– Добрый вечер, Малкольм. Здорово сработано. – Армстронг переключился на вражеского агента. – Ваше имя? – любезно спросил он.
– Кто вы? Отпустите меня… отпустите! – По-английски человек говорил с сильным акцентом.
– Действуй, Малкольм, – распорядился Армстронг.
Сунь тут же выпалил по-русски:
– Послушай, ты, мать твою! Мы знаем, что ты с «Иванова». Знаем, что ты – курьер и только что принял закладку от американца с атомного авианосца. Этого ублюдка мы уже задержали, и можешь не сомневаться…
– Ложь! Вы меня с кем-то спутали, – вопил по-русски задержанный. – Я не знаю никакого американца. Отпустите!
– Как тебя зовут?
– Вы меня с кем-то спутали. Отпустите меня!
Ресторан уже окружала толпа зевак, которые смотрели на происходящее, разинув рот.
Малкольм Сунь повернулся к Армстронгу:
– Матерый, сэр. Не понимает хорошего русского языка. Боюсь, придется нам его приютить, – криво улыбнулся он.
– Сержант, давай сюда «черную марию».
– Есть, сэр.
Еще один агент быстро ушел, Армстронг же подошел поближе. Седоволосый и коренастый, русский смотрел на него маленькими злыми глазками. Его держали грамотно: ни малейшей возможности скрыться, сунуть руку себе в карман или в рот, чтобы уничтожить улики или себя самого.
Армстронг умело обыскал русского. Никакого печатного наставления и никакой пленки в рулоне.
– Куда ты это дел?
– Я не понимать!
Ненависть русского мало трогала Армстронга. Никакой злобы он не испытывал: перед ним был лишь объект, попавший в западню.
«Интересно, кто донес на бедолагу? Напуган до смерти, и есть от чего: пропал теперь для КГБ и своего народа навсегда, все равно что умер. Интересно, почему преуспели мы, а не старина Роузмонт со своими цэрэушниками? Как получилось, что о закладке стало известно нам, а не янки? Как об этом пронюхал Кросс?»
Армстронгу было сказано лишь, где и как будет сделана закладка, а также что произведет ее матрос с авианосца, а принимать будет кто-то с «Иванова».
– Ты отвечаешь за это дело, Роберт. Пожалуйста, не завали его.
– Не завалю. Но пожалуйста, поручите кому-нибудь другому допрашивать Брайана Кво…
– Говорю в последний раз, Роберт: проводить допрос Квока будешь ты. Ты прикомандирован к Эс-ай, пока я тебя не отпущу. А если заскулишь еще раз, сделаю так, что вылетишь из полиции, вылетишь из Гонконга и останешься без пенсии. Вряд ли тебе нужно напоминать, что у Эс-ай длинные руки. Работу ты вряд ли найдешь. А если уйдешь в криминал, то помогай тебе Бог. Теперь все ясно наконец?
– Да, сэр.
– Прекрасно. Брайана подготовят для тебя на шесть утра, завтра.
Армстронг поежился.
«То, что мы поймали его, – невероятное везение! Если бы Очкарик У не был родом из Нинтока, если бы старая ама не разговорилась с одним из Вервольфов, если бы не отток вкладчиков из банка… Господи, сколько всяких „если“. Но ведь именно так и можно поймать рыбу, большую рыбу. В большинстве случаев это чистое везение, черт побери, чистейшей воды везение. Господи боже, Брайан Квок! Бедняга ты, бедняга!»
Он поежился снова.
– Вы хорошо себя чувствуете, сэр? – спросил Малкольм Сунь.
– Да. – Армстронг оглянулся на русского. – Куда ты дел пленку, рулон пленки?
Тот вызывающе смотрел на него:
– Не понимаю!
Армстронг вздохнул:
– Понимаешь, слишком хорошо все понимаешь.
Через толпу зевак проехал большой черный фургон и остановился. Из него вышли еще несколько сотрудников Эс-ай.
– Давайте его в машину! И не отпускать ни на минуту, – скомандовал Армстронг державшим русского.
Толпа живо обсуждала происходящее и проводила задержанного свистом, когда его грубо заталкивали в фургон. Армстронг с Сунем залезли вслед за ним и закрыли за собой дверцу.
– Водитель, пошел, – приказал Армстронг.
– Есть, сэр. – Водитель выжал сцепление, и фургон, пробравшись через толпу, влился в густой поток машин, направляясь в Главное управление.
– Ладно, Малкольм. Можешь начинать.
Агент-китаец вынул острый как бритва нож. Русский побледнел.
– Как тебя зовут? – спросил сидевший на скамье напротив Армстронг.
Малкольм Сунь повторил вопрос по-русски.
– Д-д… Дмитрий Меткин, – пробормотал тот. Его по-прежнему держали, как клещами, четверо, и он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. – Матрос первого класса.
– Ложь, – с готовностью объявил Армстронг. – Давай, Малкольм!
Малкольм Сунь поднес нож к левому глазу моряка, и тот чуть не упал в обморок.
– Это будет потом, шпион, – с леденящей усмешкой пообещал Сунь по-русски.
Ловкими движениями, с подчеркнутой злобой Сунь быстро срезал с моряка плащ. Армстронг тщательно обыскал русского, а в это время умело орудовавший ножом Сунь срезал со шпиона матросскую тельняшку и остальную одежду, ни разу не задев его и не поранив, пока тот не остался нагишом. Неоднократный тщательный обыск ничего не дал. Ничего не было ни внутри туфель, ни в их каблуках, ни в подошвах.
– Если это не микрофотопленка и нам пока ничего не удалось найти, то, должно быть, это у него внутри, – рассудил Армстронг.
Державшие русского перевернули его. Сунь вынул хирургические перчатки и операционный крем и глубоко засунул пальцы в анус. Русский дернулся и застонал. От боли на глазах у него выступили слезы.
