Последний рейс. Столкновение в проливе Актив-Пасс
– Я капитан! – четко сказал капитан старику. – Мне доложили, что погиб ребенок. Возможно ли еще обнаружение погибших, и чем мы можем помочь вам?
– Бога ради, пожалуйста, тише! – сказал старик и приложил палец к губам. – Говорите только по-русски. Мы опасаемся паники среди пассажиров. Кроме ребенка, есть двое тяжелораненых, мы отправили их на катере береговой охраны. Видели катер на воздушной подушке?
– Да, – сказал капитан. Его, конечно, удивила русская речь, раздавшаяся с мостика канадского парома.
– Есть еще несколько человек, легко порезанных стеклами.
– Может ли паром затонуть?
– Нет, у нас не повреждена понтонная часть. У нашего судна, как у подводной лодки, есть жесткий и мягкий корпуса. Ваш форштевень остановился возле жесткого. Затоплены только фекальный танк и фекальная цистерна… Во всяком случае, я сейчас так думаю. Больше всего я опасаюсь возникновения пожара.
– С кем я говорю?
– Старший помощник капитана Киронн.
– Благодарю вас, – сказал капитан и вернулся к себе на мостик.
На капитанский мостик «Королевы Виктории» поднялся лоцман Вильсон. После трудной ночной проводки он возвращался домой на пароме и из окон кормового кафетерия наблюдал за сближением судов.
Капитан Поллок, бледный, держась за ручки бездействующего телеграфа, вскинул на него глаза и воскликнул:
– Благодарю вас! Дьявол побери все это. Но, думаю, теперь мы наконец получим шестой и шестнадцатый канал.
Позднее в суде капитан откажется от этих слов, как откажется он и от многого другого, в том числе от собственной фотографии, где был снят с капитаном русского судна, когда тот пришел к нему на полубак, чтобы лично поговорить с капитаном парома. Эта фотография будет предъявлена и старшему помощнику Киронну, но он «не узнает» на ней своего капитана.
Вильсон предоставил капитану Поллоку свою радиостанцию «уоки-токи». Связь между судами наладилась и не представляла больше трудностей. Прошел час после аварии.
«АВАРИЙНАЯ ВЛДВ ЧЗМ КАШУРА 1410 ВЫШЛИ ПРОЛИВА РАСЦЕПИЛИСЬ ПАРОМОМ СЛЕДУЕМ ВАНКУВЕР ЗПТ ПАРОМ ИМЕЕТ БОЛЬШИЕ ПОВРЕЖДЕНИЯ КОРПУСА ЛЕВОГО БОРТА ВЫШЕ ВАТЕРЛИНИИ ЗПТ ОДИН РЕБЕНОК ВОЗРАСТЕ ОДИН ГОД УБИТ ДВОЕ РАНЕНЫ ЗПТ ПОВРЕЖДЕНИЯ НАШЕГО СУДНА НЕБОЛЬШИЕ ПОТЕРЯН ЛЕВЫЙ ЯКОРЬ ИМЕЮТСЯ ВМЯТИНЫ ФОРПИКЕ ТЧК СУДНЕ ОТСУТСТВУЕТ ПОЛОЖЕНИЕ РАССЛЕДОВАНИЯ АВАРИЙ ЗА ГРАНИЦЕЙ ЗПТ ПРИХОДОМ ЗАКАЗАЛ СЮРВЕЙЕРА ПРОИЗВЕДЕНЫ ФОТОГРАФИИ ПОВРЕЖДЕНИЙ ВЗАИМНОГО ПОЛОЖЕНИЯ СУДОВ ЗПТ ПРОШУ СРОЧНО РЕКОМЕНДАЦИЙ ОФОРМЛЕНИЮ АВАРИЙ»
Радиограмма уже ушла в эфир, когда он узнал о второй смерти на пароме. Там несколько раз объявляли по общесудовой трансляции о розыске девушки Шейлы Тейлор, шестнадцать с половиной лет, американки, туристки. Ее расплющенное тело выпало из искореженного металла, когда суда разъединились. Об этом сказал Краббе, приняв известие от своего коллеги с борта «Королевы Виктории».
– Еще одна смерть, – сказал лоцман Краббе. Он был глубоко потрясен, но продолжал управлять судном на маленьком отрезке оставшегося до порта Ванкувер пути, четко командуя на руль и машину.
