Шмордонские тайны

Крокозябл забрался в бот и проверил ящик, где хранились предметы, нужные для аварийной посадки. Больше всего его интересовали фонарик, болотные сапоги высотой до паха и репелленты для борьбы с комарами. Обнаружив все это в ящике, он хищно улыбнулся, умелой рукой включил двигатель и аккуратно выехал на боте из ангара. Затем, дав полный газ, Крокозябл взмыл свечкой в небо и, спустя несколько минут, выровняв полет, взял курс на Усосанный Лес, до которого было всего триста миль.

Приземлившись на маленькой полянке, предусмотрительно вырубленной в лесу еще год назад его подчиненными, Крокозябл обильно полил себя репеллентами разных видов, натянул болотные сапоги и с фонариком наперевес выпрыгнул из бота. Пройдя несколько сотен метров по заранее известному маршруту, он подошел к старому зданию шмордонского посольства.

Удивляясь переменам, произошедшим за время его отсутствия в Усосанном Лесу, Крокозябл принялся рассматривать место, в котором он почти безвылазно провел последние пять лет своей жизни.

Вокруг двухэтажного здания бывшего шмордонского посольства возникли несколько строений казарменного типа и далее виднелись стволы поваленных деревьев. Значит, слухи о строящемся учебном центре оказались правдой.

На парковке возле пропускного пункта стояло несколько десятков спасательных ботов и даже три джабля. Видимо, на совещание съехалось все силовое руководство Джаппурии.

Посол, ухмыльнувшись, развернулся и отправился в самую глубь леса по слегка видной тропинке. Если б он хотя бы раз оглянулся назад, то его взгляду представился бы внушительный темный столб, следовавший за ним. Столб этот был подвижным потому, что состоял из тысяч комаров, которые страстно хотели от Крокозябла тепла и сытости, но не могли получить эти два блага из-за репеллентов, покрывающих вожделенное тело посла толстым слоем.

Прочавкав сапогами по лесистому болоту четверть мили, великий гений шпионажа вышел на один из сухих островков и внимательно посмотрел себе под ноги. Там он увидел корягу, торчавшую из травы. Схватив конец коряги обеими руками, посол потянул его в сторону. Под землей что-то хрустнуло, и справа за кустиком лишайника бесшумно поднялась вверх зеленая крышка замаскированного канализационного люка.

– Я вам покажу «не представляет опасности!», – проворчал Крокозябл.

Он спрыгнул вниз и оказался в неглубокой шахте, из которой в сторону флигеля уходил подземный ход. Крокозябл включил фонарик и, весело насвистывая мотивчик одной из песен Сексота, отправился шпионить.

Чувствовал он себя превосходно и потому ни разу не оглянулся. А зря, потому что комары решили не отставать от двуногого сосуда с питательной жидкостью. Более того – они увеличили количество особей, желающих крови, раза в два, а то и в три. Видимо, комариные хоботы были уверены, что если жертва не предоставит им себя в роли еды, то укажет путь к другим источникам питания. И они ничуть не ошиблись!

Через некоторое время подземный ход вывел Крокозябла с его комариным эскортом в подвал флигеля. Не слыша тревожного гудения сзади из-за своего громкого свиста, он открыл потайную дверцу и шагнул на узкую бетонную лестницу, ведущую вверх.

Поднявшись по ступенькам, Крокозябл остановился перед железной заслонкой, закрывавшей небольшое оконце на уровне головы посла. Осторожно отодвинув заслонку в сторону, он вставил свое лицо в обнажившееся отверстие, и голова его оказалась в деревянном решетчатом коробе.

Зал для заседаний был небольшим, но достаточно вместительным. По стенам его тянулись батареи водяного отопления, укрытые в деревянных декоративных ящиках. Один из ящиков был пустым, и теперь голова Крокозябла стала единственным его содержимым. Решетчатая структура деревянной конструкции позволяла послу не только слышать, но и прекрасно видеть все, что творится в зале. Поэтому он перестал свистеть и стал смотреть и слушать.

Слева Крокозябл увидел трибуну, представлявшую собой обычный длинный стол. За столом сидели трое: тощий Морс, толстый как пивная бочка министр полиции Квас Ядреный и здоровенный обезьяноподобный индивидуум с квадратным зверским лицом. Если первых двух Крокозябл знал прекрасно, то последний был ему совсем незнаком. Но посол видел его фотографию в специально собранном досье и опознал как нового министра обороны королевства Дрына Реального.

