Светлая полоса
Он ждал, что бабушка продолжит разговор, который, как ему показалось, она намеками начала в кабинете деда. Надежда на чудесное спасение завораживала. Он уже воображал себе те слова, которые бабушка вот-вот скажет ему и матери.
– Так ты представь себе, Лидия, мы тут с Алексом поговорили и выяснилось, что он сурово критикует деда, ведь так, Алекс? – неожиданно сказала Алла Сергеевна, строго взглянув на внука.
Алекс поперхнулся и отложил надкусанное печенье. Бабушкин тон был совсем не тот, да и говорила она совсем не про то, что он себе только что представлял.
– Мы много раз говорили на эту тему, – горестно всплеснула руками Лидия Михайловна. – Сейчас они все знают лучше нас. Им просто невозможно представить, что тогда происходило, и какую ответственность взял на себя Демиург. Твой дед спасал человечество, между прочим, – сказала она с пафосом, обращаясь к Алексу.
– И обрек свою семью на полный распад, – не сдержался Алекс. Горечь разочарования и злость на весь мир душили его.
Отец Алекса, Павел Дмитриевич Деброш, университетский преподаватель истории, был отправлен в Хаос «за недостойное поведение», порочащие честь гражданина ЕС. Последние несколько лет до этого он много пил, участвовал в студенческих посиделках, где веселил всех ироничными стишками про «непорядочную систему». Одна из таких посиделок закончилась тем, что профессор умудрился накинуться с кулаками на двух студентов. Его отправили в Хаос, когда Алексу было 8. Макс ушел через 3 года. Он просто не явился на ПИТ, и его забрали прямо из дома.
– Не смей в чем-то таком упрекать своего деда! – взвизгнула мать, наклонившись в сторону сына. Желтовато-смуглая тонкая кожа сморщилась вокруг плотно сомкнувшихся губ, и это тут же состарило ее. Короткие седые волосы и длинная шея придавали ей аристократичности, а благодаря подтянутой спортивной фигуре, она всегда выглядела моложе своих лет. И многие студенты даже влюблялись в нее, хотя возраста она никогда не скрывала и совсем не использовала макияж. Правда, прямолинейный и непримиримый характер Лидии Михайловны отпугивал всех желающих пофлиртовать с ней.
– Нам трудно предвидеть, чем обернутся наши действия в будущем, – вновь вступила в разговор бабушка, сохраняя спокойный тон и размеренность речи. Она в который уже раз чуть-чуть приподняла подбородок, и аккуратно поставила чашку на блюдце. – Тем более, если это масштабные действия, затрагивающие судьбы многих. И да, иногда невозможно выделить свою и только свою семью, оградив ее от всех последствий тех изменений, у истоков которых ты стоял.
Она сделала эффектную паузу.
Алекс невольно восхитился ее умению держать себя. К тому же, возразить было нечего. С философской точки зрения предложенная дедом идея разделить тех, кто хочет и готов жить по правилам и законам в мире порядка, с удовольствием подчиняться системе, и тех, кого такая жизнь не устраивает, была вполне здравой. Последних, с потенциалом к разрушению и деструктивным формам поведения, было решено отправлять в среду беззакония, то есть в Хаос. Вот только Алекс не чувствовал себя ни преступником, ни революционером, ни героем.
– И было бы совершенной нелепостью думать, что в Хаос отправляются одни тупицы, – с ноткой уязвленного самолюбия продолжала бабушка. – А как же твой отец? А Макс? Их ты тоже считаешь недостаточно интеллектуальными?
– Бабушка, там не только такие, как они, ты же понимаешь, что я имел в виду! – возмутился Алекс.
– Я понимаю только одно – ты боишься!
– Я тоже боюсь, Алла, – вдруг тихо призналась Лидия Михайловна. – Я не хочу остаться совсем одна. – Алекс, это всего лишь тест, – обратилась она к сыну. По жесту, каким он отмахнулся, было понятно, что этот разговор происходил между ним и матерью не один раз и уже порядком надоел ему.
Бабушка молчала, и надежда Алекса на ее таинственные связи с министерством таяла, словно фигура изо льда, украшающая праздничный стол. Ничего, кроме слез и навязчивых наставлений, ждать было нечего.
Он встал и слегка поклонился.
– Мне нужно выспаться, завтра начало в 7:30 утра.