Еще в 09.30 никогда ранее не встречавшиеся, чужие люди – лоцман и капитан – вступили в очень сложные, можно сказать, глубоко интимные отношения. После же аварии они стали сиамскими близнецами. Их судьбы оказались сплетенными неразрывно. Впереди их ждал суд людей и глаза родственников погибших. И к этому следовало готовиться.
– Не беспокоитесь ли вы о нашей большой скорости при подходе к Актив-Пaccy? – спросил капитан сразу после того, как суда расцепились.
– Нет, капитан. Мы всегда ходим здесь так. Обычно я сбавляю до среднего на траверзе Энтерпрайз Рифа, я часто делаю это только символически. Вы сбавили до среднего за несколько секунд до того, как я сам сделал бы это. Дальнейшее зависело уже от Бога, а не от нас с вами.
(Чем больше проходило времени после столкновения, тем настойчивее Хаустову казалось, что их скорость была чрезмерно большой. И тем сильнее ему казалось, что он проиграл в столкновении воль на мостике, когда не сбавил ход еще на траверзе острова у мыса Протлок. Нутро, интуиция, тщательно воспитанная в себе осторожность сигнализировали ему о повышенной скорости. Но лоцман был уверенным в своих знаниях места человеком. И он попал под гипноз его уверенности – или это уже начинается самоедство? Вот уж в чем он никогда не был грешен, так это в излишнем самоедстве.)
– Средний вперед! – приказал Краббе. Он как бы демонстрировал свою уверенность и сейчас, после несчастья, ведя к порту Ванкувер судно, лишившееся якорей, с помятым носом.
– Средний вперед! – приказал капитан после секундного колебания.
«Есенин» коротко задрожал и прибавил ход.
– Только не называйте точное время, – пробормотал Краббе.
– Спасибо, – сказал капитан. – Скажите, вы помните, что мы все время поворачивали только вправо?
– Да. Мы поворачивали только вправо.
– Что означали ваши два коротких гудка в момент обнаружения парома?
– Я предлагал им разойтись правыми бортами, используя оговорку правила номер двадцать пять ППСС.
– Тогда они получают возможность сказать, что сами отворачивали вправо потому, что приняли ваше предложение. Нам же, если быть последовательными, следовало положить лево на борт и дать полный.
– Думаю, они не слышали моих гудков, капитан, – сказал лоцман Краббе. – Мы могли только вправо и только задний ход. И мы так поступили. Они находились на нашей стороне фарватера.
– Какова ответственность судоводителей по вашим законам? То, что нам предстоит суд, я не сомневаюсь, но меня интересует, какой суд.
– Уголовная ответственность в Канаде для судоводителей наступает, капитан, только в случаях умышленности, алкогольного опьянения или при нахождении на мостике после употребления наркотиков… Мы будем швартоваться правым бортом. Пусть ваши люди приготовятся подать буксир через центральный клюз на полубаке!
– Вас понял! – сказал капитан.
Архитектура причала в Ванкувере, к которому швартовался «Есенин», была не совсем обычной. Фактически это был пирс, в центре которого возвышалась пакгаузная часть. Сплошная крыша пакгаузов связана была с берегом автомобильным проездом. На этой крыше располагалась смотровая площадка и стоянка автомобилей. С причала туда следовало подниматься по одномаршевым наружным лестницам.
К моменту швартовки автомобильная стоянка уже была забита машинами. На причале ожидали агент Бент Соренсен и адвокаты компании, группа полицейских и много корреспондентов.
– Господа, прошу меня извинить. Но прежде чем отвечать на ваши вопросы, я должен взглянуть на свое судно с причала. Сейчас вам принесут кофе. Я вернусь быстро.
– Капитан, там на вас набросятся корреспонденты. Пожалуй, я пойду с вами и прикрою вас, – сказал агент. – И предупредите экипаж: никаких интервью! Пусть отсылают всех к вам.
– Экипаж предупрежден, – сказал капитан.
Они спустились на палубу и вышли на причал. Действительно, представители канадской прессы не теряли времени даром. Обвешанные магнитофонами и фотоаппаратами, они вели себя с настырностью и наглостью комаров.
Повреждения носовой части были незначительными. Только отсутствие левого якоря придавало носу судна какой-то непривычный и растерянный вид.
– Боюсь, капитан, что сегодняшнее происшествие означает конец «Фиско лайн», – сказал агент.
– Это почему? – спросил капитан.
Агент обязан был оказать поддержку. Для этого он здесь и находился. А поддержку приходилось оказывать ему. Ничего себе: конец «Фиско лайн»! Капитан слишком хорошо знал все перипетии и сложности рождения этой компании.
