Курьер-619 (Юпитер – Челябинск)

Глава 4

Штурман Энн

18 января 2252 года

Итак, юный пилот выбрался из недр своего корабля, взлохмаченный, в перепачканном комбинезоне, на котором добавилась новая дырка, и решил попросить Энн налить ему чего-нибудь холодненького. Но не успел – Энн сказала:

– У нас посетитель.

Люк открылся – и появилась Николетта. Она была одета не в давешний грязный комбинезон, а во что-то очень элегантное: зеленые искрящиеся брюки и длинный пиджак с разрезами. Девушка как-то по-особому причесалась и была так надменно-красива, что у Джера отвалилась челюсть. Тут он вспомнил, что сидит на полу, взъерошенный и чумазый, как трубочист после удачного трудового дня.

– Привет, Джер, – сказала Николетта.

– Здравствуйте, мэм, – ответил машинально Джер, вскакивая на ноги.

– Извини, что без приглашения, – сказала гостья. – Хочу посмотреть на твой корабль.

– Тут и смотреть-то нечего. Это рубка управления. – Джер немного пришел в себя и обвел рукой тесное помещение, где едва умещались два пилотских кресла и одинокая противоперегрузочная капсула. – Есть еще жилая каюта.

– Где?

Джер наклонился, пристроил снятую стенную панель на место и сказал, кивая на небольшую дверь за креслами пилотов:

– Сюда. Осторожно, не испачкайтесь.

Они прошли в его жилую каюту. Койка была поднята, и каюта выглядела небольшой комнатой со встроенной в стену кухней и дверью в душевую кабину.

– Есть еще большой грузовой отсек на тысячу кубометров – он внизу.

– Я его уже видела вчера, – сказала Николетта, прошлась по комнате и бесцеремонно осмотрела душевую с космическим унитазом, похожим на открытый рыбий рот.

– А где кровать?

– Их две – в каждой стене. Если обе раскрыть, то повернуться будет уже негде.

Джер предусмотрительно открыл вторую кровать, которую он не использовал, – его собственная кровать была сложена незаправленной. Вторая кровать открылась, одновременно надувая свой матрас. Николетта осмотрела узкое ложе и даже села на его торец, проверяя матрас на мягкость.

– Значит, здесь ты и проводишь почти всю свою жизнь?

– Да, мэм.

Раздался голос Энн:

– Могу ли я предложить кому-нибудь кофе, чай или прохладительные напитки?

– Ах да – это твой компьютер, – вспомнила Николетта и спросила у кибера: – Как тебя зовет твой хозяин?

– Он зовет меня Энн и не любит, когда я называю его хозяином.

– Сколько ты с ним летаешь?

– Больше двух лет.

– И как он тебе?

Энн ответила с заметной иронией:

– Как пилот Джер входит в верхние шесть процентов выпускников летной школы. Он также хорошо следит за моим здоровьем – вернее, техническим состоянием корабля.

– А каков он как человек?

Энн удивилась:

– Уточните смысл вопроса. У него нет судимостей и есть друзья, а про все остальное… я не знаю, как измерить человека.

– Разве у вас нет сексуальных отношений? – спросила Николетта.

Джер побагровел как рак, но смолчал, только прошел в ванную и стал отмывать грязные руки, не закрывая дверь.

– Нет, мэм, – ответила, не дрогнув, Энн. – Ничего, кроме легкого флирта. Джер придерживается очень старомодных взглядов на вопросы секса.

Она обратилась к Джеру, который старательно сушил руки под струей горячего воздуха.

– Хозяин, может действительно перейти от слов к делу? Когда мы вернемся на базу, ты можешь пригласить меня на свидание в кабину виртуальной любви – я не откажусь.

– Приглашу и оставлю тебя там, – буркнул Джер. – Мэм, не обращайте внимания на мой компьютер – он… она – большой шутник.

– Она интересная особа, где ты добыл такую эмоциональную программу?

