Инородное тело. Сборник рассказов

Всё хорошо

Время около десяти утра. За непроницаемой шторой играет яркое солнце пытаясь заглянуть в окно. Немного понежившись в большой, но уютной кровати, он тихо поднялся, стараясь не разбудить спящую жену, которая мирно посапывала, уткнувшись в подушку.

Контрастный душ всегда приводил его в чувство. Чашка сваренного кофе на голодный желудок делала это утро еще более ярким, бодрым и насыщенным, как сам напиток. Потягивая кофе, он выглянул на улицу вспоминая вчерашний вечер. За окном яркое солнце играло в кристаллах нападавшего за ночь снега, который сопровождал их прогулку. Вчера, поздно вечером, распив бутылку шампанского, они с женой решили прогуляться пешком, наслаждаясь крупными хлопьями снега, бесшумно падавшим на предпраздничный, горящий миллионами огней город. Снежинки ласково щекотали лицо, превращаясь в капельки и лишь ненадолго задерживаясь на ресницах. Витрины магазинов и без того привлекательные, вспыхнули новыми огнями. Несмотря на поздний час, в окнах уютно горели разноцветные гирлянды наполняя квартиры каким-то волшебством. Он чувствовал себя особенно счастливым в этот сказочный вечер идя с любимой женой под руку, любуясь ее красивым лицом и блеском счастливых глаз.

Сегодня же снегоуборочные машины суетились, расчищая дорогу. Прохожие, укутавшись в шарфы и поднятые воротники, шныряли по заснеженным тротуарам, заботливо прибранными дворниками этой ночью. В воздухе витал запах ели и мандаринов, отчего казалось, что вот-вот начнут раздаваться хлопки открываемых бутылок шампанского и конфетти. До Нового года оставалось три дня. Город сотрясали набеги на супермаркеты, люди спешили закупить подарки, успеть заказать Деда Мороза со Снегурочкой и отгулять на работе корпоративы, которые, порой, своим размахом превосходили празднование самого Нового года.

Кофе и предпраздничное настроение пробудило аппетит. Три ярких желтка, обрамленные белком, поджаривались на сливочном масле и уже вскоре перекочевали в блюдце. Он ел не спеша, запивая яичницу молоком и рассеянно слушая утреннюю болтовню ди-джеев по радио. Они в очередной раз разыгрывали приз, получить который можно было правильно ответив на пару простых вопросов. Ведущие изо всех сил помогали первому дозвонившемуся и, как выяснилось, не напрасно – теперь он счастливый обладатель пригласительного билета на всю семью в торгово-развлекательный центр на новогоднюю елку.

С завтраком было покончено. Пора будить жену, иначе она не успеет собраться до вечера. Опаздывать на самолет, вылетающий в один из северных городов страны, было просто недопустимо. Их ждали заснеженные леса, катания в оленьих упряжках, теплые номера и посиделки у горящего камина за просмотром отснятых за день фотографий. Он давно мечтал встретить Новый год именно в таком месте, откуда тот начинал свой долгий путь длиною в год, выходя из леса, срывая с веток нападавший снег и шел дальше по всей Земле.

И без того хорошее настроение стало еще лучше от предвкушения дороги и близости мечты, от которой его отделяли считанные часы.

Инородное тело

Через три месяца полета на окраину Галактики, мой корабль, снижая скорость, вошел в планетарную систему тускнеющей звезды М3111. На одной из ее орбит медленно вращалась недавно открытая экзопланета. Я был знаком с этим объектом по фотографиям и сухим отчетам, дающим лишь общее, весьма поверхностное представление. Теперь мне предстояло познакомиться с ней лично.

Было установлено, что эта планета с романтичным названием ХР8112, являлась пригодной для жизни и, возможно, была обитаема примитивными формами в лице простейших микроорганизмов и бактерий. Она имела три материка и два огромных океана, несколько морей и стандартные полярные шапки. Особенности рельефа представляли широкие пустыни, чередующиеся с высокими горными системами. Детальный просмотр видеоматериала, снятого автоматическим зондом, показал наличие около сотни горных озер и несколько тысяч гектаров леса в экваториальных широтах экзопланеты.