Напротив этой троицы в креслах расположились начальники полиции больших городов Джаппурии, слетевшиеся со всех четырех планет. Переведя свой пытливый взгляд вправо, Крокозябл в первом ряду обнаружил хорошо ему известного Пахана Родимого, который был одет не в привычные майку и шорты, а в полицейский мундир с какими-то звездами на погонах и большой серебряной медалью, приколотой к груди. Золотой лучевой пистолет был при нем и Пахан ласково поглаживал рукой его рифленую рукоять, торчавшую сбоку из оперативной кобуры.

Черные усы начальника полиции сочинского города Джяна ничуть не уменьшились, а стали даже как будто длиннее, потому что его соседи справа и слева сидели в крайне неудобных позах, подвинувшись на краешки кресел. Видимо, усы застилали им вид президиумной троицы.

Дрын Реальный говорил, гневно взрыкивая:

– Кого вы сюда прислали? Что это за люди? Все они жулики, лентяи и проходимцы! Если мы решили создать армию, значит – в нее надо брать лучших! Как я!

Дрын стукнул себя кулаком по груди и продолжил:

– Вам и нужно-то было отправить в этот учебный центр всего пятьсот человек, из которых должны получиться офицеры для бото-десантных войск. Если те, кого вы прислали, являются цветом нашей полиции – вам остается только утопиться, иначе вы будете видеть перед собой только черный мир! Взять хотя бы этого мерзавца с Дубаря, как там его… а, – Трясуна Махрового. Рота, в которую его определили, уже третий месяц поголовно пьяна! Я перерыл всю казарму и ничего не нашел! А оказалось что? Этот Трясун гонит брагу из диких яблок, которых полно в лесу, и заливает ее вместо антифриза в радиаторы боевых бронеджамобилей! Получается следующее: открываешь снизу краник, подставляешь стакан и – пошла гулянка! Чей боец?

Из второго ряда поднялся длинный и сухой начальник полиции города Колотуна.

– А, господин Колдырь Беспросветный! – узнал его Дрын. – Можете забрать своего самогонщика обратно.

– У меня таких как он – навалом, – заявил Колдырь. – Раз прислали его сюда, значит, пусть остается. Лучших не будет. Нечего харчами перебирать…

Он уселся на место, а Дрын убил у себя на щеке комара. От последнего действия министр обороны рассвирепел и продолжил еще резче:

– Этот Трясун – просто шаловливый ребенок по сравнению с другим негодяем. Из города Джяна прибыл некий Рвач Такса. На третий день он утопил свой лучевой пистолет в болоте! Я думал, что этот Рвач просто растяпа. Как бы не так! Позавчера здесь, на Слякоти, в городе Гадюкинске банда налетчиков с помощью лучевого пистолета ограбила один из банков. Слава Дважды Грохнутому Богу, их поймали. Надо ли говорить, что номер пистолета совпадает с тем, который утопил Рвач? На допросе один из бандитов заявил, будто выменял это оружие в Усосанном Лесу на два ящика водки и пачку папирос, набитых джакоином! Кто прислал сюда этого мерзавца?!

Пахан Родимый со своего места произнес с достоинством:

– Я.

Дрын, окинув его взглядом, зацепился за усы и взревел:

– Встать!

– Еще чего? – спокойным голосом поинтересовался Пахан. – Вы министр обороны? Вот и командуйте своими вояками.

– Я сказал, встать перед старшим по званию! – заорал Дрын, выпрыгивая из-за стола.

– Если я встану – твое звание станет посмертным! – сообщил Пахан, вытаскивая из кобуры пистолет.

– Это что такое?! – вскричал Квас, обращаясь к Морсу. – Что себе позволяет этот военный выскочка? Он что, на джоккейном поле находится?

– Тихо, господа! – хлопнул по столу ладонью Премьер-министр. – Успокойтесь!

Дрын, пыхтя от злости, уселся за стол, а Пахан невозмутимо сунул пистолет обратно в кобуру.

– Господин генерал говорит правильные слова, – продолжил Морс. – Откуда брать людей для армии, если не из полиции? Потому надо отнестись к комплектации со всей ответственностью…

– У полиции своих дел невпроворот, – перебил его Квас. – И так людей не хватает. А тут еще какая-то армия появилась! Я предлагаю направить нашему послу в Шмордон запрос. Пусть он узнает, как имперцы комплектуют свою армию. Тем более, что в составе посольства в этот раз присутствует специальный атташе. Вот они все разузнают, сообщат нам, и тогда будем думать.

