Смута
И в самый кризисный разгар,
Когда по воле всех бояр,
Град был в особом положении,
Романова удар хватил,
Он безнадёжно заболел
И потеряв немало сил,
Был вынужден уйти от дел.
Когда Романов отошёл от власти,
То разом все волнения улеглись,
И загасив остатки страсти,
Все мирно с Богом разошлись.
Вражда в столице прекратилась
И жизнь в Москве восстановилась.
Но в думе не было спокойно,
Все ждали схватки напряжённо,
Между Мстиславским пожилым
И Годуновым молодым.
Столкнувшись с регентом суровым,
Упорным умным Годуновым,
Мстиславский начал замышлять,
Как власть у конюшего вырвать,
И начал казначея убеждать,
На тяжбу местническую Годунова вызвать.
Но Годунов удар сей ждал,
Он, несомненно, понимал,
Что казначею в этой схватке,
На местничестве бы проиграл.
А посему он поспешил,
Удар внезапный нанести,
И думным дьякам предложил,
Казны проверку провести.
Когда же всё пересчитав,
Проверку дьяки завершили
И доказательства собрав,
Царю немедля сообщили,
О крупных денежных хищениях,
То думу в тот же день собрали,
И сразу же под стражу казначея взяли
И суд боярским повелением,
Смертельный вынес приговор,
А чтоб узнал весь люд позор,
Решили палачу отдать,
Чтобы его на Красной площади казнить,
Но Годунов стал хлопотать,
Ему казнь ссылкой заменить.
«За приставы» в Казань сослать,
Куда его и заточили,
И там решив его убрать,
Однажды ночью умертвили.
Убив в Казани казначея,
Борис стал меры принимать,
Дабы Мстиславского скорее,
Из царских регентов изгнать.
И чтобы князя затравить,
Бориса люди поспешили,
Его в злодействе обвинить,
И слух по городу пустили,
Что регент яко бы пытался,
На пир Бориса заманить,
И сам его намеревался,
Смертельным ядом напоить.
И получив удобный повод,
Борис всё это подтвердил
И указав на важный довод,
Тихонько князя убедил,
Оставить Кремль добровольно,
И в Белоозеро отбыть,
Чтоб не пришлось ему невольно,
Туда под стражею прибыть.
И вот когда Борис считал,
Едва расправившись с Мстиславским,
Что высшей властью обладал
И соправителем стал царским,
Как государь внезапно слёг,
Глаза его в глазницы впали,
Когда ж совсем он занемог,
Готовить его к смерти стали.
Ну и встревоженный болезнью царской,
И оппозицией боярской,
Борис посольство собирает,
И срочно в Вену направляет.
Чтоб у Рудольфа разузнать,
Не сможет принца он прислать,
Когда царь с миром распростится,
То, обвенчав его с царицей,
Вдовой Ириной Годуновой,
Царём его Московским объявить,
И властью наделив законной,
Судьбу страны ему вручить.
Но брат царицы просчитался,
Когда царь смерти избежал,
И вскоре на ноги поднялся,
То всё о шурине узнал,
И в думе конюшему предложил,
Во всех в грехах своих сознаться,
И Годунов, как только не хитрил,
Был всё же вынужден, признаться.
Но стоило в Москве узнать,
Что Габсбургам Борис решился,
Трон православный передать,
Как живо слух распространился,
Что ядом он намеревался,
Царя Ивана отравить,
А так же Фёдора пытался,
Неоднократно погубить.
И растревоженный происходящим,
Да наказанием предстоящим,
Борис Горсея в Лондон шлёт,
И указание даёт.
У королевы разузнать.
Захочет ли она его,
Под покровительство своё,
В минуту трудную принять.
А так же заодно спросить,
Не сможет ли она царице,
Прислать весною «дохторицу»,
Чтоб сына ей живым родить.
Болезнь Ирины понимая,
Елизавета посылает,
Ей повитуху с «дохторицей»,
С письмом в престольную столицу.