– Это стандартная программа-пилот, но я долго воспитывал ее в таком… ироническом духе.

– Когда мы останемся одни, то непременно выясним, кто кого воспитывал! – мелодично усмехнулась Энн.

– Да, я вижу, тебе тут не скучно! – с удивлением сказала Николетта. – Энн, что за профилактику вы тут проводите?

– Проверяли одну нестабильную цепь, но уже закончили.

– То есть Джеру тут больше делать нечего?

– Забирайте его, пожалуйста, не нужен мне этот грубиян.

Джер прокашлялся:

– Энн не знает всех моих планов. А они у меня большие.

Николетта погрустнела и сказала:

– Прости меня, Джер, я не хотела тебя вчера обидеть…

Джер яростно помотал головой:

– Мэм, то, что случилось с вашими родителями, настолько чудовищно, что ни о каких извинениях не может быть и речи. Но я не мог не сказать вам о том, что никогда не знал своих родителей и вырос в обычном государственном детдоме – только не в земном, а в марсианском. После этого я не мог больше болтаться у вас перед глазами и напоминать собой… о вашей трагедии. Мне было очень приятно побыть в вашем и профессора обществе, но мне пора вернуться в свою социальную нишу. Я забылся, простите меня.

– Ты не виноват в моей беде, – грустно вздохнула Николетта. – Мы завтракали сегодня вдвоем с дедом, и это было мрачно как на кладбище. Пожалуйста, вернись, мне скучно без тебя.

Она положила свою ладошку на его кисть. Рука Николетты была тонкой и красивой. Ладонь Джера – крупной, с плохо отмытыми пятнами смазки и в свежих ссадинах. Контраст был настолько силен, что юноша посмотрел на девушку и сказал:

– Мы очень разные.

– Конечно, – пожала плечами Николетта. – Ты – другой, и это здорово. Мне интересно с тобой. Зови меня, пожалуйста, по имени. Обед через час, мы с дедушкой приглашаем тебя. И возвращайся в свою каюту – там кровать шире и ванная комната лучше. Ну, пожалуйста.

Джер понимал, что такая просьба в устах фоурессы – это нечто невероятное. Фоурам достаточно было просто приказать.

– Спасибо за приглашение, но мне надо принять душ и переодеться, – тихо сказал пилот.

Николетта обрадовалась его неявному согласию.

– Я подожду тебя в рубке, мы пока поболтаем с Энн.

Она вышла из каюты, а Джер остался стоять в ошеломлении, глядя на свою трудовую руку, за которую держалась красивейшая, как он сейчас понял, девчонка-фоур. Энн, которая могла присутствовать сразу во всех помещениях курьера, сказала:

– Ты должен на что-то решиться, Джер. На виртуальные свидания ты не ходишь, и даже реальным девушкам приходится тебя тянуть за руку. Не будь букой, пойди с ней, может, через недельку тебя поцелуют в щечку.

– Ты там не болтай много, распустил я тебя… – проворчал Джер.

Они шли обедать, и Николетта рассказывала о том, что бóльшую часть жизни провела в столице Марса, а весь последний год летает с дедушкой. Учится она заочно, хотя ей больше нравится учиться в реальной школе, сидя среди обычных учеников.

– Расскажи еще что-нибудь из Плутарха, – попросила она.

Джеру это не составляло труда:

– Эретрийцы колонизовали остров Керкиру, а когда Харикрат приплыл с войском из Коринфа и победил их в бою, они сели на корабли и отправились на родину. Однако соотечественники, прослышав о случившемся, не пустили их в Эретрию и не дали сойти на берег, бросая камни из пращей. Не имея возможности ни убедить, ни осилить многочисленных и неумолимых сограждан, бедолаги отплыли во Фракию и заняли там место, где раньше будто бы жил Мефон, предок Орфея, и город свой назвали Мефона. А соседи назвали переселенцев «испращенными».

– Неудачники никому не нужны! – кивнула Николетта.

