Между прочим, всё это «безобразие», как заверяет обложка, «дозволено цензурою 9 марта 1901 года». И за следующие пятнадцать лет книга выдержала более десяти переизданий. А у нас сейчас хотят запретить мультик «Ну, погоди» – там, мол, насилие над животными и волк курит папиросы…
Этот шедевр назидательной лирики – переложение не менее популярного в середине XIX века сочинения врача-психиатра Генриха Гофмана-Доннера, написанного специально для четырёхлетнего сына Карла. Немцы даже марки выпускали с изображениями гофмановских персонажей. Кстати, подстрочник будет даже посильнее русского варианта. Сравним:
И вдруг так больно! Огонь касается платья,
Горит фартучек; и светит ярко.
Горит рука, горят волосы,
Горит весь ребёнок.
Сгорело всё целиком,
Бедный ребёнок с кожей и волосами;
Лишь кучка пепла лежит одиноко
И пара туфелек, таких красивых.
Книжка вышла под заголовком «Забавные рассказы и смешные картинки для детей от 3 до 6 лет», но при переиздании этот симпатичный заголовочек заменили на более нейтральный «Struwwelpeter», который затем перекочевал в русский перевод. А мы сейчас спорим, нужна ли возрастная маркировка товаров…
В России «Стёпка-Растрёпка» приобрёл кучу братцев и сестричек – получился целый детсад: «Ваня-сладкоежка», «Ванюша-простак», «Девочка-шалунья» (издательство И. Сытина); «Андрей-ротозей и пять затей его друзей» (изд. М. Вольфа), «Петашка-замарашка» (изд. Ф. Битепажа), «Клим-разиня» (изд. А. Борисовича), «Иван-ротозей» (изд. А. Суворина), «Про Гошу – долгие руки» (изд. «Польза»). А книга Александра Панова-Верунина «Царство шалостей» даже имело подзаголовок: «Стёпки-Растрёпки родные братья: весёлые рассказы для детей».
Не меньшую популярность в Германии, а потом и в России снискали стихотворные повести Вильгельма Буша, являвшие странную смесь дидактизма и цинизма, выраженной назидательности и плохо скрываемого злорадства. Та к, братцы-проказники Франц и Фриц попадаются на воровстве – и крестьянин перемалывает их юные косточки на мельнице. Малыш по имени Петер катается на льду реки, проваливается и замерзает; находчивые родители ставят его оттаивать в печке, но тщетно: «Превратился мальчик в кашу – мы кончаем сказку нашу»…
Кровожадными нравоучениями для малых деток прославился и британский автор Хилэр Беллок: его «Назидательные истории для детей» (1907) – достойные конкуренты гофмановских страшилок. Не менее показательны и названия: «О Ребекке, которая для забавы хлопала дверьми и трагически погибла»; «О Матильде, которая говорила неправду и была сожжена»[19 - Недавно эти истории вышли под одной обложкой на русском языке: Беллок Х. Книга зверей для несносных детей / Пер. М. Бородицкая, Г. Кружков. М.: Красный пароход, 2012.]…
«Девчонка снова нас дурачит!» –
Твердил собравшийся народ.
И к возвращенью тёти – от
Матильды и всего жилища
Осталось только пепелище.
Любопытный штрих: когда Беллока однажды спросили, почему он так много пишет, поэт ответил: «Потому что мои дети вечно канючили икру и жемчуга». В этом ироническом ответе – тоже амбивалентность детско-взрослых взаимоотношений: кто главнее? кто кем управляет? чья возьмёт?..
Традицию «перевоспитания» средствами чёрного юмора перенимает Даниил Хармс, которому принадлежит эпатажное изречение: «Дети – гадость!» Ему же принадлежат и такие сентенции: «О детях я точно знаю, что их не надо пеленать. Их надо уничтожать. Для этого я бы устроил в городе центральную яму и бросал бы туда детей». Или более лаконично: «Травить детей – это жестоко. Но что-нибудь ведь надо же с ними делать!»
