Кровь на лепестке

– Замолчи! – резко вскликнула Джоанна, и, выбравшись из ванной, набросила на плечи теплый, меховой халат: – Как ты смеешь даже думать, что эти грязные сплетни – правда? Ее величество подарила нашему монарху девять славных детишек [11], половина из которых – принцы! Пусть языки отсохнут у тех, кто смеет клеветать на супругу помазанного короля! Эта ложь, других вариантов я даже не допускаю. И знай, – леди почти вплотную подошла к испуганной служанке, и, положив ей руку на плечо, тихо прошипела на ухо: – Если кто-то услышит от тебя подобные слова, ты пожалеешь, что родилась. А теперь иди, и в ближайшие часы не смей попадаться мне на глаза, – Люсинда, присев в реверансе, поспешно покинула покои, а Джоанна еще долго смотрела ей в след, внезапно поняв, что дрожит от холода. Протянув похолодевшие ладони к камину, девушка опустилась на низкий табурет, закусив губы. Если Филиппа и правда изменяет Эдуарду… Девушка понимала, что такое вполне может быть, сердце женщины полно тайн и обманов, и даже самая верная когда-нибудь решиться запорхнуть в постель к другому, но мать девяти детей – никогда!..

Завязав волосы в пучок и скрыв их под меховым капором, англичанка набросила на скромное, темно-лиловое блио роскошный, бархатный плащ с золотыми бляшками, и поспешила в огромный, квадратный двор, где с минуты на минуту должна появиться карета баронессы Уэйк. Главная площадь замка уже была набита любопытными, и даже сам король пожелал встретить тетю. С трудом пробившись к монарху, леди Плантагенет склонилась в реверансе: – Милорд, вы тоже пришли… Это большая честь для нас.

– Оставь глупые приветствия, сестренка, – весело хохотнул Эдуард, заключив кузину в крепкие объятия. Они не виделись больше месяца, Джоанна, проживая в родовом поместье, редко жаловала к королю, и, в какой-то степени, была этому рада. Постоянные вопросы и шутки насчет ее замужества допекали девушку, и даже сам монарх присоединился к рядам недовольных горожан. Разумеется, король имел полное право сам решать судьбы своих подданных, но юной кузине, к которой питал нежную любовь, позволил самой выбрать достойного жениха, что считалось сверх неприличным.

В нескольких шагах от Эдуарда, окруженная своими верными фрейлинами, стояла сама королева, покрасневшая от пронзительного холода. Сделав несколько шагов навстречу, склонившейся в реверансе, Джоанне, Филиппа приветливо улыбнулась:

– Доброе утро, девочка моя.

– Приветствую, ваше величество. Вы прекрасно выглядите, этот румянец нисколько не портит вас, – льстиво заметила Джоанна, наблюдая, как в глазах королевы блеснул подозрительный огонек. Супруга монарха, привыкшая к сухости и холодности со стороны леди Плантагенет, невольно удивилась, поймав на себе ее восторженный, но какой-то двойственный взгляд.

Неловкую паузу между женщинами развеял громкий возглас глашатая: «Внимание! Леди Маргарет Вудсток, баронесса Уэйк!» – под громкие крики приветствия и стук барабанов въехала темная, скромная карета без герба, запряженная двойкой хилых, невзрачных лошадей. Казалось, что едет какая-то мелкопоместная миссис, а не тетя самого короля Англии!

Кучер, представляя собой низкого, худощавого старика в потертом одеянии, спрыгнул с возвышения и, открыв дверцу кареты, подал руку мадам. Маргарет, прихрамывая, подошла к удивленной и разочарованной толпе, ловя на себе их презрительные взгляды. Все ожидали увидеть роскошный, позолоченный экипаж, великолепных, крепких лошадей и такую же хозяйку. Но, увы, жизнь в нищете берет свое, и баронесса Уэйк, когда-то обожавшая богатства, дорогие наряды и изысканные украшение, превратилась в пожилую матрону, облаченную в черное, без украшений, платье, и такую же теплую накидку.

Пытаясь развеселить поникших людей, Эдуард с улыбкой вышел вперед, галантно поцеловав руку тети: – Вы ни капельки не изменились, мадам. Эти тринадцать лет в тишине и покое пошли вам на пользу. Теперь, надеюсь, вы, вдоволь отдохнувши, с головой погрузитесь в мир прекрасных интриг и королевского шарма?

Блеклые губы женщины растянулись в немного грустной улыбке:

– Мне очень жаль, милорд, но я не собираюсь присоединяться к вашему двору. У меня есть собственный замок, некогда построенный покойным мужем, там я и буду жить. Я получила ваше письмо насчет Джона. Я тоже считаю, что мальчику будет лучше заняться монастырским образованием. А, где моя дочь Маргарет? С ней все в порядке? – Джоанна почувствовала, как зависть подступила к горлу. Матушка обратила на нее лишь мимолетный, равнодушный взгляд, не поцеловала, даже не подошла. Обиженно отвернувшись, девушка увидела, как королева кивком приказала ей удалиться. Едва сдерживая в себе обиду, англичанка, растолкав любопытную толпу, направилась к главным дверям, за которыми скрылась.

В замке царило радостное возбуждение, все смеялись, шутили, что-то живо обсуждали. Но Джоанна, не обращая на все это веселие никакого внимание, пересекла два коридора, наконец, оказавшись в своих временных покоях. Девушка с трепетом и хрупкой надеждой ждала, что на лестнице раздадутся тяжелые шаги, а в комнату войдет улыбчивая мама, но ожидания оказались тщетными. Не пригласили ее и на роскошный ужин, устроенный в честь возвращение мадам Вудсток.