– Где все будет проходить? – спросила бабушка.
– В Зале Ответственности.
– И кто только придумывает эти названия, – посетовала Алла Сергеевна.
И, нарушив все правила, она придвинулась к Лидии Михайловне, пересев на место деда, чтобы обнять ее за плечи.
Оказавшись в своей комнате, Алекс устало растянулся на воздушном потоке лежанки и закрыл глаза. В голову опять пришла трусливая мысль: «Может, просто не ходить завтра никуда? Сказаться больным и подключиться к системе из дома?» Это, конечно, не спасет от провала, но по крайней мере есть шанс увидеться с близкими до перехода в Хаос.
Он почувствовал вибрацию и автоматически приложил ладонь к браслету коммуникатора.
Это было сообщение от Риты: «Я поговорила с отцом. Он подумает, как тебе помочь».
Внутри Алекса как будто кто-то растянул тугую пружину и все замерло в ожидании.
«Когда же он будет думать? Времени уже совсем не осталось», – промелькнуло в голове. Но Алекс тут же почувствовал благодарность и запоздалое раскаяние. Семья Риты свято хранила репутацию «предка», и он понимал, чего стоило подруге обратиться к отцу с подобной просьбой.
Он кинул ей в ответ «поцелуй».
Неожиданно в комнату вошла бабушка с какой-то книгой в руках.
– Если ты еще не слишком устал, то вот почитай перед сном, может пригодиться.
Алекс взглянул на название.
«Самооборона»
– Спасибо, ба, – ответил он вяло. Алла Сергеевна тут же удалилась, не желая больше никак комментировать свой жест.
«Интересно, где бабушка откопала этот шедевр», – подумал он. – А я-то думал, у нее есть способ избавить меня от всего этого дерьма».
Алекс пролистал толстый том, останавливаясь и рассматривая схемы боевых поз и ударов. Девственно чистые страницы свидетельствовали о том, что книгу читали мало, если вообще открывали, хотя издание смело можно было отнести к антикварному. Чего только качество бумаги стоило.
Браслет снова тревожно запульсировал. Алекс ожидал продолжения разговора с Риткой, но это сообщение было не от нее. На этот раз была голография.
На официальной министерской подложке бегущей строкой скользило: «Александр Деброш, вам надлежит немедленно явиться в зал Ответственности»
Что?!
Алекс подскочил на лежанке и сел. На шутку было не похоже. Неужели так быстро сработали министерские связи Ритиного отца? Браслет повторно завибрировал и то же самое сообщение побежало по верху голографического светящегося куба, всплывшего над коммуникатором.
Алекс в растерянности стоял посреди комнаты, решая, что с собой взять и как одеться. Но коммуникатор вибрировал как сумасшедший, не давая времени на размышления. Алекс переключил дисплей, нажав иконку вызова такси, накинул белую приготовленную к экзамену рубашку поверх футболки и вышел из комнаты.
Мать и бабушка затерялись где-то в глубине квартиры, кажется их голоса доносились из дедовского кабинета. Алекс порадовался, что не придется ничего объяснять и никого успокаивать.
Его бы кто успокоил. В волнении он плохо осознавал, что происходит вокруг и что делает он сам, когда садился в подлетевший с характерным звуком к самой входной двери желтый «свисток».
Глава 3. До того, как… История Киры. Клятва мести
Не ищи ее. Не пытайся вступить в контакт, укусит, а потом и сожрет. Да, сейчас это так. А может быть и всегда было и будет так. Она точно не знает. А кто что-то точно знает про себя? Только самоуверенный тупица.
Кира медленно легла на пестрый ковер, закинула руки за голову и, выдохнув, с усилием вытянула правую руку и левую ногу, потом наоборот. Затем опустила руки плашмя вдоль тела и несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула.
Она знала, что в банде ее квартирку называют «Змеиным логовом». Вполне соответствует названию банды – «Змеиный клубок». Образ змеи ей всегда нравился. Змея – это угроза, но не угроза тупой силы. Это ожидание умной игры, которая может закончится для вступившего в нее смертельной мгновенной схваткой.
Она не ела уже больше суток. Надо бы поесть. Но сил встать и что-то приготовить не было. От одной мысли о еде ее затошнило.
Неужели это действительно произошло?
