Душегуб
У дальней стены горит камин. Топится спилами с лесопилки: всем желающим раздают задарма эти, по сути, отходы. Сбоку свалена знатная стопка – ещё больше в сарае за домом.
В другом углу музейным экспонатом стоит целёхонький компьютер. Понятное дело, его без электричества не запустишь. Первое время пользовались батарейками и аккумуляторами, потом те кончились, как и топливо для генераторов. Слышала, пробовали некоторые оживить электростанции, но что-то с этим не заладилось.
У окна расположился просторный стол Энгриля. С дьявольской педантичностью на нём разложены стопки бумаг и писчие принадлежности. Свеча в подсвечнике загаживает воском столешницу, чего дядя бы никогда не допустил. Он сам, кстати, лежит, свернувшись калачиком, на зеленоватом половике. Над ним склонился молодой полицейский Сэм. По тонким чертам лица, узким глазам и беспокойно дёргающему носу легко узнать однокашника. Присев на корточки, он внимательно пялится в лицо Энгриля и постукивает маленьким блокнотом себе по колену.
Как только увидел гостей, Сэм выпрямился и отступил на шаг от трупа. Задумчиво потрепав себя за кудрявый затылок, он внимательнейшим образом осмотрел меня.
Выскочив из-за спины, к полицейскому направился Марк:
– Что тут у тебя? – по-деловому осведомился здоровяк.
– Труп.
– Понятное дело, – озлобился Ферран. – Вот тут записка от Тима – этим делом займусь я.
Нехотя убрав от меня пристальный взор, Сэм занялся запиской. При чтении шевелит губами, прямо как в школе. Самой уже надоело отмечать, насколько же здесь всё по-старому.
– Ты теперь вроде полицейского, Марк? Так ведь?
– Да, на испытательном сроке.
– А говорил, что он тебя быстро простит, что легко восстановишься, – усмехнулся над здоровяком худой, как гвоздь Сэм. – А эта Кейт с тобой… она…
– Это племянница Энгриля.
Словно ошпаренный кипятком, введённым через клизму, кудрявый полисмен бросил в меня ошарашенный взгляд. Пару секунд потребовались ему для опознания, после чего он ударил себя в лоб и расплылся в улыбке идиота.
Тут же Сэм оказался рядом с протянутой рукой:
– О, Кейт, извини, не узнал… Давно не виделись… А тут такое… Мои соболезнования.
– Пустое, Сэм, – равнодушно пожала я ладонь однокашника.
– Ты сильно изменилась…
– Сэм! – прикрикнул на коллегу Марк. – Что там с Энгрилем?
Парень суетливо завозился в блокноте – ему пришлось напрочь забыть обо мне. Непослушные пальцы долго ковырялись в засаленных страницах.
– Покойный – Энгриль Хасс, убит, предположительно, в два-три часа ночи, двадцатого октября. Убит выстрелом в сердце, смерть наступила мгновенно. Найден утром в десять часов шестнадцать минут Максимилианом Тэто, который решил навестить коллегу в связи с невыходом того на работу. Следов взлома не обнаружено.
– Что-нибудь пропало? – неторопливо обошёл тело Марк.
– Да, вроде, нет…
– А если точнее?
– Да откуда мне знать? – обижено завопил Сэм, всплеснув руками. – Бумаги на столе в полном порядке, вещи на месте, шкафы не тронуты… Думаю, злоумышленник приходил не с целью ограбления.
– Соседи?
– Ничего не видели и не слышали…
– Улики?
– Гильзы нет, следов во дворе нет, – Сэм озадачено почесал затылок. – Я ничего не нашёл.
А вот я кое-что заметила: любой другой мог бы не обратить внимания, особенно если плохо знает моего дядю. Следует обратить внимание полисменов:
– Эй, вы двое, в столе Энгриля один ящик закрыт не до упора.