Крокозябл, наблюдая за этим бедламом из своего укромного места, тихо млел от смеха, который еле сдерживал внутри себя героическими усилиями. Но идиллия продолжалась недолго. Весь накал совещания был вызван комарами, которые, нюхнув противно вонявшего посла, медленными воздушными ручейками пролетали через дырки деревянного ящика и, хорошенько прицелившись, находили себе блюда по вкусу. Перепалка, возникшая между Дрыном и Паханом сопровождалась мощными шлепками, которые производились свободными от пистолетов и карандашей руками. Комаров становилось больше и больше, и уже весь зал присоединился к аплодисментам.

– Заберите всех своих мерзавцев обратно! – ревел с трибуны Дрын, шлепая комаров на своем лбу.

– Пользуйтесь теми, которых вам дали! – требовал Квас, прихлопывая очередное насекомое, обедающее на его ноге. – И еще спасибо скажи́те!

– Да разве можно так?! – гаркнул Дрын, окончательно выходя из себя. – Черт знает сколько этих тварей!

– Вы же сами захотели устроить здесь учебный центр, – ехидно заметил Квас. – Так сказать – для выработки у будущих офицеров навыков выносливости и терпения.

– Но не до такой же степени! – крикнул Дрын, водя глазами по залу.

Вдруг взгляд его остановился и уперся в декоративный ящик, за которым прятался Крокозябл.

– Ага! – взревел министр обороны. – Вот откуда они залетают!

Все в зале повернули головы в направлении, указанном Дрыном, и увидели плотное комариное облако, выползающее из решетки ящика для батареи.

Министр обороны вылетел из-за стола, сорвал со стены висевший там большой пенный огнетушитель и подбежал к ящику.

– Сейчас я вам устрою Пятую Шмордонскую войну! – крикнул он, сбивая с рукоятки огнетушителя ограничительную пломбу.

Крокозябл расширенными от страха глазами смотрел на действия министра обороны. Его мозг уже сообразил, что надо быстро удирать, но до ног команда пока не дошла и они оставались бездейственными. А зря!

Мощная струя пены, ударив в решетку, разделилась на десятки потоков поменьше, и все они вонзились Крокозяблу в лицо. Единственное, что он сумел сделать, когда летел вниз по лестнице, увлекаемый мощным потоком пузырящейся пены, – не заорать…

Через полчаса совещание закончилось и Пахан Родимый, находясь в крайне плохом настроении, вышел за ворота пропускного пункта. Вокруг него, отбиваясь от комаров, сновали люди, направляясь к ботам. Но Пахан на парковку не пошел, потому что ему сильно хотелось справить нужду. Справа от ворот начинался лес, и начальник полиции Джяна решительно двинулся именно в ту сторону.

Раздвигая усами ветки, он углубился в кустарник метров на десять, расстегнул ширинку форменных брюк и принялся делать то, зачем пришел. Неожиданно кусты разошлись, и прямо перед носом Пахана возник лорд Крокозябл.

Начальник полиции Джяна, как человек бесстрашный, невозмутимо завершил начатое им дело и только тогда обратил внимание, что стоявший перед ним посол мокр с головы до ног.

– Приношу свои извинения, – сказал Пахан, застегивая ширинку. – Я не знал, что вы отдыхали в этих кустах.

– Ах, бросьте, – махнул рукой Крокозябл. – Мокрой мою одежду сделали не вы.

– А кто? – поинтересовался Пахан, доставая и раскуривая большую сигару.

– Я здесь неподалеку рыбачил, – соврал посол. – Нечаянно упал в воду.

Пахан, пыхнув клубом дыма (отчего несколько сотен комаров, сдурев, шлепнулись на землю), более внимательно оглядел Крокозябла и заметил, что из высоких резиновых сапог рыбака выплескивается пена.

– Много поймали? – спросил начальник полиции.

– Да так. Пару щук, три сома и мешок карасей, – ответил Крокозябл, вытряхивая пальцем воду из уха.

– А я думал, что здесь кроме лягушек ничего не водится, – сказал Пахан. – Ну, не буду вам мешать.

Он развернулся и неторопливо пошел в сторону парковки.