Когда они зашли в столовую, профессор как раз доставал из пасти микроволновки первую тарелку. Он посмотрел на часы и довольно кивнул:

– Точно вовремя! Молодцы!

Они сидели за столом и ели вкуснейшую пиццу канцоне. Дедушка посмотрел на Николетту:

– Ну и чем он там занимался?

– Он действительно чинил какую-то электрическую цепь, но жить ему там совсем необязательно.

Профессор кивнул головой и, прищурившись, посмотрел на Джера:

– Что заставило тебя вернуться?

Тот нашелся с ответом:

– Ваша внучка. Она два дня ходила тут в грязном комбинезоне, как серая мышка, и не произвела на меня сильного впечатления. Но когда она пришла умытой и причесанной, в этом шикарном зеленом костюмчике, то меня достаточно было только поманить.

– Да, я его отбила у девушки Энн. Она там флиртовала с ним вовсю, на свидание приглашала, остроумная такая.

– Девушка Энн? – удивился Мамаев.

Джер пояснил:

– Это штурман моего корабля. У него хороший процессор, и в свободное время я усложнял его эмоциональные реакции.

Николетта хмыкнула:

– Ты бы слышал, как она разговаривает!

Профессор сказал заинтересованно:

– Хочу услышать. Джер, вызови своего штурмана.

Пилот поставил свой переговорник вертикально на стол и позвонил Энн.

– Слушаю тебя, Джер.

– Энн, с тобой хотят познакомиться.

На планшетнике появилось изображение очень красивой девушки. Она оглядела присутствующих и сказала, остановив глаза на профессоре:

– Здравствуйте, профессор Мамаев, мы общались с вами два дня назад.

– Здравствуй, Энн. Мне хвалили твое остроумие. Как ты оцениваешь сложность своих эмоциональных цепей?

– Профессор, я, конечно, отвечу, но неужели вы хотите лишить себя удовольствия лично оценить меня?

– Хм, – удивился профессор. – Снимаю свою просьбу. О чем вы говорите с Джером во время полетов?

– Ах, профессор, вы затронули больное место в наших взаимоотношениях. Он все свое время проводит перед экраном или в наушниках, читая или слушая очередную книгу. За последний месяц мы общались в среднем восемнадцать минут в день! Скажите ему, чтобы он был повнимательней ко мне!

– Ну, я знаю супружеские пары, которые говорят друг с другом еще меньше, – усмехнулся профессор. – Когда он тебя перепрограммировал?

– Полтора года назад. Мы беседовали по три часа в день! Это был золотой период наших отношений, но он давно закончился.

Профессор обратился к Джеру:

– Ты можешь объяснить, с точки зрения алгоритмики, что ты сделал со своим штурманом? Она действительно прекрасный собеседник!

– О, спасибо за комплимент, профессор! – воскликнула мелодично Энн. – Сразу видно джентльмена старой школы! Не сравнить с нынешней неблагодарной молодежью.

Джер ответил профессору:

– В статье Добинго об искусственном интеллекте была высказана смелая идея о связи фаззи-логики[3] и остроумия.

– Я видел эту нашумевшую статью, – кивнул профессор. – Мне понравилось его определение: «Остроумие – это точная ассоциация, умноженная на неожиданность».

– Мне показалось интересным попробовать воплотить в жизнь его идеи для эмоционального общения. Я заставил Энн прокопать всю стандартную библиотеку в миллион томов и выбрать оттуда художественные реплики, которые могут быть ответами на какие-то вопросы. Она насобирала…

– Девятнадцать с половиной миллионов таких реплик! – встряла в разговор Энн.

– Что такое «художественная реплика»? – поинтересовалась Николетта.

– Есть информационные реплики: например, я спрашиваю Энн о давлении атмосферы на этой станции. Тут ничего не надо придумывать, а просто ответить – девяносто процентов земной. Но бóльшая часть людских разговоров не связана с передачей конкретной информации. Как сказал Плутарх: «Мы часто задаем вопрос, не нуждаясь в ответе, а стремясь услышать голос другого человека». Я могу просто сказать: «Как я устал! Скорее бы выходной день!» Такая реплика требует художественного ответа, например…

– Перестань киснуть, до отпуска осталось две недели! – сказала Энн.