Было далеко за полночь, когда часовые в последний раз перед заутренней молитвой делали обход. Услышав, как их шаги стихли, Джоанна выбралась из постели, и, пробежавшись босиком по ледяному полу, быстро надела шерстяное, домашнее платье. Убедившись, что Люсинда спокойно спит в соседней комнатушке, девушка тщательно закрыла покои и поспешила вниз по лестнице. За весь день Маргарет ни разу не наведала дочь, и англичанка понимала, что это не просто так. Даже в такой поздний час дочь графа была полна решимости узнать причину. Быстро идя по холодным, пустынным холлам, Джоанна вскрикнула, когда перед ней появился заспанный слуга со свечкой в руке. Устало протерев глаза, он поклонился, не сводя с леди удивленного взгляда: – Что вы здесь делаете в такой час? Что-то случилось?

– То же самое я хотела спросить у тебя. Что за ночные путешествия по замку?

– Помилуйте, миледи, просто встал воды попить.

– Где покои леди Маргарет? Отведи меня к ней, – неловко переминаясь с ноги на ногу, пожилой мужчина, опустив глаза, тихо ответил:

– Я не знаю, ваша светлость. По слухам, баронесса не останавливалась здесь, а сразу поехала в Оксфордшир, в свое поместье.

– Сама? – сухо пролепетала Джоанна, чувствуя, как глаза наливаются тяжелыми слезами.

– Нет, ваша светлость, с леди Маргарет и сэром Джоном, – уловив в потемневшем взгляде девушки непонимающий огонек, слуга продолжал бередить рану обидными словами: – …со своими детьми, – какое-то непонятное чувство, вмещавшее в себя и досаду, и злость, сковало Джоанну. Гневно прогнав слугу, девушка хотела вернуться в свои покои, внезапно ставшие темницей боли, но остановилась, услышав непонятные возгласы, напоминающие стоны во время близости.

Внезапно вспомнив слова Люсинды, Джоанна пошатнулась от головокружения, вцепившись ледяными руками в каменный выступ. Страх и любопытство, стыд и презрение перемешивались в душе, и, поддавшись им, девушка незаметно прокралась к высокой, украшенной узорами, двери, ведущий в какую-то комнату. Поспешно перекрестившись, дочь графа отодвинула маленький, легкий засов, оказавшись в темном, замкнутом помещении без выхода. Но смех и странный шелест продолжал слышаться, он, словно ползучие змеи, проникал через какой-то потайной ход. Джоанна окинула комнату взглядом и остановилась на железном, темном рычаге. Повернув его дрожащими руками, молодая женщина наблюдала, как та самая потайная дверь медленно раздвигается. Джоанна вскрикнула, увидев какие-то ветви, обвитые обыкновенной листвой, присыпанной снегом. Вдруг подул пронзительный ветер, воздух вмиг поменялся. Лишь спустя несколько мгновений леди Плантагенет поняла, что открыла вход в сад, потайной сад, о котором говорила служанка…

Вжавшись в стену, чтобы не привлекать внимания, девушка покрасневшими, налитыми слезами и страхом, глазами наблюдала, как на огромном ложе в центре возлежат двое…любовников. Они сливались воедино, кричали, стонали, целовались, отдавались безграничной страсти. Девушка с ужасом узнала в любовнице королеву. Обнаженная женщина без капли стыда отдавалась неизвестному, чье лицо тщательно скрывала бархатная, черная маска. А в нескольких шагах стояли две женщины, державшие над любовниками алое покрывало, присыпанное пеплом и тлевшее по краям. Джоанна вскрикнула и зажала рот ладонью, поняв, что одна дама – ее мать, а другая – сестра Маргарет! Хватая губами воздух, девушка еще несколько минут сидела на полу, всматриваясь в ужасную картину. Наконец бесстыдники поднялись с ложа, и совершенно нагие, прошествовали к женщинам, которые, положив ткань, взяли два факела и поднесли их к головам Филиппы и незнакомца: – Да благословит вашу близость Звезда, что взирает с неба, да подарит она вам огненную страсть, в которой вы будете гореть и в один прекрасный день сгорите, став пеплом, что возляжет к трону Пламенного Инквизитора! Во имя Созвездия! – вскрикнула леди Уэйк, и присев в реверансе вместе со своей старшей дочерью, быстро покинула сад, скрывшись за еще какой-то потайной дверью.

Оглушенная страхом, Джоанна вмиг поднялась и принялась бежать, чувствуя, как сердце буквально выскакивает, разрывая кожу под левой грудью. Девушка мчалась по коридорам до тех пор, пока не осознала, что уже находиться в своих покоях. Скинув халат и запрыгнув в ледяную постель, молодая женщина натянула до подбородка покрывало, лихорадочно созерцая двери, которые, как ей казалось, сейчас откроются, впуская инквизитора, бросившего ее в беспощадное пламя костра.

Весь остаток ночи леди Плантагенет судорожно обдумывала услышанное и увиденное зрелище, вновь вспоминала, как королева отдавалась другому… Сейчас Джоанне хотелось просто обо всем забыть, вновь вернуться в тот отрезок ночи, не открывать таинственную дверь, хотелось остаться в неведении. До рассвета дочь графа заставляла себя просто забыть, уснуть, а, проснувшись, жить так, как жила до этого дня. Но сердце не успокаивалось, его бешеные удары отдавались в висках, заставляя их лихорадочно пульсировать. Внезапно Джоанна поняла, что, сама того не желая, вошла в другую жизнь, наполненную опасностями и загадками.

Примечания