Смута

Ну и помощники ему, Петра Басманова отправить,

Басманову особая роль отводилась,

Когда он в Новгороде – Северском мятеж раскрыл,

То авантюра заговорщиков вся разом провалилась,

Ведь он тогда мятеж рукой железною своею, сразу подавил.

Но соглядатаи из армии дурные вести доносили,

И всех бояр тогда донос о «шалостях» в волнение привёл,

Тогда Басманова бояре в думе убедили,

Чтоб он порядок в армии как следует, навёл.

Ну акогда командующие в армию прибыли,

То Катырёв с Басмановым полки к присяге стали приводить,

Но ратники не все, на крестоцелование приходили,

Ведь не могли они за всеми в сутолоке отследить.

За тем Басманов начал обстановку изучать,

Он разобраться в суете немыслимой желал,

Да всё происходящее пытался у Голицыных узнать,

И вот что он от братьев своих сводных услыхал.

Как только царь Борис скончался,

И главные его советники в Москву вернулись,

То Фёдор царь, без помощи надёжной оказался,

Тогда его сторонники от Годуновых отвернулись.

Но ведь и мы с тобой в немилости у Годуновых были,

И вот теперь царь Фёдор, заманить себе помощников желает,

Но родственники царские всю Думу наводнили,

И Годунов Семён надёжно ведомство сыскное возглавляет.

Вот и тебя, они высокой должностью решили заманить,

Ну а когда победу сможешь ты над самозванцем одержать,

Тебя тогда они сумеют ловко отстранить,

И всю твою победу Годуновым приписать.

А вскоре в армию Семён Никитич Годунов прибыл,

И чтобы власть свою над всеми обозначить,

Он главным воеводою в сторожевом полку решил,

Родного зятя, князя Телятевского назначить.

Тогда Басманов стал в истерике рыдать,

И утверждал, что он не хочет больше жить,

И уверял, что он готов скорее смерть принять,

Чем от царя позор подобный получить.

И сразу в правоте родни своей Басманов убедился,

Теперь он всё коварство Годуновых сознаёт,

Тогда, на Фёдора он жутко обозлился,

За то что, Телятевскому его, Семён в холопы отдаёт.

Конечно, всю истерику тогда Басманов разыграл,

Он жертвою себя представить постарался,

Ну и когда о заговоре, он от родни своей Голицыных узнал,

То сразу вместе с ними, основательно за это дело взялся.

Ведь, с царствием Бориса знать родовая не смерилась,

Она себя униженной считала,

Ну когда всю думу Годуновы наводнить роднёй своею умудрилась,

То знать, им отомстить за это всё любым путём желала.

И вот теперь такой момент удобный наступает.

Когда Лжедмитрий «цесаревичем» себя назвал,

Он возвратить себе трон, как «наследник истинный», желает,

Который у него Борис, как будто бы украл.

Когда же через Лыкова Голицын с «цесаревичем» связался,

То сразу между князем и Лжедмитрием переговоры тайные пошли,

Но переговоры между ними так велись, что никто о них догадался,

И вот к какому соглашению переговоры князя с самозванцем привели.

Что нерушимой вера православная должна остаться,

Царь будет властью как Иван Четвёртый обладать,

Ну и боярами не могут иностранцы назначаться,

Но царь на службу сможет иностранцев приглашать.

А вскоре казаки Корелы самозванцу новость передали,

Что царь Борис в Москве скончался,

И Катырёв с Басмановым, в полках всем воеводам сообщали,

Что Фёдор сын его, царём Всея Руси венчался.

И сразу в войске царском жуткое смятение началось,

Дворяне северней Москвы решили царя Фёдора признать,

Ну а южное дворянство, настроить против Годуновых удалось,

И все они желали, сторону Лжедмитрия принять.

И сразу начали, приказы царские все осуждать,

Зачем, под Кромы царь пятидесяти тысячную армию послал,

Достаточно здесь было небольшой отряд держать,

Ведь царь из армии на отдых никого не отпускал.

Тогда же многие дворяне сами лагерь покидали,

И вскоре ополчение дворянское, как снег весенний таять стало,

И сразу ратники в сермягах царский лагерь заполняли,

Им роль особую сыграть всем вскоре надлежало.

Когда всю ситуацию сложившуюся заговорщики понять смогли,

То начали Голицыны и Ляпунов с Басмановым мятеж готовить,

На бунт дворян Алексина, Каширы, Тулы и Рязани привлекли,

А также ратников сумели против Фёдора – царя настроить.

