– Всё, мы приехали – здесь можно остановиться. Машину паркуйте, прямо где встанете; поверьте, она никуда отсюда не тронется. Дальше поедем на специальном, более проходимом, транспорте.
Слегка побурчав, раздражённый женский авторитет послушно свернул с укатанной колеи, заехал на лесную прогалину, заглушил тарахтевший двигатель – и вся разноликая троица зараз поспешила наружу.
– Теперь куда? – спросил «шалавий» телохранитель.
– Потребуется «пропёхать» метров семьсот, – отвечала Грета, стараясь быть милой, – а там нас будут уже ожидать.
Она повела их через разросшуюся густую чащобу. Несмотря на сладкие заверения, пройти пришлось не менее километра, прежде чем довелось увидеть миниатюрный гусени?чный тягач, терпеливо дожидавшийся дорогих посетителей. Двигаться продолжили по полному бездорожью, резко объезжая попадавшиеся по ходу вековые деревья. Со стороны могло показаться, что искусный механик, управлявший удивительной техникой, практикуется в экстремальном вождении; в любом случае остаточный путь проделали без непредвиденных остановок.
Проехать в том необычном темпе пришлось добрые километров пятнадцать, пока утомлённые путешественники не приблизились к потайному селению. Когда усталые путники покидали железный салон, на окружавшей улице спустилась прохладная темень. Мария, неплохо различавшая в непроницаемой темноте, разглядела семь или восемь массивных домов, стоявших в хаотическом беспорядке и обставленных нежилыми, наверно хозяйственными, постройками (что ничуть не напоминало временную заимку). И опять у падшей девушки неприятно защекотало под ложечкой, что предупреждало о поджидавшей впереди неотвратимой опасности, ей доселе неведомой, до крайности жуткой, возможно смертельной. Она печально посетовала. И!.. Сопровождаемая Шульц и беспрекословным бандитом, как беззащитный телёнок, насильно ведомый на жуткий убой, послушно проследовала к центральному, самому большому, строению.
Едва переступив за чуждый порог, приглашённые гости оказались в просторном пространстве, накуренном до полного неприличия. Прямо по центру устанавливался длинный дубовый стол, за которым расположилось тридцать два человека; в основном они представлялись здоровенными мужиками, находившимися в возрастном промежутке от девятнадцати до сорока пяти лет (а в редких случаях, возможно, и с лишним?). Понятное дело, у Вихревой трепетно сжалось сердце, а по венам потекла заледеневшая кровь: она вдруг предположила, что ей зараз придётся обслуживать неисчислимую, голодную до женского тела, братию. Мгновенно развернувшись назад, порочная девушка резко метнулась к выходу; но… она мгновенно остановилась, потому как спасительный путь преградила зловредная Грета, направлявшая знаменитый представитель небезызвестной системы ТТ.
Потупив печальный взор, Мария вернулась назад и, продолжая оставаться с Андреем плечом к плечу, приблизилась к общественному столу. Во главе, прямо напротив входа, восседал суровый предводитель многочисленного собрания.
На вид влиятельному мужчине давалось лет тридцать восемь. В отличии от остальных, он не выделялся значительным ростом; впрочем, подвижная фигура виделась крепкой, что больше чем отчётливо подтверждало, что он обладает немаленькой силой. Если подробно остановиться на внешних характеристиках, то представлялись они таковыми: овальное худое лицо считалось не по-мужски красивым, чем-то похожим на женское; голубые глаза прикрывались длинными, словно у девочки пышными, седыми ресницами (они выражали тонкий, изворотливый ум, изрядное самомнение, непримиримую решимость, ожесточённую беспощадность); высокий лоб всегда оставался нахмуренным; дугообразные брови словно бы приросли к прямой переносице; крючковатый нос выдавал звериную хитрость и плавно переходил в широкие губы (верхняя с правой стороны оставалась немного приподнятой, придавая общему выражению презрительно- надменный оттенок); всклокоченные короткие волосы (будто ни разу не чёсанные) виделись и не блондинистыми, и не рыжими, а скорее седыми (вероятно, подверглись какому-то химическому воздействию?). Как и все сидевшие за длинным столом, таинственный незнакомец оделся в камуфлированную военную форму, довершаемую грубыми солдатскими берцами.
