Лишь одна Звезда. Том II

Тогда Джоакин брался за кинжал. Гладил эфес, находил подушечкой пальца гравированный вензель, пощелкивал лепестками. Становилось вроде как легче. «Джоакин Ив Ханна с Печального Холма», – говорил себе парень. Пробовал на слух свое имя, мягко нажимал на «Ханну». Немного теплело.

Кинжал он всегда носил на поясе – при любых построениях. Дворянская вещица привлекала внимание, правильней было бы спрятать, но Джо слишком боялся, что клинок украдут. Однажды кайр заприметил кинжал. Подозвал парня к себе.

– Что за оружие?

– Искровый стилет, кайр, – отчеканил Джоакин.

– Дай-ка.

Он дал. Кайр повертел в руке, щелкнул лепестком, оглядел вензель. Спросил:

– Ворованный?

– Никак нет, кайр.

– Как зовут?

– Джоакин Ив Ханна.

– Первородный?..

– Никак нет, кайр.

Северянин взвесил клинок на ладони, и у Джо похолодело в хребте: отберет. Но кайр молча вернул кинжал. Парень хотел разглядеть на лице воина тень уважения – хоть самую тусклую! – но при всем старании не смог.

Снова шли дни, холодало, снег перемежался с дождем. Войско славного герцога Ориджина месило грязь в предместьях Лабелина, выедало городские закрома. Крестьянские парни с рассветом становились в строй, тыкали копьями невидимого врага. К бою! В атаку! В оборону!.. Стучали зубами, путали команды, наступали друг другу на пятки, шибали древками. Сержант Рука орал своих «безрогих свиней», Билли подначивал его:

– Глотку не надорви! Вот переметнемся к искрам – тогда уж расстараешься…

Весельчак радостно сообщал:

– В гробки переметнемся – вот куда! Зима придет – всем нам лопаты. Дров нету, тулупов не дают…

Кто-то ворчал:

– Пожрать бы…

Кайр прохаживался мимо, равнодушный ко всему, кроме воли герцога, далекого, как Звезда в небе. Джоакин думал: когда-то я был с герцогиней… Когда-то… Становилось смешно и горько разом. Тоже мне – когда-то! Два месяца назад это было – вот когда! Даже меньше двух… А будто в прошлой жизни – подумать только. Обида, горечь, злость на Аланис улетучились. Прошлогодний снег… Была пустота, до того гложущая, что хотелось тут же коснуться эфеса и назвать свое имя, хотя бы шепотом:

– Джоакин Ив Ханна с Печального Холма… воин герцогини… герцога…

– Сегодня учимся колоть, барашки мои копытные! По трое. При команде «позиция» выходим на позицию. Это значить, за две трети копья от дурака. При команде «коли» – колем. Целим, значить, в перекрестье, туда, где гвоздем сбито. Колем быстро, ясно? Быстро и жестко, не девку гладим!

«Дураками» звались две доски, вбитые в землю и сколоченные меж собою вверху – вроде перевернутой буквы V. Бить копьем надлежало именно в перекрестье досок.

По команде первая тройка солдат вышла к «дуракам».

– Коли!

Они ударили. Как ни странно, лишь одно копье из трех попало в цель.

– Стой тверже! Коли!

Снова удар.

– Шире хват! Коли!..

Снова.

Казалось бы, что за труд – попасть острием в скрещение досок, размером с крышку горшка или забрало шлема? Но выходило прискорбно: солдаты или промахивались, или били слишком медленно, не крушили цель, а мягонько так толкали.

– Да бейте же, безрогие! Ну! Сильнее! Жестче! Коли! Коли!.. Коли, чтоб щепки летели!..

Какие там щепки!.. Копье и в доску-то не встревало – стучало и отскакивало…

– В строй, скоты… Следующие!..

В новой тройке вышел Джоакин. Поднял копье, примерился. Он-то не копейщик, полуторный меч – вот оружие по руке. Однако плечи крепкие, пальцы хваткие, глаз верный. Этого за два месяца не растеряешь!

Джоакин ударил раз, второй, третий. Вогнал острие глубоко в доску, выдернул. Ударил снова – угодил в край доски, отщепил лучину. И третий раз – всадил так, что «дурак» наклонился.

Сержант Рука аж залюбовался. Но спохватился, прикрикнул, подпустив злобы:

– Не бей без приказа! Раз командую – раз коли, а не трижды! Считать не умеешь?!