Марк с Сэмом синхронно перевели непонимающие взгляды сперва на меня, а затем на заветный ящик. Пока кудрявый парень занялся, безусловно, плодотворным морганием, его здоровый коллега направился к улике.
– Ящик выдвинут, и что? – встряхнул башкой Сэм.
– Дядя бы не допустил.
– Да, он же жуткий педант, – как-то расстроено пробормотал Марк.
Вот уже всё содержимое ящика легло на стол, и полицейский взялся проверять каждую бумажку. Шмыгнув носом, он забурчал себе под нос:
– Тут заметки по делам Энгриля. Похоже, Душегуб замёл следы. Всё ценное, что Хасс насобирал по этому гаду, пропало.
– Ты помогал ему… – встрял Сэм.
– Поэтому маньяк заявился и ко мне. Не задержись я у Освальда, тоже лежал бы с простреленным сердцем.
Я вновь вернулась к дяде: лежит мёртвый в луже крови, его жизнь отнял какой-то подонок, которого, по всей видимости, местные власти вычислить не могут. Даже не представляют, кто это такой, и где его искать.
Поганое чувство: некий гад безнаказанно застрелил родственника. Обидно укололо куда-то в область диафрагмы. И словно кто-то невидимый отвесил знатную пощёчину.
– Варианты есть?
– Неделю назад видели пару леших близко к Гаваре, – отчеканил Сэм, только направившись подбросить дров в камин. – Возможно, Душегуб – один из них.
– Это не так, – уверенно замахал головой Марк. – Посуди сам: Душегуб знает, кто занят расследованием, кто ему помогает в этом, где оба живут… он даже по ящикам лазить не стал, а выбрал именно тот, где лежали заметки.
– Душегуб из местных! – осенило Сэма.
– Очень похоже на то. Причём Энгриль знал его: никаких следов взлома, значит, Хасс сам впустил убийцу. В моём доме работает Уолтер?
– Да.
– Значит так, – направил в кудрявого парнишу толстый палец Марк, – дуй к нему, помоги с осмотром, допросите соседей. Отчёт оставьте у Тима – вечером заберу.
– Э-э-э, Марк…
– Что?
– Ну… я тут подумал… может, попросим помощи у Харона?
Марк сурово нахмурился, уткнув кулаки в бока. Готовый разораться, он перевёл взгляд на потолок и с силой выдохнул. Вместе с воздухом вылетело и глухое раздражение. Шлепком ладонями по бёдрам здоровяк окончательно выразил своё отношение к словам Сэма:
– Забудь о Хароне! Он – псих и болван! Сколько его ни просили, он никогда не помогал.
– Я просто…
– К Уолтеру, Сэм!
Однокашник остался недоволен резким тоном, но быстро повеселел, когда в дверях встретился со мной. А вот и его давно знакомая манера блеять:
– Это… Кейт… ну, мы ещё повидаемся?
– Разумеется, – ответила я.
Всё, лишь бы он поскорее убрался. Даже когда улыбчивый донельзя Сэм хлопнул дверью, я больше минуты боялась пошевелиться. Из оцепенения меня вывел бас Марка:
– «Разумеется, да» или «разумеется, нет»?
– А какая, собственно, разница?
– Ну, не скажи: у Сэма с женщинами проблемы. Он так надеется. Он ведь раньше…
И кто его просил напоминать о глупостях молодости?
– Да, раньше он был ко мне неравнодушен, – я приблизилась к дяде и присела рядом на корточки. Впервые с его лица сорвали маску лучащегося оптимизма.
Марк застыл в паре метров: очевидно, шлёпает губами, пытаясь сказать что-то умное. Не разобрался за годы, где подыскивать правильные слова. Но чего-чего, а вытирать сопли мне сейчас не надо. Лучше просто меня не трогать.
Очень быстро здоровяк отвернулся и начал собственный осмотр места преступления: не успела я моргнуть, как в комнате оказался двойник Марка. Точная его копия неторопливо двинулась рыскать по закоулкам дома.