В противоположность довольным соратникам, находившимся в сумрачном помещении, зловещий предводитель нисколько не веселился, что навело струхнувшую Марию на скорбные размышления: «Да, милосердной пощады от ярого ушлёпка навряд ли дождёшься?» Она мысленно приготовилась переносить невыносимые муки, нечеловеческие страдания. «А может, всё-таки обойдётся?» – просилась в возбужденную голову навязчивая идея. «Хотя, пожалуй, что нет», – отвечал рассудительный разум.
Пока порочная девушка предавалась сомнительным мы?слям, предводитель лесного братства решил просветить несведущих посетителей о собственном имени, а заодно и об истинном роде занятий:
– Я, Борисов Виктор Павлович, являюсь здесь главным.
«Ну, Грета, точно, никакая ему не сестра, – подумала Вихрева, – хотя, не исключается, её действительный брат и сидит где-нибудь за длинным, почти бесконечным, столом?» Беспрекословный оратор, он же прирождённый организатор, тем временем продолжал:
– Мы ведем свободную жизнь, никому не подчиняемся, а насущный хлеб добываем за счёт вооружённых разбоев и неслыханных грабежей – особо заметьте! – участвуем исключительно в крупномасштабных, наиболее выгодных, операциях. Помимо сказанного, мы приторговываем дешёвенькой нефтью, добываемой здесь же, неподалёку, и, конечно же, незаконно. Продаём её радушным китайцам и не испытываем ни в чём недостатка, потому что – как вы, наверное, знаете? – нефтяных залежей здесь просто немерено. Получается, мы нисколько не бедствуем, но… пора уж, пожалуй, остановиться на главном. Как, надеюсь, вы хорошо себе понимаете, находиться в неустанных, едва ли не тяжёлых трудах достаточно сложно…
Амбициозный атаман остановился на полуслове, так как неожиданно его перебил авторитетный Андрей, яснее-ясного уяснивший, что без особого умысла сокровенные вещи на общее обозрение никогда не выносятся:
– Зачем Вы нам всё это сейчас говорите? Нам вчистую неинтересно, чем вы здесь занимаетесь. Давайте, мы сделаем положенную работу да поскорее отвалим – смотаемся восвояси. Место вашего глухого расположения я даже если и захочу…
Договорить разнузданный сутенёр не успел. Борисов потянулся к кожаной кобуре, одетой на поясной ремень, выхватил отменный крупнокалиберный револьвер – и… меткая пуля, вылетевшая из прямого ствола, навсегда прекратила дерзновенные речи дамского «крышевателя» (оставила в лобной доле кровяную округлую дырочку). Хрустов?! Как стоял, так и рухнул на дощатое покрытие неровного пола. Другие бандиты, по-видимому не ожидавшие незапланированной расправы, с недовольным видом стали протестовать и высказывать всеобщее, хотя и лёгкое недовольство:
– Зачем?.. Ведь договаривались же, что будет двое, а теперь что… за одной полуголой девкой гоняться? Мы же враз развратную стерву достанем… никакого спортивного интереса.
И тут! Мария с ужасом поняла, какова же искомая цель их дальнего путешествия, окончившегося то ли в развратном вертепе, то ли в серьёзном разбойничьем лагере. «На нас, на живых людей, поганые твари собрались охотиться! – подумала она, предполагая наиболее вероятный сценарий; одновременно она взглянула на бездыханное тело Андрея и безотчётно поправилась: – Нет, неправильно… теперь, пожалуй, единственно, на меня, на беззащитную "полную дуру"».