Джоакин выдернул копье.

– Вот теперь – коли!

Стук – шатаются доски.

– Коли!

Стук – отлетает щепа.

– Коли!

Звяк! Острие бьет прямиком в шляпку гвоздя.

Тогда кайр смотрит на Джо с хмурым таким любопытством и говорит:

– Ко мне.

Парень подходит, поднимая копье к небу. Кайр обнажает меч. Хлопает себя ладонью по ребрам:

– Сюда.

Джо пытается понять, но не выходит, и он только смотрит на северянина:

– Милорд?..

– Сюда бей, – говорит кайр, тыча большим пальцем себе в грудь, чуть ниже серебряной пряжки, держащей меховый плащ на плечах.

Джоакин делает выпад. Медленно, осторожно. Кайр так же вяло отбивает – будто муху гонит.

– Бей, как надо, – говорит, и в голосе слышится угроза. – Покажи, что можешь.

Джо медлит. Переворачивает копье острием назад. Кайр делает шаг и кончиком клинка указывает Джоакину в пупок.

– Не станешь драться – выпущу потроха. Понял?

– Да, милорд…

– Теперь бей.

Джо целится острием копья. Сверкает пряжка – серебряная косточка, продетая в глазницы черепка. Плащ на кайре пушится песцовым мехом. Под плащом куртка – черная замша, белеет ворот сорочки. Никакого железа! Один удар – и северянин ляжет.

Вполсилы Джо бьет. Кайр отражает – ни один мускул не дрогнул, только меч взлетел вместе с рукою.

– Отберу твой краденый кинжал, – тихо говорит северянин, – на него твои же кишки намотаю. Бей, путевец! Хоть что-то ты умеешь?

«Тупой Южный Путь, – вдруг слышит Джо голос герцогини. – Всякий знает, что путевцы обделены умом…» Хоть что-то? Хоть умею? Бей, путевец? Так я ударю. Не жалуйся потом, мерзлая задница! Сам просил – так получай. Получай!

Джо бьет.

Меч взлетает дугою и отбрасывает копье.

Джо шагает вбок и бьет снова.

Меч отбивает – за дюйм от пряжки.

Джо бьет.

Блок – за полдюйма.

Он бьет – теперь уже со всею силой и скоростью. Прямо в глаз серебряному черепку. Получи, ледяшка! Получи от воина герцогини Альмера!

Удар. Блок. Удар. Блок.

За четверть дюйма. За полпальца. За волосинку.

Кайр не атакует, только защищается. Защита дается все труднее. Где та вальяжная скука! Горят глаза, бугрятся мышцы, пружинят полусогнутые ноги, отбрасывая корпус с пути острия…

Джо лупит – с куражом, азартом. Со времен боя в замке Блэкмор не чувствовал этого! Получай! Будешь знать путевца! Я не хуже! Я – воин, тьма тебя!..

Издали несется голос сержанта – тягучий, замедленный:

– Ты чтооо твооорииишь, скотиии…

– Сам свинья! – орет Джо. Вливает всего себя в острие на древке – и выстреливает в грудь северянину.

Свистит клинок. Трещит дерево. Отсеченный наконечник летит в сторону, в руках парня остается щербатая палка. На куртке северянина расходится прореха. Капля крови ползет по материи.

– Убью! Задушу, освежую, на потроха пущу! – вопит Рука Додж, подбегая к парню. Напарывается на взгляд кайра, умолкает, хлопает глазами.

– Сделай этого мастером, – говорит кайр. – Пусть дотянет других до себя.

Вкладывает меч в ножны, чешет царапину на груди. Гаснет огонь в глазах, заменяется снегом. И все?.. Нет, и это все?.. Учить деревенщину держать копья?! Вот чего хочешь от Джоакина Ив Ханны?!

Он бы не сказал этого. Просто так – ни за что бы не сказал. Даже мысль не пришла бы… Но вот сейчас – с горящим еще в жилах азартом, с ладонью, аж стонущей от тоски по мечу!..

– Кайр, позвольте сказать.

– Говори, – отвечает северянин.

– Мне необходимо увидеть герцога.

Кайр клонит голову набок – так собаки делают, когда слышали слово, да не поняли.

– Мне требуется увидеть, – с расстановкой повторяет Джоакин, – его светлость Эрвина Софию Джессику рода Агаты.

– Ах, свинья плешивая!.. – с бульканьем вырывается из глотки сержанта.