– Кто наш адвокат? – спросил капитан, когда они шли по причалу к трапу.
– Мой друг, – сказал агент. – Он будет драться не за страх, а за совесть. Но это конец «Фиско лайн», – повторил он. Очевидно, он уже видел все последствия для себя лично в этом случае: потеря работы, подмокшая репутация и т. д. и т. п.
Под вспышками блицев они прошли на судно. Вахтенный матрос у трапа был одет чисто, повязка вахтенного была на месте, вахтенный штурман блестел золотом новенькой формы, боцман копался у стрелы четвертого номера – судно продолжало жить ритмичной, невозмутимой жизнью.
Полицейские чиновники вели себя корректно. Они, конечно, проверили всех действующих лиц на алкоголь, но сделали это так, что проверяемые не заметили, – техника на грани фантастики. Никакие документы изъяты и опечатаны не были. Даже курсограф они не тронули. Несколько вопросов под магнитофон: расстояние до мыса Элен в момент столкновения, кто находился на мостике, предпринятые действия перед столкновением и после. Капитан отвечал предельно скупо: «Дали аварийный задний, положили руль право на борт…»
Лоцман Краббе сидел тут же и подтверждающе кивал головой.
Письменных свидетельств полицейские не потребовали.
Часть II
Начало следствия
1ЗАЯВЛЕНИЕ О МОРСКОМ ПРОТЕСТЕ
Я, Хаустов Николай Гаврилович, капитан т/х «Сергей Есенин», приписанного порту Владивосток, принадлежащего Дальневосточному пароходству и плавающего под флагом СССР,23 июля 1970 года вышел из порта Иокогама, Япония, имея на борту 3754 тонны стали и генерального груза, и совершил плавание в порт Ванкувер, Канада, куда прибыл 02 августа 1970 года.
ЗАЯВЛЯЮ:
02 августа 1970 года около 12.07 судового времени произошло столкновение канадского парома «Королева Виктории» и советского т/х «Сергей Есенин» в проливе Актив-Пасс в районе мыса Элен.
Т/х «Сергей Есенин» в 09.34 судового времени 02 августа принял на борт лоцмана Краббе и карантинные власти. Закончив оформление прихода карантинными властями, судно под проводкой лоцмана Краббе направилось в порт Ванкувер для выгрузки. Предварительная прокладка и точки поворота были сделаны мной заранее. Погода была хорошая, видимость – 10–15 миль. На мостике стояла усиленная вахта, на руле стоял старший рулевой Наумов Г. Н., на баке у якорей, готовых к отдаче, стоял боцман Менкин B. C. Судно следовало маневренным режимом, имея 95 оборотов в минуту главного двигателя. Работала РЛС «Дон». Около 11.30 судно должно было лечь на истинный курс 64 градуса и через проход Боундари выйти в пролив Джорджия. Однако лоцман Краббе неожиданно заявил, что судно направится в пролив Джорджия через пролив Актив-Пасс, которым до этого времени судно никогда не пользовалось. Лоцман проверил в моем присутствии состояние приливо-отливных течений в проливе Актив-Пасс и расписание движения паромов. После проверки лоцман Краббе заявил, что в момент прохождения пролива Актив-Пасс приливо-отливных течений не будет, а также в соответствии с расписанием паромов не будет. За 20 минут до подхода к мысу Элен вахтенный 4-й механик был предупрежден о подходе к узкости. Ввиду сложной навигационной обстановки все три помощника были оставлены на мостике. Мною лоцману было предложено уменьшить скорость судна, на что лоцман Краббе ответил, что данная скорость является лучшей для прохода пролива Актив-Пасс. Также лоцман запросил около 11.55 по УКВ «Корабль» на 16-м и 06-м каналах о наличии судов в проливе Актив-Пасс. Ответа на запрос не последовало. Около 11.58 разошлись с двумя рыболовными судами, дав один короткий сигнал тифоном, и изменили курс 05 градусов вправо, машине был дан средний ход вперед по моему распоряжению. Разошлись левыми бортами, причем мое судно прошло на очень близком расстоянии, приблизительно на 0,08 мили от банки Энтерпрайз. Пройдя траверз банки Энтерпрайз, дали один длинный сигнал, других сигналов не было слышно. Около 12.04 судно, дав один короткий гудок и положив руль 20 градусов вправо, начало огибать мыс Элен на расстоянии 0,08 мили, определенном по радиолокатору, когда неожиданно появилось судно справа по носу, на курсовом угле 20–40 градусов правого борта, следовавшее не (на? – Ред.) своей стороне узкости, впоследствии оказавшееся канадским паромом «Королева Виктории». Лоцман сразу же дал средний задний ход, а я немедленно дал полный ход назад, трижды повторив эту команду телеграфом. Мое судно уваливалось вправо на расстоянии 0,08 мили от мыса Элен. Около 12.07 суда столкнулись. В момент столкновения существовало приливное течение, скорость 2,1 узла и истинное направление 45 градусов. Сразу же после столкновения объявлена общесудовая тревога по борьбе за живучесть судна. Около 14.10 с помощью буксира и своим малым задним ходом суда разошлись. Мое судно направилось в порт Ванкувер и в 16.45 пришвартовалось к причалу Сентениел Пиер № 1. Мною был вызван сюрвейер для осмотра повреждений.