Марк – мутант, такие, как он, появились ещё до Недоброго Утра, но в Новые Времена их стало в разы больше. У каждого есть особый дар, природу которого, подчас, не понимают сами мутанты. Усатый полицейский, например, способен создавать своего двойника. Тот не способен взаимодействовать с предметами, зато служит Марку дополнительными глазами и ушами – очень полезен в поиске улик. Плюс ещё, двойник способен говорить. За свою способность Марк обзавёлся прозвищем Дубль.
Кто-то мутантов любит, кто-то – нет, кто-то к ним равнодушен, а кто-то их боится. Одни мутанты похожи на людей, другие – не очень. Одни скрывают свою суть, а другие заявляют о себе открыто. Что до меня, я, можно сказать, им даже завидую…
Пока клон на карачках исследует пол, Ферран присел за стол, чтобы разобраться с бумагами покойного напарника.
Я оставила дядю в покое. Как он всегда хотел, когда я начинала лезть со своими делами.
– А кто такой Харон?
– Харон? – нехорошо поморщился Марк. – Харон – местный отморозок. Настоящее его имя… Чедвер, Чедвер Гомаргольц. Регулярно нажирается в баре, нигде не работает, может пропасть на неделю… Неприятный, в общем, тип.
– А почему Сэм собирался просить у него помощи?
– Ну, Харон – мутант. И способность у него интересная: он ретранслирует прошлое. Как бы объяснить… Харон создаёт фантомы людей, которые повторяют всё то, что когда-то проделывали настоящие люди. С его помощью можно воссоздать события любого преступления, разглядеть лица преступников, но… Харон из тех, кто посылает полицию и даже не морщится.
Удивительное сокровище для шерифа этот Харон, сокровище, которое воротит нос и не желает помогать… Какой заманчивый персонаж.
– И где он живёт? – присела я на край стола.
– Говорят, что где-то у реки, правда, так просто вход в его логово не найдёшь, – устало выдохнув, Марк продолжил каким-то грустным голосом. – Собираешь с ним поговорить?
– Есть такие планы.
– А я думал, ты уже собираешься уезжать.
– До похорон Энгриля останусь, а потом… Мне нужно где-то жить.
Марк оторвался от ненаглядных бумаг и повертел головой по сторонам. Издав глупое мычание, он неуверенно протянул:
– Думаю, никто не будет против, если ты расположишься здесь. Если, конечно, тебя не смущает… тело.
– Не смущает нисколько.
– Его уберут вечером.
– Я же сказала, что он меня нисколько не смущает, Марк, – перебила я полицейского. – Твой клон будет осматривать спальные комнаты?
– Да, там тоже надо посмотреть.
– Тогда кину вещи и пойду погуляю по городу. Если я не нужна.
– Нет, можешь быть свободна.
Я направилась в свою комнату. Маленькой закуток, узкая кровать под самым окном, шкаф (возможно даже остались старые вещи), сундучок без крышки. Моя маленькая темница. Только брошу наспех собранную сумку и скорее рвану отсюда.
Попыталась выскочить из дома пулей, но Марк успел перехватить:
– Кейт, прости, забыл сказать: соболезную.
– Пустое.
– Я этого негодяя поймаю.
– Уж постарайся.
Вышла на улицу. Такое ощущение, что тучи стали гуще, чернее. Обозлились на меня? Потревожила вашу гнилую обитель, не так ли? Многих я тут потревожу: терпите.
Дядя, конечно, козёл, что не спас мои любимые яблони. Из всех пяти только две не были похожи на гнутые куски проволоки, и так случилось, что бесстыдная судьба сразила именно их.
Энгриль дал слабину. Все четырнадцать лет он казался мне твёрдым кремнем, несгибаемым стальным прутом, а тут вдруг… Единственное, за что я его уважала, так это за твёрдость, от которой даже Стальному Тиму станет неловко. Дал себя убить какому-то маньяку-детоубийце. Он вообще позволил этому мерзавцу появиться в округе. В былые годы давил подобный сброд, как букашек.
