– В четыре года впервые услышала, что стану владычицей. Все детство училась танцевать, соблюдать манеры, красиво говорить, распознавать гербы. Приходила обедать – отец говорил, например: «За столом сидят министр финансов, советник по науке, имперский генерал и кузен великого лорда. Что ты скажешь, милая, и где сядешь?» Я говорила каждому правильные слова и выбирала себе положенное место. За ужином отец мог сказать: «У нас гость – рыцарь такой-то, на его гербе весло и два топора». Мне следовало понять, что рыцарь – из верхнего Нортвуда, спросить о новостях Севера и о здоровье его сюзерена (разумеется, назвав имя и род последнего). Если в Эвергарде случался бал, все танцы были из тех, что исполняются при дворе. Когда мы принимали гостей или выезжали на прогулку, или отмечали праздник – следовали придворному этикету. Папенька создал для меня мой собственный маленький императорский двор. Позже, в семь лет, я увидела и настоящий. Отец отдал меня на службу владычице Ингрид в качестве младшей фрейлины. Я прослужила три года во дворце Пера и Меча. В десять лет знала о тамошних порядках все, что только можно. Затем вернулась в Алеридан и еще четыре года помогала отцу управлять Альмерой. Двенадцати лет от роду я могла наизусть прочесть бюджет герцогства, как стишок. Знала, сколько искровой силы дают цеха и на что она идет, почему со стекольных гильдий следует брать двадцать сотых подати, с часовых – двадцать пять, а с гончарных – всего семнадцать. Бывала на судебных заседаниях, и папенька спрашивал: «Полагаешь, виновен этот человек? К чему бы ты его приговорила?» Я редко ошибалась… Когда исполнилось четырнадцать, отец послал меня в пансион Елены-у-Озера, и там, в сравнении с предыдущим, было очень легко. Да, милорд, все время, сколько себя помню, я училась управлять государством.
– А ваша подготовка включала в себя близкое знакомство с семьей императора?
– Естественно! Начиная от подвигов Ольгарда Основателя и Юлианы Великой, кончая тем, какой сорт мороженого владычица Ингрид предпочитала на ужин.
– Меня больше интересует ее сын Адриан.
– Что желаете узнать о нем, милорд? Как он раскрыл тайну Предметов? Простите, это мне неизвестно.
– Нет, другое…
Эрвин наполнил чашу, двое по очереди приложились к ней.
– Начну издалека, миледи. Герцог Морис Лабелин бежал из города этой ночью. Он собирался в спешке, потому взял лишь самое ценное: Священные Предметы, драгоценности, искровое оружие, охрану. Голубей он оставил – видимо, не имел времени подумать о них. Мои люди схватили мастера-почтовика. Нет, иначе: он сам пришел к нам и предложил купить кое-что… Знаете, эти ленточки, которые цепляют на птичью лапку, слишком узки. На них поместится лишь самый мелкий шрифт, многим лордам неприятно разбирать подобный бисер. Почтовик обязан переписать сообщение на обычный большой лист и подать его лорду, а ленточку сжечь. Но почтарь Лабелина схитрил и припрятал ленточки, полученные последним временем. Думал: не найдется ли желающий купить сведения? Нашлись мы.
Эрвин вытащил из кармана халата ворох лент и протянул Аланис.
– Если интересно, можете просмотреть. Главное в них вот что: Адриан с большими силами идет через Надежду в Литленд, готовясь к битве против Степного Огня. Последний, кстати сказать, одержал две крупные победы и ряд мелких, движется к столице Литлендов – Мелоранжу. Так что Литленды в отчаянном положении, но речь не о них. Адриан ушел на юг. С ним большие силы. Какие именно – слухи рознятся, но не меньше восьми полков. В Землях Короны остался генерал Алексис Смайл всего лишь с семью из пятнадцати искровых полков.
– Разве это новость?.. – удивилась Аланис. – Ваш человек из столицы уже сообщал об этом.