Познакомившись с ХР8112 в буквальном смысле поближе, я поспешил спуститься на ее поверхность. Многомесячный перелет утомил настолько, что мне не терпелось скорее приступить к тяжелой, скрупулезной, физически изматывающей работе. В моем распоряжении была всего неделя. Ровно через семь дней, по строго выстроенному графику, сюда прибудет целый отряд ученых вооруженных приборами и сложной техникой, с целой исследовательской лабораторией на борту. Нужно как всегда спешить, чтобы успеть собрать основную информацию о планете. Это сухие, бесцветные цифры и до предела лаконичные данные, которые позволят прибывшей группе исследователей чувствовать себя в относительной безопасности в новом мире. Благодаря мне, они будут осведомлены о сейсмических колебаниях в радиусе долгосрочных баз и перепадах температур в исследуемых зонах. Портативные станции, которые мне предстояло разбросать по всей планете, должны ежедневно оповещать о возникающих извержениях, возможных цунами, пожарах и наводнениях. И только после этого начнется поэтапное, подробнейшее исследование всей планеты.

Но, как бы я не торопился, сам спуск на поверхность, это совсем другая история, рассказывать которую нужно не спеша и осторожно. Место лирики и душевных переживаний, философских размышлений и элементарной спешки быстрее сделать свою работу, занимает максимальная сосредоточенность. Во время спуска всегда предельно внимателен, даже когда внизу тебя ждет ярко освещенный космопорт. Что говорить о неизведанном мире, где нет и следа от человеческого ботинка. Я всегда стараюсь избежать самых незначительных на первый взгляд ошибок, приводящих к роковым последствиям, как случалось уже не раз с моими коллегами. И мне бы не хотелось пополнить этот траурный список.

Когда я отстыковываю от корабля спускаемый аппарат, устремляя его на незнакомую поверхность, ошибаться недопустимо. На этих ошибках невозможно учиться, они всегда одновременно первые и последние. Я всегда один на один с техникой и стихией неизведанной планеты. За моей спиной также безлюдно, как и в ожидающем меня мире. В случае неисправности или аварии, помощь прибудет только через неделю. Каждый раз я бросаю нашпигованный аппаратурой катер вместе с собой в неисследованный, полный тайн и загадок мир, становящийся от этого еще более опасным и в то же время гипнотически притягательным.

Запеленговав место своей посадки, я поспешил заняться делом. Местом первой высадки было предгорье высоченного хребта, подножие которого обдували ветра, обдавая его песчаными волнами огромной пустыни. В моей практике были десятки посадок в неизведанных мирах, но каждый раз я переживал их по-новому. Планета приближалась стремительно, но еще стремительнее удалялся мой корабль, последняя ниточка, связывавшая меня с моим родным, далеким миром. Но, как я уже говорил, во время спуска, мою голову занимали далеко не лирические мысли.

Быстро плывущие облака говорили о ветреном ненастье на поверхности. Мой челнок, входя в верхние слои атмосферы, словно ударился о плотную, напоминающую водную массу, субстанцию. Меня резко бросило вперед, но аварийные ремни удержали мое тело на месте. В глазах потемнело, в ушах стоял противный звон, тошнота подступила к самому горлу. Приборы вздрогнули, показатели метнулись к запредельным цифрам, напоминая человека, поднявшего в удивлении брови. Данные спектрального анализа не сообщали о наличии столь плотной атмосферы. Дальнейший спуск вызвал сильнейшие перегрузки, из-за которых я потерял сознание. За время беспамятства, продолжавшегося считанные секунды, мне успел привидеться кошмар: нелепые образы, странные и, в то же время страшные картинки ворвались в мое сознание, наполняя его до краев. Я быстро пришел в себя – зрение сфокусировалось на приборах, звон в ушах стал медленно затихать. Я не помнил ничего, что видел только что, но тяжелый, гнетущий осадок остался. Перегрузки продолжали возрастать, но разыгравшееся от происходящего любопытство не дало потерять сознание. И страх, вновь увидеть то, что видел сейчас, но уже успел забыть.