Кайр уточняет, внимательно глядя в переносицу парню:

– Ты спятил, или как?..

– Кайр, у меня имеются сведения крайней важности. Считаю необходимым сообщить их герцогу, ибо они могут изменить ход войны.

– Ну, говори.

– Я не вижу его светлости, кайр.

Меч северянина вылетает из ножен, описывает дугу и замирает, наметив на шее Джоакина красную нитку. Мол, все тебе ясно, путевец?.. Нет, ледышка, не все!

– Кайр, я не хочу проявить неуважение или недоверие. Но сведения у меня очень особого свойства. Если герцог узнает, что я распустил язык, то снимет с меня голову. А раз так, то не все ли равно: вы – сейчас, или его светлость – завтра?

– Ты хочешь – потревожить милорда – неизвестно чем?

Кайр чуть сильнее прижал клинок. Капля крови скатилась в ямочку под кадыком.

– Эвергард, кайр. Я не могу больше сказать. Позволит его светлость – тут же расскажу, хоть с башни прокричу. Но заговорить без его позволения – все равно, что самому сложить голову на плаху.

Северянин отнял меч и рявкнул:

– В строй!

Тем днем история не получила продолженья.

Но следующим днем за обедом Весельчак толкнул Джоакина под ребро:

– Землица тебе, Дезертир. За тобой ледышка явился. А я говорил, что так будет…

Джо обернулся. Палец кайра указывал ему в лицо.

– Вставай, путевец. Идем.

Девять дней Джоакин пробыл в войске северян. Он-то дней особо не считал, но если сосчитать, то выйдет ровно девять. И вот надо же: за все девять дней он думал меньше, чем за девять минут, пока следом за кайром шагал между шатров, шалашей и навесов.

Аланис Альмера жива. Вся Империя считает ее покойницей, но герцогиня выжила. Значит, власть приарха Галларда – пустышка. Его враги дорого заплатят за такое известие. А ведь молодой Ориджин – по всему, враг приарха! Галлард заодно с Адрианом, Эрвин против Адриана – выходит, враги. А значит, в руках… в голове Джоакина – ценная штуковина. Вексель. Выложи на стол – и получай расчет. «Носите в памяти мои капризы и предъявляете к оплате, будто вексель…» Нет, лживое отродье, от тебя никакой мне платы не нужно! Замараюсь, если возьму. Но Эрвин София – другое дело. Я уже служу ему… но хочу служить иначе. Я – не какой-то там мужлан безрогий. Воин! В поединках проверен, крови пролил немало – и своей, и чужой. Из трудных переделок выбирался и своих хозяев вытаскивал. Аланис Альмеру со Звезды вернул!.. Говорят, она – далекая родня вашей светлости? Так сделайте то, чего не сделала она: оцените по заслугам. Дайте достойное дело, о большем не прошу! Дайте проявить себя – всем же лучше будет: и мне, и вам. Ну, если пожалуете рыцарство, тоже отказываться не стану. Очень уж рука по мечу скучает. По доброму холодному клинку, по шершавой оплетке на рукояти… вам ли не знать, милорд!

А не подлость ли я делаю? Ведь продаю… пусть не врагу и не за деньги… Так о чем тогда разговор?! Продажа – это за деньги! Галлард гору золота отвалил бы за твою уродливую головку, но к нему-то я не пошел! Иду к твоему соплеменнику… Агата может понять Агату – разве нет? Вот Ориджин, поди, и поймет тебя – с твоими-то капризами, со злобою, с ядом. Даст тебе что нужно, чтобы вернуть Алеридан… или не даст – мне какое дело! Я просто возьму то, чего достоин. Я сказал тебе тогда: без благодарности не уйду. Сказал? Ну и вот! Держу слово.

– Это он? – спросил другой кайр, преградив им дорогу.

– Он самый.

– Как зовется?

– Джоакин Ив Ханна.

– Оружие?

Теперь уже обращались к нему, и Джо отдал кинжал.

– Можете быть свободны, – сказал кайр кайру. Тот ушел, а новый встреченный, не потрудившись представиться, махнул Джоакину:

– За мной.