– Да. И я не верил ему. Думал, его схватила протекция и заставила слать ложные сведения. Я полагал, Адриан ждет нас в засаде, каковая находится примерно вот здесь.
Эрвин развернул карту, указал место. Аланис склонилась поближе, волосы упали ей на лицо, она отбросила их за плечи.
– Видите, миледи: южнее Лабелина есть этакий треугольный карман, образованный впадением Милы в Ханай. Если мы не хотим форсировать Ханай (нелегкая задача), то нам придется пересечь Милу и войти в этот карман. Местность там равнинная – идеальная для искровой пехоты. Мост через Милу – всего один. Значит, отступить не получится. Мы более мобильны, чем Адрианова пехота. В любом другом месте сможем избежать боя, если захотим. Но между Милой и Ханаем император поймает нас в капкан и истребит одним ударом. Именно это он планирует, именно потому не помог Жирному Дельфину. Герцог хотел принять бой севернее города, чтобы сохранить его. Адриан хотел боя южнее города – чтобы наверняка уничтожить нас. Все складывалось воедино при одном допущении: наш агент в Фаунтерре лжет.
Он поворошил ленты в руке Аланис.
– И вот теперь эти письма. На них печати разных дворян из Фаунтерры, Маренго, Сердца Света, Фарвея… У Жирного Дельфина оказалось много друзей, и все как один сообщают: владыка с войском ушел на юг. Мои люди сейчас пытают мастера-почтовика и завтра дадут результаты. Но я убежден: ленты – не подделка. Сообщения подлинны. Что приводит нас к ответу на ваш вопрос: отчего я не забавляюсь с девушками? Потому, миледи, что боюсь. До сих пор Адриан был сильнее меня, но я хотя бы понимал, как и когда он собирается нас разбить. Теперь – ни малейшего понятия. Я будто снова иду по болоту, и сеть подо мною в любой миг может порваться.
– Это вся дрянь, что скопилась у вас на душе?
– Нет, миледи, имеется второй том. И снова позволю себе зайти издалека.
Аланис Альмера удобно устроилась в кресле, подперев подбородок кулачком. Ее поза выражала полное внимание.
– Теперь поговорим о моих полководцах. Я не имел возможности выбирать командиров, они достались мне вместе с армией, и по ряду причин я не мог заменить их. Высшие офицеры моей армии относятся к одной из двух пород. Из первой – граф Лиллидей, граф Майн, бароны Близняшек, бароны Побережья. Это прим-вассалы Дома Ориджин: лорды, что привели на войну своих собственных кайров. Естественно, я не имею возможности отобрать рыцарей у их лорда и отдать под командование другому человеку. Это даже не обсуждается.
– А вторая порода?
– Офицеры, некогда назначенные моим лордом-отцом командовать батальонами Первой Зимы. Таковы полковники Хортон и Блэкберри, капитаны Деррек и знакомый вам Хэммонд, мой кузен Роберт и многие другие. В чистой теории я мог бы переназначить их… Но большинство из них служили отцу много лет, бывали с ним в великом множестве сражений – как правило, победоносных. Что самое неприятное: рядовые воины редко видели самого герцога Десмонда, но часто – своего прямого командира. Для многих кайров герцог Ориджин – лишь громкое имя, в то время как их личная преданность адресована Хортону или Блэкберри, или Хэммонду… Нужно иметь веские причины, убедительные для солдатских умов, чтобы заменить подобную фигуру. Я не нашел таких причин. Мои офицеры гонористы, мрачны, упрямы, как быки, и абсолютно уверены, что все знают о войне. Но чего еще ждать от офицеров-северян?.. Мои – ничем не хуже прочих.
Аланис поморщила губы:
– Итак, вы, милорд, стерпели и взяли в помощники людей, которым не вполне доверяете. Простите мне прямоту, но это – глупость. Слова «лорд» и «стерпел» абсурдно смотрятся рядом.