Я, капитан, и весь экипаж судна приняли все меры для предотвращения столкновения, строго руководствуясь правилами ППСС и требованиями хорошей морской практики.
На основании вышеизложенного я заявляю этот морской протест против всех возможных претензий с чьей-либо стороны как ко мне, так и к судовладельцу.
В подтверждение вышеизложенного представляю выписки из судового журнала № 17, а также в подтверждение обстоятельств, указанных в судовом журнале, прошу опросить свидетелей, членов экипажа…
Капитан т/х «Сергей Есенин» Хаустов Н. Г.
Составление морского протеста Николай Гаврилович закончил около шести утра в понедельник. К этому моменту он не спал ровно сутки, даже больше.
Сутки назад начал слабеть туман над Тихим океаном на подходе к проливу Хуан-де-Фука, и открылся веселый порт Виктории, и поднялся на мостик спокойный лоцман Краббе. Да, еще сутки назад вокруг и на душе были удивительно светлый мир и покой…
В шесть утра третьего августа он прилег и, прежде чем заснуть, коротко поставил все точки над «i». Он считал, что от начала и до конца делал все правильно. Правильно вел себя на мостике. Правильно после аварии. Правильно вел документацию. О штурманах он мог бы сказать только хорошие слова. И на мостике, и в момент аварии, и после штурмана действовали четко и грамотно. У него не было к ним никаких замечаний, кроме ведения записей чернового журнала суперкарго. Но суперкарго не был судоводителем; его привела на мостик тревога, то есть судьба.
В восемь утра Николай Гаврилович был уже на ногах. Он принял душ, побрился, надел свежую рубашку. Закончив туалет, он сел за письменный стол и записал: «1 000 000 $ – убыток моей стране + моя поломанная судьба и судьба женщины, которая дорога мне». Капитан подвел черту в своей записи и добавил: «Я должен выиграть процесс». В том, что процесс будет громким, он не сомневался.
Около полудня в понедельник прилетел представитель торгпредства в Монреале Геннадий Васильевич Свешников. Никакими многозначительными угрозами последствий он мучить никого не стал. Двухметрового роста, тощий, прокаленный тропическим солнцем (раньше работал в Индонезии), довольно веселый, он видел свою задачу не в собственных расследованиях, а в сообщении капитану тех бесчисленных маленьких знаний места пребывания, без которых иностранец чувствует себя в чужой стране, как рыба в песке. Это устройство телефона-автомата, сленг подвыпившего грузчика, правила перехода улицы на зебровой дорожке и под светофором, настроение консула в дождливую и хорошую пoгоду, роль этого настроения в жизни колонии, размер чаевых в такси и т. д. и т. п. Кроме того, Геннадий Васильевич весело и легко решал такие важные и ответственные вопросы, как, например, утверждение кандидатуры переводчика. Переводчик автоматически оказывался посвященным абсолютно во все интимные вопросы, которые обсуждались между администрацией судна, адвокатами, представителями противной стороны. Переводчику становились известными и задуманная тактическая линия, и стратегия, и все мелочи согласий и несогласий в нашем лагере.
Свешников утвердил в роли переводчика Владимира Плешакова, подданного Канады, бывшего югослава, окончившего инженерно-технический факультет Ванкуверского университета. Плешаков занимался переводом специальной технической литературы со всех славянских языков на английский. Он был холост, около сорока лет, по-холостяцки неухоженный и небрежный в одежде, но четкий и бесстрастный в работе. За все время Плешаков ни разу не задал ни одного вопроса, имевшего хоть какое-нибудь политическое значение. Он без всякого труда играл роль переводной машины.
