но все лучше корабельной койки.
Джинни тоже радовала. Уступчивая, покладистая, никаких проблем. Иссиня-черные волосы коротко пострижены, челка падает на высокий лоб, как ему нравится. Ничего общего с Вертинской, его владивостокской любовницей, с ее миндалевидными карими глазами, длинной волнистой каштановой гривой и нравом дикой кошки. Эта была дочь княжны Сергеевой и какого-то лавочника, китайца-полукровки, купившего тринадцатилетнюю девочку-подростка из знатной семьи на аукционе. Юная княжна оказалась среди детей, бежавших из России в вагонах-«телятниках» после катастрофы семнадцатого года.
«Освобождения, а не катастрофы, – довольный, поправил он себя. – И ведь как славно спать с дочерью княжны Сергеевой, когда ты внук крестьянина, гнувшего спину на сергеевских землях».
Думая о Сергеевых, он вспомнил про Алексея Травкина. И улыбнулся. «Бедняга Травкин, надо же быть таким глупцом! Чтобы княгиню Анастасию, его жену, да отпустили на Рождество в Гонконг? Сомневаюсь. А если и отпустят, бедный Травкин умрет от ужаса, когда увидит эту маленькую старую ведьму из сибирских снегов, беззубую, сморщенную и страдающую артритом. Лучше избавить его от кошмара, – сочувственно думал он. – Травкин – русский, и человек неплохой».
Он снова взглянул на часы. Было 18:20. Суслев снова улыбнулся. В ближайшие несколько часов делать абсолютно нечего: только спать, есть, думать и планировать. Потом тайная встреча с членом английского парламента, а попозже вечером – с «Артуром». Русский хихикнул. Как приятно осознавать, что тебе ведомы секреты, о которых «Артур» и не подозревает.
«Но ведь „Артур“ тебе тоже не все выкладывает, – беззлобно подумал он. – Может, он уже знает об этих членах парламента. Он неглуп, очень неглуп и доверяет мне не больше, чем я ему.
Это великий закон: если хочешь уцелеть и не попасть в лапы противнику, никогда не доверяй другому – будь то мужчина, женщина или ребенок.
Я в безопасности, потому что разбираюсь в людях, умею держать язык за зубами и примирять интересы государства с моими личными жизненными планами.
Сколько еще нужно воплотить удивительных замыслов! Сколько восхитительных переворотов подготовить и принять в них участие! Опять же есть „Севрин“…»
Он снова хихикнул, и Джинни заворочалась.
– Спи, маленькая принцесса, – прошептал он, убаюкивая ее, как ребенка. – Спи.
Она не проснулась, а только убрала волосы с глаз и свернулась поудобнее.
От нее исходило приятное тепло. Суслев закрыл глаза и положил ей руку на бедра. Еще днем он заметил, что льет уже не так сильно. А теперь дождь и вовсе прекратился. Русский зевнул, засыпая: этот шторм еще даст о себе знать.
Глава 47
18:25
Роберт Армстронг выпил пиво одним глотком.
– Еще одно, – якобы заплетающимся языком выговорил он, изображая подвыпившего.
В баре «Гуд лак герлфренд» на набережной в Ваньчае, где он сидел, было шумно, людно и полно моряков с американского атомного авианосца. Работавшие на заведение девицы-китаянки раскручивали клиентов на выпивку. Эти пташки не возражали, когда с ними заигрывали, лапали их, лишь бы навязать посетителю разбавленную выпивку, за которую тут драли втридорога. Время от времени то одна, то другая красотка заказывала настоящий виски и совала под нос облапошенному ухажеру в доказательство того, что его не обманывают.
Над баром располагались номера, но ходить туда морякам не стоило. Не все девушки следили за собой – просто от невежества. К тому же поздно вечером там могли и ограбить, хотя обчищали только очень пьяных. В конце концов, в этом не было особой нужды: моряки были готовы спустить все, что имели.
– Хочешь «джиг-джиг»? – обратилась к Армстронгу накрашенная девочка, почти ребенок.
«Цзю ни ло мо на всех твоих предков, – хотелось ответить ему. – Тебе бы дома за учебниками сидеть». Но суперинтендент смолчал. Ничего хорошего из этого не вышло бы. Вероятнее всего, на работу в бар девчушку устроили родители, да еще были рады: теперь семья сможет жить чуть получше.
– Хочешь выпить? – спросил он вместо этого, не показывая, что умеет говорить по-кантонски.
– Скотч, скотч, – высокомерно выкрикнула девчонка.
– Закажи лучше чаю, а деньги я тебе так и так дам, – мрачно предложил он.
– Ети всех богов и матерей богов, у меня все без обмана! – Девчонка надменно показала грязный стакан, шваркнутый на стол официантом. В нем действительно плескался настоящий виски, хоть и дешевый. Она опрокинула стакан, даже не поморщившись. – Официант! Еще скотч и пиво! Ты пить, я пить, потом мы «джиг-джиг».
Армстронг взглянул на нее.
– Как тебя зовут?
– Лили. Лили Чоп. Двадцать пять доллар короткий время.
– Сколько тебе лет?
– Много. А тебе?
– Девятнадцать.