Как-то это неправильно: ну не мог Энгриль не понять, с кем имеет дело, когда впускал в дом маньяка. Пятно на репутации. А мой дядя слишком мёртв, чтобы его смыть. Непоправимо вляпался.
И как-то не выходит просто плюнуть. Что-то в груди больно колет.
Опять обманываю сама себя, наверное.
Глава 2
Тёплые огни
20 октября,
17:10
Винчи
Чувствую лёгкое головокружение после перемещения на столь большое расстояние. Окружение в мгновение сменилось с Бесконечного леса на окраины Гавары. Разбитая дорога под ногами, напротив – развороченная автобусная остановка, за спиной – низенький домик с перекошенным крыльцом – не промахнулся, я у дома семьи Пут.
Первой меня заметила старушка Ханна Рамирез. С моим появлением она прекратила практиковаться в игре на чудом сохранившейся гитаре. Завидев недобрую ношу в моих руках, она поднялась с лавки и поспешила домой.
Меня в Гаваре не любят. Кто-то даже боится. А какие только слухи обо мне ни кочуют: стал местной легендой. Сам того не хотел, но моё мнение непредусмотрительно забыли спросить.
Толкнув хлипкую калитку бедром, ввалился во двор. Боковым зрением можно заметить любопытную Ханну, выглядывающую из-за занавески. Чуть не под ноги бросаются бестолковые курицы. Худые длинношеие мутанты, что несут яйца немногим больше монеты. Глупые создания со взглядом самоубийцы.
А вот уже косые ступени. Предстоит непростой разговор, чтоб этого Душегуба на углях сожгли! Я буду первым, кто подкинет дров. Не пожалею заначки горючего.
Постучать пришлось ногой. Родители покойного Гарри появились на пороге быстро…
Стараюсь не смотреть на их лица – тошно. И так понятно, какой удар бесконечного горя пришёлся по ним. Слёзы, рыдания, отец вырывает из рук холодное тело. Мать Гарри бессвязно залепетала имя сына, всхлипы постоянно сбивают её речь… Ещё одного не смог спасти. И снова приходится с головой окунаться в чужое горе.
– Где ты его нашёл? – глухо проронил отец.
– В лесу.
– Спасибо…
– Мы договорились…
В глазах обоих Путов затеяли пляску бесы:
– Мы договаривались, что ты вернёшь его живым! – взревела сквозь слёзы мать Гарри.
– Условие было, что я найду его, – разозлился я и сделал шаг вперёд, – не было ни слова, что он обязательно должен быть живым!
– В общем, денег ты не получишь!
– Послушайте…
Неожиданно прямо на меня выдвинулся отец, нависнув сверху, как взбесившийся медведь. Дай повод – вцепится клыками в шею, наплевав на мою репутацию кровожадного садиста. Было бы неплохо выдавить наглецу глаза, но не сейчас, право слово.
– Проваливай, Винчи!
И пришлось повиноваться – редкий случай. Затолкав голову в плечи, я развернулся и двинулся прочь. Выместил злобу на тупоумной курице – знатный вышел пинок. Очумевшая несушка разразилась безумным кудахтаньем. Дойти до калитки не успел, как решил телепортироваться.
Возник уже посреди Центральной площади. Народу в это время мало, да и бесчинства Душегуба не придают желания прогуляться.
Путы не заплатили, скупые скотины. С тех пор, как меня прогнали с лесопилки, с деньгами стало туго. Подзарабатывал поиском жертв Душегуба, и вот теперь родители решили мне не платить. В который раз придётся затягивать пояс. Неизвестно, когда свалится очередная возможность подзаработать.
Мог бы бросить поганца в лесу и словом не обмолвиться, где его искать. Жестоко, конечно, но справедливо. Справедливости нынче категорически не хватает.