Тогда Корела самозванцу сообщил,

Что в стане царском заговор бунтовщики готовят,

На что приказ о выступлении атаман Корела получил,

Когда его об этом заговорщики попросят.

И хоть всё это авантюрой жуткой отдавало,

Лжедмитрий приказал своим войскам бунт поддержать,

И чтобы в мятеже восставшим его войско помощь оказало,

Он для мятежников решил остатки армии собрать.

У самозванца ратников не более двух тысяч наберётся,

Ну и наёмных ляхов менее трёхсот,

И казаков донских порядка восемьсот,

Да мужиков не больше тысячи из черни соберётся.

Тогда Запорский самозванцу предлагает,

Письмо с фальшивкой в Кромы отослать,

И самозванец трёх лазутчиков к Кореле отправляет,

Как будто, для него, письмо с фальшивкой передать.

С расчётом явным, чтоб их письмо перехватили,

И к руководству в царском лагере оно попало,

Ну и когда б, они фальшивку эту получили,

То всё командование его бы перечитало.

Ну а в письме Лжедмитрий атаману «сообщает»,

Что он под Кромы сорок тысяч войск ведёт,

Да триста пушек армию его сопровождает,

И он с такими силами, в пух сразу царские войска все разобьёт.

И заговорщики решительно все разом возбудились,

Они, наказом к действию, всё это восприняли,

И тайно, о восстании с Корелою договорились,

А утром казаки сигнал им к мятежу из Кром подали.

И чтобы суматоху в стане жуткую создать,

Заранее мятежники постройки подожгли,

А чтобы больше паники в полках нагнать,

Шум сразу несусветный в армии произвели.

Никто тогда не мог ничто уразуметь,

Одни в толпе, за «Фёдора царя» кричали,

Другие же за «Дмитрия царевича» желали умереть,

А многие на лошадях, из лагеря подальше ускакали.

Все ратники не понимали, что случилось,

И суматохе жуткой разобраться многие пытались,

Никто не знал, как это получилось,

И все подобно пыли, ветром вздыбленным, метались.

Ведь Ляпунов мост через речку захватить умело постарался,

Чтоб с войском, вышедшим из Кром соединиться,

Ну и когда отряд казачий через речку Кромы перебрался,

И с заговорщиками они смели все объединиться.

То в лагерь царских войск Корела смог ворваться,

И начал царские войска из лагеря плетьми все прогонять,

А вот когда из лагеря все стали разбегаться,

То атаман казакам приказал, оружие не применять.

Ну и когда деморализованные ратники свой лагерь покидали,

То им казаки всем кричали: «Не смейте против нас на бой ходить,

Иначе мы не будем вас щадить»,

И всех плетьми секли, но никого не убивали.

Напрасно Телятевский ратников воодушевить против мятежников старался,

Ни кто бунтовщикам оказать сопротивление не стремился,

Князь до последнего момента возле пушек оставался,

Но в бой ввести орудия, не решился.

Одни наёмники немецкие порядок сохраняли,

Тогда Басманов капитану Розену шишак послал,

Предупредив, чтобы наёмники его указы исполняли,

И требовал, его чтоб полк, «царевичу» присягу дал.

И хоть восставших в шесть раз меньше было,

Сопротивление не смог им Телятевский оказать,

А вот когда казачество атакою своею всех ошеломило,

Командующие не сумели лагерь удержать.

В итоге обе стороны оружия не применили,

Переворот бескровным оказался,

Когда же заговорщики казну и пушки захватили,

То Фёдор царь, без армии остался.

Но князь Голицын кланяться Лжедмитрию не торопился,

Теперь он армией из нескольких полков располагал,

Но самозванец к «тому войску» с недоверием относился,

И лагерь свой не ближе мили от их армии держал.

Тогда стал в армии Голицына о «Дмитрии», слух кто-то распускать,

Что это «вор, умело разум нам затмивший»

И ратники Голицыну открыто стали заявлять,

Что он «не истинный, а злой дух, землю всю смутивший».

Тогда в нелепую историю Басманов и Голицыны попали,

И убеждали до конца их подождать,

Да разобраться в этом деле вскоре обещали,

Ну а пока всем предлагали помолчать.

Тогда при помощи Василия Голицына проблему разрешили,

Он стольников, дворян и чинов всяких собирает,

Им ситуацию подробно разъяснили,

И всех с Голицыным Иваном к самозванцу отправляет.

И стал Иван Голицын самозванцу объяснять,

Что если царь Борис «царевича» Отрепьевым назвал,

То почему, тогда не стал в присяге Фёдор, Гришку называть?

