Синьора: К сожалению, это так, синьоры, и не спорьте. Наше славное войско в столь запущенном состоянии, что на бедняг невозможно смотреть без содрогания.
Войнович: Синьоры, прошу вас вложить шпаги в ножны и успокоиться. Средиземноморская эскадра адмирала графа Орлова имеет приказ ея императорскаго величества всемерно поддерживать покой неаполитанского королевства. Сегодня же все вы станете свидетелями самых добрых намерений нашего адмирала. Прошу поднять бокалы за крепкую дружбу между нашими государствами.
Синьора: Дамы и господа, нас ждут великолепные празднества, балы и развлечения! Виват русским и адмиралу Орлову! Синьор: Да здравствует русская наследная принчипесса, ради которой к нам пожаловал русский флот!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Внезапно все встают и низко склоняются. Проносится восторженный гул «Белла принчипесса!», «Русская наследница!», «О, мио дио, какая она красавица!» Не спеша входят Августа, в белом платье и широкополой шляпе, и Шувалов, в чёрном костюме с золотыми позументами, и садятся за столик стороне.
Августа: Какой прекрасный вид! Боже мой, какая ослепительная красота. Эта небесная лазурь. А эта прозрачность моря! Панорама Кратера и дымящегося Везувия… Ах, эти божественные, нежные звуки канцонет. Батюшка, я бы желала, чтобы вы почаще вывозили меня в Неаполь. Ведь у нас на Капри так размеренно и так скучно. Посмотрите, отец, на этих счастливых, беззаботных неаполитанцев. До чего они милы и услужливы. А как они изящны и благородны. Вы слышите, ваша светлость, чарующую любовную арию?
Августа прислушивается и поёт, вторя дальнему голосу.
Праведное небо! Ты, которое знаешь, Когда у кого сердце невинно: Ах! Подай душе моей сиё спокойство, Которое оно не имеет…
Шувалов: К большому огорчению, каждый шаг, каждое движение вашего царственного высочества вызывают ажиотаж окружающих. А ведь вы здесь инкогнито, и потому вам, ваше высочество, следует быть осторожной и внимательной в исправлении высокой миссии, возложенной на вас всевышним.
Подбегают цветочницы и предлагают корзинки с цветами. Шувалов даёт им серебряные монетки, те ставят корзинки к ногам Августы, целуют ей руку и выбегают.
Августа: Знаю я то хорошо. Берегись бед, пока их нет. Но мне уже двадцать один год, батюшка, и я вечно одинока, вечно взаперти. Ни одного знакомого, ни одной подруги или друга! Лишь вы, да духовник, да немая и слепая прислуга. Неужто придётся мне прожить так свой век?
Подбегают Фигаро в алом колпаке и с гитарой в руке и Розина в голубом платье с пышной юбкой. Шувалов даёт им монетки, Фигаро играет на гитаре, а Розина танцует, своим танцем прославляя красоту русской принцессы. Станцевав, оба целуют руку Августы и выбегают.
Шувалов: Так сложились обстоятельства, ваше высочество, так было угодно господу, чтобы жизнь ваша – честная, чистая, невинная, безгрешная и жертвенная – стала достойным свидетельством благородных и возвышенных чувств вашей царственной матери. Бог поможет вам, Августа, преодолеть мирские соблазны и возвыситься над обыденностью. Суетность жизни ничто в сравнении с предначертанной вам самими небесами славой непорочной девы. Ведь господь любит праведников.
Августа склоняет голову и, мелко крестясь, молится.
Августа: Да хранят господь и все святые память о моей матушке во веки веков. Аминь.
Шувалов: Аминь.
Августа: Я верна памяти моей дорогой родительницы, батюшка. Но, всё же, прошу вас почаще вывозить меня в Неаполь, дабы хоть краешком глаза, хоть издали, хоть ненадолго, хоть чуть-чуть. Чтобы изредка видеть кипение этой грешной, но такой прекрасной жизни. Ведь говорят все, что, увидев Неаполь, можно умереть.
Снова подбегают цветочницы и оставляют корзинки с цветами.
Шувалов: Ваше высочество, дабы скрасить вашу жизнь, я распорядился нанять самого известного неаполитанского композитора маэстро Паисиелло. Осмелюсь представить его вам теперь же, ибо он сидит напротив нас и не сводит глаз с вашего высочества.
Шувалов распоряжается отослать Паисиелло бутылку вина, тот подходит к ним с наполненным бокалом и отвешивает церемонный поклон.
Паисиелло: Ваше высокопревосходительство! Вы почтили меня неслыханной честью! Благодарю вас от всего сердца. И коль вы милостиво дозволите, то из чувства глубочайшей благодарности я осмелюсь сегодня же ночью написать музыкальную пиесу в честь благороднейшей из благороднейших принчипессы Елисаветы, чья сияющая красота достойна сравнения с самыми изысканными образцами античного искусства.
Шувалов: Благодарю вас, маэстро Паисиелло. У вас в Неаполе говорят, что красота без доброты подобна дому без двери, кораблю без ветра, источнику без воды. Пожалуйста, присаживайтесь.
Шувалов указывает на услужливо поднесённый стул, но Паисиелло пятится.
Паисиелло: Что вы, ваше высокопревосходительство, как это можно? Я не осмелюсь сидеть в присутствии её высочества, или меня разразит гром.
Шувалов: Что ж, маэстро Паисиелло, тогда и я встану, не обессудьте. Вы получили моё приглашение?