Можно пойти стребовать заслуженную плату у Тима, но тот тоже упрётся рогом, старый четырёхколёсный пень. Что бы он делал, если бы я не принёс ему все пять тел на блюде? Представляю, как его желторотые недоумки будут лазить по окрестным лесам.
Мимо прошёл Ганс с лесопилки – захотелось плюнуть в лицо, выместить накопившуюся злобу. Лучше пойти нажраться. «Тёплые огни» открываются в семь, так что можно пройтись пока.
17:36
Джанни и Феликс
Джанни с Феликсом, как обычно, надрались с утра, чтобы к вечеру неторопливо обсохнуть. Спешить нынче некуда: раньше жизнь неслась шальным гепардом, а теперь больше походит на подстреленную черепаху. Можно просто сложить руки и застыть так на пару декад – всё равно поспеешь…
Джанни первым выскочил на веранду, поэтому занял удобный стул, оставив товарищу шаткий табурет. Бородатый Феликс плюхнулся напротив друга, пробурчав неудовольствие, что в очередной раз вынужден сидеть на дрянном предмете мебели.
У Феликса сухое лицо, лысая макушка, прикрытая красной шапкой, узкий длинный нос и косматая борода. Острый кадык похож на колун, ветхий пиджак висит мешком на тощем теле. Старик часто моргает и беспрестанно облизывает потрескавшиеся губы.
Его товарищ Джанни, напротив, обладает пышной гривой пепельных волос, под которой стыдливо прячутся крошечные уши. Лоб покрыт барельефом морщин, ленивые глаза похожи на зёнки только что вылупившегося щенка. Угловатый череп обтягивает болезненно-жёлтая кожа, нижняя челюсть выдаётся вперёд. Джанни вечно ёжится и кутается в толстый ватник.
Джанни и Феликс – местные старики той породы, что круглыми сутками пьют самогон собственного приготовления и живут на продаже его же. Пусть от этой гадости раз в год загибается очередной клиент, иммунные к своей отраве деды никак не желают умирать.
Единственное занятие стариков, кроме непрекращающейся пьянки – сидеть на веранде и разговаривать.
– Слышал, Феликс, военные нашли на востоке пару бомб. Теперь добьют выживших.
– И что, нас тоже зацепит? – сплюнул бородатый.
– Конечно, по нам в первую очередь долбанут, дурья башка! Потому что у нас здесь что?
– Что?
– Что, да что… – передразнил товарища Джанни. – То ты не слышал! Убежище поблизости есть. Там полно всяких запасов: оружие, продовольствие, одежда… И генератор стоит – можно несколько веков жить при свете.
Почувствовавший неладное Феликс нахмурился и скрестил руки на животе:
– Брешешь!
– Стал бы я брехать! – обиделся его товарищ. – Всё как есть тебе говорю: мне один челнок по секрету обмолвился.
– Челнок брешет!
– Все у тебя брешут! А челнок правду говорит. Пораскинь мозгами: строило же правительство всякие бункеры и убежища. Не могло не строить. И где строило бы? Подальше от городов, ясное дело.
– Ничего не ясное! – махнул рукой Феликс. – Лапшу тебе вешают, а ты только уши расправляешь. Никто нас бомбить не станет – бомбить будут мутантов за морем.
– За каким морем?
– А на юге за морем. Там мутантов развелось, у-у-у… Говорят, лодки строят, скоро до сюда доберутся.
– Через море, что ли, доберутся? – фыркнул с недоверием Джанни.
На это Феликс только развёл руками:
– Мутанты…
– Ну да, – согласился волосатый старик и откинулся на спинку стула, – мутанты-то доберутся. Вон Винчи куда угодно доберётся…
– Этот да, этот доберётся. А некоторые мутанты так и вовсе с крыльями!
– Не бывает с крыльями, Феликс! Ты где таких видел?
– Позавчера в небе…
– Ты пьяный был весь день! – недовольно вскричал Джанни. – Кому ты втираешь? Мутанты с крыльями! Во выдумал, старый дуралей!
