Быть Мад

Пролог

Я ехала в поезде и думала о том, что еще неделю назад жизнь казалась понятной и простой. Скучной, как познавательные программы летом, когда вам 16 лет. Я не задумывалась о том, кто я и куда иду. Пресловутый смысл жизни не занимал меня дольше, чем на пару секунд, потому что смысла, конечно, никакого не было. Я избегала мыслей о нем, дабы не портить себе настроение. Как и большинство людей, я застряла где-то между «самореализуюсь как жена и мать, достойный работник и гражданин» и «создам лекарство от рака (уже точно нет), решу проблему голода в мире (начну с себя), напишу роман, который изменит чью-то жизнь (ха-ха, ну да)».

Пока жизнь не заставляла меня делать выбор отныне и навсегда, я плыла по течению, без особых забот, но и без приключений. Работа, дом, личная жизнь, краткосрочные планы – зауряднее не придумаешь!

Но мое двадцатипятилетие внесло в эту рутину коррективы, которых я и предположить не могла. Я всегда думала, что родители погибли в аварии, когда мне было 3 года. А обычным летним утром я узнала, что отец покончил с собой в ожидании суда за убийство моей матери.

Глава 1

Не знаю, насколько масштабность этого события покажется вам впечатляющей. Пожалуй, это можно сравнить с фейерверком в церкви. Начнем с того, что, если бы не тетя Зоуи, я бы даже не подумала всерьез отвечать какому-то непонятному мужику из «как бы юридической фирмы». Но она сказала, что они позвонят, и сходить туда будет необходимо.

И вот спустя несколько часов после телефонного разговора я оказалась в комнате с дорогой, но устаревшей мебелью и чашкой кофе с молоком сомнительной консистенции. Напротив меня за столом сидел мужчина с залысинами и я подумала, что Натан будет лысеть по такому же типу и, возможно, гораздо скорее, чем он предполагает. Надеюсь, он не оставит себе такую же прическу, как это сделал мой собеседник.

– Мисс Стоун, я пригласил вас сегодня, так как наша компания занималась завещанием ваших родителей и сохранением положенного вам наследства. Достижение вами возраста 25 лет было обязательным условием завещания: сейчас вы достаточно взрослая, по мнению ваших родителей, девушка, чтобы распоряжаться солидной суммой.

Его серьезный тон развеселил меня, хоть я и старалась сохранить невозмутимое лицо. Солидная сумма? В самом деле? От моих родителей? Совершенно очевидно, если там и есть какая-то сумма, то она либо до смешного мала (особенно с погрешностью на годы), либо мистер «я не стесняюсь голой кожи на своей голове» действительно ошибся. Сказать, что мы с тетей Зоуи и дядей Томом жили скромно, – это очень сильно приукрасить истинное положение вещей.

– Я думаю, вы будете рады узнать, что ваш капитал вырос за счет накопленных за годы процентов, – (Господи, только не смеяться!). – В соответствии с правилами, я должен огласить тексты завещаний ваших родителей…

Я немного расслабилась в кресле, решив, что, в конце концов, у каждого своя работа и, возможно, он тем же тоном оповещает людей о получении по наследству коробки спичек и набора пуговиц. Не мне его осуждать, подумала я и постаралась придать себе максимально внимательный вид.

Я, Эдвард Стивен Стоун… Да, это мой отец… Завещаю… Все свои… Немногочисленные, очевидно. …Дом и усадьбу… Что? Какой еще дом? …Все находящиеся в собственности картины… Картины??? …После достижения ею возраста 25 лет…

– Разумеется, окончательная сумма не могла быть указана при составлении завещания, но на сегодняшний день она составляет…

Я ослышалась? Нет, это определенно розыгрыш. Сейчас из-за штор выскочит съемочная группа.

– Откуда у моего отца такие деньги? – вопрос вырвался сам собой.

Самые прекрасные залысины на свете выглядели недоуменно.

– Мисс, ваш отец унаследовал солидную сумму от своих родителей, а работой и разумными вложениями он увеличил капитал. Кроме того, вам отходит художественная коллекция, по оценкам она примерно соответствует уже имеющейся у вас по завещанию сумме. Дом, конечно, за эти годы потерял былой лоск, все же в нем никто не жил… Однако при желании его можно продать за неплохие деньги. На случай, если не захотите его оставить, – последнее предложение он произнес так, словно извинялся. – Мы позаботились о том, чтобы его привели в презентабельный вид для передачи, можем организовать ее в любое удобное для вас время.

