Чуть дальше лежал ещё один монгол. У него из шеи торчали две стрелы. Смерть наступила не сразу, он пытался спастись и схватился за стрелы, но, видимо, не успел.
Знал ли Богдан, что вид смерти будет таким ужасным? Конечно, знал. Но это не шло ни в какое сравнение с первым шоком, который вызывает у любого человека вид мёртвого тела.
– Билбэ-э-эт!.. – раздался вдруг громкий протяжный крик с другой стороны ямы. Его парни были уже на той стороне, готовясь напасть на монголов, и только он один всё ещё стоял здесь, поражённый увиденным. Окрик вывел его из заторможенного состояния, и Богдан успел увидеть фигуру на краю ямы: выбритая голова с чёрным кругом волос, редкие усы и подбородок без бороды, узкий разрез глаз и маленькие точки вместо зрачков.
Монгол был без шлема и лука, только с саблей на поясе. Скользкий и мокрый, весь в крови. Но это была кровь лошади. На нём самом не было ни единой царапины. Маленький, щербатый рот не закрывался, тяжело хватая воздух, грудь тяжело вздымалась от нехватки кислорода, ему было тяжело, однако он был полон решимости сражаться. Богдан смотрел на него и ничего не мог с собой поделать.
Всё происходило, как во сне: вот этот невысокий, озлобленный человек вытаскивает саблю, делает первый шаг, второй, третий, замахивается и неожиданно замирает с перекошенным лицом, неестественно прогнувшись в спине. А из живота у него торчит острие копья размером с ладонь. Маленькая ручонка с грязными, короткими пальцами безвольно повисает вдоль тела, из неё выпадает сабля, а бешеная злость на лице сменяется гримасой боли и страдания. Ноги теряют силу, колени подгибаются, и он медленно заваливается лицом вниз, прямо к ногам Богдана.
– Билбэ-э-эт!.. – слышится громкий крик, и тут он вдруг видит молодого охотника, который спас его от смерти. Тот ещё кричал его имя, а на него уже неслись два кочевника.
– Падай! – заорал Богдан нечеловеческим голосом, и юноша, услышав его, рухнул на землю, как они отрабатывали это на поляне. Однако один из монголов наклонился и достал его копьём. Первый раз он попал в нагрудник, а второй – в ногу. Заорав от боли, тумат покатился в сторону и, не удержавшись на краю ямы, упал вниз, на трупы лошадей и людей. Всадники соскочили на землю. Они хотели добить его. – Сто-о-ой! – снова закричал Богдан, перехватывая на ходу копьё, которое всё это время держал в руке и даже забыл о нём. Но теперь оно уже было занесено над головой. Крик на мгновение заставил монголов остановиться и поднять головы. Для одного из них это оказалось последним движением в жизни. Копьё пробило нагрудник и откинуло его на несколько шагов назад. Второй воин попятился и успел вскочить на лошадь.
В это время Тэлэк строго выполнял приказ Богдана: туматы выскочили из засады и выстроились в несколько линий, перекрыв оставшимся монголам путь назад. Передняя шеренга стояла на одном колене. Их длинные острые копья лежали на земле. Всадники оказались в мешке, который с одной стороны сужался, переходя в ущелье, а с другой вёл обратно, на свободу. Горстка стоявших перед ними лесных людей была без шлемов и сабель. Они вели себя, как безумцы, потому что хотели остановить непобедимых воинов Орды своими телами.
Это привело монголов в бешенство. Поэтому они допустили роковую ошибку. Вместо того чтобы расстрелять туматов из своих дальнобойных луков, они понеслись на них лавиной, надеясь смести с лица земли просто телами своих лошадей. Однако когда до застывших в напряжении молодых охотников оставалось не более пятнадцати шагов, Тэлэк выкрикнул команду:
– Поднимай! – и двадцать человек первой шеренги подняли копья, уперев их ближним концом в землю. Вторая шеренга сделала то же самое, и теперь плотность острых железных наконечников увеличилась вдвое. Первые лошади налетели на них на полной скорости. Следовавшие за ними не успели натянуть удила и по инерции пролетели вперёд. Около тридцати всадников постигла страшная участь: пронзённые толстыми, надёжными древками, они рухнули вместе со своими лошадьми на землю, кое-где зацепив охотников из первой шеренги. И тут прозвучала вторая команда: – На землю! Бросай!
Те монголы, которые скакали в третьей и четвёртой линиях, успели придержать лошадей, увидев, как встают на дыбы те, кто нёсся впереди, как безжалостно пронзают их страшные длинные копья, как страдают и умирают животные и люди, напоровшись на эту неожиданную преграду. И вдруг все, кто держал эти длинные копья, упали на землю, а у них за спиной появились новые охотники. В руках они держали короткие дротики и готовы были бросить прямо в них!