Николетта хмыкнула:

– Зачем нужно было собирать столько реплик? Я часто слышу длинные разговоры, в которых кто-то из собеседников участвует с единственной сочувственной репликой: «Какой кошмар!»

Джер усмехнулся:

– Я не ленивый и написал алгоритм, который позволяет Энн остроумно ответить на любую реплику со стороны человека. Она использует не только имеющиеся заготовки, но и их вариации и различные комбинации на базе стохастической логики. Сначала Энн часто отвечала невпопад, но мы постоянно общались, и я все время улучшал этот алгоритм.

Энн сказала:

– Джер, ты страдаешь комплексом Пигмалиона!

– Сейчас Энн промахивается с ответом не чаще раза в месяц. Если я вижу, как можно улучшить логику и убрать данный сбой, я это делаю.

Девушка с планшета воскликнула:

– Люди, вы заставляете меня чувствовать себя препарированной лягушкой!

– Но эти редкие ошибки уже несущественны – все равно Энн стала очень интересной собеседницей. Я даже невольно очеловечиваю ее, хотя, конечно, в реальности это просто киберштурман с лишним программным приложением.

– Какие же вы все-таки бессердечные, люди! Уйду я от вас, поплачу в своей каморке.

И Энн действительно отключилась. Профессор удивленно покачал головой.

– Джер, ты – просто молодец! Сделать такого собеседника из обычного корабельного штурмана… Когда ты как пилот уйдешь в отставку, то сможешь найти себе работу программиста. Я готов тебе помочь в этом.

Джер покраснел от удовольствия и волнения.

– Спасибо, профессор, я был бы очень рад такой работе.

Профессор кивнул:

– Договорились, Джер. Я рад, что ты пришел: у меня есть к тебе просьба, но я не знаю, как это устроить официально, потому что мне нужен и твой корабль.

Юноша ответил:

– Расскажите в чем дело, профессор, потом решим, что предпринять.

– Для нашего эксперимента нужно установить несколько стандартных гравидатчиков вокруг Юпитера вдоль орбиты Ио. Они нужны для точного определения параметров гравитационного поля самой планеты и ее спутников. Я собирался сделать это сам, но на нас с Витторио навалилась куча дел. Можно поручить это тебе? Ты справишься?

– Полагаю, что – да. Какой тип у датчиков?

– ДжиЭс-189.

Джер вызвал свой корабль.

– Энн, ты знакома с гравидатчиками ДжиЭс-189?

– Да, господин. – Тон Энн был холоден, как льды Европы.

– Они подходят к нашему пусковому устройству для мини-спутников?

– Да, господин.

– Отлично. Не дуйся, а то цвет лица испортишь.

Джер повернулся к профессору:

– Мы сможем разбросать любое количество таких датчиков, даже не надевая скафандров и не выходя наружу. Вы оплатили мое пребывание здесь – в таком случае несложные операции вроде доставки грузов по местной системе входят в перечень моих обязанностей.

– Прекрасно! – обрадовался профессор. – С тобой легко иметь дело – ты нашел решение проблемы за две минуты. Витторио, приготовь оптимальные координаты для гравидатчиков. Давай разбросаем их с запасом – штук тридцать.

– У нас нет датчика-диспетчера для сбора и обработки этой информации, – буркнул Витторио.

– Ну и хирш с ним! – вдруг вступила в разговор Энн. – Я сама обработаю эти данные для вас, милый Витторио!

Милый Витторио от неожиданности вытаращил глаза. Профессор тоже удивился.

– Энн, ты использовала мое любимое ругательство!

– Специально, чтобы сделать вам приятное, Леонардо! – согласилась Энн. – Вы – знаменитость, я о вас многое почерпнула в социальных сетях.

