Книга Стрела, монета, искра. Том II - читать онлайн бесплатно, автор Роман Суржиков. Cтраница 5
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Стрела, монета, искра. Том II
Стрела, монета, искра. Том II
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Стрела, монета, искра. Том II

В глазах Миры сверкнул неподдельный ужас, и Бекка вновь засмеялась.

– Идем же!

– Куда? В место, где нас не затопчут? Поверь опыту моих долгих исканий: здесь его нет.

– Все дело в выражении лица. Сделай его таким, будто ты – хозяйка мира, а все вокруг – недостойная плесень.

– Тут у всех такое выражение.

– В том и суть! Ты станешь похожа на человека, тебя начнут замечать. Смотрись надменно, и все полезут с тобой знакомиться.

– Вот уж не уверена, что мечтаю об этом…

– Дорогая Глория, мне еще ни разу не доводилось говорить эту фразу, но уверена, что будет приятно. – Бекка глубоко вдохнула и торжественно произнесла: – Подумать только, когда-то и я была такой, как ты!

– И каково? Насладилась превосходством?

– О, это даже лучше, чем я ждала!

От былой скуки не осталось и следа, Мира цвела в улыбке. Бекка взяла у слуги пару бокалов вина, сунула один подруге. Взяла ее под руку, повела вдоль зала, рассказывая на ходу:

– Главное развлечение на светских приемах – глядеть на всех и сплетничать. Любимая игра придворных называется: «А это тот самый…» Сейчас я научу тебя. Видишь даму в красном платье с кринолином?

– Сложно не заметить.

– Это та самая маркиза Ллойд, которая недавно грохнулась с лошади прямо на копчик. Теперь она не может сидеть и носит свое жуткое платье, чтобы была отговорка – якобы не хочет помять кринолин.

Мира хихикнула, а южанка продолжала:

– Худой мужчина с черными усиками – тот самый граф Рантигар. Он затеял большую войну на Западе и с оглушительным треском проиграл. Потерял больше тысячи воинов, тьму-тьмущую денег, а финального сражения и вовсе не было: когда войска построились друг против друга, граф понял, что шансов нет, и сдался. Зато теперь слывет главным злодеем Запада, и, как видишь, он в центре внимания дамочек. Возможно, ради этого и устроил войну.

– А вон тот представительный лорд с гербом на груди и седой бородкой?

– Это тот самый Алексис Серебряный Лис, один из двух военачальников Короны. Он руководит половиной императорской армии, то и дело устраивает всяческие построения и маневры. Еще он прочел все книги, какие написаны о военном деле, и считает себя лучшим полководцем Империи. Сложно сказать, так ли это: Алексис не командовал войском ни в одной настоящей войне. Кроме того, он все еще не женат, и в глазах некоторых девиц он – лакомый кусочек… хотя и чуток подсохший.

– А это, – подхватила Мира, указывая на хмурого священника в сине-серебряной мантии, – тот самый архиепископ Галлард, брат герцога Альмера. Он похож на скульптуру Праотца Вильгельма Великого работы провинциального мастера. Архиепископ позвал мою матушку побеседовать о церковном сборе, но что-то никак не может отлепить взгляд от ее груди.

– Ты быстро учишься!

Разные люди подходили с приветствиями к Бекке. Подруга представляла их Мире, принимала любезности, раздавала ответные. Вот к ним навстречу направились щеголи во фраках, которые недавно разглядывали Миру.

– А это те самые студенты-бездельники, что портят любой бал, – объявила Бекка, ничуть не боясь, что парни ее услышат. – Они являются в надежде пригласить на танец кого-то из первородных дам, поскольку это их единственный шанс потрогать первородную даму. Правда, на весеннем балу вышел конфуз: один из них перестарался с выпивкой и попытался пригласить архиепископа.

– Это был я, – не без самодовольства заявил один из щеголей. – Виконт Лоуренс из Баунтивилля, к вашим услугам. Миледи Бекка, не представите ли нам вашу спутницу?