Всё потому, что ты «царевич истинный», отлично это Фёдор знал.

А так как Фёдор, Гришкою «царевича» не называет,

Выходит, что ты сын царя Ивана «настоящий»,

Поэтому тебе, всё руководствов лагере желает,

Вернуть Московский трон, тебе принадлежащий.

И в лагерь князя Лыкова Лжедмитрий приказал послать,

Чтоб он к присяге все войска его привёл,

А половину ратников отправил отдыхать,

Ну а с остальными князь Голицын в сторону Москвы пошел.

Когда, Орёл и Тулу самозванец взял,

То воеводы многие ему на верность присягали,

И стал судить тех воевод, кто в нём «царевича» не признавал,

Их по темницам разослали.

В Орле, сумел Лжедмитрий москвичей принять,

Все делегаты самозванцу заявили,

Что «прирождённого царевича» готова вся Москва признать,

И своего посланца, к москвичам направить предложили.

Тогда решил Лжедмитрий двух гонцов в Москву отправить,

На это дворянин Гаврила Пушкин согласился,

А чтоб сумел он грамоту для москвичей доставить,

Наум Плещеев вместе с ним отправиться решился.

И в грамоте своей Лжедмитрий написал,

Что города низовые в провинции сопротивление прекратили,

Да москвичей к покорности всех призывал,

И убеждал, чтобы они ему челом на верность били,

И самозванец приказал своим войскам в Москву войти,

Но царские стрельцы все переправы на Оке заняли,

И не позволили войска Лжедмитрию через Оку перевести,

Да бой под Серпуховом им жестокий дали.

Но атаман Корела со своими казаками,

Всю ситуацию мгновенно оценил,

И не желая встречи с царскими войсками,

Оку подальше, незаметно переплыл.

И в селе Красном, к северо-востоку от Москвы, остановился,

Да смог дорогу Ярославскую в столицу захватить,

И чтоб народ голодный против власти царской возмутился,

Решил в Москву доставку хлеба и продуктов перекрыть.

Тогда же к красносельцам Пушкин и Плещеев обратились,

И всем послание самозванца прочитали,

Чтоб красносельцы все к нему «с повинною» явились,

За то что, всех они гонцов «царевича» пытали.

Но если «Дмитрию» начнёте вы сопротивляться,

То он не будет вас щадить,

А станет беспощадно с вами разбираться,

И угрожал их всех с детьми, включая в чреве матери немедля истребить.

Но если вы помочь «царевичу» решите,

То он сумеет вам свою оценку дать,

И свою верность, вы ему делами подтвердите,

То всех простит и будет рад, на службу к себе взять.

Так что желательно вам очень постараться,

И славно «Дмитрию» всем красносельцам послужить,

Чтоб «государь» мог вами восхищаться,

И вы смогли бы все его доверье заслужить.

Тогда в Москве о бунте в селе Красном неожиданно узнали,

И срочно ратников туда отправить постарались,

Когда же ратники Корелу с казаками увидали,

То сразу же от них скорей Москву ретировались.

И сразу в панике бояре стали город укреплять,

Весь день по городу орудия возили,

А чтоб не смог Корела, Китай – город штурмом взять,

На башнях много пушек разместили.

Но штурмовать столицу атаман не собирался,

Ведь красносельцы провели Плещеева и Пушкина в столицу,

Да с казаками в город атаман Корела в толчее пробрался,

И все они в толпе сумели раствориться.

Наутро, москвичи на Красной площади собрались,

Желая, новости последние о «Дмитрии» узнать,

Тогда на место Лобное, Плещеев с Пушкиным поднялись,

И стали москвичам послание Лжедмитрия читать.

В послании он к Мстиславскому и Шуйским обратился,

И всем боярам, дьякам и дворянам письменно адресовался,

Гостям же и купцам, особое внимание уделить стремился,

И даже «всякий чёрный люд» упомянуть в послании своём старался.

Ну а Бориса с сыном Федькою и Маринкою изменою клеймил,

И заявлял, что никого, на земле нашей Годуновы не жалели,

И так в своём послании он это всё народу объяснил,

Всё потому что, не своим, а всем чужим они владели.

А как Борис бояр, дворян и дьяков притеснял,

И как они смогли все муки жуткие и ссылку пережить,

Да все обиды Годуновым причинённые в его послании перечислял,

И заставлял всех не за совесть, а за страх ему служить.

Ну а купцы, каким поборам жутким подвергались,

Когда купец не мог «треть животов» за пошлину отдать,

Его товары полностью в казну все забирались,

Ион не мог в ответ, что – либо доказать.

