– Еще лучше… Значит, после нескольких неудачных попыток он ликвидируется, а я даже не представляю, с какого боку к нему подступиться.
– Знаешь, Женя… Наверняка знаешь, – подал голос подполковник Штурм. – Просто не прокачал еще ситуацию полностью. А ларчик, я думаю, просто открывается.
– Поясни…
– Не о пароле думать надо, а отправителя высчитать. Скажи, командир, как много людей знает твой личный почтовый адрес? Я, к примеру, хоть мы уже черт знает сколько лет вместе, пользуюсь служебной. Качественно, бесплатно и лучшая защита от вирусов.
Мирский присел на стул и забарабанил пальцами по столешнице.
– Гм, а ведь ты прав, Тенгиз.
– Я знаю, бичо. А теперь из числа тех немногих выбери, кто сейчас может быть в Космосе.
Офицеры дружно хмыкнули и многозначительно переглянулись.
– Ион…
– Таки да, – подтвердил Штурм. – Осталось понять, что фон Виден считает для вас настолько ярким, что невозможно забыть?..
Тенгиз еще не закончил фразу, когда начал ухмыляться. Крапивин, не служивший с Мирским, выжидающе посмотрел на полковника, который, в отличие от зама, поморщился, словно у него зуб заныл.
– Песня… – проворчал полковник. – Та, которой он изводил нас все три месяца дежурства на Шальной.
– Угу, – кивнул Тенгиз и не столько пропел, сколько произнес речитативом: – И снится нам не рокот космодрома. Не эта ледяная синева… А снится нам трава, трава у дома. Зеленая, зеленая трава.
– Я тебя умоляю, – еще сильнее скривился Мирский. – Не надо цитировать. Лучше скажи, что из текста в пароль вводить. Не всю же песню целиком…
– Никак нет, – вмешался адъютант. – Предположительно пятнадцать символов.
– Спасибо, Денис Андреевич… Тенгиз, не помнишь название песни? Если мне не изменяет память. Это ВИА «Земляне». Композиция «Трава у дома». Классика конца двадцатого века.
– Да хоть девятнадцатого…
– Тогда в Космос еще не летали, – хмыкнул здоровяк Крапивин.
– Блин, все умные… – проворчал Мирский. – Один я…
– Короля делает свита, – многозначительно изрек Штурм.
– Скажи мне, какой у тебя зам, и я скажу…
– Заткнитесь, пожалуйста, господа офицеры. – Мирский выставил перед собой руки с растопыренными пальцами и стал демонстративно загибать их по одному.
– Тсс… – подтолкнул секунд-майора Штурм. – Начальство думу думает.
– Не, мало… – забраковал один вариант полковник и начал загибать пальцы снова.
Так продолжалось несколько минут. Глядя на командира, и остальные стали что-то бормотать себе под нос и тоже зашевелили пальцами.
– О! – изрек Мирский. Сел и быстро набрал «Ледяная*синева!»
«Пароль неверный, – высветилось в окошке. – Предупреждение! До самоуничтожения файла у вас осталось пять минут и две попытки!»
– Черт! Надеюсь, Ион, тебе сейчас громко икается… Потому что у меня больше нет вариантов.
– Слышь, командир… – хлопнул себя по лбу Тенгиз. – А ты не забыл, что у фон Видена была… тьфу три раза… есть глупая привычка писать слова через два пробела?
– Забыл, – повинился Мирский. Выдохнул и снова набрал «Ледяная**синева».
Лэптоп издал мелодичный звон, и конверт открылся, демонстрируя содержимое. Видеофайл. Опять без надписи. И какой-либо сопроводительной записки.
– Смотрим? – оглянулся на замов Мирский.
– Вообще-то послание личное, – напомнил адъютант.
– Здесь нет никого, кому бы я доверял меньше, чем Иону, – отмахнулся полковник. – Впрочем, если кто-то опасается стать посвященным в некую опасную тайну – дверь слева. Без обид…
Как и следовало ожидать, никто не сдвинулся с места. А секундой позже Мирский дважды ткнул указательным пальцем в значок файла.
На экране появилось изображение, предположительно кают-компании. Слегка подрагивающая камера держала в объективе двоих молодых мужчин, примерно двадцати пяти – двадцати восьми лет. Приятной, даже киношной наружности блондина и совершенно заурядного, коих тысячи, шатена. Мужчины о чем-то оживленно беседовали (звук не транслировался), периодически поглядывая в камеру. Судя по жестикуляции блондина и насмешливому выражению на лице шатена – тема разговора не носила ни секретного, ни служебного содержания.
Примерно на третьей минуте записи позади них открылась дверь и в помещение вошла юная девушка. Вполне миловидная, если б не раскрашенные во все цвета радуги волосы. При этом их красили не локонами, а – каждую волосинку по отдельности, таким калейдоскопом они переливались при каждом движении головы. Девушка спросила что-то, получила в ответ два энергичных кивка и вышла… Чтобы вернуться буквально через минуту.
На этот раз в ее руках была какая-то странная посудина, отдаленно напоминающая самовар. Причем не столько формой, сколько материалом изготовления. Посудина буквально сверкала надраенными до зеркальности латунными боками. И в тот момент, когда ее поставили на стол перед мужчинами, камера зафиксировала отражение того, что находилось позади ее объектива. Искаженное, словно в аттракционе кривых зеркал, но вполне узнаваемое лицо Иона фон Видена. Всего лишь на мгновение. Потом в объективе возникла приближающаяся ладонь, темнота и… файл закончился.
– Кто-нибудь хоть что-то понял? – оглянулся на подчиненных Мирский.
– Мне показалось, что в «самоваре» был Ион, – неуверенно произнес Тенгиз.
– Был… – подтвердил полковник. – А еще?
Офицеры молчали.
– Евгений Константинович… – в голосе адъютанта звучало недоумение. – Извините, а что за форма была на парнях? Я вроде все типы знаю. А тут какое-то сплошное недоразумение. И в расцветке, и в эмблемах. Кино, что ли, снимают? Можно еще раз взглянуть?
Вместо ответа Мирский указал на монитор, где мультипликация показывала догорающий ярлык почтового извещения. Файл самоуничтожался.
Глава третья
В полицейском участке было чинно и тихо, как в поле сразу после страды, когда техника уже ушла, а разная живность – от кузнечиков, лягушек и до перепелок, зайцев, на свои угодья еще не вернулась. Может, благодаря хорошей звукоизоляции, а может – потому что Тихон с девушкой оказались сегодня единственными, кто посетил сие учреждение. Чем несказанно удивили даже дежурного.
Старший полицейский, с пышными кавалерийскими усищами, протер заспанные глаза, оправил китель и уставился на них с таким удивлением, словно это были первые люди, коих ему довелось повидать за последние несколько лет, находясь на этой должности.
– Здравия желаю, господа. С чем пожаловали? Что-то случилось? Ребенок потерялся, что ли? Что же вы, господа, так невнимательны. Детям надо больше внимания уделять.
Трудно понять, почему старший полицейский пришел именно к такому выводу, учитывая предельно юный возраст предполагаемых родителей, особенно девушки, но именно она, украдкой бросив быстрый взгляд на Тихона, залилась румянцем. Словно ее в самом деле уличили в чем-то неприглядном.
И только после этого дежурный заметил своего коллегу по службе.