Миновали кордон: частокол из бревен, цепочка часовых. Внутри чище: дорожки не так разбиты, не каша, а слякоть. Ни навоза, ни копытных следов: кони остались снаружи, здесь только люди. Стояли шатры: пестрые, нарядные, как на турнирах; над каждым полоскались гербовые вымпелы. Большая палатка пыхтела в небо дымом – кухня. Парни в сером несли своим хозяевам еду на подносах, накрытую крышками – чтоб, значит, не остывала. Ишь…

– Говоришь, когда милорд спросит, – бросил кайр через плечо. – Не спрашивает – молчишь.

– Да, кайр.

– С милордом двое кузенов. Они – тоже Ориджины. Ясно, что из этого?

– Так точно.

– Если пришел по пустяку, отрежу нос и уши. Ясно?

– Нет, кайр, не по пустяку.

– Это не тебе знать. Его светлость скажет, есть ли от тебя польза.

Джоакин не успел ответить: увидел огромный – больше крестьянской избы! – алый шатер с черным когтистым нетопырем на флаге. Возле шатрового дворца, комфортно разместившись за столом, обедали трое.

Лорда Эрвина Ориджина парень видел прежде лишь единожды: в день сражения за Лабелин. Герцог-мятежник выехал навстречу войску Южного Пути с горстью своих рыцарей. Джоакин смотрел на него этак с сотни шагов и лица не разглядел. Но все остальное!.. Черненые доспехи на Эрвине были идеально пригнаны, будто ртутью обтекали фигуру, и придавали герцогу вид грозной сумрачной тени. Плащ развевался по ветру серебряной волной. Свирепый вороной жеребец, казалось, дышал огнем. Эрвин не нес ни щита, ни копья – только меч, и легкость вооружения лишь подчеркивала отвагу мятежника. С семеркою воинов – навстречу пятидесяти тысячам врагов! Чтобы предложить им, пятидесяти тысячам, сдаться!.. Словом, блистательней воина Джоакин не видел за всю свою жизнь.

Тогда же, в тот самый миг, поселилось в нем чувство, лишь теперь до конца осознанное: зависть. Лорд Эрвин не был старше его, не выше ростом, уж точно не шире в плечах. И мужеством не превосходил – ну, может, чуть. Разница меж ними лишь та, что Эрвин родился двумястами миль севернее и под фамилией Ориджин. Вот за эти незначительные заслуги ему дано все, о чем Джо только мечтал: огромная власть, могучее войско, земли и замки, преданные соратники, слава… Есть ли справедливость в мире?!

В день сражения Джоакин не рассмотрел лица Эрвина, но сразу уверился: герцог должен быть красив. Боги так щедро осыпали его своими дарами, что просто не могли обделить внешностью! Так и есть: красавчик, – с горькой завистью подумал Джо, увидев Эрвина теперь, за столом у шатра. Бронзовые мужественные черты: волевой подбородок, точеный нос, резко вычерченные скулы, зоркие холодные глаза, а в довершение всему – волосы из светлого золота. Будто сын Светлой Агаты, или брат Аланис Альмера – той, со страницы!

Отчего-то герцог восседал не в центре стола, а ближе к краю. По правую руку от него разместились оба кузена: широколицый бородач в кайровском плаще и сутулый парень, весь закутанный в меха. Бородач, судя по ширине плеч и шрамам на лице, повидал немало битв, потому сразу вызвал у Джоакина уважение. Сутулый паренек выглядел зябко, если не болезненно: бледная кожа, темные круги под глазами, взгляд какой-то усталый… Странно даже, что он зовется Ориджином. Позор семьи, наверное.

– Милорды, – кайр отсалютовал вельможной троице, – перед вами Джоакин Ив Ханна – солдат-путевец, который хвалился сведениями.

– Да-да, благодарю, – сказал щуплый кузен. – Чем порадуете нас, сударь?..

Ну, если уж радовать, то только герцога, а не какого-то там кузена! Джоакин твердо повернулся к лорду-красавчику и сказал:

– Ваша светлость, рад служить вам. Волею случая мне достались сведения, влияющие на весь ход политической истории. Это касается Великого Дома Альмера. Прикажете сообщить сейчас или наедине?..

Герцог покосился на кузенов. Бородач сказал: «Бывает…», а сутулый паренек с ухмылкой пожал плечами.

– Говорите сейчас, – велел герцог. – Здесь – только самые доверенные люди. Позади вас – достойнейший воин, капитан Джой Хэммонд. Бородач – мой славный кузен, кайр Роберт Ориджин. А вот этого парня в мехах тоже как-то зовут… я, право, запамятовал имя, но, слово чести, он также мой кузен.