– Простите, но у меня к вам есть один вопрос! – крикнул Крокозябл.

– Слушаю, – Пахан, остановившись, повернулся к послу.

– Вы случайно не видели мою жену? Я уже неделю не могу с ней связаться. Она не берет шморофонную трубку. Леди Крокозябл должна быть в Джяне…

– Она и сейчас там, – сообщил Пахан, пыхтя сигарой.

– Почему же тогда она не отвечает мне?

– Видимо, сильно занята.

– Чем?

– Она обучала Хачапура Волосатого управлению танком.

Сердце Крокозябла захлестнула огненная волна ревности. Он, задыхаясь, спросил:

– И часто их видят вместе?

– Скорее – видели, – ответил Пахан, насмешливо глядя на посла. – Причем ваша жена носилась в этой колымаге, сидя на пушке в обнаженном виде.

– Не может быть! – вскричал Крокозябл. – Она же леди!

– В первую очередь она женщина, а потом уже все остальное.

– Вы хотите сказать, что моя горячо любимая жена спуталась с этим макакоподобным бандитом?! – глаза Крокозябла метали молнии.

– Успокойтесь, – сказал Пахан обнадеживающим голосом. – Это уже в прошлом…

– Что «это»?

– Хачапур Волосатый. Сей жулик решил в бухте Джяна насыпать остров и построить на нем отель-небоскреб. Чтобы узаконить дело, он подарил танк судье Паю Даю. Теперь судья «рассекает» на нем, а ваша жена учит его управлению. Она перешла в чужие руки вместе с машиной как навесное оборудование; ну, или, скажем, как учебная документация.

Пахан Родимый рассмеялся.

Крокозяблу вдруг захотелось от всей души молодецким ударом в нос свалить с ног смешливого начальника полиции, а потом схватить его за усы и, раскрутив как следует, зашвырнуть на самую высокую елку. Он сжал свои тощие кулаки, но тут же понял, что если кто-то кого-то и зашвырнет повыше, то явно не он и явно не Пахана. Потому что выйдет все наоборот. От невозможности перевести свое желание в физическую плоскость бытия Крокозябл взвыл дурным голосом, развернулся и, ломая кусты, понесся в сторону полянки, на которой стоял его бот.

Пахан, пожав плечами, констатировал вслух:

– Даже шпионским мордам свойственны простые человеческие чувства.

Он ласково улыбнулся и в задумчивом настроении направился к парковке.

Крокозябл же времени даром не терял. Как бы ни помутился от ревности его разум, действовал он в высшей степени профессионально.

Совершив посадку во дворе шмордонского посольства, лорд поднялся по лестнице в свои апартаменты, по пути лишив премии трех нечаянно встретившихся сотрудников. Не повторяя своих прошлых ошибок, он сразу же переоделся в майку и шорты, не забыв при этом натянуть плавки.

Затем он взял свой любимый черный портфель и перегрузил в него из большого сейфа, вмонтированного в стену, пять противотанковых гранат. Потом лорд бросил в недра портфеля несколько толстых пачек тагриков, и с этим грузом легко сбежал по лестнице вниз, уволив попавшуюся на пути джаппурскую уборщицу.

Запрыгнув в бот, Крокозябл запустил двигатель и с дикой перегрузкой унесся свечкой в стратосферу.

Патрульный полицейский джабль, висевший на орбите Слякоти, зарегистрировал несанкционированный старт с планеты. Один из полицейских, несших дежурство в боевой рубке джабля, сказал второму:

– Это бот шмордонского посла, о жене которого писали в газетах, будто шлюхи похлеще ее нет во вселенной. Трогать этот бот не велено, но положено доложить министру полиции.

– Доложишь ты, как же, – с сомнением произнес второй полицейский. – У них только что закончилось совещание в Усосанном Лесу. Сейчас Квас вместе с Морсом и Дрыном что делает?

– Квасит, естественно! – догадался первый.

– Правильно, – похвалил его второй. – Посмотрим, куда этот бот полетит. Вот туда и доложим.

Первый полицейский согласно кивнул головой и принялся смотреть в экран радара за рваным полетом спасательного бота, в котором Крокозябл, сгорая от желания кого-нибудь убить, изо всех своих сил давил на рукоять управления двигателем, в надежде скорее увидеть золотые пляжи курортного города Джяна и тяжелый шмордонский танк, рассекающий гусеницами прожаренный Джаппурией песок…

Полицейские патрульного джабля оказались неправы. После совещания никто квасить не стал, так как Дрын с Квасом друг друга не любили, а Морс в своем джабле улетел на Сочи, где у него должна была состояться встреча с королевой.