Свешников одобрил и кандидатуру адвоката, предложенную агентом. Он дал адвокату Стивсу такую характеристику, как будто занимался его персоной давно и специально:
– Джон Стивс производит впечатление обаятельного малого. Он, конечно, талантливый адвокат. Его стиль на допросе – наскок, нападение, разбойный вихрь, гром и молнии. Он отчаянный сукин сын и авантюрист. Берется за любые дела. Одно время специализировался на изнасилованиях. Участвовал в делах, связанных с аварией. Если ему предложат защищать астронавта, который по пьяной лавочке отстал от ракеты на Юпитере, он возьмется и за это дело. Джон удачлив. Но его главный порок – хитроумное затягивание процессов на многие годы. Он выкачивает из клиента все доллары, какие тот может и не может заплатить. Имеет коттедж за пятьдесят тысяч долларов, жену Патрицию, которая моложе его на пятнадцать лет и любит ухаживания. Двое детишек. Любит выпить, но в меру. Он, при внешней разболтанности, отлично себя контролирует. Ему под пятьдесят. Возраст особенно заметен, когда устанет. Тогда видно, что здорово уже потрепан и помят жизнью. Когда-то служил в торговом флоте… Лозунг Джона: «Правда! Вся правда! Только правда!.. Которая нужна для победы». Здесь Джон типичный англичанин. О нем сказал Голсуорси: «Англичанин – хозяин своего слова… почти всегда; он не лжет… почти никогда; честность, по английской поговорке, – лучшая политика. Но самый дух правды англичанин не особенно уважает». Эту формулу надо еще ввести под радикал канадского квадратного корня…
Свешников помолчал и добавил:
– Это раньше мы далеко превосходили англосаксов в стремлении все выворачивать наизнанку, чтобы докопаться до сути. Может быть, мы и теперь еще способны завидовать английскому практицизму, здравому смыслу, веками выработанному умению понимать то, чего в жизни можно реально добиться, и умению выбирать самые лучшие и простые способы достижения этих реальных целей. Но сегодня мы уже не те «не от мира сего» таинственные русские. Мы русские, которые мечтают о практичности, действенности, методичности… Мы начисто даже забыли думать о фатализме.
2После ухода Свешникова Хаустов принимал шерифа.
Шериф вручил ему несколько документов, напечатанных на длинных, нестандартных для нас листах плотной бумаги. Шериф ободряюще улыбнулся.
Капитан читал документы, немного путаясь в титулах и в старомодностях оборотов, но хорошо понимал смысл: Ее Величество Королева и провинция Британская Колумбия и Ее представитель достопочтенный Министр дорог (отделение паромов Британской Колумбии) – Истец. Судно «Сергей Есенин» – Ответчик… Иск за повреждения от столкновения. Елизавета Вторая, назначенная править Соединенным Королевством, Канадой и другими королевствами и территориями, Глава Государства, Ответственная за Справедливость, – к владельцам судна «Сергей Есенин» и всем другим лицам, заинтересованным в этом судне… «Мы даем Вам распоряжение: спустя неделю после вручения этой повестки, исключая день вручения, Вы должны явиться в Наш Финансовый суд Канады с вышеуказанным действием и дать объяснения по упущениям, которые Вы сделали, но Приговор может быть вынесен Вам и в Ваше отсутствие…» Суть дела… «Истец, как собственник теплохода “Королева Виктории”, и как поручитель за груз и товары, перевозимые на нем, заявляет, что повреждения, полученные в результате столкновения судна-ответчика “Сергей Есенин” с судном “Королева Виктории”, происшедшего в водах Актив-Пасс в проливе Джорджия, принадлежащем Британской Колумбии, Канада, 2 августа 1970 года, произошли в результате упущений по судовождению командования судна Ответчика… Эта повестка была выдана Дж. У. Бэрдом от фирмы Овен, Бэрд и Макдональд, адрес фирмы: 4-й этаж, улица Буррард, дом 555, Ванкувер, 1, Британская Колумбия, адвокаты Истца. 4 августа 1970 года».
Ее Величество Королева, выступающая в виде глобального истца к одинокому крестьянскому поэту Сергею Есенину.