– Ничего я…
Феликс не закончил оправдательной фразы, так как отвлёкся на торопливо бредущую к дому Ханну. Черноволосая старушка со смуглой кожей придерживает очки, спешно перебирая коротенькими ногами. Десятки её платков развеваются пёстрыми крыльями.
Кряхтя, госпожа Рамирез ловко взлетела по ступенькам. С торопыги льёт зловонный пот.
– О, Ханна! – дружелюбно прокряхтел Феликс. – Тебя, что, черти вилами пригнали?
– Ой, дурак ты старый! У Путов сына нашли! Мёртвым! Винчи принёс!
– У Путов, говоришь…
И все замолчали.
19:12
Винчи
Бар «Тёплые огни» – вотчина кутящего человека. Крошечный оазис безмятежности, покоя и иллюзорного счастья. Всякий, кто желает хорошо провести время, приходит сюда ровно в семь. Расположенный на Армейской улице, что начинается от ворот армейских складов, бар зазывает выпивох громадной красной вывеской, подсвеченной самодельными масляными фонарями.
И мы, как слепые мотыльки, слетаемся на свет.
Здание бара большое, двухэтажное. Красуется свежими досками, роскошными окнами и приветливо распахнутой дверью, из которой толстой змеёй выползает тепло и уют. Овальная вывеска с идеально ровными буквами, сплетающимися в волшебное «Тёплые огни».
Вышибалы проигнорировали меня, и вот я уже втащился в бар. Вокруг сомкнулся почти физически ощутимый гомон. Нынче аншлаг.
Охотники постарались украсить внутреннее убранство трофеями, начиная от дюжины лисьих хвостов, украшающих перила лестницы на второй этаж, и заканчивая ветвистыми лосиными рогами над камином. За крепкими дубовыми столами элита сидит вперемешку с отбросами: вот Макфилд-один-глаз – коренастый бугай из Усницка, рядом притаился и Утёнок – паренёк, которого все подозревают в воровстве, но никто не может поймать с поличным. И директор лесопилки здесь… Помню, как этот каштановолосый красавчик гнал меня с участка. С ним вместе распивают кислое пиво трое работничков – тут много ума не надо, чтобы понять, что парни просто подмазываются. А иной причины находиться в компании с Иоанном нет.
Харон, понятное дело, уже здесь. Притаился в углу, закрывшись стеной из наполненных кружек. Худой долговязый тип с косматой бородой, ряженный в длинный плащ и лихую шляпу. По-хозяйски закинул ноги на стол, замкнувшись в пьяном одиночестве.
Я протолкнулся к стойке к напряжённому Жану. Дурной знак: хозяин этого рая метко предчувствует неприятности, и как-то редко ошибается. Скорее всего, быть драке.
Взгромоздившись на высокий стул, я швырнул Жану пару монет:
– Как обычно.
Бармен в секунду поставил передо мной крупную кружку довольно неплохого пива. Как же нам повезло, что уцелел в Европе пивной завод.
– Говорят, ты уже нашёл пятого ребёнка, – подался ко мне толстяк Жан. – Гарри, если не ошибаюсь.
– Это кто же такой сплетник… – ответил я после знатного глотка. – Да, Гарри. Мне за него не заплатили,
– Сочувствую.
– Знаю я, кому ты сочувствуешь!
– Честно, Винсент, жаль, что с тобой так обошлись.
Сколько ни проси не называть по имени – совершенно бесполезно. Винсент – глупее имени не придумаешь, будь проклята моя покойная матушка за отсутствие фантазии! Ищешь простой способ получить по лицу – обзови меня Винсентом.
– Верить тебе, Жан, будут тупицы и алкоголики; я не из таких. Лучше скажи, есть ли на примете работёнка?
– Ты же ведь не сунешься в Сеферан? – лукаво ухмыльнулся бармен.
– Не сунусь, – уткнулся я в кружку.
– Тогда нет…
– Тогда проваливай.