Я попал в очень непростую ситуацию, оказавшись в плохих погодных условиях с приборами, выдававшими немыслимые показания – то я внезапно оказывался гораздо выше реальной высоты, то проваливался ниже уровня моря, когда приборы указывали высоту со знаком минус, это было равносильно тому, что я летел бы под землей. При этом я чувствовал себя так, словно пытаюсь взлететь с планеты с сильнейшей гравитацией. В подобной ситуации не могло быть и речи о попытке совершить посадку на незнакомом рельефе. Возможно, я попал в ураган, разыгравшийся в верхних слоях атмосферы, а бешеные показания приборов списал на магнитные аномалии, природу которых еще предстояло изучить. Решив обойти циклон, я попытался подняться на несколько километров, чтобы выйти в более разряженные слои неприветливой атмосферы. Приборы сразу пришли в норму, но радость моя была недолгой. Корабль затрясло мелкой дрожью, показатели энергетического запаса честно отмечали колоссальный расход, грозящий мне остаться без тепла и света, и главное, без связи. Возникла реальная угроза провала, только что начавшейся экспедиции. У меня было два пути: первый – выжать все соки из себя и машины, но выйти в безопасный космос, отложив попытку, второй – попытаться сесть, рискуя практически всем. Первый вариант был куда практичнее безрассудного риска, который предлагал второй. Я решил вернуться на свой, ставший орбитальным шатл, где мог в спокойной обстановке выяснить причины таких больших энергозатрат. На все размышления ушло не больше секунды, не теряя их еще больше, я стал набирать высоту. Расход топлива превышал все допустимые нормы. По опыту я знал, что даже при взлете с поверхности уходит куда меньше. Утечку из-за дефекта топливного резервуара я исключал, но судя по тому, как таяли запасы, был готов поверить во что угодно.

С таким расходом топлива я не мог выйти на орбиту, так как мне было необходимо сделать по меньшей мере еще один виток, чтобы вырваться из магнитного поля планеты. Сажать машину на неподготовленную площадку можно только по приборам, но они в свою очередь, с приближением к поверхности вытворяли нечто невообразимое. И конечно, в придачу, отвратительные погодные условия. Усовершенствованные литиевые батареи с ядерной начинкой проявили солидарность с топливным отсеком, расходуя бесценную для меня энергию неизвестно куда, продолжая беспричинно разряжаться. На табло мигали красным невеселые цифры «47%» – меньше половины заряда! Этого мне никак не хватит на неделю даже в экономном режиме.

Чувство паники неумолимо росло, заполняя все большее пространство, отведенное под холодные, расчетливые мысли. Я прекрасно понимал, что мне надо обязательно вернуться на орбитальную базу, где можно попробовать устранить неполадки или, хотя бы, установить их причины. А если выйти в открытый космос так и не удастся, при этом израсходовав все топливо, я устремлюсь вниз, как метеорит и сгорю, так и не долетев до поверхности. Да, это будет страшно красивая смерть, красоту которой некому будет оценить на этой безжизненной планете. Никто не загадает желание, глядя на падающую звезду, объятую огнем, сердцем которой будет мое заживо кремированное тело. Это меня устраивало меньше всего и я, наконец, признался сам себе, что не смогу уже самостоятельно взлететь. Даже столь рискованное приземление выглядело как спасение. Если посадка пройдет успешно, а я верил в свои силы и опыт, то у меня будут неплохие шансы выжить, продержавшись до прихода основной группы.