Затем основания к выдаче ордера на арест: «Я, Вильям О’Мали Форбес, проживающий по 140-й улице, 3106, Сурей, Британская Колумбия, адвокат, клянусь и говорю следующее… Будучи информированным М. Ф. Алдусом, Генеральным директором Управления паромных переправ, о существе иска Истца против теплохода “Сергей Есенин” за повреждения, происшедшие от столкновения вышеупомянутого судна с паромом Истца “Королева Виктории” в проливе Актив-Пасс… Указанное столкновение и повреждения, от него последовавшие, являются результатом упущений лиц, управлявших судном “Сергей Есенин”… Компенсация за вышеуказанные потери и повреждения от вышеуказанного Ответчика получена не была… Далее я клянусь и заявляю, что вышеуказанное требование не было удовлетворено и что требуется помощь Почетного Суда заставить их выполнить это… Клятва принесена в городе Ванкувер, провинция Британская Колумбия, 4 августа 1970 года от Рождества Христова».
– Так, ясно, господа. Хотите выпить русской водки? – спросил капитан представителей власти.
Они согласились с энтузиазмом.
Он достал рюмки, подставки под рюмки, водку, сигареты и боржом.
Полицейские во главе с шерифом пили водку быстро и с удовольствием.
Потом все они поднялись в ходовую рубку теплохода.
Пустынна и тиха рубка на стоянке судна.
Шериф подошел к рулевому устройству и тесемкой привязал на штурвальчик экземпляр акта об аресте.
– Простите, капитан, но здесь останется мой человек, – сказал шериф.
Сам провожать к трапу полицейских капитан не стал. Вызвал вахтенного штурмана. Вахтенным был третий помощник Горбунов. Юноша явно получал удовольствие от роли гида. На судно стремилась попасть уйма народу. На причале одновременно стояло по нескольку десятков автомашин. Совсем не пускать любопытствующих на борт значило проявить какую-то болезненную настороженность, демонстрировать страх перед канадским общественным мнением, подтверждать правильность мнения о закрытости нашего общества.
Капитан категорически запретил штурманам допускать людей к себе без серьезного повода, но разрешал водить по судну хоть демонстрации. Всем помощникам эта новая обязанность уже давно обрыдла, но третий оказался прирожденным гидом. Вероятно, ему еще льстила принадлежность к значительному событию. Это было первое значительное событие в его жизни.
Третий увел полицейских и сразу вернулся.
Капитан успел снять форменную тужурку и подумывал о бутылке холодного пива, когда третий вернулся.
– К вам женщина, – доложил он. – По очень серьезному делу. Она стоит у трапа уже полчаса.
– По какому делу?
– Она может сказать только вам. Она русская. Очень взволнована. Говорит, что не уйдет, пока вам не доложат.
– Молодая, старая?
– Средних лет.
– Проведите, – сказал капитан и стал надевать тужурку.
Женщине было лет сорок, хороший брючный костюм, лицо бледное, глаза воспаленные. Он пригласил ее сесть.
– Капитан Николай! – прошептала женщина, молитвенно прижимая руки к груди. – Молитесь Богу!
– Я вас слушаю, – сказал капитан. – У вас дело?
– Как русская русскому говорю вам и заклинаю: молитесь Богу, капитан Николай! Вы убили трех человек! На вас кровь ребенка!
Женщина попыталась упасть на колени, но капитан успел не допустить ее до пола.
– Успокойтесь, – сказал он. – Я благодарен за вашу заботу. Хотите воды?
Женщина зарыдала, закрыв лицо длинными волосами.
– Я приехала к вам из Виннипега от русских баптистов, мы молимся за вас, капитан Николай! Подумайте о своей душе!
Она истинно страдала, но нотки угрозы тоже звучали в ее голосе.
Исступление глубоко религиозной женщины перед убийцей ребенка.
– Успокойтесь! – повторил капитан. Она села на край дивана и рыдала уже в полный голос. Капитан вызвал врача, приказал увести женщину и успокоить ее.
У дверей она обернулась и прошептала:
– Мы будем молить Бога простить вас, но молитесь и вы, капитан Николай! На вас кровь двух женщин и ребенка!
Больше он ее не видел. И эта встреча не оставила в нем особых эмоций. Он не верил в Бога и не верил в верующих людей.
Капитан развернул газету «Колумбия», которую ему передал старпом со словами: «О нас уже пишут».
Я УСЛЫШАЛ УЖАСНЫЙ ТРЕСК
(Горожанин снял фильм, показывающий столкновение)
Житель Нью-Вестминстера снял кинофильм, который является важнейшим свидетельским показанием по столкновению советского сухогруза с канадским паромом «Королева Виктории».
Эд Джонсон, проживающий по ул. Дублин, 816, рассказал, что он после обеда, объединившись с некоторыми фотолюбителями, выехал на рыбную ловлю и, когда появился русский теплоход «Сергей Есенин», начал снимать его на пленку.