А далее всем самозванец обещает,

Боярам вотчины за ними сохранить,

Дворян за«царской милостью» к себе на службу приглашает,

Ну и торговым людям, подати в поборах облегчить.

А непокорным карой Божьей самозванец пригрозил,

Но не дано «от руки царской, нашей им нигде спастись»,

А все, кто у него доверие заслужил,

Сумеют вотчиной своей по «царской милости» обзавестись.

Ну а бояр громивших Северщину, «царевич» сразу оправдал,

Сославшись, на приказы данные им Годуновым,

И обвинять бояр в разгроме, армии его в Добрыничах не стал,

Ведь царь Борис их казнью принуждал, всех к действиям невольным.

Ну а конце послания Лжедмитрий заявляет,

Что он «кровопролития» не хотел,

А только трон наследный получить желает,

И о войне жестокой и ужасной сожалел,

А далее, все из послания его узнали,

Чтобы войну братоубийственную прекратить,

Стал требовать, чтобы его царём признали,

И станет, весь народ его за всё благодарить.

Ну и как только вести о гонце по городу распространились,

То прибывать на площадь Красную толпа активно стала,

Ну а когда на думу все бояре к царю Фёдору явились,

То сразу же бояр царица мать, к толпе послала,

И чтобы агитацию посланцев, самозванца прекратить,

Бояре Пушкина с Плещеевым в Кремль пригласить решили,

Но Бельский с Шуйским и Мстиславским не смогли их заманить,

Ведь москвичи от царских ратников, посланцев защитили.

Тогда бояре начали собравшихся всех убеждать,

Чтоб по домам они все с миром разошлись,

И Афанасий Власьев дьяк им начал всем мораль читать,

Пытаясь, как – нибудь, волнения народа прекратить.

Но красноречием большим бояре не страдали,

И разом языки свои в испуге проглотили,

Ведь чего ждать от разбушевавшейся толпы они не знали,

И с площади уйти скорее поспешили.

Ну и когда на Лобном месте Пушкин речь свою читал,

Корела со своими казаками,

Совместно с взбунтовавшимися москвичами,

Из тюрем заключённых всех освобождал.

И «воровских» гонцов от кандалов освобождённых,

На площадь Красную казаки привели,

И увидав от пыток их до крайности изнеможённых,

Они ужасный шок на всех собравшихся произвели.

И сразу начали они всех Годуновых в тирании обличать,

Ну и во всех грехах, их всевозможных обвиняли,

Да как исчадье ада, с ужасом их стали проклинать,

И жертвы разные в их царствии все сразу вспоминали.

И площадь Красная вдруг неожиданно вскипела,

Да весь народ как порох от искры подброшенной взорвался,

Толпа с ужасным рёвом сразу загудела,

И «миром всем» бунт на царя Фёдора лавиною сорвался.

Толпа на обе части разделилась,

Одни отправились у Годуновых яростно дворы громить,

Другие в Кремль с ужасным криком жутким устремились,

Желая Годуновым в дикой злобе отомстить

Тогда все стражники в испуге разбежались,

И весь дворец безлюдным оказался,

Напрасно во дворце мятежники кого – небудь, найти пытались,

Ведь даже трон, к их удивлению пустым остался.

И царю Фёдору пришлось немедленно из думы удалиться,

Но мать царя Мария, с Ксенией царицей спрятаться сумели,

Да где то во дворце в убежище им удалось укрыться,

Ну а мятежники, их не найдя, в растерянности ошалели.

Когда ж мятежники дворец разграбили и разгромили,

То до винных царских погребов добрались,

И сразу же о Годуновых напрочь позабыли,

Когда до бочек с зельем с радостью дорвались.

То начали за «Дмитрия царевича» с усердием пить,

И до того за здравие его повеселились,

Что не смогли себя остановить,

В итоге больше полусотни до смерти, упились.

Тогда ж дворы бояр, дворян и дьяков грабить стали,

Боярам Годуновым более всего от них досталось,

И на дома дворян Сабуровых и Вельяминовых напали,

Ну и дворы богатые в безумстве разорить старалась.

И стали на зажиточных прохожих нападать,

Да своего злорадства не скрывали,

Когда они одежду верхнюю с них начали срывать,

И тут же всё награбленное пропивали.

Правительство же бунт не подавляло,

И постепенно всё к полудню утряслось,

Тогда вся голь и нищета торжествовала,

И к вечеру восстание в столице улеглось.

В итоге царя Фёдора Борисовича низложили,

Переворот, как и мятеж под Кромами, бескровным оказался,