– Я – леди, не любящая, когда на нее глазеют, – ответила Мира, – рода Праматери Язвительной.

Отделавшись от нахалов, Мира спросила подругу:

– А вон та сдобная девица из Южного Пути – кто она?

– О-о-о! Это – та самая Валери рода Праматери Софьи, юная маркиза Грейсенд. Я упоминала ее, когда мы говорили в саду.

– Претендентка на корону? – вспомнила Мира. – Одна из невест императора?

– Ага. Кроме того, набожна, как свечка на алтаре, печальна и томна. Валери искренне верит, что плаксивые глаза – признак глубокой натуры.

– Однако она – твоя конкурентка?

– Она?.. – Бекка усмехнулась не так уж весело.

Южанка не успела договорить – ее оборвали фанфары. Гомон утих, зычный голос герольда прогремел:

– Его императорское величество Адриан Ингрид Элизабет рода Янмэй.

Пара лакеев распахнула огромные двери, ведущие во внутренние покои, и в зал вступил владыка. Он был великолепен. Лазурная мантия струилась с широких плеч, золотые хризантемы цвели на груди, огромный голубой бриллиант сиял на единственном зубце короны. На поясе покоился в ножнах Вечный Эфес – посланный богами символ многовековой власти Династии, тот самый, что покидает ножны лишь в поворотные моменты истории. Черноглазый взгляд Адриана скользил поверх голов людей, на тонких губах играла легкая надменная улыбка. «А вот и тот самый император, который назвал меня серпушкой», – подумала Мира.

Двое лазурных гвардейцев, следовавших за владыкой, меркли рядом с ним и делались как будто ниже ростом. А следом за гвардейцами в зал вошли рука об руку седой мужчина и светловолосая девушка.

– Какая наглость!.. – выдохнула Бекка, увидев этих двоих.

Герольд продекламировал:

– Айден Эллис Гвенда рода Агаты, герцог Альмера. Аланис Аделия Абигайль рода Агаты, леди Альмера.

– Вот тебе моя конкурентка, – процедила Бекка, – во всей красе своего нахальства. Полюбуйся!

Мира понимала, что разозлило подругу. Альмерские вельможи вошли в зал вместе с владыкой – так, словно были членами его семьи. Почему Адриан позволил им?.. Миновав широкий дверной проем, альмерцы вышли в лучи света, и Мира внимательно их рассмотрела.

Герцог Айден Альмера выглядел именно так, каким девушка и представляла себе автора книги о Шутовском заговоре. Величавым, с благородным орлиным носом и седыми бакенбардами – под стать цветистым и холодным оборотам речи. Умным, трезвомыслящим, бесстрастным, глаза глядят ясно и цепко, окруженные паутиной морщин, – такой человек и смог бы точно изложить все факты, какими бы страшными они ни были. Самовлюбленным, разодетым в серебро и золото, – под стать его упоминанию о десятках эфесов, потраченных на перевозку войска поездом. Тонкогубым, скуластым – достаточно безжалостным, чтобы замучить насмерть человека, спасшего ему жизнь.

А вот его дочь… Наслышанная о богатстве Аланис Альмера и ее притязаниях на корону императрицы, Мира ожидала увидеть этакое ходячее ювелирное изделие, сплошь усыпанное жемчугами да алмазами, сверкающее так, что живого человека и не рассмотреть. Однако дочь герцога выглядела совершенно иначе. На ней было вызывающе простое черное платье без узоров и украшений. Короткое и очень узкое, оно обтекало каждую округлость безукоризненной фигуры. При каждом шаге стройные бедра девушки прорисовывались под тканью. Обувь леди Аланис была сплетена из тонких серебряных нитей и почти невидима. Изящные руки оставались открыты от самых плеч, на запястье поблескивал ажурный рубиновый браслет – единственная драгоценность в наряде. Леди Аланис не нуждалась в украшениях, весь ее вид заявлял об этом. Одежда не могла украсить ее, могла лишь скрыть совершенство тела.