В ушах жутко пульсировала кровь, мои глаза, наверное, увеличились раза в 4. Остывший кофе с молоком показался прекрасной идеей – в горле пересохло. Я сделала глоток и не нашла ничего лучшего, чем спросить:

– Но почему он решил так долго ждать? Почему я до сих пор не видела даже часть этой суммы, чтобы жить хоть немного… иначе?

Залысины были озадачены.

– Мисс, Эдвард Стоун назначил вам ежемесячное содержание, которым распоряжалась ваша тетя, являясь опекуном. Возможно, он посчитал, что ежемесячная дотация в размере…

Что??? Да это больше моей зарплаты за год! Меня ожидал весьма интересный разговор с Зоуи. Я могла только растерянно развести руками. В голове роилось слишком много вопросов, и не на все из них мне понравятся ответы.

Переведя дух, адвокат продолжил:

– Мисс Стоун, имеется также завещание вашей матери…

Мне стало не по себе. Он так странно это сказал, как будто оценивал, смогу ли я выслушать его сейчас. Я глубоко вздохнула, выпрямилась в кресле и кивнула ему.

Я, Роуз Хелен Стоун… Завещание мамы не произвело такого шокирующего эффекта, как огромные прибыли отца, но немало меня удивило. Например, она оставляла тете Зоуи большое количество сценарных костюмов и платьев. Завещала нам ювелирные украшения, список которых очень долго зачитывался, и которые мне, судя по описаниям, совершенно неуместно надеть куда-либо. Пойти в пятницу в ирландский паб с друзьями моего бойфренда, надев рубиново-бриллиантовое колье, я едва ли решилась бы. Что любопытно, у мамы не было ни денег, ни банковского счета. И еще она завещала мне письмо.

Письмо, в красивом, хоть и потемневшем от времени конверте, мне сразу же отдал адвокат после прочтения основного документа. Он предложил оставить меня одну, чтобы ознакомиться с его содержимым, и показал кнопку, которой я могла бы позвать его или секретаря тогда, когда одиночество уже не будет мне необходимым. И вот письмо лежало у меня на коленях, а я не знала, хочу ли я его прочесть. За последний час, родители, которых я считала самыми обычными людьми, вроде тети Зоуи и дяди Тома, оказались настоящими миллионерами, с усадьбой и драгоценностями. Ну, один из них точно. Еще и коллекционером живописи, это уже ни в какие рамки, ведь я тоже художник в каком-то роде. А мама кто? Барбра Стрейзанд? Что я о них знаю? Открытие конверта не сулило ничего хорошего, однако я достала письмо.

Привет, Маделин, это мама. Кажется, нет нормального начала для этого письма, поэтому пусть оно будет таким. Спустя много лет ты получишь от меня послание. Страшно подумать, насколько безумным покажется тебе это письмо. И, поверь мне, это впечатление не обманчиво: твоя мама совершенно и без сомнения безумна. По меркам всех, кто меня окружает, конечно. Впрочем… что они могут понимать? Но я отвлекаюсь, а времени осталось так мало. Когда мысль появляется в голове, она растет, растет, так быстро. Это похоже на процесс деления клеток: кажется, что волосы не шевелятся, а они непрерывно растут. А когда времени осталось совсем мало, на ерунду его не остается. Тем не менее, я ухитряюсь писать тебе бессистемную чушь…

Так вот, Маделин. Черт, как странно видеть это имя написанным моей рукой. Но, прошу, не ставь на себе клеймо из-за того, что тебя зовут Маделин. В конце концов, имя всегда можно поменять. Но хватит уже мне быть непоследовательной.

Я очень надеюсь, что история, приключившаяся с твоими родителями, не оставила серьезного следа в твоей жизни, ты стала относительно нормальным человеком, способным на чувства и взаимоотношения, ни капли не похожие на тот сюрреализм, который творится в этом доме сейчас.