Так говорил Хармс. Куда уж там Карлсону! А ведь Хармса, между прочим, те же дети (только постарше) в школе проходят… Подобными же словесными упражнениями развлекались «обэриуты» Александр Введенский, Игорь Бахтерев. Да что «обэриуты», даже признанный классик Осип Мандельштам – и тот, как уверяют нас филологи, не брезговал «страшилками» про детей! Скажем, ходившие в списках и обнародованные лишь в 1990-е годы стихи содержат, в частности, такие строки:
Ходит Вермель, тяжело дыша,
Ищет нежного зародыша.
Хорошо на книгу ложится
Человеческая кожица…[20 - В кн.: Мандельштам О. Извозчик и Дант. М., 1991.]
В конце 1980-х годов эстафету Хармса и «обэриутов» подхватило литературное объединение «Чёрная курица». Как и подобает всякому творческому союзу, оно заявило о себе манифестом[21 - Опубликован в журнале «Пионер» (1990. № 4). В 2010 году российским издательством «Арт Хаус медиа» выпущена серия книг авторов – участников литобъединения «Чёрная курица» под названием «Для взрослых и детей».], в котором, в частности, говорилось о «мрачноватых закоулках непредсказуемой повседневности» и о недоверии к расхожему мнению о «ранимой детской души». Так к юному читателю пришли «неформатные» произведения Льва Яковлева, Юрия Нечипоренко, Бориса Минаева, Александра Дорофеева, Сергея Седова, Марины Москвиной, Тима Собакина, Андрея Усачёва и др.
Подспудный (или, как сказали бы философы, архетипический) страх угрозы, исходящей от взрослых, воплощается и в фольклоре. Как вам, к примеру, такая колыбельная, записанная два века назад в Елецком уезде Орловской губернии?
Баю, баю, моё дитятко,
Баю, моё первоученко,
А мне, младой, недокученко!
Умри, умри, моё дитятко,
Умри, умри, моё милое,
Опростай мою годову,
Ты пусти гулять молоду![22 - «Не пора ли домой ко двору…» // Великорусские народные песни / Изд. проф. А. И. Соболевским. Т. VII. СПб., 1902.]
В современном городском фольклоре имеется две основные разновидности анекдота о непослушных детях – жанр «Замечание ребёнку» и истории «про Вовочку»[23 - См. подробнее: Борисов С. Б. Из истории литературного «чёрного юмора» (XIX – XX вв.) // Литература. Культура. Эстетика. Вып. 1. Шадринск, 2003; Новицкая М. Ю. Формы иронической поэзии в современной детской фольклорной традиции // Школьный быт и фольклор. Ч. 1. Таллинн, 1992.]. Первый представлен, например, такими образчиками: Дети, не раскачивайтесь на папе, он не для этого повесился. Или: Сынок, не грызи ногти у папы и вообще отойди от трупа. Вот, мол, глядите, люди добрые, до чего доводят гадкие детишки бедных родителей.
Примерно с конца 1960-х годов формируется образ «домашнего» озорника Вовочки, который становится героем когда весёлых, а когда и жутковатых пародий на традиционные запреты родителей и советы воспитателей. Правда, Вовочка не совсем уже малыш, а чаще всего школьник. Да и если всмотреться повнимательнее в этого персонажа, можно заметить, что это не типичный «маленький вредина», а вообще антикультурный герой – намеренно попирающий законы нравственности, правила гигиены, нормы поведения. И собственно детского в нём не больше, чем в кукле Барби[24 - Подробнее см. в главе 9.], разве что уменьшительно-ласкательный суффикс имени.
Наконец, очень показателен такой жанр детского фольклора, как уже упомянутые в предыдущей главе «садистские стишки», только с обратным сюжетом – когда жертвой становится не взрослый, а сам непослушный ребёнок.
Маленький мальчик на вишню залез,
Дедушка Петя достал свой обрез.