Волосы леди Аланис имели цвет платины, тонкие брови – темны. Карие глаза по диковинной задумке природы смотрели одновременно горделиво и озорно. Точеный подбородок и волевые скулы, присущие роду Агаты, могли сделать ее лицо холодным, если бы не губы. Губки леди Аланис были слегка припухшими, с намеком на капризную чувственность, и придавали ее облику трогательного тепла. Вне сомнений, молодая герцогиня была красивейшей из женщин, которых когда-либо видела Мира.

– Свечи померкли, люстры потускнели, – досадливо проворчала Бекка Южанка. – Радуйтесь, люди: Звезда взошла на небосклон!

Мира заметила, что все до единого гости смотрят сейчас в сторону вошедших, и леди Аланис достается едва ли не больше восторженных взглядов, чем самому владыке. Мира ясно ощутила горечь и ревность, терзавшие подругу.

– Бекка, – Мира тронула южанку за плечо, – Бекка!

– Что?

– Если император женится на этом капризном отродье, я буду сочувствовать ему всей душою.

– Благодарю тебя.

Мира щелкнула пальцами, подзывая слугу, и потребовала вина для себя и южанки. Пятый, отметила, взяв в руки бокал.

– Пусть боги помогут владыке сделать правильный выбор, – сказала Мира и выпила.

Последовав ее примеру, Бекка улыбнулась:

– Все хорошо, дорогая. Приступ дурной ревности смыт потоком вина и дружеской заботой. Идем!

– Куда же?

– Разве ты больше не дочь графини Нортвуд? Все выходцы Великих домов должны засвидетельствовать почтение владыке.

Тем временем император, прошествовав через зал, уселся в бархатное кресло у стены – недостаточно золоченое, чтобы именоваться троном, зато весьма удобное. Гвардейцы заняли позиции за его спиной, герцог Айден и леди Аланис, соблюдая церемонию, поклонились императору. Поклон герцога вышел сдержанным и гордым, поклон девушки – по-кошачьи грациозным. Казалось, это не дань вежливости, а часть некоего артистического выступления. Затем альмерцы отошли вбок, а другие гости потянулись к императору, кланяясь и произнося цветистые приветствия. Еще два человека вышли из внутренних покоев и заняли места у трона. Одним из них, к радостному удивлению Миры, оказался Итан на своей давешней крохотной табуреточке. Конечно, владыку должен сопровождать секретарь, чтобы при необходимости подсказать имя, титул, заслуги и привилегии того или иного гостя. Мира была рада, что именно Итан удостоился чести помогать императору на балу.

А вот второй человек – тот уселся прямо на пол, привалившись спиной к ножке Адрианова кресла, – оказался весьма странной персоной. Его лицо было болезненно худым, прямо костлявым, будто череп, обтянутый кожей. Глаза поблескивали ядовитым огнем и беспрестанно метались, заостренный подбородок казался несуразно длинным из-за узкой бородки. Он был одет в пестрый клетчатый костюм и разлапистый трехконечный колпак, что позвякивал бубенцами. Шут Менсон – вот кто это был! Тот самый человек, который мог стать императором Полари… но боги обделили его удачей и сделали безвольным посмешищем.

Мира надолго задержала на нем взгляд. Большую часть времени шут занимался тем, что ковырялся в носу или задумчиво посасывал конец собственной бородки. Когда очередной гость подходил на поклон, Менсон пронизывал его взглядом и тут же забывал, продолжая теребить губами волоски. Кое-кто, впрочем, привлекал его внимание, тогда шут беззастенчиво хлопал Адриана по ноге, указывал пальцем на гостя и скрипуче говорил что-то. Мира не могла разобрать слов, но вряд ли они были приятны гостям: тот, на кого указывал шут, вздрагивал и сжимался.