– Энн, ты слишком навязчива и любопытна, – строго сказал Джер.

– Не ругайся, – вступился за Энн профессор. – Мне интересно с ней разговаривать. Уникальная особа! Столько инициативности и неожиданных поступков.

– Ах, профессор, вы – душка! – сказала кокетливо Энн.

Николетта прыснула от смеха:

– Ну, Джер, ты такую милочку сделал!

Тот смущенно покраснел:

– Мой алгоритм предполагает столько свободы и стохастических выборов, что я сам часто удивляюсь случайным ответам Энн.

– Ты не прав, Джер, – сказала Энн. – Я – глубоко детерминированная особь.

Николетта, смеясь, сказала:

– Тебе надо научиться гордо говорить: «Я – приличная девушка!»

– Я запомню эту реплику, – пообещала Энн сладким голоском.

Джер и Николетта летели к Юпитеру по сложной орбите, вычисленной Энн. В определенный момент киберштурман выбрасывал датчик – от Джера требовалось только вставить новый мини-спутник в обойму выбрасывателя. Поэтому им с Николеттой оставалось много времени на разговоры.

– Ты нас здорово удивил своими знаниями о червоточинах, – сказала Николетта. – Неужели тебе интересны все эти пространственно-временные загогулины и закавыки?

– Двигатели малой тяги на кораблях-курьерах работают на энергии реликтового гравитационного излучения. Я заинтересовался этим излучением и прочитал несколько книг по космологии. Оказывается, черные дыры являются взрывчаткой нашего мира – и, когда Вселенная сжимается до размеров в несколько световых лет, эта взрывчатка детонирует: черные дыры сливаются и сбрасывают свою массу в гравитационное излучение. Гравитационная масса Вселенной резко уменьшается, и возникает мощная сила отталкивания, которая раскидывает оставшиеся черные дыры в разные стороны – вместе с протонами и нейтронами, которые образовались при фотодиссоциации[4] ядер железа и других химических элементов. Кроме черных дыр, в пламени сжатой Вселенной могут уцелеть только нейтронные звезды, представляющие собой атомные ядра в десяток километров с мощной гравитацией. Реликтовые черные дыры и нейтронные звезды становятся темной материей нового космоса, а вокруг самых массивных черных дыр растут галактики, например наш Млечный Путь. В центре Вселенной остается только самая большая черная дыра…

– Мы проходили это в школе. Этот взрыв Вселенной с остатком в виде огромной черной дыры мне показался аналогичным взрыву Сверхновой, в центре которого тоже остается черная дыра.

– Да, очень похоже. Центр Вселенной расположен в направлении созвездия Эридана, и я частенько посматриваю туда, где расположена Большая черная дыра. Она расширяется и в далеком будущем поглотит нас. А пока она растет и растягивает окружающие нас галактики так, что нам кажется, что они расширяются в разные стороны с ускорением.

– Кажется? – удивилась Николетта. – Ведь Вселенная действительно расширяется с ускорением – это обнаружили наблюдатели, и так написано в учебниках!

– Это не совсем так. На самом деле Большая черная дыра растет и тормозит разлет галактик, но мы воспринимаем это как ускорение.

– Не понимаю!

– Представь себе колонну автомобилей на ночной дороге. Водитель передней машины видит, как огни задних машин отстают от него все больше. Он думает, что это из-за того, что его автомобиль ускоряется. На самом деле это задние автомобили тормозятся из-за роста гравитации Большой Черной Дыры. Абсолютное торможение выражается в относительном ускорении. Когда этот эффект ускоренного разбегания колонны обнаружили, его было психологически проще интерпретировать как ускорение первых машин. Так во многих книжках и осталось – в детали редко кто вникает.

– Но ты же вник… И при таком интеллекте ты работаешь обычным курьером!

– Мне нравится моя работа. Мне пришлось преодолеть немало барьеров, чтобы ее добиться.