Свои услуги предлагая,
и цесаревича желая,
Благополучно ей родить,
Да матерью счастливой быть.
Но сына царского рожденье,
Враги Бориса не желали.
Они прекрасно понимали,
Что ищет Годунов решения,
Как у царя прощение получить,
И вновь его доверие заслужить,
А посему они решили.
В Москву британок не пускать,
И с духовенством поспешили,
Их еретичками признать.
И Годунов как не пытался,
Царя в обратном убедить,
Несчастный всё же побоялся,
Врача к Ирине допустить.
И как царица не молилась,
И в помощь Бога не звала,
Когда опять пора пришла,
Вновь неудачно разрешилась.
После того как не смогла,
Ирина Фёдору царевича родить,
Вся дума с трепетом ждала,
Кому же станет Борис мстить.
И вот заметив, что на думе,
Правитель взор свой хитроумный,
С Ивана Шуйского не сводит,
То поняли, что Годунов,
Известному героя Пскова,
Судьбу Мстиславского готовит.
Но Иван Шуйский, Годунова зная,
И всё прекрасно понимая,
За внешним скорбным примирением,
И рабским преданным смирением,
Умело заговор скрывал,
На бунт, в котором призывал,
Гостей и мужиков торговых,
Против засилья Годуновых.
И вот когда он смог настроить,
Против Бориса и дворян,
А так же к бунту подготовить,
Людей посадских и мирян.
Волна народа поднялась,
По всей столице раскатилась,
К воротам живо устремилась,
И в Кремль с ужасным криком ворвалась.
И у палаты Грановитой,
С глазами злобою налитой,
Потребовала от царя сурово,
Народу выдать Годунова.
Дабы его с остервенением,
«Без милости побить каменеем».
Но царь, напуганный размахом,
И ослеплённый диким страхом,
Стал князя слёзно умолять:
«К народу срочно обратиться,
И чтоб бунтовщиков унять,
При всех с Борисом князю помириться».
И хоть не очень – то желал,
Иван Шуйский с Годуновым примирения,
Он всё прекрасно понимал,
Что всенародное волнение,
Страшней правителя любого,
И если им пренебрегать,
То не заставить себя ждать,
И вскоре отомстит сурово.
Поэтому – то он решился,
Народный бунт предотвратить,
И поспешил всем объявить,
Что с Годуновым помирился,
Зла на Бориса не имеет,
И о случившемся жалеет.
В ответ к светлейшему с укором,
Два человека обратились:
«Сегодня снова с Годуновым,
Вы против воли помирились,
А завтра благоверный князь,
Нам от Бориса всем погибнуть,
Да и тебе в темнице сгинуть,
Иль где-нибудь в глуши пропасть».
После чего народ отхлынул,
Когда же Кремль он покинул,
Двор царский стражей окружили,
И все ворота затворили.
Но мир не долгим оказался.
Решив Бориса отстранить,
Князь Шуйский втайне постарался,
Митрополита убедить,
Царю прошение подать,
И всем его сословиям подписать,
Чтоб ради рода продолжения
И сына царского рожденья,
Царицу Фёдор отпустил,
И сам в повторный брак вступил.
Но Шуйский просчитался снова.
Царь лишь Ирине доверял,
И по наказу её брата Годунова,
Понять митрополиту дал.
Что даже царь Иван не смел,
Его в разводе убедить,
А тут монах его посмел,
С женой Ириной разлучить.
И сразу Дионисия за это,
В измене Фёдор обвинив,
И вняв Борисову совету,
Московской кафедры лишив,
Монахом в Новгород сослал,
А кафедру его занял,
Сторонник верный Годунова,
Владыка Иов из Ростова.
Но снова князь не примирился,
И злобу в сердце затаив,
Ещё сильнее обозлился,
И план, с Андреем обсудив.
Решил посад на бунт поднять,
И чтоб разжечь в народе страсть,
Он стал купцов всёх убеждать,
На двор правителя напасть.