Джоакина покоробило от того, как походя герцог унижает родича. Нечто до боли альмерское было в этой шутке!.. Джо набычился, и слова вылетели из головы.

– Ваша светлость… эээ… я имел сказать…

Герцог ждал продолженья. Бородач жевал куриную ножку. Кайр Хэммонд кашлянул, напоминая: нос и уши, путевец. К чертям отрежу.

– Говорите уже!.. – поторопил Эрвин.

– Аланис Альмера, – выдохнул Джо.

– Что – Аланис Альмера?

– Она жива.

Пауза.

Ориджины переглянулись. Герцог помял подбородок. Бородач отложил куриную ногу и значительно пробасил: «Ага…»

– Повторите-ка, – сказал герцог.

Видя интерес на лицах вельмож, Джо вернул былое красноречие:

– Леди Аланис Альмера, которую считают погибшей при Эвергарде, волею богов осталась жива.

– Откуда вы это знаете?

– Я, милорд, явился непосредственным свидетелем и, более того, участником ее чудесного спасения.

Сутулый безымянный Ориджин попросил герцога:

– Позволь-ка, я задам пару вопросов нашему доброму гостю. Больно любопытно.

– Прошу, кузен.

Паренек указал Джоакину место за столом:

– Присядьте. Желаете вина?

Джо сел. Желание проявить скромность поборолось в его душе с заманчивым будущим шансом сказать: «Мне случалось пить вино с самим герцогом Ориджином, да еще его кузенами в придачу!..» Победила скромность.

– Ну, как пожелаете. Итак, вы были свидетелем и участником спасения леди Аланис?

– Да, милорд.

– Каким же образом она спаслась?

– Верные рыцари вынесли ее из Эвергарда через подземный ход. А я по воле Праматерей встретил их и оказал немалую помощь.

– Немалую помощь?.. И в чем она состояла?

Серые глаза сутулого были не просто усталыми. Еще – надменными, с наглой, заносчивой хитринкой.

– Изволите видеть, милорд, наш отряд попал в засаду, устроенную людьми Галларда Альмера. Исключительно при моей помощи герцогине удалось избежать плена и гибели. Однако ее вассальные воины были потеряны в бою, и единственною защитой и поддержкой миледи остался я – Джоакин Ив Ханна.

– Вот даже как!.. Позвольте узнать, что вы предприняли дальше – с целью защиты и поддержки?..

Закрадывалось неприятное ощущение, что безымянный кузен не верит Джоакину. Ишь, какой! Лучше бы прямиком с Эрвином говорить, а не с этим! Хорошо хоть, Эрвин все слышит.

Джоакин сел вполоборота к красавчику-герцогу и заговорил:

– Ситуация, в которой мы оказались, была очень сложна. Говоря «мы», я имею в виду себя и леди Аланис, ибо больше никого с нами не было. Нас преследовали головорезы Галларда Альмера, а также предателя Блэкмора. Приходилось путешествовать в состоянии полнейшей маскировки, скрытности и безденежья. Однако, милорды, заверяю вас: леди Аланис не нуждалась ни в чем. Желала еды – извольте откушать; нужен был конь – вот и конь, пожалуйте. В гостинице ночевать – для миледи лучшую комнату, а я несу вахту под дверью. Если в поле – всю ночь не сомкну глаз, чтобы не подкрались враги. Понадобился лекарь – я вихрем мчусь и привожу лекаря, притом самого лучшего, да с полной сумкой снадобий!

– Лекарь?.. – сутулый кузен как будто встревожился. – Леди Аланис нездорова?

– Она получила ранение при штурме Эвергарда. Но не волнуйтесь, милорды, сейчас ей ничто не угрожает. Преодолев все преграды, я доставил миледи в такое место, где ей оказали наилучшую врачебную помощь. И всяческая наименьшая опасность, что угрожала ее жизни, теперь устранена!

– Стало быть, герцогиня Аланис Альмера дважды обязана вам жизнью?..

– Это слишком громкие слова, милорд. Я бы не осмелился сказать именно так, хотя это и правда.

Герцог Эрвин хохотнул. Безымянный кузен улыбнулся одними глазами, на миг обретя сходство с леди Аланис. Так и она улыбалась в лесу, в овраге, когда блэкморские сквайры шутили про грибочки.

– А не скажете ли, сударь, каков характер ранения леди Аланис?