– Немного не так, миледи. Я доверяю этим людям. Не доверял лишь двоим из них – графу Флемингу и барону Уайту, потому сейчас один в Запределье, а второй в темнице. В остальных я уверен ровно так же, как в глыбе камня или дубовом таране: они не предадут и не обманут, с их помощью можно ломать стены, а если я велю им стоять на месте, противник скорее надорвется, чем сдвинет их. Беда лишь в одном: мне самому столь же трудно сдвинуть их с места. Всякий раз, как я предлагаю тактику, прежде не испытанную отцом, мои командиры упирают копыта в землю и выставляют рога. Я борюсь с ними едва ли не чаще, чем с противником.
– Но вы взяли город без потерь, милорд! Любой, самый заскорузлый вояка, должен оценить это!
– О, да. Все предыдущее было вступлением, а теперь мы подходим к смысловой части. Сегодня, получив голубиные ленты, я созвал небольшой совет. Уже тогда во мне зарождались сомнения. Наступать или выжидать? Идти вперед – с риском угодить в ловушку, о которой я ничего не знаю? Или остаться на месте – собрать дополнительные войска, дождаться Нортвудов, натренировать путевцев, что перешли к нам, стать намного сильнее… но, вероятно, упустить единственный шанс, который нам дается? И вот я спросил полководцев: как поступить? И почти все ответили: наступать! Лиллидей сказал: «Ваш отец, милорд, не был сторонником поспешных действий, но и не мешкал, если дела шли удачно». Роберт сказал: «Мы взяли Лабелин без боя, на одной твоей доблести, кузен. Ясно, что Светлая Агата всей душою за тебя. Она хочет, чтобы мы побеждали. Остановимся – лишимся ее помощи». Блэкберри сказал: «Не особо надейтесь на восстание западников. Они – лихие бойцы, но не настолько, чтобы справиться с искровой пехотой. Адриан быстро покончит с ними и вернется». Хортон добавил: «Зима на подходе. Ляжет снег – наступать станет трудно. Задержимся в Лабелине – застрянем до весны. К тому времени Адриан укрепится». Деймон же сказал: «Зададим им жару, тьма сожри! Как били, так и будем бить!» А граф Молот хохотнул в знак согласия.
– Словом, все за наступление?
– Кроме одного – генерал-полковника Стэтхема. В этом командире упрямства и гонору вдвое больше, чем во всех остальных, поскольку он принадлежит сразу к двум породам. Он – барон Овечьих Долин, в его землях живет больше восьмидесяти тысяч крестьян, так что он – один из крупнейших лордов герцогства. Кроме того, отец вверил ему один из своих батальонов горной стражи, и Стэтхем двенадцать лет командовал им наравне с собственными отрядами. Он так гордился военными успехами, что с некоторых пор перестал зваться бароном, а говорил неизменно: генерал-полковник Стэтхем. Военный чин для него стал важнее, чем титул, полученный с кровью. Вот этот человек до сей поры находился в самой ярой оппозиции ко всем моим планам. Что бы я ни задумал, Стэтхем находил довод за то, что моя идея плоха. И сегодня, будучи в сильнейшем сомнении, я был уверен: Стэтхем без колебаний заявит: «Вперед и только вперед!»
– А он поступил иначе?..
– Ваша стратегия, милорд, – сказал Стэтхем, – работала только за счет внезапности. От вас не ждали похода к побережью – и вот, побережье наше. Не ждали, что вы вернетесь к Дойлу – теперь и Дойл за нами. Никто не мог подумать, что вы вооружите пехоту арбалетами и что вспомните обычай поединков чести, – в результате взят Лабелин. Вы малоопытны и не искушены в тактике, милорд. Вы не умеете распознать шанс, а также слишком боитесь потерь и бережете солдат. Но у вас как военачальника есть один важный козырь: вы непредсказуемы. Двинувшись сейчас на юг, вы от него откажетесь. Самый дурной имперский генерал ждет нашего наступления. Прикажете наступать – и потеряете внезапность. Имеете ли в запасе другой козырь, милорд?