Жан не обидится: сколько бы я ни был с ним груб, сколько с ним кто угодно ни будет груб, толстяк лишь посмеётся и побредёт искать более разговорчивых посетителей. Языком-то чесать надо, а то с ума сойдёшь.
Жаль, что работы нет – я бы взялся за самую грязную. Кроме, само собой, работы в Сеферане, поскольку сдохнуть там проще, чем воды выпить. Из восьми групп за последние три года вернулась одна, да и то уполовиненная. Тех ещё проверили Гейгером и сожгли за городом, как словивших большую дозу…
Надоест жить – придумаю способы попроще.
А пока надо придумать, где срубить деньжат. Можно, разумеется, и своровать, но это уже будет явным перебором, учитывая, что в Гаваре мне и так каждый третий готов меж рёбер заточку сунуть. И рано или поздно одна бескомпромиссная сволочь на это решится. Не состарюсь слишком сильно – сломаю уроду обе руки, но если реакция подведёт…
Накликал! Сзади отчётливо прогромыхали спешные шаги, и неизвестный схватил бы меня за шкирку, если бы старина Винчи не телепортировался. Очутившись в центре зала, я быстро осушил кружку и метнул её в затылок атаковавшему. Стеклянный сосуд не разбился, но Маярду явно больно.
Схватившись за ушиб, злобный кривозубый мужик неловко развернулся. Корявые пальцы потянулись к ножу. Я достал своё оружие – продолговатый кусок зеркала, обмотанный с одного края изолентой.
Маярд сделал пару шагов в мою сторону:
– Винчи! Ты когда вернёшь деньги?
– Я твоих денег не трогал!
– Винчи, не глупи, а то я тебя так порежу, что станешь ещё большим уродом!
– Попробуй – я посмеюсь!
– Над собой посмейся!
Закричав, Маярд ринулся на меня, высоко подняв руку с ножом. Я времени терять не стал и телепортировался справа от него; последовал укол точно гаду в бедро, и тот свалился на ближайший стол. Оттуда вскочили четверо новых бойцов и бросились частично на меня, частично на Маярда. Пока грязному вымогателю вышибали зубы, я поднырнул под кривой хук и косо резанул куском зеркала по животу. Всего лишь разорвал куртку, так что пришлось срочно перемещаться в угол зала.
Все присутствующие уже поднялись с клокочущими внутри задором и жаждой калечить. Меня быстро заметил паренёк по прозвищу Косолапый и вооружился стулом. Его резвый прыжок мгновенно перешёл в нерешительный столбняк:
– Никаких ножей, Винчи: правила! – завопил он.
В самом деле, Жан совсем не против, чтобы мужики порезвились, но правила требуют делать это без колюще-режущих. Как только импровизированный нож исчез во внутреннем кармане, Косолапый с рёвом бросился в атаку.
Я телепортировался ему за спину и метко зарядил в затылок. Полетевшего вперёд лицом парня встретил мощным ударом ногой, когда совершил обратное перемещение. Весь разукрашенный кровью, Косолапый затих на полу. Боковое зрение подсказало пригнуться – над головой пролетело крупное тело, вонзившееся в барную стойку. Метнувшие его ребята решили навалиться и на меня. Удар первого я встретил качественным блоком, провёл контрудар, и вот уже пора телепортироваться от попытки захвата второго бугая.
Оказавшись у пустующего столика, я схватил бутылку и метнул в атаковавших. Оба закрылись руками, так что я в момент оказался возле них, перехватил брошенный стеклянный снаряд, и вот он уже обрушивается на лысую голову одного из громил.
Пока здоровяк подрубленной сосной падал на пол, я прыгнул на второго. Устроился поудобнее на рухнувшем толстолобике, чтобы начать методично ввинчивать ему кулаки в толстую ряху. Неприятель больше привык бить, чем получать удары: защищаться совершенно не умеет. Каждый блок легко обойти, раз за разом мои удары достигают его лица.