Но брат царицы не дремал,
Он от людей своих надёжных,
О плане Шуйских всё узнал,
И слухов не боясь тревожных.
Не стал князей разоблачать,
А двор, свой в крепость превратив,
И дворню всю свою вооружив,
Решил, открытый бой принять.
И вот когда толпа взбешённых,
Торговцев местью ослеплённых,
На Годуновых двор напала.
Вся крепость с яростью суровой,
Как злой дракон многоголовый,
Огнём свинцовым зарыгала.
И нападение отбив,
«Гостей» картечью провожала,
Пока их всех не разогнала,
Народу массу уложив.
И сразу же после событий,
Без шума лишнего правитель,
Сумел опекуна заставить,
Москву престольную оставить.
И чтобы запугать восставших,
Вождей посада допросил,
И шестерых купцов бесстрашных,
На Красной площади казнил.
Но дело волей Годунова,
Доследовать царь приказал,
И розыск начатый им снова,
Подробности такие дал,
Что Шуйский был в Москву доставлен,
И после показаний важных,
В далёкий монастырь отправлен,
Где и удавлен, был однажды.
Покончив, с регентом правитель,
Решил добить врагов своих,
И гнев свой беспощадный мститель,
На головы обрушил их.
И так сумел всех запугать,
Что из врагов его на думе,
Ни кто не смел, даже подумать,
На власть его претендовать.
И вот когда он абсолютной властью обладал,
Послы своим монархам сообщали,
А также всю Европу извещали,
Что Годунов правителем в России стал.
И грамотно страною управляет,
А Фёдор царь на троне, только восседает.
Тогда бояре с грустью понимали,
Что безнадёжно царь больной,
И отведён ему срок жизни небольшой,
И меж собою в думе рассуждали:
«Что если Фёдор неожиданно умрёт,
Царём царевич Дмитрий сможет стать,
За всё, тогда придётся Годуновым отвечать,
И всех их неизбежно плаха ждёт.
Но так как царская жена,
Не может Фёдору наследника родить,
И цесаревича монарху подарить,
То участь Дмитрия была предрешена».
Но прежде чем исполнить приговор,
Борис как настоящий, хитрый вор,
Решил от церкви помощь получить,
А чтоб она ему помощницею стала,
И от врагов Бориса защищала,
Задумал патриаршество в России учредить.
Часть II
Бояре всё прекрасно понимали,
И не пришлось их долго убеждать,
И все его с царём на думе поддержали,
В России патриаршество принять.
И Годунов бояр всех убеждает,
Что первым патриархом Иов должен быть,
Ведь церковь он умело возглавляет,
И все, всегда царю сумеет объяснить.
А вскоре посетить Москву решает Иоаким,
Атиохийской церкви православной патриарх,
Его с большим почтением встречает наш монарх,
И выслушав его с вниманием большим.
Царь в разговоре Иоакиму пояснил,
Что наступило время патриаршество в России учредить,
А чтоб его собор Вселенский утвердил,
Всех патриархов в этом нужно убедить.
Тогда царя владыка уверял,
Что на соборе будут его просьбу обсуждать,
И русскому монарху обещал,
В Москву его решенье прислать.
Тогда в Москве деньгами Иокима одарили,
И в Антиохию с надеждой проводили.
А через два года царь в Москве встречает,
В сопровождении двух иерархов,
Константинопольского патриарха,
и всех троих их в царские хоромы приглашает.
Дабы решение собора у них разузнать,
Но Иеремея патриарх дал сразу, же царю понять,
Что на соборе дело важное решалось,
А патриаршество Московское не обсуждалось.
И Дорофей митрополит всё подтверждает,
Но архиепископ всем Арсений предлагает:
«С вопросом этим важным не спешить,
А здесь в Москве дела все с патриаршеством решить».
Тогда ж бояре от Арсения узнали,
Когда они в Россию через Польшу проезжали,
Что Ян Замойский патриарха заманил,
И гостю тайно предложил.