Потому спустя два часа Премьер-министр, оставив свой шморовоз под охраной личного водителя, вышел на городской пляж Джяна. Правда, до этого он специально распорядился, чтобы шофер проверил, можно ли парковаться на улице Арбузной. Последний, высунув от усердия язык, оббегал весь квартал и не нашел никаких запрещающих знаков. До встречи с Беллой оставалось еще целых три часа, и Морс решил потратить время с пользой для себя.

Он успел не только наплаваться вволю, но и съесть два початка кукурузы, купленных у вездесущей бабки Чурчхелы Конченой. Более того – за время нахождения на пляже к нему не пристало ни одного сви́стона, и потому короткий отдых удался на славу.

Слегка уставший, но сытый и довольный, Премьер-министр поднялся на набережную. И здесь так хорошо продолжавшийся день вдруг поменял свой знак с положительного на отрицательный.

На одном из участков набережной расположились сочинские художники, выставившие для продажи свои работы. Морс, проходя мимо, остановился и с интересом принялся разглядывать произведения искусства.

Картин было много и среди них попадались неплохие. В основном, полотна содержали изображения, связанные с пляжно-курортной тематикой, и прославляли красоту человеческого тела. Взгляд Премьер-министра привлекла одна из таких картин.

На ней прекрасная молодая девушка, стоя на пляже у кромки воды, вытянула струной свое обнаженное тело вверх навстречу закатному шару Джаппурии. Руки ее, поднятые над головой, сплелись в какую-то загадочную ветвистую фигуру, а черные волосы, растрепанные ветерком, струились по плечам непослушными волнами.

Рядом с девушкой на картине была изображена и бабка Чурчхела, протягивающая юной прелестнице початок вареной кукурузы. В глазах старухи застыла зависть, и контраст прекрасного с убогим делал картину эстетически интересной. Морс, очарованный увиденным, решил купить полотно, но сделать этого не успел.

Неожиданно вокруг Премьер-министра замелькали люди в белых одеждах, и идиллически-спокойная набережная вдруг превратилась в натуральный ад, сопряженный с самым обычным погромом.

Картина, так понравившаяся Морсу, была с треском надета на голову старому художнику, написавшему ее; другие полотна оказались брошенными на мостовую и потные звериные рожи, торчавшие из белых одежд, уже топтали их ногами. Вокруг стоял вой, через который пробивались крики:

– Долой блуд!

– Вон отсюда, пакостные малевщики!

– Не позволим порнографии проникнуть в наши души!

Морс попытался криками остановить погром, и потому его мимоходом двинули кулаком в живот. Он, согнувшись от боли, отбежал в сторону. Нападавших было не более десятка, но все они отличались физической крепостью, обильной бородатостью и крайней невежественностью. И вдруг что-то изменилось!

Один из погромщиков с воплем, полным неподдельного изумления, перелетел через парапет набережной и врезался носом в песок пляжа. Морс, превозмогая боль, выпрямился и увидел, что в толпу бородатых фанатиков ворвались два свистона – Эндульген и Аллилуй. Их посохи крутились, как заведенные, и раздавали удары направо и налево.

Здесь Премьер-министр заметил парочку полицейских, стоявших в сторонке и что-то весело обсуждавших. Один из них ел сушеную джарабульку, обдирая чешую и бросая ее себе под ноги. Морс, держась рукой за живот, подошел к ним и задал справедливый вопрос:

– Почему вы не реагируете на беспорядок?

Полицейский, жуя рыбу, смерил взглядом приставучего старикашку и откровенно ответил:

– Мы с напарником сначала посмотрим, кто победит. Он поставил тысячу на свистонов, а я – на этих белых отморозков столько же.

Морс, наполнившись яростью, открыл рот, собираясь устроить разнос полицейским, но грудь его вдруг взорвалась огненным пучком боли. Он, задыхаясь, медленно сполз под ноги стражам порядка и растянулся на брусчатке мостовой.

– Никак сознание потерял? – удивился первый полицейский.

– Где-то я его видел, – сказал второй, тупо пялясь на лежащего Морса.