Два года назад она установила одно простое, но незыблемое правило, которому должны были подчиняться все в их банде. Нельзя убивать.
С тех пор все свои вылазки они планировали с особой тщательностью. Кира умела это делать. И за два года им ни разу не пришлось применять оружие и вступать в перестрелку.
Но сегодня случился сбой. Не по их вине… «Хотя, – подумала Кира, – не дело себя выгораживать. Значит сами тоже что-то сделали не так». Она в который раз прокрутила в голове события этого дня.
Они брали поезд на станции по многократно отработанной схеме. Как вдруг с фланга их атаковала другая банда. Странные типы не пытались отбить у них часть состава. Они стреляли по ребятам Киры.
И застрелили Мамусю, 17 летнего щуплого парня, всего полгода назад попавшего в Хаос. Свое прозвище он получил сразу же, как только в первый раз упомянул свою маму в разговоре – «Мама говорит, что…». Мама Мамуси оказалась авторитетом для сына буквально во всех областях, что отразилось на количестве ее упоминаний в единицу времени. Так что кличка прижилась и точно соответствовала главной черте парня. Он был нежен и добр, щедро раздаривая любовь, которую получил когда-то от своей матери.
В банду Мамусю привел его Проводник. Кира не хотела брать парня, но он проявил неожиданную настойчивость. В течение недели ежедневно приходил к «логову» и околачивался на виду целый день. Часовые со смехом докладывали, что «Мамуся» на посту и, как всегда, «принесла пирожки». Пирожки он приносил исправно, как позже оказалось, Мамуся еще и не такое умел. Все та же мама научила его неплохо кашеварить.
Кира сжалилась, дрогнула где-то спрятанная природой материнская струна, приняла мальчика, укоряя себя за непоследовательность и предостерегая себя же, что еще пожалеет.
Но до сих пор все тревоги в отношении Мамуси не оправдались.
Он легко освоился в банде и стал полноправным восьмым ее членом, которому по совместительству пришлось взять на себя еще и роль доброй мамы сразу для всех. Кира, даже если бы и хотела, не смогла бы исполнить эту роль. Жанна, единственная девушка, кроме Киры, прижившаяся в банде, тоже. Да и никто бы не смог. Они были сильными, жесткими и навсегда потерявшими способность светиться от любви. Они были черными дырами, готовыми поглощать любовь и свет в любом количестве. Вечно жаждущие черные дыры.
Кира еще несколько раз глубоко вдохнула всей грудью. Не помогло. Неожиданно для себя она сжала кулаки и что было сил застучала ими и пятками по полу.
Звук должен был быть глухим. Но все-таки привлек внимание бдительного часового у дверей.
Красавец Микель неслышно открыл дверь и остановился у самого порога. Иссиня-черная сенегальская кожа посерела от только что пережитого. Черные влажные все понимающие глаза смотрели прямо и выжидающе.
Кира спохватилась, расслабленно растянулась на ковре. Но от внимательных глаз Микеля не скрыться.
– Микель, уйди, пожалуйста, – глухо попросила она.
Он молча кивнул, но остался стоять на месте.
Кира чувствовала, что это плохо. Так не должно быть. Все изменилось в одночасье и теперь трещина разрастается, дает тонкие едва заметные отростки и незыблемый фундамент сложившихся отношений в банде вот-вот рассыплется в пыль.
– Я попросила тебя уйти, – повторила она властно, вложив в голос ту самую скрытую угрозу и решимость применить силу, которую многие здесь в Хаосе уважали при соответствующем подтверждении фактами.
Микель потоптался, но с места не сдвинулся.
«Совсем плохо», – подумала Кира.
До сих пор ее приказы-просьбы исполнялись неукоснительно. Но она знала, чего ждет Микель и что делает его бесстрашным.
«Эмоции делают нас как слабыми и беззащитными, так и сильными и непобедимыми», – говорил учитель Яжив. Каждое из его изречение подтверждено жизнью многократно. «Спасибо, учитель», – мысленно сказала Кира, как говорила каждый раз, когда вспоминала его слова и черпала в них решимость действовать.
Она приподнялась на локте, наклонила голову и исподлобья взглянула на Микеля.
– Мы будем мстить, – сказала одними губами.
Он вздохнул, казалось, с облегчением, как будто только и важно ему было, как услышать эти слова, слетевшие с ее губ. Или даже просто увидеть решимость в ее глазах.
