Посредине виднелся помост высотой в несколько метров. Его охраняли десятка два кисуров с копьями и ятаганами. Кроме того, эшафот окружали туареги и арабы, с ног до головы увешанные оружием. Они грубо отталкивали горожан, стремившихся пробиться к помосту и занять местечко получше.
– Наши люди, – сказал старейшина маркизу. – Их даже больше, чем я рассчитывал.
– Они отлично вооружены, – кивнул маркиз. – Это не вызовет подозрений?
– Нет, господин. Фанатизм туарегов и их ненависть к кафирам известны всем.
– Фанатизм, который можно умерить деньгами, – хмыкнул де Сартен.
– Для этих разбойников золото важнее Аллаха, – засмеялся араб. – Кстати, послушайте, что они вопят.
Туареги, потрясая оружием, кричали:
– Смерть кафиру! Казнить неверного! Казнить! Бог велик!
– Вот ведь лицемеры! – воскликнул маркиз.
– Идемте, господин, надо встать в первом ряду.
Увидев старейшину, арабы и туареги расступились, пропуская его вперед. Маленький отряд оказался перед самым эшафотом. Вожди разбойников, отличавшиеся седыми косматыми бородами, подошли к арабу и поприветствовали его.
– Все готово? – спросил тот.
– Нашим людям не терпится пустить в ход ятаганы, – ответил один. – Мы распустили слух, что казнить собираются не кафира, а турецкого посланника. Те двое, что бежали, здесь?
– Да.
– Они знают, что визирь рвет на себе волосы от ярости?
– Могу себе представить.
– Но как же им удалось удрать?
– Это не ваша забота.
– Однако нам все равно заплатят наши двадцать тысяч? Ведь теперь осталось спасти только одного кафира.
– Деньги будут ждать вас в доме старого Самуэля. Нынче вечером вы сможете их забрать.
– А иудей не обманет?
– Я за него ручаюсь.
– Значит, стражникам сегодня не поздоровится, – зло ухмыльнулся туарег.
– Сумеете убраться из Тимбукту?
– Наши мехари оседланы и ждут. Быстро нанесем удар и скроемся в пустыне. У кисуров кишка тонка погнаться за нами.
В этот момент где-то на дворцовой площади выстрелила пушка.
– Пленника вывели из Касбы, – пояснил араб.
Толпа, ставшая к этому времени огромной, заволновалась. Люди, прятавшиеся от солнца под навесами, рванули к помосту, однако туареги лишь плотнее сомкнули ряды, а за их спинами уже выстроились две сотни негров.
– По-моему, перевес на нашей стороне, – заключил маркиз при виде последних. – Араб все сделал как надо.
Вдали загремели барабаны. Процессия приближалась, вытесняя толпу на площадь. Отовсюду слышались крики: «Смерть кафиру! Отрубить ему голову! Сжечь его! Смерть подлому убийце!»
И вот на рыночной площади показались кисуры, расталкивающие негров, фульбе и приезжих караванщиков ударами древков. Стражников было около шестидесяти: двадцать конных с пиками и ятаганами и сорок пеших с мушкетами. Впереди вышагивали четверо негров и четверо фульбе. Первые оглушительно дудели в длинные трубы, вторые яростно стучали в деревянные барабаны, обтянутые верблюжьей кожей.
В центре шел Рокко со связанными руками. Сардинец выглядел невозмутимым, однако он исподтишка шарил глазами по толпе в надежде увидеть своих друзей. Наверняка рассчитывал, что маркиз с товарищами не бросят его в беде.
– Готовы? – спросил араб у туарегских вождей.
– Готовы, – ответили разбойники.
– Тогда слушайте. Как только я выстрелю из пистолета, бросайтесь на кисуров.
Маркиз взял в правую руку ятаган, в левую – револьвер. То же самое проделал и Бен. Туареги, усыпляя бдительность стражи, принялись вопить еще громче:
– Смерть кафиру! Отрубить ему голову!
Процессии оставалось пройти до помоста каких-нибудь тридцать шагов. Стража принялась расталкивать туарегов, однако те не спешили освободить путь.
Вдруг над площадью, перекрывая гомон толпы, разнесся крик:
– Рокко!
Кричал, разумеется, маркиз. Услыхав голос хозяина, сардинец вздрогнул и, будучи выше своих охранников, быстро оглядел толпу поверх голов.
Грянул пистолетный выстрел. Араб подал сигнал к атаке. Вопли туарегов тут же изменились:
– Бей кисуров! Свободу турку!
Разбойники пустыни, словно самум, налетели на стражников. Их ятаганы вспарывали животы верблюдам, животные падали, жалобно ревели и били ногами, усиливая хаос. Верховые очутились на земле, путаясь в стременах. Придавленные своими мехари, они не могли оказать должного сопротивления.
Их пешие товарищи, хоть и были застигнуты врасплох туарегами, за секунду до нападения требовавшими голову кафира, успели сомкнуть ряды и дать залп из мушкетов. Над площадью словно гром грянул. Кое-кто из нападавших упал с пробитой грудью.
Получив отпор, туареги заколебались, однако тут со всех сторон на кисуров кинулись арабы, паля из пистолетов. Негры тем временем толкали и пихали горожан, сея панику.
Мавры, фульбе, нигерийцы и караванщики с севера, перепуганные выстрелами и свистом пуль, бросились кто куда с площади, вопя, наталкиваясь друг на друга и падая. Зевак охватил страх.
Меж тем арабы и туареги наседали на стражников. Маркиз и Бен дрались в первом ряду. Опустошив револьверы, они взялись за ятаганы. Эстер метко била из карабина, староста размахивал саблей как одержимый.
Рокко, сообразив, что его пытаются освободить, тоже не терял времени даром. Поднатужившись, разорвал путы, схватил за ноги ближайшего кисура и, орудуя им, будто дубиной, принялся сшибать с ног охранников. Сила островитянина вселила ужас в султанских кисуров. На них нападали и с фронта, и с тыла. Кто на их месте не дрогнул бы?
– Вперед! – кричал де Сартен. – Рокко рядом!