Безумный Менсон… Так ли он безумен? Достанет ли ему здравомыслия, чтобы устроить заговор?..

– Леди Бекка, позвольте поприветствовать, – раздалось сзади, и, обернувшись, Мира столкнулась… с собственным сюзереном!

Она вздрогнула от неожиданности. Белолицый граф Виттор Шейланд перевел взгляд с Бекки Южанки на Миру, и девушка похолодела от испуга. Сейчас он узнает меня! Почему леди Сибил не сказала, что он будет здесь? Зачем притащила меня на этот проклятый бал?! Сейчас Шейланд раскроет меня прямо на глазах у императора!

– О, я рад видеть вас в таком чудесном обществе, – дружелюбно произнес граф Виттор, расплываясь в улыбке, – милая леди Глория.

Леди Глория?.. Так он принял меня за дочку Нортвудов?! Не распознал подмену? А с другой стороны, почему нет?.. Ведь и я видела его лет семь тому назад и узнала сейчас лишь благодаря белой, как снег, коже. Наверняка, и он помнит меня лишь смутно, в общих чертах… А общие черты – черты Глории.

– Здравия вам, граф Виттор! Я рада встрече. – Мира вежливо склонила голову, граф поцеловал ей рук, точней, лишь дотронулся кончиком носа, как и полагается в высшем свете.

– Позвольте отрекомендовать вам мою жену. Конечно, вы знакомы с леди Ионой Ориджин, но я рад представить ее как графиню Шейланд.

Он отвесил поклон в сторону спутницы. Это была изящная темноволосая девушка с туманным взглядом, замечательная своею полуживой красотою. Северная Принцесса. Мира видела ее на давнем-давнем празднике в замке Нортвудов.

– Радости вам, леди Глория, – проворковала жена графа. – Чем встретила вас столица, подарила ли счастье?

– Фаунтерра встретила меня со всем своим очарованием, – ответила Мира, легонько тронув локтем подругу. – А вы, миледи, не скучаете ли по Первой Зиме?

– Ровно так же, как в полдень скучаю по собственной тени, – двусмысленно ответила леди Иона.

По правде, Мира помнила ее весьма отдаленно, куда четче врезался в память ее спесивый братец. Мужчины, как водится, хлебали ханти и травили охотничьи байки, леди Сибил развлекала Иону и герцогиню Софию Джессику, а молодой Ориджин маялся от скуки, как и Мира. Тем не менее, он счел ниже своего достоинства беседовать с мелкой пигалицей, предпочел молча разглядывать желтые от старости портреты и что-то еще ужасающе интересное за окном – кажется, ворону. Позже отец Миры выяснил, что Эрвин играет в стратемы, и вызвался сразиться с ним. Отец был прекрасным игроком, девушка ожидала увидеть, как он побьет агатовского отпрыска, однако Ориджин выиграл трижды подряд. Эрвин тогда взглянул на Миру лишь раз – при встрече, – но она была уверена: окажись он сейчас здесь, непременно узнал бы ее. Просто назло.

Бекка сказала пару любезностей чете Шейландов, они ответили взаимностью. Леди Иона вновь обратилась к Мире:

– Как поживает ваш прекрасный медведь?

– Его зовут Маверик. Он полон бодрости и пользуется большим успехом среди дам. – Мира величаво подняла руку, подражая медведю на нортвудовском гербе, и леди Иона хихикнула. – А как здоровье вашего брата?

– К сожалению, давно не получала от него вестей. Эрвин сейчас в Запределье с благородной миссией – расширить границы Империи.

– Это так славно!

Тем временем очередь подвинулась ближе к трону. Отходя от императора, часть гостей возвращалась в зал, а часть задерживалась около пары альмерцев. Вскоре вокруг леди Аланис собралось неспокойное колечко молодых людей. Хотя бы в этом, надо признать, из нее может выйти хорошая императрица: подданные будут заискивать перед нею старательней, чем перед самим владыкой. Герцог Айден удалился из этого кольца ухажеров и передвинулся ближе к креслу Адриана. Теперь казалось, что он принимает приветствия наравне с императором.