– Узнай, что за придурки атаковали нас, – отрывисто по-хозяйски, понимая, что переломный момент уже прошел, отдала распоряжение Кира.
Микель вновь молча кивнул, но теперь Кира уже верила в то, что за согласием последует действие.
– И срочно найдите сестру Мамуси.
– Но, – возразил было Микель, – ты же выпроводила ее.
Сестра Мамуси пришла в Хаос по собственной воле следом за братом и сразу же отправилась его искать. Слишком маленькая еще, решила Кира, когда увидела ее. Мамуся не стал возражать и, кажется, был благодарен Кире за то, что та наотрез отказалась принять его сестру в банду.
– Значит, теперь пришло ее время, – жестко отчеканила Кира.
У нее не было сил больше ни на одно слово. И она выразительно взглянула на Микеля.
Он понял, отвернулся и молча вышел. В другое время он мог бы позволить себе какую-нибудь шуточку из разряда «Мадмуазель, вы демонстрируете асоциальные поведенческие паттерны». Микель был способен на такой вот юмор. Но только не сегодня, не сейчас, когда кишки выворачивает от невыносимой тоски.
Потеря Мамуси у всех, Кира была в этом уверена, вызвала самые далекие детские воспоминания и тоску. Тоску не по дому, нет, а по всепрощающей материнской любви.
Кира изящно, правильно напрягая все мышцы, вышла в идеальную стойку «березки». Потом мягко отпустила тело и выгнулась в «мостик». Привычные, но сложные по координации движения заставили мозг сосредоточиться на теле. Она вновь опустилась на ковер и тут же пружинисто встала.
Хозяйка «Змеиного логова» прошлась вдоль широкой полки, тянущейся вдоль стены до самого окна. Пальцы девушки скользили по гладкой прохладной поверхности, а глаза выхватывали знакомые названия на цветных корешках книг.
Но сейчас книги не помогут.
Добравшись до окна, она остановилась. В самом углу, там, где полка уперлась в стену, аккуратно были разложены четыре колоды карт. Кира на секунду застыла, потом порывистым движением взяла вторую от стены.
«Как же я ненавижу себя за это», – пробубнила она, энергично встряхнув головой. Короткие ярко-рыжие кудри подпрыгнули и упали на глаза, так что ей пришлось дунуть вверх, открывая себе обзор.
Она медленно села в позу лотоса у низкого стеклянного столика, стоявшего возле окна, и виртуозно перетасовала карты.
Теперь колода лежала перед Кирой на прозрачной поверхности столешницы рубашкой вверх.
Смуглая тонкая кисть прикрыла ее, затем сняла верхнюю карту и перевернула.
Башня. Да, случилось страшное событие, так и есть. Но что теперь? Любовь. Шут.
Глупые карты несли чушь.
Кира в сердцах скинула всю колоду ударом ладони. И тут же почувствовала укол тревоги. «Карты нужно благодарить, что бы они тебе не сказали», – вспомнила она наставления матери.
Кира ненавидела себя за дурацкую привычку, воспринятую от матери. Та верила в карты безраздельно.
«Но у меня-то нет судьбы, мама», – мысленно возразила Кира. – Здесь Хаос, и в любой момент карты можно смешать и разложить снова».
Повторять расклад она не стала.
Раздался стук и в дверь вошел Микель с дымящейся тарелкой в руках.
– Все собрались внизу. Ты придешь к нам или будешь есть одна?
Голос его звучал ровно, но ведь он недаром спросил.
Кира быстро встала на ноги, стараясь отвлечь его внимание от раскиданных по полу карт.
– Я буду есть со всеми. А еще я просила бы тебя не врываться сразу же, как только постучался, – бросила она нарочито резко.
– Да видел я твои карты тысячу раз, – буркнул в ответ Микель, пропуская ее вперед. – Я бы и сам хотел знать, что теперь будет.
– Микель, не лезь в душу!
– Нет, конечно, я отвечаю только за желудок.
– И что это? – спросила она, принюхиваясь.
– Рис с карри, я добавил «язык дьявола», так что плакать будет не стыдно.
Они спустились на третий этаж, где была «общая зона», место сбора банды.