Выстрел раздался, мальчик упал.
«Сорок девятый», – старик прошептал.
* * *
Вазу случайно малышка разбила,
Мама её не ругала, не била.
Лишь подняла баловницу за ножки
И помахала ей вслед из окошка.
Если хорошенько вдуматься, «откуда ноги растут», можно заподозрить в подобных виршах несомненное авторство взрослых. Так что не всё Карлсонам над дурными нянями измываться. Взрослые «низводят, дразнят и разыгрывают» крошек ничуть не менее жестоко и изобретательно, пусть в фольклорных образах и литературных сюжетах. Карлсон был куда как милосерднее…
Большим в «войнушке» с маленькими главное – не заиграться. И помнить о том, что Бука не только ужасен, но и неразборчив – вполне может слопать нас самих, как в знаменитом рассказе Стивена Кинга. Ведь «все мы родом из детства»…
Итак, приведённые художественные примеры транслируют глубинные и притом взаимные страхи, перекрёстные угрозы, исходящие от детей и от взрослых. Это культурный артефакт и психологический феномен. Но, понятно, не норма и не эталон взаимоотношений. А ведь мы не назвали «четвёртый элемент» системы представлений о детях: ребёнок как ИДЕАЛЬНЫЙ человек.
«Некому, кроме ребёнка, передавать человеку свои мечты и стремления; некому отдать для конечного завершения свою великую обрывающуюся жизнь. Некому, кроме ребёнка. И потому дитя – владыка человечества, ибо в жизни всегда господствует грядущая, ожидаемая, ещё не рождённая чистая мысль, трепет которой мы чувствуем в груди, сила которой заставляет кипеть нашу жизнь», – писал Андрей Платонов в программной статье «Душа мира».
Гигантское дитя в океане Соляриса, младенец в финале «Космической Одиссеи» Стенли Кубрика, Маленький Принц Экзюпери, дети Крапивина… По отношению к ним у взрослых нет воспитательной стратегии, точнее, стратегия одна: «не трогать». Будучи литературными персонажами, такие дети исчезают в Вечности, а если вдруг рождаются в реальности – тоже исчезают, когда… становятся взрослыми.
Послушный ребёнок может вырасти в невыносимого взрослого, равно как маленький вредина способен превратиться в большого добряка. Но как бы ни складывались частные судьбы, общение больших и маленьких – это всегда движение навстречу, путь друг к другу. Хотя бы потому, что заветное желание ребёнка – поскорее вырасти, а тайная мечта взрослого – вернуться в детство.
Поэтому пробуем превозмочь взаимные страхи и если не полностью устранить «языковой барьер» (что вряд ли вообще возможно), то по крайней мере сделать его менее высоким и без колючей проволоки. Для начала – попытаемся понять пусковые механизмы детской вредности и особенности речи маленьких вредин. Об этом – следующая глава нашей книги.
Глава 3. Джимми забыл саблю. Как дети управляют нами?
Нам должны всё позволить. Я не хочу увазать лодителей, это унизительно!.. И не буду слушаться сталших, и у меня самого могут лодиться дети…
Надежда Тэффи «Переоценка ценностей»
Всем не напакостишь. Пакостить надо с умом.
Константин Сергиенко «Картонное сердце»
Вас не удивляет странный, но очевидный парадокс: вредность в отношении сверстников осуждается в детской субкультуре, в жанрах детского фольклора, в повседневном общении детей, но при этом вредничать со взрослыми – едва ли не святой долг всякого ребёнка? Детям «по определению» положено быть непослушными. Как шутливо, но весьма точно подметил американский писатель Ральф Эмерсон, «если ребёнок вдруг стал послушным, мать пугается не на шутку: уж не помирать ли он собрался».
Давайте разберёмся в этих хитросплетениях и противоречиях.
С одной стороны, маленьких вредин дразнят, подкалывают, придумывают им обидные прозвища. Словом, выставляют в жалком, смешном, нелепом виде.