Грустные размышления, предполагавшие неминуемую погибель, прерва?лись голосом Виктора Павловича, решившего успокоить возбуждённую подвластную братию:
– Тихо! Тихо вы – чего «разгалделись»?! Да, наши первоначальные планы чуть-чуть поменялись; зато появилось одно предложение, которое нам максимально выгодно и от которого я попросту не в силах был отказаться. Положение неоднозначное, поэтому время «забавного развлечения» придётся значительно сократить, а вящее удовольствие сгладить. При любом раскладе особенно не расстраивайтесь: привычный драйв мы всё равно испытаем. Чтобы ускорить приятный процесс и не потерять присущего интереса, мы лишь слегка изменим обычные правила.
Едва успев досказать, он, продолжая удерживать заряженный револьвер, направил мрачное дуло на правую развратную ногу. Даже не посмотрев, произвёл целенаправленный выстрел… пуля попала в среднюю часть бедра, прикрытую ажурной сеткой экстравагантных колготок. Воспитанная в условиях детского дома, Мария побывала в различных, в том числе и непростых, переделках, а следовательно, научилась переносить любую телесную боль. Сейчас же, поддавшись необъяснимой внутренней интуиции, она словно бы враз обезножила, плюхнулась на соблазнительный зад, а ухватившись за поврежденное место, искусно изобразила мучительные страдания (хотя – чего уж там? – больно было по-настоящему). Непродолжительно насладившись жуткими муками подраненной жертвы, Борисов сорвал с «презренной шалавы» эффектный парик, грубо взялся за рыжие волосы (с чётким расчётом, чтобы миловидное личико обязательно смотрело наверх), а когда глаза поглядели в глаза, скрипучим, душещипательным голосом, настоятельно разъяснил:
– Как, надеюсь, ты, «подлая сучечка», хорошо себе поняла, находишься ты здесь не ради – «на хер», ненужной! – плотской забавы. Нет, тебя отобрали в качестве «опасного зверя»…
– Аха-ха-ха! – заржали остальные разбойники.
– На которого мы собираемся немножечко поохотиться. Сейчас половина двенадцатого… даём тебе фору до завтрашнего утра. Полагаю, ты понимаешь, что чем дальше на подстреленной ножке успеешь уковылять, тем дольше, «мерзкая шлюха», тебе и посчастливиться выжить.
Жестокие, на диво безжалостные, слова вновь вызвали дружный гогот преступных соратников, и грубых, и неотесанных. Сам разуда?лый главарь ни разу не улыбнулся, а более стервенея, продолжал доходчиво инструктировать:
– Лично я – если бы оказался на незавидном месте? – не стал бы попусту растрачивать расчётное время, наоборот, «весело» куда-нибудь поспешил, потому что, извини…
– Га-га-га! – хохотали непутёвые соплеменники.
– Жить тебе, к моему великому счастью, осталось недолго. Обещаю, не далее, как к завтрашнему обеду, я буду разделывать растленную мёртвую тушу. Пока, «сучачья шалава», отдай-ка мне личный мобильник; поверь, он тебе уже не понадобится.
Говоря, беспардонный главарь тщательно обыскивал зачумлённую девушку. Недолгие усилия оказались успешны: из бокового кармана коротенькой куртки извлекался простенький сотовый телефон, оставив Вихреву безо всякого сообщения с цивилизованным миром.
Всё представлялось так нереально, будто Мария находилась в каком-то кошмарном, неведомом сне. Она никак не могла поверить, что действительно станет являть одушевлённый предмет нечеловеческих, едва ли не сумасшедших забав, какие способны удовлетворить мужское эго одичалых, вчистую озверевших, людей; но сильная боль, беспрестанно отдававшая в простреленной части бедра, возвращала к суровой реальности. Как только кровожадный, безжалостный атаман отпустил прихваченные, хорошенечко смятые, волосы, проинформированная путана кое-как поднялась и, неловко прихрамывая, направилась к выходу. Грета «учтиво» посторонилась, предоставляя недавней попутчице свободное продвижение. «Эта «приморённая падла», вероятно, тоже будет участвовать в смертельной, если ли не дьявольской гонке? – подумала про себя сметливая проститутка и (зачем-то?) мысленно подытожила: – Всё-таки интересно: что она вообще здесь делает? Хотя какая глубокая разница?.. Значит, тридцать три – и это против всего одной!»