Не рискуя совершать резкое снижение, я выровнял свою машину стараясь удерживать горизонтальный полет по ненадежным приборам и, только после этого приступил к снижению с уклоном десять – пятнадцать градусов относительно горизонта. Мои надежды, что расход топлива сократиться, не оправдались. Энергетический заряд батарей снижался все с той же подозрительной скоростью. С такими темпами, даже удачно приземлившись, я останусь без средств к существованию. Выбора не оставалось. Я пустил свой челнок в крутое пике, подвергая себя и машину дополнительным перегрузкам. Тучи рваными клочками проносились мимо меня, открывая панораму поверхности. В нескольких километрах подо мной проступил суровый силуэт каменного хребта, вершина которого была сглажена царившими на этой высоте ветрами. Дальше, на многие километры простиралась песчаная пустыня и лишь у самого горизонта, на северо-западе, она прерывалась горным массивом, окутанным грозовыми, клубящимися облаками.

Мой современный спускаемый аппарат был способен совершить вертикальную посадку на опоры с мощными амортизаторами, что спасло мне жизнь. По крайней мере, продлило на неопределенный срок. Корабль приземлился у подножия хребта почти без повреждений, оплавив под собой песок. Показания приборов по-прежнему метались, но их уменьшившаяся амплитуда давала возможность вычислить среднее, относительно точное число. Все мое внимание было приковано к показаниям энергосчетчика. Цифры на его табло прыгали от тридцати до сорока процентов. Это было лучше, чем я ожидал. Даже тридцать процентов обеспечат меня теплом и связью дней на пять, при условии, что батареи и дальше не будут разряжаться без видимых причин. Показания топливного резерва не радовали – его жалкие остатки позволяли взлететь на небольшую высоту и совершить короткий перелет километров на десять, не больше. Температура за бортом составляла девятнадцать градусов выше нуля по Цельсию. Ураганный циклон, свирепствовавший в верхних слоях атмосферы, вынес мой плохо управляемый аппарат в северо-восточном направлении от заданной точки. Это означало, что придется дополнительно расходовать остатки энергии на обогрев не только себя, но и оборудования не терпевшего низких температур. Я должен был сесть западнее на несколько тысяч километров, где сейчас занимался рассвет и начать работу с раннего утра. В широте, где я совершил практически аварийную посадку, был полдень. День был безвозвратно потерян.

Немного успокоившись после безумного приземления, решил заняться тем, зачем сюда прибыл, отложив сеанс связи с «Пионер 2». Я очень спешил, стараясь наверстать упущенное время. Моя миссия была практически провалена, но в моих силах было сделать все от меня зависящее.

Сняв с себя скафандр, я переоделся в рабочий комбинезон. Надев теплую куртку, снабженную множеством карманов и натянув вязаную шапочку, я настроил наручные часы по бортовому хронометру на местное время. Теперь я был готов к выходу на поверхность. По инструкции я должен установить мощный радиомаяк, который укажет прибывшей группе мою первую посадку. Каждый радиомаяк передавал определенный сигнал, прослеживая все мои передвижения по планете и сохраняя всю информацию. Это обеспечивало дополнительную безопасность одинокому рейнджеру и упрощало его поиски в случае прекращения связи или даже аварии.

Выход на поверхность не сопровождался праздничным настроением, не радовал даже рифленый след от моего ботинка, первым ступившим на поверхность, я не чувствовал себя Армстронгом, звездная пыль на сапогах не кружила голову. Ее кружила бедная кислородом атмосфера. Прохладный ветер обдувал лицо, неся в разряженном воздухе запах далекой грозы, под ногами бегали пылинки, гонимые ветром. Я закрыл шлюзовой отсек и осмотрел свой корабль на наличие повреждений. Поверхностный осмотр, как и ожидал, ничего не дал, и я поспешил установить портативный радиомаяк. Неся на плече радиоустановку, а в руке ящик с необходимыми инструментами, я медленно и неохотно удалялся от своего последнего, ненадежного убежища, приближаясь к круто вздымающимся, выщербленным скалам. Приметив относительно пологий подъем, преодолевая кислородное голодание под тяжелой ношей, я двигался в его направлении. Мне было необходимо надежно закрепить маяк на твердой поверхности и как можно выше для улучшения сигнала. Сейчас я жалел, что не закинул за спину кислородный баллон с маской, посчитав, что имеющегося кислорода в атмосфере мне вполне хватит. Чертова спешка!

