– О! Естественно! Там граф Имре Текели много веков назад убил молодую девушку и тайно скрыл её мертвое тело в нише за большим зеркалом, думая в ночное время перенести труп в сад и закопать его там. Но когда ровно в полночь граф явился за телом с двумя преданными слугами, то увидел, что ниша пуста.
– Да, так все и было по легенде, – подтвердил слова француза барон Лютцов. – Тело девицы забрал сам дьявол и её душа стала пленницей зеркала. Эти легенды вам в деревне расскажет каждый второй крестьянин. Но в последние лет пять-шесть появились и новые легенды. Очевидно, местные жители придумывают в надежде выудить у приезжих немного денег.
Я был лучше осведомлен, о том, кто и как выдумал эти новые легенды, но естественно ничего говорить не стал. Однако выводы из услышанного сделал. Значит, то, что написала в своем дневнике Кристин, действительно часть старой легенды замка и обоснование страшного прозвища замка Текели – Кровавый.
«А это дело уже засело в моей голове, – подумал я. – Оно уже не дает мне покоя, и даже если я от него откажусь, то постоянно буду думать об этой загадке. Нужно идти и дочитывать дневник сумасшедшей».
– Кстати, майор, а не подключите ли вы к своему расследованию и меня? – спросил Ожеро. – Никогда не участвовал в расследовании преступления.
– И я готов оказать посильную помощь, майор, – предложил фон Лютцов.
– Но никакого дела еще нет, господа.
– Не темните, майор. Не темните, – замахал руками Лютцов. – Вы не зря спросили о загадке Кровавого замка. Это неспроста.
– И я скажу так! – подхватил мысль барона француз. – Здесь какая-то тайна! Мы, конечно, понимаем, что дело ваше конфиденциальное, но мы джентльмены и умеем хранить тайны.
– И вы можете попросить графа, подключить к расследованию и нас! Сделайте это, майор. Я, и старина Ожеро, сможем быть вам хорошими помощниками.
– Три головы лучше одной! – не унимался француз.
Я едва сумел сбежать обратно к себе в комнату и там вернулся к прерванному чтению и снова погрузился в тайный мир Кристин Ришерде. Двое постоянных спорщиков действительно неплохо знали здешние легенды, и история графа Имре оказалась именно такой, как они говорили…
***
Старый Текели действительно в порыве дикой страсти изнасиловал и убил собственную дочь. Затем он пришел в себя и скрыл труп в тайной нише, скрытой за большим зеркалом, о которой знал в доме только он. Ночью он собирался вынести труп в сад и закопать его при помощи своих преданных слуг, с которыми судьба носила его по чужбине, и которым он вполне доверял.
Но тела в нише не было! Кто мог его забрать? Ведь граф думал, что его никто не видел! Хотя в замке тогда было более 30 человек обслуги и охраны.
Пока Текели стоял у ниши, и соображал, в зеркале, которое служило дверью, слуги с другой стороны, увидели окровавленное тело вместо своих изображений!
***
Дневник Кристин: смерть «ведьмы»
«Граф Имре отскочил в сторону и посмотрел на своих слуг и сообщников.
– Что такое? Почему ты кричал, Герек? Я же приказал не привлекать внимания! У нас тайное дело!
– Там, – побелевшими губами произнес тот и указал пальцем на зеркало.
Текели посмотрел в него и увидел в свете двух свечей сиреневое облако. Там что-то растворилось в тумане преисподней! Своего же отражения он не наблюдал! Зеркало было дверью в потусторонний мир!»
***
…Моя мать считалась в этой деревне ведьмой. И её редкую женскую красоту также приписывали козням дьявола. Я теперь понимаю, что многие женщины в деревне попросту завидовали ей, видя какие взгляды их братья, сыновья и мужья бросают матери вслед.
Мать говорила мне, что «мертвая девушка», исчезнувшая в старом зеркале перед своим уходом прошептала, что «она» вернется и венчает достойного. Вернется через несколько поколений, и снова прольется кровь. Это слышали слуги графа.
На том кровавая история и закончилась. А все подробности, что прилипли к ней потом, чистой воды домыслы досужих людей и деревенских кумушек. Мать говорила, что оправдание названия Кровавый у этого замка не в прошлом, а в будущем.
И она считала себя Кларой! Воплощением той самой Клары, что родила дочь графу Имре Текели. И с юности знала, что если родит дитя от потомка Текели, проклятье вырвется наружу. Она так надеялась все изменить и выйти замуж за своего суженного. Но парень погиб на фронте. И молодой капитан Текели зачал ребенка, и она выносила его в себе.
Я думала, что мать не посылала меня к отцу, боясь, что тот также поступит, как и его предок. Но накануне смерти она призвала меня и сказала:
– Дочь моя! Она может вырваться на свободу. Берегись её.
– Кто она, мама? – не поняла я.
– Та девушка.
– Девушка?
– Дух, заключенный в зеркале, хочет вырваться на свободу. Ты ведь помнишь легенду? Я умираю и не смогу более охранять тебя, дитя мое.
– Охранять от кого, мама?
– О той, кто должен вернуться. От той несчастной, которую лишили даже могилы. Она не обрела покоя.
– Но как она могла вернуться? Ведь она умерла несколько сот лет назад.
– Ты забыла дочь моя, что не могут вернуться только те, кто был погребен в земле и кто примирился с господом. Но она не была похоронена по христианскому обряду! Нет! Её пожрало зеркало. А это двери в потусторонний мир.
– Зеркало? – недоумевала я.
– Ты видела, что неделю назад слуги достали старинное венецианское большое зеркало?
– Да, мама. Но что из того?
– Таких зеркал в замке несколько. И если появилось одно, то появятся и другие. В зеркале я увидела её!
– Кого, мама?
– Девушку, убитую Текели. Она – Кровавая дама.
– Кровавая дама? Какое страшное имя.
– И она сказала, что мои дни сочтены. И вот я умираю. Но потом она примется за тебя. Это будет после… Не сейчас… Но это будет…
– Давай уедем из этого замка! Чем дальше от него, тем безопаснее.
– Нет! Дочь моя, нет! Зеркала есть везде, и она везде найдет тебя. Больше того, здесь в замке самое безопасное место. Служанка, что видела призрак вместе со мной, сбежала отсюда, но это не спасет её.
– Служанка? Ты о чем? Какая служанка? – я не поняла, что хотела сказать моя мать. Я даже подумала, что она стала заговариваться.
– Я не сошла с ума, дочь моя. Я говорю о девушке, которая служит в замке. Или будет служить. Не могу сказать точно. Но знаю, что за ней придет смерть.
– Мама! – я страшно испугалась тому, как мать побледнела, словно увидела кого-то незримого для меня.