За невеселыми размышлениями она неторопливо выбралась из бандитского дома и оказалась снаружи. «Первым делом они отправятся искать меня к нашей машине. То есть?.. В ту сторону идти никак не желательно, тем более что с простреленной ногой я до неё навряд ли доковыляю? С обратной стороны, заблудиться в ночном лесу совсем нетрудно, – логически рассудила неглупая девушка. – Хм? По-моему, необходимо брошенный вызов принять, – продолжала она попутные рассуждения, вспоминая детдомовскую тяжёлую бытность, где, несмотря ни на что сдаваться было непринято, – дать хороший бой и попытаться попробовать выжить». Полностью уверившись в отчаянной мысли, Вихрева пошла в сторону, противоположную той, с какой они при?были. Оказавшись в кустистых зарослях, отважная барышня, чтобы удобнее следовать, сломала длинные каблуки – обувь, приведённая в ровное состояние, для лесного похождения стала намного удобнее.
Пройдя чуть более полутора километров, уставшая беглянка присела у толстого дерева. Дабы немного передохнуть, она закрыла поплывшие веки и погрузилась в отрывочные воспоминания…
Когда-то, на протяжении довольно долгого времени, длившегося не менее четырёх годков, у неё в постоянных клиентах значился один боевой офицер, служивший в элитных подразделениях специального назначения; он «покупал» её всегда на целые сутки. Кроме занятий плотской любовью, они постигали сложное искусство военного дела: меткую стрельбу из снайперской винтовки, отлаженные приёмы рукопашного боя, отменное владение другими видами армейских вооружений, в их числе и метательными. Мария оказалась на редкость понятливой, легко обучаемой, и усердно усваивала малейшие тонкости сложного ремесла, где-то опасного, а в чём-то необходимого.
Она научилась попадать без единого промаха. Для точного прицеливания (скажем, из снайперской винтовки Драгунова) ею затрачивалось не дольше пяти секунд (хотя обычно она обходилась и временем меньшим, не превышавшим коротенького мгновения); ей требовалось определить одномоментное месторасположение интересующей цели, направить в ту сторону длинное дуло, захватить оптическим окуляром – и разом произвести поражающий выстрел. Как правило, любые попытки оказывались успешными. Помимо СВД, усердная воспитанница прилежно освоила все виды ходовы?х пистолетов, в результате чего с тридцати метров все выпущенные пули попадали точно в «десятку». Мария прекрасно метала боевые ножи, стальные кинжалы и другие заточенные предметы. Превосходно освоив не один десяток приёмов эффектной самозащиты, она нередко применяла их в порочной практике рискованных будней.
Ковров Иван Васильевич (так звали подкованного спецназовца) относился к миловидной проститутке неравнодушно (если не больше!). Во время последних встреч он стал себе признаваться, что безмерно её полюбил, и, наверное, желает жениться. Вихрева всецело разделяла мужские нежные чувства и тоже раз от раза подумывала, как бы узаконить возникшие отношения (а заодно и вырваться из непроглядной пучины развратной похоти, грязной лжи и губительного дрянно?го порока). Собираясь осуществить благие намерения, расчётливый спецназовец (однако!) не слишком торопился с принятием основного решения: ему негде было приткнуться, и он копил на благоустроенную трёхкомнатную квартиру (как оказывалось, ему оставалось совсем немного). Затем он собирался сделать возлюбленной девушке любезное предложение.
Заманчивым планам не суждено было сбыться: около двух лет назад, отправившись для проведения очередной операции, обратно Иван не вернулся; он получил непривлекательный статус «пропавшего без вести». Мария какое-то время печально погоревала, но сделать ничего не могла; так или иначе, она продолжила добывать насущное пропитание с помощью единственного таланта, каким наградила её скупая природа (выгодно продать молодое, пока ещё прекрасное, тело). Развратная девушка стала подумывать, что Бог от неё отвернулся и что так ей и суждено прозябать на промозглом днище социального мироустройства; нередко несчастная девушка горестно плакала и всей душой проклинала паскудную жизнь, презрительно гнусную, необъяснимо несправедливую.