Шут Менсон указал на герцога и вскричал:

– Крадется! Крадется-а-а-а! Расползлись из альмерского кубла, нигде спасу нет! Владыка, владыка, не пускай змею к трону!

Император потрепал шута по затылку.

Подошел с приветствием герцог Лабелин – весьма тучный правитель Южного Пути. Шут сразу переключил внимание на него:

– Бегемот! Вот бредет человек-бегемот! Закуски, сыры, свиные ребрышки, куриное бедро…

Лабелин попытался перекричать Менсона:

– Ваше величество, я говорю, что желаю вам…

– …пироги с треской, утка в яблоках, клюквенный соус, – неутомимо трещал шут, – телячьи котлеты, печеная репа, блины, блины, блины-ы-ы-ы!

Император движением руки отпустил Лабелина, тот ретировался, красный, как рак. В очереди слышались смешки.

Наконец подошел черед Миры с Беккой. Они опустились в реверансе перед владыкой. Шут нацелил узловатый палец в лицо Мире:

– Ты… ты-ы-ы!..

Она похолодела, ожидая, что сейчас Менсон заявит: «Ты – Минерва. Минерва-а-а!» Однако шут вдруг заткнул себе рот кончиком бороды. Пожалуй, он не так уж плох.

– Леди Бекка, приветствую вас на празднике лета. Леди Глория, рад, что вы посетили нас впервые. Надеюсь видеть и на будущих балах.

Ничего вы не надеетесь, подумала Мира, глядя на кристальную рукоять Вечного Эфеса, вам плевать.

– Ваше величество, я счастлива разделить с вами праздник.

Они отступили в сторону, а владыка уже поздравлял Шейландов со свадьбой. Его голос звучал устало. А ведь это нелегкий труд, смекнула Мира, поприветствовать лично сотню человек, принять от каждого порцию лести, раздать всем по глотку благосклонности.

Вот и граф Шейланд с Северной Принцессой оказались в стороне. Очередь подходила к концу, последней шла Валери Грейсенд из Южного Пути. Она не принадлежала к семье землеправителя, однако очень уж хотела попасть на глаза владыке и перемолвиться с ним словечком. Ее большие глаза из печальных стали востороженно-мечтательными. Она сделала реверанс, еще и склонилась вперед всем телом, подставляя весьма заметное декольте под взгляд Адриана.

– Леди Валери, мои приветствия вам, – сказал владыка, глядя выше ее головы.

– Я не могу передать, как счастлива… – грудным голосом заворковала Валери и тут же была прервана шутом:

– Мама-маркиза Грейсенд! Грейсенды теперь – Великий Дом? Хо-хо, почитай их, владыка! Сегодня стала землеправителем, завтра будет Праматерью!

Леди Валери метнула в шута взгляд, полный ненависти, но тот вскричал в ответ:

– Ах-ха, пышечка сшила себе платье! Владыка, владыка, посмотри, какое чудесное! Что надо – все видно…

Император хлопнул его по макушке, и шут умолк.

– Простите его, леди Валери. Бедняга обделен умом.

– Конечно, конечно, ваше величество! – громко зашептала девушка. – Я счастлива быть с вами, и ничто не омрачит этого чувства! Пусть же этот день принесет вам радость и беззаботное веселье! Отрешитесь ото всех государственных хлопот, что тяготят вас, и наслаждайтесь праздником, как и я! Умоляю вас! Вы сделаете меня счастливой, если позволите свету радости озарить ваше лицо!

Владыка Адриан старался удержать благосклонную улыбку, но не вполне справлялся. Леди Аланис наблюдала сцену с явным удовольствием, Бекка Южанка хихикнула.