Иеремии в Киев перебраться,
Чтоб в Речи Посполитой навсегда ему остаться,
При этом патриарх ему всё головой кивал,
И гетману ответ дать вскоре обещал.
Когда бояре это услыхали,
То им с большим трудом, пришлось себя в руках сдержать.
Они коварство польское прекрасно знали,
И меж собою стали рассуждать:
«Похоже, ляхи в Западную Русь решили,
Константинопольского патриарха заманить,
Да под предлогом, якобы его от турок защитить,
В Киев перебраться Иеремии предложили.
А чтобы смог он Русским патриархом стать,
И православие от басурман спасти,
То в Киев из Царьграда, он должен кафедру свою перевести,
И в Речи Посполитой её заново создать.
Ну и как только, в Киеве он пожелает навсегда остаться,
И окончательно с Царьградом распрощаться,
Его заставят ляхи унию принять,
Да «Папу римского своим главой признать».
Тогда Борис с Щелкаловым решили,
Коварство гетмана немедленно разоблачить,
И патриарху сразу же на встрече объяснили.
Зачем хотят его поляки заманить:
«Чтоб в Киеве его заставить унию принять,
И ноги Папе римскому лобзать».
Святейший был настолько возмущён,
И новостью был так ошеломлён,
Что ни чего не смог в ответ сказать,
А призадумался, пытаясь, всё понять.
Тогда ж Борис с Щелкаловым ему всё разъяснили,
Что ляхи православных подчинить себе желают,
И на коварство гетмана ему глаза раскрыли,
Ведь в Риме унию всем православным навязать мечтают.
Они же навязать царю Ивану унию пытались,
Которая, лишь, догмою безбожной оказалась.
Тогда с царём Московским в Риме просчитались,
И Русь в итоге православною осталась.
Тогда Борис стал патриарха убеждать,
Что. Третьим Римом стоило б Москву признать,
Её столицей православной объявить,
И с патриаршеством в Москве вопрос решить.
За тем Иеремии пояснили,
Что может сам он Русским патриархом стать,
И скромно в разговоре, предложили,
Ему престол в России патриарший основать.
Но патриарх боялся ошибиться,
Он был ужасно возбужден,
И разговором был настолько утомлён,
Что предпочёл пока не торопиться.
Но чтобы в этом деле разобраться,
Решил подобно с греками всё обсудить,
И с ними начал срочно совещаться,
Чтоб все проблемы лучше разрешить.
Ведь турки патриарха постоянно притесняли,
И ссылке он четыре года находился,
И дважды незаконно кафедры они его лишали,
Но на престоле он своём восстановился.
Да здесь в дилемме сложной оказался
И всё не знал, на что ему решиться,
Ошибку сделать страшную боялся,
Да в ситуации важнейшей ошибиться,
К тому ж его Арсений страстно убеждает,
В Москве престол свой патриарший основать,
А Дорофей, упорно не желает,
За Русью патриаршество признать.
В Москве гостей великолепно принимали,
В церквях они, как им положено молились,
В хоромах, убранных по царски проживали,
И под охраною надёжной находились.
Еду изысканную из дворца им доставляли,
По десять блюд им ежедневно предлагалось,
На выбор, что они хотели, получали,
А вся еда боярским мёдом запивалось,
И после многих, многомесячных решений,
И долгих мучащих сомнений,
Иеремия греков всех своих собрал,
И о решении своём им рассказал,
Что он в Москве надумал кафедру открыть,
И здесь престол свой патриарший основать,
И от царя благословенье получить,
Ему в столице патриархом Русским стать,
Когда царь новость эту получил,
То приказал боярам всем собраться,
И всем на думе сообщил,
Что патриарх желает на Руси остаться.
Бояре стали сразу эту новость обсуждать;
«Ведь патриарх на думе нам помочь ни чем не сможет,
Он даже речь не может русскую понять,
Ну а царю московскому, чем он поможет?»
Когда бояре эту новость обсудили,
То патриарху в думе предложили,
«Ему российским патриархом стать,
И церковь на Руси возглавить,
Но во Владимире ему престол свой основать,
Да из Владимира делами русской церкви править.