В невесёлых воспоминаниях рыжеволосая бестия пребывала не менее получаса. На дворе стояла промозглая осень, а (если вспомнить?) откровенное одеяние у раненой девушки, брошенной в тёмную гущу лесного кошмара, было не очень-то тёплое. Под воздействием стылого холода и нервного напряжения она стала явственно ощущать, как начинает колотить мелкая, лихорадочно неприятная, дрожь; она постепенно возвращала к печальной действительности.
Глава III. Операция и первая жертва
Открыв затуманенные глаза, Мария осознанно поняла, что, оставаясь с бандитской пулей в ноге, ничего, серьёзного и значимого, поделать не сможет. Требовалось срочно извлекать свинцовый предмет, и очень мешавший, и причинявший немалую боль. Бывшая детдомовская воспитанница слыла девушкой мужественной, а за прошлую бытность ей не единожды приходилось проводить всевозможные спасательные эксперименты: и у себя самой, и у беспечных товарищей она извлекала всяческие занозы, и даже стальные дробинки, застревавшие после нерадивого баловства с пневматическим пистолетом. Поэтому сейчас она отчётливо представляла, чем именно займётся в первую очередь.
Вихрева достала из дамской сумочки туалетную воду, бензинную зажигалку (она предпочитала только такую – так научил знакомый спецназовец) и остренький «складничок», который всегда находился при ней (по совету всего того же бойца специальных подразделений). Поначалу она добросовестно обработала миниатюрный клинок: провела по лезвию с двух сторон зажжённым огнём и попрыскала благовонной, изрядно проспиртованной жидкостью. Сняла эластичные колготки и перетянула повреждённое бедро чуть выше раны, изобразив своеобразный предохранительный жгут. Всё из того же ароматного флакончика обильно прыснула в открытую рану, и… чуть не потеряла сознание – так резко пронзил болезненный спазм. Удивительное дело, подготовленная девушка не проронила ни единого гортанного звука. Две или три минуты настраиваясь, она перешла к основному занятию – начала себя безжалостно оперировать.
Превозмогая страшную боль и используя прямую помощь складного ножа, Маша слегка расширила округлую ранку. Образовалось достаточное отверстие, необходимое для эффективного извлечения инородного тела. Всё тем же режущим инструментом она нащупала болезнетворную пулю, на удачу вонзившуюся с внутренней стороны (она застряла в мышечных тканях и не затронула костных образований). Терпеливая мученица попыталась её порезче извлечь, подвергая себя неимоверным страданиям. Чтобы не кричать, она зажала меж белоснежных зубов прочную деревянную палку.
Осуществив парочку неудачных попыток (при каждой перочинный ножик соскакивал со скользкого, увлажненного кровью, металла), Мария, соответственно, поняла, что по-простому вытянуть застрявший свинец навряд ли получится. С другой стороны, ей удалось приблизить чужеродный предмет к открытой поверхности, но выйти наружу мешали сгустившиеся подкожные отложения.
Прекратив бесцельную тиранию, Вихрева дала себе немного передохнуть, решаясь на жуткий, более болезненный, шаг. По прошествии ровно пяти минут, собравшись с душевными силами, отважная девушка посчитала, что способна осуществить запасной, морально силовой, вариант. Для достижения поставленной цели, решительная красавица, чуть отодвинув тоненьким резаком одну сто?рону кругленькой раны, резким движением запустила внутрь миленький указательный пальчик… она остановила его не раньше, чем достигла постороннего тела и завела за нижнюю часть. Да, муки казались попросту нестерпимыми; но… то был единственный способ извлечь застрявшую пулю. Помогая пальцем большим, она надёжно схватилась за разрушительный сплав, жёстко вырвала прочь – и тем же мигом лишилась сознания.