– Что вы ответили на такую наглость?!
– Ответил вопросом на вопрос: «А вы понимаете, генерал-полковник, в чем состоит ловушка?» Он сказал: «Никак нет, милорд». «Где она будет? – спросил я. – Как ее избежать?» «Не могу знать, милорд», – отрезал Стэтхем. «Тогда что предлагаете делать?» – спросил я. Он ответил: «Не то, чего ждет враг, милорд». Это и все. Конкретных идей он не имел, и скоро все вновь заговорили о нашем славном наступлении. Я же остался в сильнейшем смятении, миледи. В нем пребываю и сейчас.
– Это всего лишь один человек! Один старый упрямый осел, нелюбимый вами.
– Этот осел, однако, умеет сражаться.
– Как и остальные!
– Но он был в меньшинстве. Я трепетно отношусь к особым мнениям. Понимаете ли, миледи, я ведь и есть ни что иное, как особое мнение…
Аланис придвинулась и тронула его плечо.
– Какую помощь я могу оказать вам?
– Помогите советом. Вы мало знаете о войне, но лучше всех нас знаете Адриана. Есть ли возможность, что он совершил ошибку? Ушел на юг, не подготовив нам сюрприза? Понадеялся на армию Южного Пути? Не ожидал, что мы возьмем город? Или полагал, что мы останемся зимовать в Лабелине? Или положился на Серебряного Лиса с его семью полками?.. Словом, скажите, миледи: о чем он думал?
Сделав несколько глотков, она облизнула губы и ответила:
– Это вино настраивает на ностальгию. Так и хочется вспоминать истории из детства… У владычицы Ингрид были длинные и густые волосы – прямо львиная грива. Расчесывать их могли только фрейлины: слугам не полагалось касаться головы ее величества. Девочки не любили это дело, боялись: волосы густы, владычица вспыльчива. А я любила – мне нравилось, какова грива на ощупь. Однажды я чесала ее, и тут Адриан зашел к матери. Поговорил с нею о чем хотел, потом сказал: «Мама, прошу вас, дайте леди Аланис другую обязанность». «Почему?» – спросила ее величество. Он пояснил: «Ей нравится расчесывать вас. Она часто делает то, что хочет. Отец дал Альмере третий искроцех, влияние этой земли растет. Может быть, именно леди Аланис станет моей невестой. А владычица должна понимать: приходится делать то, что следует, а не то, чего хочется». Адриан заметил, что мне нравится расчесывать, и предусмотрел, видите ли, что это пойдет во вред моему характеру, что взволновало его в контексте растущего влияния Альмеры! Милый Эрвин, мы враждуем с очень и очень дальновидной сволочью. Я бы не надеялась, что он где-то чего-нибудь не предусмотрел. Если была возможность, что мы возьмем Лабелин, – Адриан подумал о ней. Если есть шанс, что Серебряный Лис не справится с нами, – Адриан подумал и об этом. Если ваши полководцы советуют идти на столицу – Адриан предусмотрел вариант, что вы прислушаетесь к совету.
– Скверно, – сказал Эрвин и приложился к кубку.
Аланис нежно погладила его.
– Четырнадцать футов, да?..
– Что – четырнадцать футов?
– Длина тех копий, что вы дали своим кайрам. На фут длиннее обычных. Вы устроили дурацкий турнир под Дойлом, чтобы выбрать лучших поединщиков войска. Но даже лучшие не спешили бы троих врагов подряд, а вы ожидали, что путевцы сыграют нечестно. Потому вы подыграли своим рыцарям и дали им копья подлиннее: ненамного, чтобы это не бросилось в глаза. Весь ход событий вы предвидели уже в Дойле. Агата не зря зовет вас своим внуком!
– Агата до сих пор не сказала мне, как разбить императора.
– Но у вас есть я, милорд! Чем я не Агата?! – герцогиня расправила плечи, горделиво вскинула голову.
– Вы не полководец.