В просторной комнате всегда было мрачновато из-за слабого освещения. Все молча сидели за длинным столом, образованным из нескольких сдвинутых вместе. Столы были немного разной высоты и выступы обозначались под тонкой клетчатой скатертью. Кира всегда отмечала этот огрех про себя. Сначала это ее бесило, потому что казалось признаком какой-то бесхозяйственности и заброшенности, признаком Хаоса. Но потом она стала воспринимать эти сдвинутые разнокалиберные столы как нечто, символизирующее их банду. «Змеиное логово» соединило в одну семью восемь совершенно разных людей. «Теперь семь», – мысленно поправила себя Кира.
Помимо нескольких больших блюд с едой на столе стояли две граненые бутылки текилы с затертыми этикетками. Видно, ворованные из чьих-то старых запасников.
В банде Киры любителей выпить не было. Но сегодня возражать никто не стал.
Микель молча разлил прозрачную желтоватую жидкость по разнокалиберным бумажным стаканам.
Кира подняла свой стакан, на котором рукой Мамуси было заботливо написано ее имя. Такие именные стаканы были у каждого из них.
Она собиралась сказать что-то про то, каким был Мамуся и про то, что они никогда его не забудут, и про то, что им будет его ужасно не хватать. Ком застрял в горле и помешал ненужным словам.
– Мы найдем их, – неожиданно сухо и вместе с тем торжественно, так что слова прозвучали, как клятва мести, сказала она.
– Мы найдем их, – откликнулись все.
Глава 4. До того, как… История Киры. Семья
Мама любила Киру до трех лет.
Потом родилась сестричка Маргаритка и Кира завалила первый ПИТ. Точка. Конечно, малышка Кира не сразу осознала все свершившиеся перемены.
Она по-прежнему упрямилась и наотрез отказывалась убирать игрушки. Даже если ее льстиво хвалили за каждый сделанный в сторону победы над упрямством шаг. В бассейне она брызгалась, на уроках рисования прикладывала к сенсорному экрану не только пальцы и ладони, но и нос, живот и колени. Она не могла усидеть за книгой и в пять лет мальчишки любили ставить ее на футбольных воротах, она неплохо ловила мячи. Каждый раз, когда она показывалась на глаза матери, ее коленки были разбитыми, нос опухшим, платье порванным, а волосы растрепанными. Мать слегка поджимала губы и отводила взгляд, а потом с вымученной улыбкой делала ей короткое наставление. С милой смышленой старательной Маргариткой все было иначе. С ней не было никаких проблем, она всегда слушалась старших и горько плакала, если у нее не получалось быть хорошей.
Кире исполнилось десять, и она провалила второй ПИТ, когда озабоченный судьбой старшей дочери отец привел ее в «Голубой куб».
Подсвеченные потоковые стены действительно создавали огромный голубой куб, казавшийся полупустым внутри. Пространство хаотично заполняли какие-то странные приспособления из дерева и металлопластика. То тут, то там на полу валялись большие черные прямоугольники, напоминающие толстые допотопные спортивные маты, они смягчали удар при падении. На нескольких таких матах расположилась группа ребят, человек пятнадцать. Все мальчики. Некоторые Кириного возраста, другие постарше.
На одной из стен светилась надпись: «Здесь ты научишься управлять своим телом, волей и снами».
От группы ребят отделился невысокий худой черноволосый парень. Когда он подошел поближе стало понятно, что это учитель. Глаза и морщины на лице выдавали уже весьма зрелый возраст, а тело – неустанные тренировки.
– Здравствуйте, меня зовут Яжив, я учитель в этом классе, – с доброжелательной мягкой улыбкой представился он, слегка поклонившись отцу и дочери.
Кира хмыкнула, и отец предостерегающе взглянул на нее. Учитель же продолжал блаженно улыбаться.
Отец в ответ тоже поклонился. Похоже он чувствовал себя немного не в своей тарелке, потому что молчание продолжалось до неловкости долго.
– А как вы управляете снами? – нагло спросила Кира и ее голос прозвучал в тишине как-то особенно звонко.
– Размышляя над ними, – кротко ответил Яжив.
– То есть вы учите разгадывать сны? – Кира изобразила удивленную интонацию. На самом деле, ей хотелось отметить несуразность ответа этого мальчика – старичка.
– Нет, – мягко ответил Яжив. – Мы учимся использовать язык снов для разговора с самим собой.