Осколки обветренных скал осыпались под ногами затрудняя продвижение, но я взбирался все выше. Минут через двадцать мне удалось найти плоскую площадку, идеально подходящую для установки маяка. Не теряя драгоценного времени, а было уже далеко за полдень, к тому же темнеет в этих широтах рано, о чем говорило местное светило, быстро, уверенно и неумолимо спускавшееся к горизонту, я приступил к работе. Инструменты легко проделали в скальной породе три глубоких отверстия для крепления установки. Я работал быстро, но несмотря на это, едва успел засветло. Стемнело гораздо раньше, чем я ожидал. Усиливающийся ветер разогнал плотные слоистые облака позволяя разглядеть у восточного горизонта первые, пока еще тусклые звезды. Из угасавшего на западе зарева вынырнула местная большая луна, совершая обход своих пустынных владений с запада на восток. Меня охватило странное ощущение, что поднимающаяся луна удивлена моим появлением и неодобрительно взирает, изучая дерзкое поведение чужака. Меня пробрал озноб, который я списал на резкое снижение температуры и усиливающийся ветер, и все же чувствуя на себе пристальный взгляд, поспешил вниз.

Наручные часы показывали около пяти вечера, но спускаемый аппарат, приютившийся у подножия, был погружен во тьму. Горели лишь три габаритных огня, включившиеся автоматически с наступлением темноты. В окружности десяти километров скалы и огромные камни, где завывал набирающий силу ветер. Дальше простиралась пустыня, ярко подчеркивая мое одиночество. Словно опровергая мои мысли, где-то далеко в пустыне, загорелся и погас огонек. Затем еще. Через секунду вновь возникло свечение со строгими границами, отдаленно напоминавшее габаритные огни. К мерцающей точке присоединился еще один, затем еще. Вскоре, среди барханов горело целое созвездие. Спустя некоторое время оно стало медленно смещаться. Вскинув бинокль, я попытался разглядеть поближе это загадочное явление. Но, пятидесяти кратное увеличение ничего не дало. Бинокль был слишком слабым. Сквозь окуляры я видел четкие границы барханов, подсвеченные странными огнями, но само свечение оставалось размытым и не четким. Увиденное я списал на атмосферные явления, но тревога по-прежнему нарастала. Нет, я не был напуган этими огнями – за годы исследований видел и не такое. Я тревожился из-за неполадок на корабле, из-за которых не смогу провести и десятой части необходимой разведки. И в то же время меня душила другая тревога, пугавшая тем, что я не мог установить истинной ее причины.

Я не заметил, как внезапно стих ветер, загипнотизированный сиянием звезд, обитавших в пустыне. Их сияние постепенно поблекло и растворилось в темноте. Наступила тишина. Но это была тишина не засыпающей природы и стихшего ветра. Она напоминала затаившегося зверя, готовившегося к прыжку. Странная ассоциация, но она настойчиво сверлила мое сознание. В этой звенящей и, как мне казалось, напряженной тишине, я стал различать какой-то шум, но никак не мог понять его природу. Он был такой неземной и своей чуждостью вводил в гипнотическое состояние, подавляя волю, приводя в ужас. Волна паники охватила все мое сознание. Нет, только не паника! Да что же со мной происходит?! Я ощутил бешеные удары сердца. Звезды, горевшие в пустыне, вспыхнули с новой силой, ярче и заметно ближе. Настолько ближе, что их свет играл на моей одежде и скалах. Я напрасно всматривался в гипнотическое сияние, пытаясь понять, что это, пока они не слились в одно расплывчатое пятно. Затем наступила кромешная темнота… Чувство падения, удары, никакой боли.