– Леди Валери, благодарю вас за теплые слова, – прервал Адриан словоблудие маркизы. – Ступайте, предавайтесь развлечениям.

Возможно, ударение на слове «ступайте» было слишком заметно. Валери отошла, растерянная, и печально воззрилась на императора.

Происходящее начинало забавлять Миру. Она редко видела театральные представления, но любила. А это действо было не хуже.

– Постой-ка, давай еще немного поглядим, – задержала она Бекку.

Герцог Айден Альмера подступил ближе к владыке и приглушенно заговорил, Мира услышала лишь слова «бедная девушка». Император нахмурился. Кажется, герцог настойчиво советовал ему что-то. С другого бока, опасливо обойдя Менсона, к трону подобрался лорд Лабелин. Его слова Мира расслышала лучше:

– Ваше величество, шут совсем распоясался! Нельзя позволять подобное, он унижает…

Герцог Альмера прошил Лабелина холодным взглядом, призывая не лезть в разговор. Тот, однако, не умолкал. Сдобная леди Валери стояла в десятке шагов от трона, глядя на владыку печально и сочувственно. Она всем видом выражала понимание, как тяжело ему приходится, а также готовность утешить любыми дозволенными способами.

Такая вот была мизансцена: два лорда-землеправителя наперебой шептали в уши владыке, претендентка в невесты оглаживала его томным взглядом, еще с две дюжины гостей крутились около, надеясь на долю государева внимания. И тут рука императора легла на Вечный Эфес. Тот самый, что покидает ножны лишь в исключительные дни: при коронации, начале войны и суде над первородным. Выдвижение клинка из ножен даже на пару дюймов означает, согласно традиции, огромную важность сказанных слов. Пальцы Адриана сжались на рукояти. Оба лорда не видели этого – они пытались испепелить друг друга взглядами. Видела лишь Валери – напряглась и замерла, едва владыка коснулся Эфеса.

Император смотрел в сторону, мимо девушки… и вдруг, со скучающим видом, выдвинул клинок на треть! И тут же сунул обратно в ножны. Прозрачный кинжал сверкнул – и сразу скрылся. Клац-клац.

Валери ахнула, с нею и несколько человек из толпы. Герцоги умолкли, поняв, что пропустили нечто. Люди, видевшие кинжал, силились угадать: что же было сказано, что означал обнаженный Эфес? Осязаемое напряжение повисло над залом.

А Мира с неожиданной ясностью поняла, что это было. Шутка – вот что. Напыщенная, угодливая, льстивая толпа, ловящая каждый жест владыки, – разве это не забавно? Он сделал крохотное движение – просто ради шутки. Туда-сюда. Клац-клац. И все оцепенели, будто узрели второе Сошествие!

Тогда Мира… наверное, пять бокалов – это было чересчур… словом, она расхохоталась. Во все горло – громко, звонко, заливисто. Зал провалился в тишину, гости уставились на смеющуюся девушку.

Бекка сжала ее локоть:

– Глория… Глория!

Мира наконец утихла и лишь теперь заметила устремленные на нее взгляды. Сотня пар ошарашенных, осуждающих глаз… и одна пара – веселых, искристых. Император Адриан едва заметно улыбнулся Мире – единственной, кто понял его шутку.

– Верно, леди Глория, – сказал он во всеуслышание, – сколько можно церемоний? Приступим же к веселью! Я объявляю праздник изобильного лета открытым! Ваше преподобие, начинайте благодарственную молитву.

– Что это было? – спросила Бекка, пока архиепископ Галлард Альмера выходил на открытое место перед троном и прочищал горло.

– Я потом расскажу, ладно?

– Ты посмеялась над императором, или это только так выглядело?

– Не над, а с ним вместе. Позже объясню, хорошо?..