Я не могу всего доверить письму, потому что уже никому не могу доверять, кроме твоего отца. Хотя, черт возьми, я люблю его больше жизни, червь недоверия грызет меня. Но если я не доверюсь ему, то кому тогда? Я знаю, что ты прочтешь это и захочешь узнать все-все. Как было на самом деле, а не то, что ты уже слышала. Все ложь, все вокруг — череда бесконечной лжи. Все теряют собственный облик, глубже и глубже погружаясь в нее. Людьми правят деньги, слава и похоть. И красота, конечно. Она особенно жестока. Я не хочу так жить, думаю, ты поймешь меня. Послушай стены нашего дома и тех, кого они помнят, загляни в себя и за себя — и ты все увидишь.

То, что ты должна знать наверняка и в чем не должна сомневаться: я точно знаю, что умру. Это должно быть твоей отправной и финальной точкой.

И последнее. Не позволяй себе любить. Никого и никогда. Если ты почувствуешь, что кто-то значит для тебя больше, чем ты сама, беги от этого человека, он тебя убьет. Он тебя убьет.

С надеждой на понимание,

Мама

Я положила листок на колени. Черт знает что! Просыпаешься обычным человеком, а к обеду ты миллионерша с кучей темных пятен в прошлом. Письмо матери было не то чтобы непонятным – оно ввело меня в прострацию. Одно не оставляло сомнений…

Повинуясь бессознательному порыву, я начала безостановочно звонить, вызывая адвоката. Видимо, я напугала его: он влетел в кабинет.

– Да, мисс. Вы в порядке?

– Мои родители… как они умерли?

– Мисс… Ваша мать была убита… – он замялся.

– Скажите, пожалуйста, – проговорила я почти беззвучно.

Он опустил глаза, но сказал достаточно четко:

– Весьма вероятно – убита вашим отцом.

1 июля 1996 года

Люблю начинать новый блокнот с нового года, но и середина тоже подойдет. Прошедшие месяцы были не самыми веселыми, но мне не хочется вписывать печаль в это лето. Я обожаю лето, и мы с Эдвардом договорились, что сделаем его идеальным, лучшим из всех. Мы не станем вспоминать ничего плохого, будем просто счастливы столько, сколько сможем.

В июне Эдвард вернулся домой окончательно, и мы снова зажили, как раньше. Да, наш дом напоминает цыганский табор, но я привыкла. В конце концов, это и делает его таким замечательным.

Гай постоянно веселит нас. Наш большой дом словно вмещает шаровую молнию в его лице. И эта молния перемещается из комнаты в комнату, движется в саду и на пляже, мечется в ротонде. Разве что в Убежище его не бывает: Гай говорит, что такие, как он, самовоспламеняются в подобных местах. Шутит.

Он все время затевает пикники или, как он их называет, походы. Мы долго собираемся, а затем совсем недолго ходим по нашему саду. В итоге все устают, Гай — первым из нас. Мы доползаем на поляну или пляж, бросаем вещи, Пати бурчит что-то себе под нос, но достает еду и напитки, раскладывая их на покрывала. Иногда Гай пытается закрепить бутылку вина в воде, чтобы она охлаждалась, хотя и нес ее в специальном контейнере, но «все должно быть аутентично». У него ничего не получается, он бесится и начинает пить прямо из горла. Эдвард смеется, а от его улыбки веселее и мне.

Грегори всегда выглядит так, будто боится испачкать свои белые носки, но я-то знаю, какой он на самом деле. В детстве он был активнее всех нас. Как только сил хватало после занятий? И все же маленький зануда с годами чаще проявляется в нем. Если б нам было лет по 6, он бы достраивал замки на песке за Гаем, раскрывал бы над всеми солнечные зонтики и запрещал пить ледяную газировку. А так Гай носится по пляжу с Мад, бросив очередную песочную крепость, распивая все, что ему заблагорассудится, а Грегори осуждающе качает головой и бережно подкладывает подушки, чтобы я чувствовала себя комфортнее.

С Грегори я всегда ощущаю неловкость. В основном, потому что не говорить правды — значит тоже врать, а я ненавижу это. И хотя все вокруг находятся точно в таком же положении относительно меня (кроме Эдварда), перед Грегори мне особенно стыдно. Кажется, фишка нашей семьи в том, чтобы внушать чувство вины одним своим существованием.

Дни текут так, словно все хорошо, но я не могу делать вид, что не вижу огромной тучи надо мной. Не могу притворяться, что не чувствую ничего — физически и духовно. Как будто лапа огромного чудовища смыкает пальцы на моей шее. И она душит меня.