– Каков бы он ни был, милорды, – на всякий случай уклонился Джоакин, – беда уже позади. Миледи здорова и полна сил.

– Потому вы и позволили себе оставить ее одну?

Теперь даже тон был похож! «Ах, вы потеряли своего коня? Не тревожьтесь, сейчас я сбегаю и разыщу его! Или предпочтете корову?..»

– Милорды, я оставил миледи в обществе надежных людей, окруживших ее всяческой заботой, а сам отправился в путешествие, чтобы разыскать помощь, необходимую в той непростой… эээ… политической обстановке, в которой миледи оказалась.

– Хотите сказать, это Аланис отправила вас к нам?

– Нет, милорд. Я рассудил на свое усмотрение и решил обратиться к его светлости – вашему кузену – как к человеку сильному, благородному и… эээ…

– Красавчику, – подсказал сутулый. Герцог почему-то нахмурился.

Кузен повел плечами, плотнее кутаясь в меха. Взял чашу вина в обе ладони, будто пытаясь согреть пальцы. На узких руках его были перчатки из тонкой кожи – опрятные такие, чистенькие, гладенькие. Если смотреть только на руки, подумаешь, что перед тобою девица!

– Итак, Джоакин Ив Ханна, оставим лирику. Я понимаю так, что местоположение Аланис вы откроете нам за некую плату. Назовите цену.

Вдруг, нежданное и прежде не познанное, возникло у Джо чувство, что его испытывают. Не чахлый какой-то герцогский родич, а сама судьба. Назовите цену. Это шанс – редкостный, сверкающий! Что угодно можно назвать, и всемогущий Дом Ориджин даст, не моргнув глазом. Рыцарский титул, владение, золото – что им стоит? За месяц проглотили половину Южного Пути, идут на столицу, грозят императору! Все, о чем только может попросить Джоакин, для этих троих северян – тьфу, пылинка… Но откуда же чувство, что есть лишь один верный ответ?

Назовите цену. Скажи то, что должен. Не ошибись. Праматери смотрят на тебя. Прежде не смотрели… но теперь!..

– Я не люблю торги, – сухо произнес кузен. – Не ждите, что стану предлагать. Скажите сами, чего хотите.

Служить его светлости… в титуле рыцаря… принести присягу… Как-то все померкло, сделалось пресным на вкус, ненастоящим. Единственный шанс – истрать его достойно. На то, что нужно. Без промаха.

Джоакин встал, сделал шаг, остановился перед златовласым герцогом Эрвином.

– Ваша светлость, я прошу вас дать слово, что поможете леди Аланис. Защитите и убережете ее, оградите от бед.

– Слово?.. – герцог опешил.

– Да, ваша светлость. Поклянитесь, что поможете миледи! Тогда я открою вам, где она.

– Бывает… – обронил бородач.

Герцог смерил Джо ледяным взглядом:

– Ставите условия, сударь? Требуете от меня клятвы?

– Ваша светлость, вы – благородный человек. Аланис – девушка, попавшая в беду. К тому же, дворянка и ваша соплеменница. Поступите по чести, ваша светлость! Больше ни о чем не прошу.

Была тишина.

Четко услышалось, как тощий кузен шепнул:

– Красиво… хотя и поздно.

Больше никто ничего не сказал – не успел. Вишневый полог шатра откинулся. Джоакина бросило в жар и холод разом. В груди – не то щелок, не то мед, не то жидкий свинец. Лицо вспыхнуло огнем и вмиг сгорело до костей.

Леди Аланис Альмера подошла к столу, тронула за плечо сутулого паренька в мехах:

– Милый Эрвин, прошу, уберите этого человека.

Эрвин?!

Герцог Ориджин – не красивый, худой, болезненный, надменный – поднялся ей навстречу. Стало видно, что он высок ростом – как рыцарь в черненых доспехах.

– Миледи…

– От его лжи воздух слишком грязен. Мне трудно дышать. Милорд, будьте добры, сделайте, чтобы его не было.

Аланис не сделала ни единого движения в сторону Джо. Всемогущий Эрвин удостоил его взгляда:

– Как видите, сударь, ваше предложение не актуально.

Похоже, это все.

Сказать что-то… Что тут скажешь?

Джо попятился от стола.

– Кайр Хэммонд, – тоном мягкой просьбы приказал герцог, – Джоакин Ив Ханна знает больше, чем следует простому пехотинцу. Пускай побудет в надежном месте, пока мы решим, как с ним поступить.