Ну а в Москве владыка Иов остаётся,
Ведь царь без Иова ни как не обойдётся
Митрополит с царём дела все в думе обсуждает,
И помогает Фёдору страною управлять,
Он всё ему умело объясняет,
Лишь только Иову царь может доверять».
Но патриарх с боярами не согласился,
И даже жутко возмутился,
И начал Годунова убеждать:
«Что патриарх с царём обязан находиться,
И помогать, его делам осуществиться,
Да Фёдора везде сопровождать».
На что ему бояре возразили,
И патриарху объяснили,
«Что на престоле царь больной,
И сам не может управлять без помощи страной,
Царю во всём владыка Иов помогает,
Он смог ему помощником надёжным стать,
Когда же царь за Русь переживает,
Его лишь только Иов может утешать.
Ну а когда митрополит заболевал,
То царь за Иова как сын переживал,
Его царь больше всех на думе полюбил,
Ведь он ему во всём, отца родного заменил.
Царь Иова безумно обожает,
Он помогает важные дела ему решать,
Во всём лишь только Иову царь Фёдор доверяет,
Ведь он ему всегда на всё ответ сумеет дать.
Тогда Борис стал патриарху разъяснять:
«Что он по-русски ни чего сказать не может,
И чем боярской думе он царю поможет?
Его не сможет русский царь больной понять.
Ведь в думе страстно все дела решают,
До рукопашных схваток доходило,
Царя же рынды с топорами защищают,
Ну и пока без жертв всё проходило.
Ведь царь с боярами всё должен обсудить,
И нужное решение принять,
А что не сможет государь понять,
Ему сумеет Иов сразу объяснить».
Ну и когда же Иеремии разъяснили,
Что он помочь московскому царю не сможет,
А все бояре подтвердили,
Что только Иов, Фёдору царю всегда поможет,
То Годунов стал грека убеждать,
Что патриарх Московский должен русским быть,
И предложил митрополита Иова избрать,
Он знает, как Московскому царю служить.
В итоге с доводами Иеремия согласился,
Его тогда Арсений постарался поддержать,
Ну, когда святейший в правоте боярской убедился,
То он решил престол в России патриарший основать.
И патриарх, глава Священного Синода,
В столице русской, повелел, собор собрать
И ради счастья православного народа,
Решил сам патриарха на Руси избрать.
И чтобы выборы как надо провести,
Да православные каноны соблюсти,
Епископов российских патриарх собрал,
И на соборе тайно кандидатов трёх избрал.
И первым претендентом Иова назвали,
Митрополита Всей Руси Московской,
А также кандидатами с митрополитом стали,
Архиепископ Александр Новгородский,
И Варлаам архиепископ Суздальско-Ростовский.
Затем собор Священный начал кандидатов обсуждать,
И дважды к патриарху Иеремии обращался.
Он в этом деле быстро разобрался,
И предложил митрополита Иова избрать.
Епископы с ним разом согласились,
И споры на соборе прекратились.
Тогда же патриарх своим решеньем,
И царским Божьим повеленьем,
На патриарший Всей Руси престол,
Митрополита Иова возвёл.
От счастья царь не знал, как поступить,
Усердно Господа Христа за всё молил,
Да Богоматерь Божию от всей души благодарил,
И Иова спешил благословить.
Тогда же грамоту владыки написали,
И с нею патриарха на соборе утвердили,
То сразу же четыре кафедры митрополичьи учредили,
И шесть епископств и архиепископств основали.
Как только царь благую весть народу сообщил,
То весь народ её с восторгом воспринял.
Ну а когда царь Иова святейшим патриархом объявил,
То наш народ всё это дело, даром Божьим посчитал.
Ну и когда в соборах кончили служить,
И службу крестным ходом завершить,
То патриарх сел на осла в Кремле,
И скромно ехал за крестом большим,
Как в своё время на осле,
Христос въезжал в сопровождении двенадцати апостолов Иерусалим.