Паисиелло: Вы сделали меня совершенно счастливым, ваше высокопревосходительство, остановив свой выбор на мне, покорнейшем слуге вашей светлости и её высочества. Но, к огромному сожалению, из-за внезапно открывшихся обстоятельств я с огромнейшими сожалениями вынужден отказаться от столь блестящего предложения. Тысячи извинений, ваше высокопревосходительство.
Шувалов: Что же случилось, маэстро? Могу ли я предложить вам свою помощь, дабы благополучно разрешить ваши неожиданные обстоятельства?
Паисиелло: Я только что получил это письмо и никак не смею отказаться от царственного предложения.
Паисиелло протягивает письмо Екатерины.
Шувалов: Ого! Поздравляю вас, маэстро. Ведь теперь вы обеспечены на всю жизнь. Вы намерены отправиться в Петербург немедленно?
Паисиелло: Мне следует уведомить моего короля и испросить его дозволения, ваше высокопревосходительство. Его величество относится к моим талантам с огромным пристрастием и, боюсь, пожелает видеть меня на неаполитанской сцене и далее. Если бы ваше высокопревосходительство изволили посодействовать мне в королевском разрешении принять столь выгодное, столь сказочное предложение вашей самодержицы.
Снова подбегают цветочницы, получают монетки и оставляют корзинки.
Шувалов: Кто доставил вам это письмо? Паисиелло: Вот этот милый благородный синьор русский офицер. Войнович: Имею честь вам кланяться, ваше сиятельство. Капитан-лейтенант Войнович, командир фрегата «Слава». Я здесь по приказу ея императорскаго величества!
Шувалов: С прибытием, дорогой господин Войнович. Надеюсь, что вы не забудете навестить меня и снабдить самыми последними домашними новостями. А вы, маэстро Паисиелло, можете доложить его величеству вашему королю, что получили приглашение из моих рук и с моими настоятельными рекомендациями принять его. Думаю, этого будет достаточно, ибо его величество прислушивается к моим советам.
Паисиелло: О, ваше высокопревосходительство, как вы благородны, как великодушны! Дозвольте подписать и преподнести вам в дар мою следующую оперу. А для преподавания музыки её высочеству принчипессе я осмелюсь рекомендовать несомненный талант, молодого композитора музыки маэстро Чимарозо, урождённого неаполитанца и автора двух преизящных пустяковых опер.
Шувалов: Что ж, быть по сему, маэстро Паисиелло.
По знаку Паисиелло Чимарозо подходит и с почтительным поклоном подносит Августе корзинку цветов. Затем, взяв небольшую гитару, сладким голосом исполняет наполетану. Отдыхающие пары попарно танцуют.
Чимарозо: Когда в пленительном забвеньи, В час неги пылкой и немой, В минутном сердца упоеньи Внезапно взор встречаю твой, Когда на грудь мою склоняешь Чело, цветущее красой, Когда в восторге обнимаешь… Тогда язык немеет мой. Без чувств, без силы, без движенья, В восторге пылком наслажденья, Я забываю мир земной, Я нектар пью, срываю розы, И не страшат меня угрозы Судьбы и парки роковой…
Опустившись на одно колено, Чимарозо склоняет обнажённою голову перед Августой.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Раздаётся оглушительный пушечный залп, все вздрагивают, с голов слетают шляпы. Сцену заволакивает дымом. За первым залпом следуют другие, до тех пор, пока справа за балюстрадой не показывается шлюпка с андреевским флагом на флагштоке. Шлюпка причаливает, по команде «Суши вёсла!» вёсла поднимаются вертикально и замирают.
На набережную выходит Орлов в ослепительно белом с золотом мундире. Его сопровождает свита. Августа скрывает лицо под вуалью. Орлов подходит к столику Шувалова, залпы обрываются.
Орлов: Добрый день, дражайший отец мой Иван Иванович. Шёл я в церковь, да попал на свадьбу. Неплохо вы здесь устроились. Звонкая гитара, юные девицы, сладкое вино и целые клумбы цветов…
Шувалов: С прибытием, мой дорогой граф. На какую свадьбу? Это очень неудачная шутка, чур вас за такие слова, Алексей Григорьевич. Живу я тихо и скромно, словно монах-пустынник, и цел лишь вашими слёзными молитвами. Службу царскую исполняю я честно и исправно.
Орлов: Дай бог вам усердия, господин обер-камергер. Я доставил вам письмо из Петербурга и высочайшее повеление. Содержание письма есть государственная тайна, а исполнение его должно быть беспрекословным. Под страхом смертной казни.
Шувалов: То-то я смотрю, с какой помпой, с дымом, грохотом и адской пальбой вы изволили доставить мне тайное письмо.
Орлов пристально смотрит на Паисиелло и Чимарозо, те, почтительно кланяясь, пятятся назад. Орлов выжидающе смотрит на Августу, но Шувалов машет ему рукой. Орлов подаёт письмо, перевязанное шёлковой голубой лентой, которое Шувалов принимает с поклоном и прячет во внутренний карман.
Орлов: Говорят с уха на ухо, в слышно из угла в угол. Пальба сия, любезный Иван Иванович, предназначена для устрашения врагов и к радости друзей нашего государства. Маркиз Пугачёв захвачен и отдан в тайную для дознания. Бунт внутри государства задушен. Осталась самая малость – захватить внешних друзей маркиза, и для их-то устрашения и произведён сей малиновый звон.
Шувалов: Внешних врагов? Друзей маркиза Пугачёва? Захватить в Неаполе? Боже мой, какие нешуточные страсти, Алексей Григорьевич. Вы словно с луны свалились.
Орлов: Вор у вора дубину украл, да за море сбежал. Господин обер-камергер, немедля прочтите письмо государыни.