Кира нарочито вытаращила глаза и повернулась к отцу, давая понять, что среди таких психов ей не стоит оставаться.
Отец кашлянул и сухо спросил: «Где я мог бы ознакомиться с программой физической подготовки?»
Яжив сделал едва уловимое движение головой и несколько мальчиков встали с матов и подошли к нему, остановившись невдалеке.
Яжив встал на одну ногу, подтянув стопу другой к колену. Он вытянулся и развел руки, словно птица в полете. Ученики в точности повторили его движения. Затем учитель слегка согнул опорную ногу в колене, а другую распрямил перед собой под прямым углом, вытянув носок и твердо удерживая равновесие. Постояв так совершенно неподвижно некоторое время, он сделал красивый разворот той же вытянутой перед собой ногой, подтянув ее без особого напряжения к самому уху. Ученики повторяли за ним каждое движение так же легко.
Они проделали еще несколько пируэтов, танцуя какой-то удивительно красивый и сложный танец.
Потом учитель легким поклоном поблагодарил и отпустил учеников, а сам обернулся к Кире и отцу. Кира с удивлением заметила, что он дышал все также размеренно.
– Все, что я знаю и умею сам, я передаю моим ученикам, – сказал Яжив с достоинством, снова слегка поклонившись им.
– Это было красиво, – отозвался отец Киры и впервые протянул учителю руку для рукопожатия.
Кира, насупившись, молчала. Ей показалось, что отец и учитель договорились о чем-то насчет нее, даже не удосужившись спросить ее мнение.
Ну что ж…
Отец заявил ей, что пошлет за ней «свисток» к концу занятий и вышел.
А учитель сделал пригласительный жест и подвел ее к ребятам. Они встали с матов и теперь рассматривали ее, посмеиваясь и подталкивая друг друга локтями.
– Как тебя зовут? – мягко спросил учитель, приглашая Киру познакомиться со всеми. Но она молчала.
– Она забыла! – выпалил по виду самый наглый и старший из них.
И заработал от Киры молниеносный удар в нос. Потеряв равновесие от неожиданности, он свалился на мат. Из носа хлынула кровь. Среди мальчиков послышались возгласы.
Кира настороженно ждала реакции учителя.
Яжив невозмутимо отошел в сторону, вытащил откуда-то белый рыхлый кружок «спасателя» и ловко приложил к носу мальчика, запрокинув ему голову, чтобы быстрее остановить кровотечение.
– Мы не всегда замечаем, когда раним душу человека, но, когда дело касается тела, всем становится очевиден ущерб, – заявил учитель, как будто считая инцидент исчерпанным.
Кира запомнила эти слова учителя, как и многие другие, навсегда.
Душевные раны лечатся и затягиваются гораздо дольше, чем телесные. Зато на телесные окружающие обращают гораздо больше внимания. Таков был ее первый урок в «Голубом кубе».
Мальчика, который получил от нее удар в нос, звали Микель.
Он был на полтора года старше Киры и первым ушел в Хаос.
Найти его было первой просьбой, с которой она обратилась к своему Проводнику в Хаосе, когда она тоже туда попала.
Проводнику понадобилось долгих три месяца, чтобы разыскать Микеля в трущобах Неополиса.
К этому времени Кира успела познакомиться с самим Демиургом. И это был второй учитель в ее жизни. Яжив научил ее обращать внимание на то, что происходит «здесь и сейчас» и делать на основе своих наблюдений правильные выводы.
Демиург задавал вопросы и учил видеть будущее в настоящем.
По сути, Демиурга только будущее и интересовало, такой уж он был человек.
Глава 4. До того, как… История Алекса. Призрачный шанс
Алекс выпрыгнул из «свистка» перед скупо освещенными прозрачными дверями грандиозного здания департамента образования. Здесь на 17м этаже находился зал Ответственности. Алекс неуверенно дотронулся до прозрачной поверхности крутящихся дверей, готовый к тому, что они заблокированы и не сдвинутся с места. Раздалось механическое жужжание разблокировки, вспыхнула более яркая подсветка дневного освещения и дверь поддалась. Алекс медленно прошел внутрь, подстраиваясь под движение двери и неуверенно остановился перед внутренним контуром охранной системы. Красный глазок камеры сканировал его лицо, Алекс привычным жестом прижал обе ладони к дактилоскопическому экрану и прошел сквозь арку сканера.