Владыки крестный ход его с хоругвями сопровождали,
Когда же вышли все из Фроловских ворот,
Они все с патриархом Иовом молебен воспевали,
То встретил их всех со свечами, радостный народ.
В церквях колокола вовсю звонили,
Борис осла под патриархом вёл,
Как только крестный ход вокруг Кремля пошёл,
По Всей Руси церковный праздник православный объявили.
Когда же патриаршество Московское свершилось,
И всё удачно завершилось,
Царь щедростью Российского монарха,
Всех греков из казны обогатил,
А Константинопольского патриарха,
От всей души за всё благодарил.
И чтоб его особые заслуги оценить,
Царь митрой с драгоценными камнями,
Расшитую прекрасно жемчугами,
Смог патриарха Константинопольского восхитить.
Да тысячу рублей ему царь на прощанье дал,
Чтоб храм в Константинополе он смог построить,
В итоге Иеремия получил, чего желал,
И даже резиденцию свою сумел благоустроить.
Особо царь Арсения ценил,
Царю во всём архиепископ помогал,
Когда ж Арсений вновь в Москву прибыл,
То настоятелем в Архангельском соборе стал.
А через год с собор в Константинополе созвали.
На нём собрали всех Вселенских патриархов,
И по решению восточных, иерархов,
Московскую патриархию учреждали.
Как только русскую патриархию утвердили,
То пятым в списке патриархов Иова признали,
И грамоту владыки на соборе подписали,
О чём они Московскую патриархию известили.
Князь Вишневецкий выслушал Лжедмитрия довольно,
Ведь от него он о Борисе, смог много нового узнать,
И оценив всё сказанное им достойно,
Решил ему, что было дальше в Польше рассказать:
«Когда в Константинополь греки уезжали,
То Западную Русь пришлось им в Речи Посполитой проезжать,
Где патриарха Константинопольского русские все обожали,
И стали с восхищением его встречать.
Ведь церковь в Западной Руси Иеремия возглавлял,
Он братствам Вильно, Киева и Львова доверяя,
Им контролировать архиереев разрешал,
И мнение народа уважая,
Сумел всех вызвать на душевный разговор,
Когда же откровенничать с ним прихожане стали,
То в дружеской беседе они ему все рассказали,
Что Киевский митрополит Онисифор,
Женат был на девицах дважды.
И хоть он всё от прихожан скрывал,
Наружу правда выплыла о нём однажды,
За это «Девочкой» его народ прозвал.
Когда рассказ с митрополитом подтвердился,
То сразу патриарх Онисифора кафедры лишил,
И братствам силу большую дать согласился,
Да строже контролировать иерархов предложил.
Тогда Кирилл Терлецкий постарался,
Епископов женатых патриарху сдать.
Тогда владыка Луцкий быстро догадался,
Как нужно патриарху угождать.
Тогда же патриарх с архиереями начал разбираться,
И всех владык женатых на монахов заменил,
А чтоб не смог владыка многожёнцем оказаться,
Порядок в церкви, в Западной Руси восстановил.
Тогда Терлецкий чтоб доверье у Иеремии заслужить,
Стал патриарху всё вниманье уделять,
Ему подарки всевозможные дарить,
И все его желания исполнять.
И вот когда доверия ему от Иеремии удалось добиться,
Ведь патриарх тогда, из всех владык митрополита Киевского выбирал,
То смог Кирилл за Минского архимандрита поручиться,
Так Михаил Рагоза Киевским митрополитом стал.
А через пару дней Иеремия узнаёт,
Что Михаил Рагоза иезуитам доверяет,
Тогда он власть церковную Терлецкому всю отдаёт,
И сам его на Западной Руси, экзархом назначает.
Терлецкий получил, чего желал,
Теперь может иерархов утверждать,
Ведь он наместником от патриарха стал,
И мог за всеми свой надзор осуществлять.
А вскоре патриарх всем объявил,
Что он порядок в Западной Руси навёл,