3 июля 1996 года

Сегодня мы все решили с Эдвардом. Так просто и легко, что теперь я, кажется, начала по-настоящему жить. Все вопросы, что висели между нами, висели над моей головой, как лампочка в комиксах, только не с отличной идеей, а наоборот — все эти вопросы рассеялись, как дым. Я снова могу ходить, не боясь споткнуться, танцевать и петь, как я хочу.

Мы с Эдвардом никогда не будем более счастливы, чем сейчас. А значит, больше и не надо. Самое эгоистичное решение в мире, но от этого не менее правильное. Мы встретились, чтобы быть друг для друга. Ничто другое не существенно. Господь простит меня. Господь простит нас обоих.

7 июля 1996 года

Лето выдалось на редкость мягким, теплым, как цвет меда, и таким же тягучим и сладким. Мы целые дни проводим с Эдвардом вместе, гуляем, поем песни, я фотографирую, он пишет. Мы уходим на пляж и подолгу лежим в тени сосен вдвоем, пока муравьи не закусывают меня до состояния «невозможно, Эдвард, а-а-а-а-а, невыносимо щекотно!» — и мы идем домой. Эдвард снимает с меня платье, босоножки с моих красных искусанных ног, и мы вместе идем в душ и любим, любим, любим друг друга везде и всегда, когда никого нет и когда этого хочется снова.

Да, Рождество — волшебный и лучший праздник на свете, но у меня есть собственное рождество среди лета. И оно длится, длится, длится… Господи боже… Счастье накрывает с головой. Что если я захлебнусь в любви к нему, любви светлой и грустной до разрыва сердца? Нет, он не даст мне сделать это. Он не испортит, и я не испорчу.

Глава 2

Знаете, как в фильмах показывают: взрыв, а потом камера ведет съемку от первого лица ошарашенного бойца, который смотрит по сторонам. Где-то что-то дымится, горит, люди в грязи бегут, кто-то уже не бежит, кто-то пытается тянуть раненого товарища. Внезапно появляется лицо друга-однополчанина или командира, который настойчиво пытается вывести нашего героя из состояния шока, отчаянно двигает губами, но ничего не слышно. Сначала вообще ничего. Потом сдавленные, глухие звуки, как будто пытаешься расслышать звук из динамика, закрытого подушкой. Гул нарастает, он превращается в гул турбины самолета, в которую тебя засасывает, и когда наступает конец, ты снова можешь все слышать.

Так вот, все это – чистая правда. Не знаю, сколько я молчала, но адвокат вдруг перестал беззвучно шевелить губами и пристально глядя мне в лицо стал повторять мое имя. Постепенно прибавлялась громкость, и я наконец услышала:

– Мисс Стоун?.. Мисс Стоун?..

Я сумела поймать его взгляд и даже немного агрессивно произнести:

– Я вам перезвоню, – и вышла из кабинета, прихватив с собой письмо.

Выйдя на улицу, я задохнулась от свежего воздуха и частично вернула себе способность соображать. Хотя мысли мои больше напоминали сюжеты картин Сальвадора Дали, одна из них показалась наиболее здравой: позвонить Джей Си. В любой непонятной ситуации нужно звонить Джей Си. Я огляделась и двинулась к ближайшей кофейне.

Время для утреннего кофе было уже поздним, а для ланча еще слишком рано, поэтому внутри никого, кроме бариста за стойкой, не оказалось. На негнущихся ногах я подошла к нему и не своим голосом попросила разрешения позвонить, кивнув на стационарный телефон на полке. Он покосился на мой мобильный, зажатый в руке и принимающий почти без остановки всплывающие уведомления из социальных сетей, потом на меня. Видимо, что-то у него в голове все же сложилось, и он слегка мотнул головой в сторону полки.

– Алло? – голос у Джей Си звучал одновременно тревожно и раздраженно. Действительно, кто может звонить нам с городских телефонов? Реклама или государство. С обеих сторон приятные новости или вопросы маловероятны.

– Привет, – пробормотала я, – слушай, а ты тоже в курсе, что никакой аварии не было?

– Это кто? – сердито спросил он.

– Это Мад. Тут новости кое-какие. Ну, для меня новости. Ты тоже знал, что они не погибли в аварии? Мои родители…

Он на секунду замолчал.