Неожиданно на тело Премьер-министра шлепнулся один из погромщиков. Первый полицейский, отшвырнув в сторону обглоданный рыбий позвоночник, схватил фанатика за плечи и поставил его на ноги. Второй выдал бородачу хороший пинок, и погромщик улетел падать в другое место.

– Мать моя сиротская! – вскричал вдруг второй полицейский. – Да это же Морс Мутный Кисель! Так, я вызываю медиков, а ты делай ему искусственное дыхание!

Он тут же принялся орать в рацию, а его напарник упал на четвереньки и своим ртом добросовестно присосался к посиневшим губам Премьер-министра…

Когда приехала «Скорая помощь», потасовка на набережной уже закончилась. Художники, охая, собирали затоптанные полотна; белые фанатики с набитыми рожами, хромая, нестройной толпой плелись жаловаться пророку Джо́су Суперзвездо́су; Эндульген с Аллилуем, откупорив бутылку водки, праздновали победу, а первый полицейский положил в карман выигранную у второго тысячу тагриков.

Лишь Морс никак и ни в чем не участвовал. Его аккуратно погрузили в джамобиль фургонного типа с красным минусом на дверце (эмблема «Общества помощи глухим и нищим») и подключили к аппарату искусственного дыхания.

Джамобиль, чадя и воняя бензином, понесся по кочкам в больницу. Голова Премьер-министра, подлетая на колдобинах вместе с носилками и аппаратом, к которому была подключена, получала воздух рывками и тем самым жила перченой и интересной джаппурской жизнью.

Королева, располагаясь на диване, постаралась занять удобное положение, так как живот уже ощутимо мешал ей. Беседа происходила в кабинете главного врача городской больницы Джяна и собеседницей Беллы была министр здравоохранения Джаппурии Пипе́тта Обязательная.

Министрессе было далеко за сорок, но выглядела она совсем неплохо. Ходили слухи, что у Пипетты были любовные отношения с Морсом, и Белла этим слухам верила, потому что оба члена парочки как нельзя лучше подходили друг другу, если критериями отношений брать вредность и нудность.

Принцесса Нелла, болтая ногами, сидела на диване рядом с матерью и делала вид, будто читает детскую книжку о похождениях доброго суслика Няма в злой стране Шмурляндии.

– Вы говорите, у него инфаркт? – участливо спросила королева.

– Обморок с последующим предынфарктым состоянием, – строгим голосом ответила Пипетта. – Сильное переутомление, связанное с его повседневным трудом. Слишком большую работу вы взвалили на него, ваше величество.

– Жаль, что эта работа не придавила его до конца, – пробормотала Нелла себе под нос, но ее услышали.

Королева и министресса осуждающе взглянули на девочку.

– Что вы на меня смотрите? – спросила Нелла, ничуть не смутившись. – Я нечаянно прочитала вслух реплику суслика Няма.

– Где это написано? – поинтересовалась Белла.

– Вот, – принцесса показала ногтем какую-то строчку в книге.

Королева не стала углубляться в текст, а обратилась к Пипетте.

– Я надеюсь, он поправится?

– Да, – ответила министресса. – Но, думаю, ему уже нельзя будет выполнять свою работу в прежнем режиме.

– Выходит, нам надо готовиться к смене Премьер-министра?

– Возможно, – утвердительно кивнула головой министресса.

– И наступят, наконец, светлые времена! – недетским голосом вдруг крикнула Нелла.

Обе женщины вздрогнули от неожиданности и с укором посмотрели на девочку.

– Это суслик Ням так сказал! – принцесса сунула книгу под нос Пипетте.

Королева отвела руку дочери от лица министрессы и спросила:

– Можно сейчас увидеть Морса и поговорить с ним?

– Нет! – твердо ответила Пипетта. – Он принял нужное количество лекарств и теперь спит.

– Жаль, – печально произнесла королева. – Как проснется, передайте ему наши пожелания скорее поправиться. И скажите, что я сегодня же буду требовать от парламента предоставления Морсу отпуска, нужного для полного восстановления здоровья.

– Лет на десять, мамочка! – присоединилась Нелла.

Как только Белла с дочерью покинули кабинет, Пипетта вышла через другую дверь, проследовала по коридору некоторое расстояние и переступила порог отдельной палаты, в которой лежал Морс. Усевшись на стул в изголовье его кровати, министресса увидела, что Премьер-министр совсем не спит.