Без чувств измученная беглянка находилась минут не менее двадцати. Постепенно придя в себя, она с ужасом припомнила те умопомрачительные события, какие с ней приключились. Когда прооперированная путана кое-как овладела собой, она проанализировала и жуткую операцию, и успешное её окончание; маленький шарик, как не покажется странным, продолжал находиться меж скрюченных пальцев. С брезгливостью его бросив, Маша подсветила мерцавшим огнём и принялась скрупулёзно осматривать свежую рану. Несмотря на перетянутый жгут, та всё ещё слегка кровоточила. На ум пришёлся единственный способ, эффективно способный остановить потерю жизненно-важной жидкости!
Собравшись с отважным духом, необходимым к преодолению нестерпимых страданий, и воспользовавшись всё той же бензиновой зажигалкой, Мария хорошенечко прогрела остренький кончик. Дождала?сь, пока узкое лезвие не сделалось красным. Теперь можно быть уверенной, что раскалённая сталь достигла необходимой температуры. Подняв недавнюю палку (та вывалилась при обмороке) Вихрева вновь захватила её зубами, и намертво сжала. В тот же момент она приложила раскалённый металл к прооперированному участку! Измученное тело прострелило немыслимой болью, заплаканные глаза страдальчески округлились, а изнутри готов был вырваться истошный, мучительный вскрик. Но! Как и немногим раньше, мужественная девушка не издала ни малого звука, а только сильнее вцепилась в прутко?вую перемычку. Через три секунды самоличного истязания помутнённый разум вторично лишился сознания.
Великая мученица находилась в беспамятстве чуть менее часа. Очнувшись, нежданно-негаданно осознала, что вовсе не чувствует холода. Неестественное положение и удивило, и в то же время обрадовало (лёгкое одеяние для лесных прогулок было не приспособлено). Первым делом она взглянула на запечённую рану и с удовольствием заключила, что та нисколько не кровоточит; да и жгучая боль практически стихла. Для бо?льшей гарантии Мария обработала исцелённую ногу туалетной водой. Сняла матерчатую футболку, порвала её на тонкие ленты и сделала несложную перевязку. Закончив, умелая девушка посчитала, что про искусно залеченное ранение можно покуда забыть.
Близился скорый рассвет. Поспать всё одно бы не получилось: она находилась в состоянии нервозного напряжения и чувствовала себя на удивление бодрой. Чтобы не остывать, а следственно, не замёрзнуть, сметливая девушка стала, беспрестанно подпрыгивая, с места на место перебегать; заодно она хорошенечко размяла подби?тую ногу. Так продолжалось, пока не стало светать. Едва ночная темень рассеялась, а лесная округа наполнилась утренней дымкой, Вихрева на слух различила, как со стороны бандитской деревни доносятся отдалённые гулкие звуки; они походили на заведённые двигатели, имевшие очевидную принадлежность к вездеходной мотоциклетной технике. Безошибочно рассудив, что за ней сбирается лихая погоня, предполагаемая жертва чуть углубилась вправо и припустилась быстро бежать, направляясь напрямую к враждебному поселению.
В то же самое время на разбойничьем хуторе готовились отправиться за «неспорти?вной» (по общему мнению, слишком уж лёгкой) добычей. Для пущего удобства, чтобы удобнее передвигаться по неезженному лесному пространству, они заводили «снегоболотохо?ды» и выстраивались в две линии, следуя друг за другом. Жестокому занятию решили предаться тридцать один отморозок, а с ними и обрусевшая немка Шульц. Решительно отказался участвовать в варварской экспедиции лишь единственный человек – родной брат грозного атамана Егор.
– Я плохо себя почувствовал, – объяснил он странный отказ, чтобы его непременно слышали все; Виктору по секрету от остальных сообщил: – Ты же знаешь, как не люблю я мотаться по здешним дремучим лесам. Будет лучше, если останусь здесь, в родимой деревне, присмотрю за домашним хозяйством: всё равно кто-то должен им заниматься. И потом, одно дело праведный бой – тут я весь ваш! – но бесчестные игры мне как-то не по душе, и, если честно, всесторонне неинтересны.