– Ты где?

– В кофейне, – я назвала адрес.

– Десять минут. Кофе не пей.

Я положила трубку и прошла за столик.

– Что-нибудь закажем? – услышала я голос бариста.

– Да. Не кофе. Две булочки с корицей и пеканом, бейгл с тунцом, макарони по одному каждого цвета.

– Запьете?

– Пока не знаю.

– Окей, – пожал плечами бариста. – Не возражаете сразу рассчитаться?

Я не возражала.

Минуты без Джей Си прошли в полубессознательном состоянии. Потеряв счет времени, я жевала булочки, смотрела в окно, в голове у меня играл цирковой оркестр.

В этот теплый день он был в кожаной косухе, а волосы хранили на себе последствия шлема, поэтому, думаю, он добрался так скоро. Окинув взглядом меня и стол, заполненный сладким, Джей Си посмотрел на бариста и попросил кофе для себя и большой чайник зеленого чая для меня. Он распоряжался и выглядел по-деловому, однако я уверена, что мой внешний вид привел его в замешательство. Скрестив пальцы на столе, он спросил:

– Что стряслось? И когда мы пойдем тебе за новым гардеробом, моя, очевидно, необъятная в будущем подруга?

Я слегка улыбнулась, но тут же вспомнила все снова.

– Оказалось, что мои родители умерли совсем не так, как я думала…

Я пересказала ему утренние события и показала письмо мамы. Джей Си слушал внимательно, не перебивал, а когда я закончила рассказ, протянул руки и взял мои дрожащие ладони в свои.

– Нет, я не знал, – сказал он. – Ну, это и было очень давно, да и, наверное, не здесь… Как я могу тебе помочь?

Я растерянно смотрела на него.

– Даже не знаю. Не знаю, что мне делать. Мне хотелось бы узнать, что случилось. Наверное. Я себя чувствую, как Джейсон Борн. Как будто мое прошлое обнулилось, и теперь его нужно прояснить. Сколько раз я читала новости типа «Молодая женщина стала жертвой своего сожителя, ребенок все видел» или «Соседи обнаружили девочку рядом с трупом молодой матери», всегда думала: что потом стало с этими детьми? Вот, значит, что. Они доживают до 25 лет и знать не знают, что маму убили. А если это еще сделал отец… – я схватилась за голову.

– Эй, это еще не факт. Видишь, она сама пишет, что ей было все известно. Вполне вероятно, что он невиновен. Попробуем разобраться?

Я рассеянно кивнула.

– Даже не знаю, с чего начать…

– Может, стоит поговорить с теткой Зоуи? В конце концов, она была сестрой твоей матери, наверняка она в курсе.

– Вот уж кого не хочу сейчас слушать, так это Зоуи. Маленькая врушка. Не исключено, что все эти годы она обкрадывала меня потихоньку. Черт возьми, только не Зоуи.

Джей Си понимающе кивнул.

– Хорошо, тогда как насчет покопаться в газетных архивах? Может, даже что-то найдется онлайн, если дело было громким, – он осекся. – Прости.

– Ничего. Я понимаю.

Джей Си достал из рюкзака ноутбук, открыл браузер и замер над клавиатурой.

– Слушай… Может, тебе захочется это увидеть одной?

Я задумалась. Я уже сама не знала, чего я хочу. Джей Си встал.

– Я покатаюсь, как закончишь – позвони мне. Можно и с мобильного, – он улыбнулся.

Я осталась наедине с ноутбуком и миллионом вопросов, на которые хотела узнать ответы. Хотела и боялась. Но в том состоянии я даже не успела хорошенько подумать о том, что многие знания – многие печали.

Какой поисковый запрос был бы тут достаточно хорош? «Стоун» + «убийство» +… Понятия не имею. Даже начало звучало дико. Я решила вбить имена родителей, которые если не помогли бы мне узнать развязку, то хотя бы немного открыли бы начало. Я вбила их полные имена, ожидая увидеть, например, объявление о помолвке, но первая же ссылка оказалась безжалостна:

Кровавая драма в доме профессора

Я судорожно сглотнула и открыла полный текст.