Священник произнес пространное вступительное слово. Смысл сводился к тому, что пришло тысяча семьсот семьдесят четвертое лето от Сошествия Праматерей, и стараниями милостивых богов оно будет не хуже, чем все предыдущие лета, а, следует надеяться, даже лучше. Затем он завел речитативом «Укрепимся трудом и борьбою» – главную молитву Праотеческой ветви. Суровая и длинная, она никак не вязалась с блестящим духом праздника. Гости старались скрыть скуку, а кое-кто и не старался. Айден Альмера кривился от косноязычия брата. Леди Аланис обменивалась ироничными гримасками с леди Ионой; было заметно, что они симпатизируют друг другу. Алексис Серебряный Лис и граф Рантигар терпеливо ждали окончания молитвы, чтобы продолжить прерванный разговор. Шут Менсон ковырялся в носу, герцог Лабелин смотрел на него и чуть ли не дрожал от омерзения, но отвернуться почему-то не мог.

Мира старалась не усугублять свою выходку и не смотреть на императора. Намеренно отвела взгляд, скользнула по толпе и встретилась глазами с леди Сибил. Графиня была полна ярости, немало нашлось и других гостей, кто все еще осуждал Миру. Девушку это неожиданно позабавило. Если рассмеюсь вновь, меня приговорят к сожжению на костре, пригрозила она себе и развеселилась еще больше. Нет уж, пусть лучше отрубят голову – проверим, может ли отсеченная голова смеяться. Палач поднимет ее за волосы, а голова Минервы-Глории раскроет рот и нагло расхохочется. Тут же раздастся укоризненный хор зрителей во главе с графиней Сибил: «Фу, как неприлично! Леди не подобает вести себя так на собственной казни! За это мы похороним тебя вместе с шутом Менсоном, и ты будешь до скончания времен смотреть, как его призрак ковыряется в носу!»

Бекка ущипнула Миру:

– Не знаю, где ты летаешь, дорогая, но сейчас самое время вернуться. Молитва кончается.

Мира опомнилась как раз вовремя, чтобы вместе со всеми произнести: «Укрепимся же трудами и борьбою», – и изобразить пальцами в воздухе священную спираль.

Музыканты, расположившиеся на балюстраде, грянули увертюру. Мелодия звучала торжественно и нетерпеливо – казалось, оркестр утомился от долгого безделья. Освещение переменилось: часть ламп погасла, затенив края зала и оставив на свету середину. Гости сместились ближе к стенам, обнажив мозаичный паркетный пол.

Начинался бал.


По традиции, первый танец принадлежал императору. Музыка на время притихла, остался лишь вкрадчивый голос клавесина. Владыка Адриан поднялся на ноги и двинулся вдоль зала. Кому из девушек достанется честь королевского танца? Вряд ли это будет Валери. Хорошо бы, чтобы Бекка… но скорее всего, красавица Аланис. Молодая герцогиня почти не сомневалась в этом: с огоньком в глазах ожидала, пока император подойдет к ней. Однако он прошествовал мимо и направился в сторону Бекки с Мирой. Значит, выбрал южанку – прекрасно! Мира улыбнулась от радости. Именно Бекка заслуживает этого – очаровательная, веселая, умная, преданная Бекка. Кто же еще?

Мира не сразу осознала происходящее. Она увидела императора, стоящего перед нею и подающего руку. Голубой алмаз пылал на зубце короны, чернели глаза. Мира двинулась в сторону – очевидно, она просто преграждает путь, владыке нужен кто-то за ее спиною.

– Леди Глория, – произнес правитель Империи, – подарите мне первый танец.

Я?.. Я?! Почему?!

Она даже приоткрыла рот, на самом кончике языка поймав это «почему?».

– Ваше величество…

Негнущимися ногами Мира сделала шаг вперед и положила ладонь поверх его руки. Они вышли на середину зала – в слепящее сияние люстр, под перекрестье взглядов. Я не смогу. Все смотрят. Я споткнусь и упаду. Почему я?!