Николетта задумчиво сказала:

– Да, в нашей жизни слишком много правил и препятствий…

– Плутарх сказал: «Чем ближе государство к падению, тем многочисленнее его законы».

– Да ты революционер! – усмехнулась Николетта. – Вместе с Плутархом.

Они разбросали все датчики и отправились назад. На обратном пути Джер передал управление кораблем Николетте, сидящей во втором пилотском кресле. Сначала она неловко дернула штурвал и взвизгнула от внезапной боковой перегрузки, но быстро преодолела растерянность и неплохо освоила ручное управление. Заложив последний крутой вираж перед заходом на посадку, девушка вернула управление Джеру и в восторге воскликнула:

– Как здорово! Хорошо, что я напросилась лететь с тобой. Дедушка никогда не доверял мне штурвала.

Джер улыбнулся:

– Взрослые, что они могут понимать в подростках?

Николетта наклонилась над его креслом и неожиданно поцеловала его в щеку:

– Спасибо за сюрприз!

Он ошарашенно потер горящее лицо.

– Энн ошиблась: она спрогнозировала, что поцелуй в щечку будет через неделю.

– Я выдеру у этой ехидны пару пучков проводов. За неимением у нее волос. А что это она молчит?

– Я предложил ей не встревать в наши разговоры. Она не сразу, но согласилась.

– Конечно, такая дамочка ни с чем не должна соглашаться сразу.

Они пришвартовались, но не спешили выходить – до ужина оставалось еще около часа. Джер заглянул на кухню за холодными напитками. Вернувшись, он показал Николетте кубик льда, на котором выросла странная ледяная игла в несколько сантиметров. Внутри игла была полая: тонкий канал пронизывал ее от основания до конца.

– Что это? – спросила Николетта.

– Эффект, известный многим барменам. Такие иглы иногда вырастают на ледяных кубиках, которые замораживаются в ванночке для льда. Это аналог водяного вулканизма на Европе и Энцеладе.

– Да? – удивилась Николетта. – Дай мне самой подумать.

Она стала вертеть в руках тающий кубик, а потом сообразила:

– Я думаю, что такая игла вырастает, когда поверхностный лед на ванночке имеет небольшое отверстие. Лед намерзает внутри пластикового кубика, расширяется и выдавливает в эту дырочку воду – она выходит наружу, застывает и образует ледяной конус. Он растет, и получается высокий вулкан – или иголка, в полости которой поднимается вода из замерзающей ванночки. В местных гейзерах Европы так поднимается вода из-под ледяной коры.

– Правильно. Думаю, что эту иголку можно считать псевдокристаллической структурой, потому что организованная макроструктура иголки связана не с кристаллизацией, а с побочным эффектом замерзания.

– Что такое псевдокристаллическая структура? – поинтересовалась Николетта.

– Это образование, которое похоже на упорядоченный кристалл, но не является им. Например, в агатах есть серединная полость, в которой растут кристаллы аметиста. Я как-то присмотрелся к такой аметистовой друзе в полости агата и увидел, что часть таких кристаллов внутри полые. Фактически такой псевдокристалл образован тонкими поликристаллическими пластинами.

– Как поликристаллические пластины могут образовать кристалл?

– Прекрасный вопрос! Я порылся в информационной Сети и понял, что сначала в полости вырос крупный кристалл. Потом условия кристаллизации изменились – и он покрылся тонкой поликристаллической корочкой другого состава. Условия еще раз изменились – и вода растворила кристалл, оставив более труднорастворимую корочку в качестве пустой скорлупы, которая точно повторяет форму родительского кристалла. Я хотел купить этот агат, но он оказался довольно дорогим – у меня не было столько денег. Поэтому я просто сфотографировал псевдокристалл на память.

– Я тебе подарю такой агат! – сказала она.

– Что-то уж очень ослепительно фортуна улыбается мне, – сказал задумчиво Джер. – Профессор обещает помочь с работой, ты обещаешь завалить подарками. Не к добру это. Где-то этот эйфорический период должен с треском закончиться. А то и с грохотом.