Три дня назад в загородном доме профессора одного из ведущих высших учебных заведений страны Эдварда Стивена Стоуна разыгралась трагедия под стать тем античным драмам, исследованиями о которых известен хозяин. Роуз Хелен Стоун хладнокровно убита. Молодая женщина несколько часов умирала на глазах 5 человек, и никто не оказал ей помощь. Особый цинизм ситуации заключается в том, что все произошло в присутствии родного брата покойной, а также, как нам стало известно из достоверных источников, любовницы мужа жертвы, всемирно известной художницы и телезвезды Маделин Дан.

Наша газета не берется давать оценку случившемуся, но шокирующие факты говорят сами за себя. Около 23:00 карета скорой помощи прибыла в поместье мистера и миссис Стоун по звонку брата жертвы, известного пианиста Грегори Энджела. По прибытии врачи засвидетельствовали смерть миссис Стоун. Сразу выяснить причину смерти не представлялось возможным, но сегодня уже не остается сомнений: миссис Стоун была отравлена.

В доме находилась также дочь Стоунов, которая в настоящий момент проходит лечение от гиперкалиемии. Наш источник в полиции высказал предположение: подозреваемый уже пытался отравить собственного ребенка, что и вызвало у девочки избыток калия.

Жертва страдала от гипертонии и регулярно принимала лекарства, стабилизирующие давление. Согласно результатам судебно-медицинской экспертизы, сочетание этих лекарств с препаратом от гиперкалиемии и еще рядом медикаментов вызвало отравление.

По словам присутствовавшего в доме Гая Морриса, известного дизайнера и друга семьи, муки миссис Стоун были длительными и пугающими: она испытывала судороги и рвоту, задыхалась, металась по дивану, на который ее уложили, испытывала галлюцинации и панические атаки. На вопрос нашего корреспондента, почему же никто не оказал помощь умирающей, мистер Моррис признал, что доверился в этом вопросе мужу и брату покойной: миссис Стоун периодически болела, и ее родные заверили, что знают, как ей помочь. Тем не менее, спустя часы страданий несчастная женщина перестала подавать признаки жизни, после чего мистер Энджел вызвал наконец скорую помощь.

Прибывшая полиция оперативно собрала улики, в преднамеренном убийстве не оставалось сомнений. В стакане воды миссис Стоун была обнаружена высокая доза отравляющих веществ. Свидетели утверждают, что профессор Стоун не пытался защищаться или отрицать свою вину, не настаивал на адвокате, игнорировал вопросы полицейских. Улики говорили против него слишком явно, а его поведение только подтверждало догадки. Почти сразу он был арестован, и в настоящее время содержится в камере предварительного заключения. Другие обитатели дома в качестве подозреваемых не рассматривались.

Событие стало сенсационным благодаря присутствию в его эпицентре популярной художницы и ведущей телевидения Маделин Дан. Мисс Дан была студенткой подозреваемого и, по свидетельствам очевидцев, его любовницей. Отношение профессора Стоуна к жене становится тем более очевидным, что эта юная леди находилась в их доме почти все лето и не пыталась скрывать свои отношения с женатым преподавателем.

Какую роль в этом сыграла молодая и привлекательная мисс Дан? Дозволено ли гению все, что ему пожелается? Есть ли границы у аппетитов светской львицы? Где заканчивается благо искусства и начинается его порок? Могут ли богатые и знаменитые и сегодня оставаться в стороне от трагедий, которые происходят не только рядом с ними, но и, вполне вероятно, по их вине или при их непосредственном участии? Или все-таки каждый должен платить свою цену?

Печально, что жестокость взрослых сделала несчастной и одинокой маленькую девочку, оставшуюся без матери и фактически отца в три года.

P.S. Буквально перед сдачей статьи в печать наш корреспондент получил дополнительную информацию по делу об убийстве Роуз Хелен Стоун: подозреваемый в убийстве Эдвард Стивен Стоун покончил с собой в камере предварительного заключения. Причина смерти не вызывает сомнений: мужчина повесился в камере.

3 июля 1996 года. Позднее

Можно ли быть более счастливой, чем я?

Сейчас мы с Эдвардом все время проводим вместе, творим вместе, любим друг друга, как в первый день.

Любовь с первого взгляда — чушь, увлечение на секунду, мираж, который развеивается с годами? Ничуть не бывало. Когда встречаешь его, того самого человека, ему не нужно ничего доказывать. Никому из вас ничего не нужно доказывать.