Монголы ещё разворачивались, когда их накрыла эта волна смерти. За первым броском последовал второй, за ним – третий. В течение невероятно короткого времени половина всадников оказалась на земле. Одни были ранены, другие – убиты, но ни один из них не мог подняться, чтобы продолжить бой. В этот момент позади них раздался душераздирающий крик «Билбэт!» А затем ещё раз.
Тэлэк понял, что с той стороны к ним спешили на помощь товарищи во главе с чужаком. Однако, судя по крику, что-то там пошло не так. Он не мог нарушить приказ, поэтому приказал готовиться к очередному броску.
Тем временем монголы пришли в себя и развернулись для атаки. Причём они снова не стали использовать луки. Неожиданно лошади остановились, и всадники развернулись к яме. Там происходило что-то странное и непонятное. И именно это привлекло их внимание.
Это был чужак. Он перебежал по небольшим выступам на скале и оказался рядом со своими друзьями. Один тумат был ранен и остался в яме. Но он был живой. Вытаскивать его не было времени. Видя, что всадников впереди всё ещё много, а Тускул не догадается собрать щиты у мёртвых врагов, Богдан принял единственно верное решение.
– Вперёд! Бей лошадей в живот! – выкрикнул он. – Вместе, все вместе!
В голове ещё успела мелькнуть мысль, что лучники на скалах оказались совсем ненужными, и как же их не хватало теперь здесь, но дальше всё закружилось в водовороте боя, и Богдан превратился в робота: отбить копьё, дёрнуть его на себя, добить всадника, ударить лошадь в живот, не дать подняться упавшему врагу, снова добить…
Впереди послышались крики. Это Тэлэк понял, что надо спешить на помощь. Его очередной бросок достиг цели, ещё с десяток монголов упали на землю. Они оказались очень злыми и визжали, как дикие звери, бросаясь на туматов с саблями и копьями. Однако без лошадей они двигались гораздо медленнее и хуже, чем молодые охотники. К тому же у них ничего не получалось в ближнем бою.
Монголы не верили своим глазам: они замахивались на туматов, но их сабли куда-то исчезали, и они оставались перед врагом с пустыми руками. То же самое происходило и с копьями. Удар в грудь почему-то не достигал цели, они проваливались вперёд, теряли равновесие и падали, а копьё поражало пустоту. Зато сразу после этого на голову опускалась палка, и сопротивление прекращалось. Навсегда.
Когда всё было закончено, Богдан обвёл взглядом ужасную картину и повернулся к Тэлэку.
– Всё, давай! Следи за предгорьем. Мы к Тускулу! Собери всё оружие. Слышишь? Всё. Особенно луки. И пошли гонцов к лучникам. На скалы. Пусть бегут туда, к вождю! – пока он перебирался через яму, в голове снова промелькнула досадная мысль – лучники оказались бесполезны, но с ними не было никакой договорённости и никаких сигналов. Надо было давно уже отправить их в южное ущелье. Не продумали. Вот тебе и война по плану!
Богдан добрался до конца узкого ущелья, когда там всё закончилось. Оказалось, сын шамана сошёлся в поединке с молодым уйгурским военачальником. Тот свалился с лошади и не проявил особой расторопности. Поэтому получил удар палкой между ног и рухнул на землю. Однако сдаваться уйгур по имени Нарсут не хотел и даже попытался достать Тускула кинжалом, задев тому плечо. Это было последнее, что он видел в своей жизни. Сын шамана просто воткнул ему палку в глаз, пробив череп насквозь.
– Никуда не ходи! Останься здесь! – приказал Богдан, видя, что рана была секущая и не задела артерий. Остальных он забрал с собой и поспешил через холм к вождю. Среди туматов, которые выступали в роли «живца» погибших не было. До них уйгуры не добрались. И они ещё были полны сил.
На другой стороне, на так называемой «южной дороге» дела обстояли гораздо хуже. Уйгуры проехали почти до самого конца, но более осторожный сотник по имени Байрак заподозрил что-то неладное и приказал своим воинам остановиться. Это было как раз перед второй ямой, которая должна была захлопнуть западню. Баргуджин не выдержал и обрушил настил со своей стороны. Так он надеялся хотя бы сдержать врага в конце дороги.
Вторая группа туматов, услышав его команду, выполнила задачу, как и должна была. Они обрушили настил с другой стороны дороги. Однако бедные туматы не знали, что делать с теми монголами, которые не зашли в ущелье и остались с другой стороны.
Когда на запертых в западне всадников посыпались камни, десять охотников выскочили из укрытия, чтобы напасть на них сзади. Храбрецы не видели, что опасность притаилась с другой стороны ямы. Здесь монголы не допустили ошибки и воспользовались своими луками. Стрелы попали в спину. Туматы так и полегли один возле другого, вытянувшись головами в сторону своего стойбища.
Камни тоже принесли не столько вреда, как в узком ущелье. Здесь дорога была шире, уйгуры оказались расторопней, поэтому смогли избежать точных попаданий. А когда лучники ситучей стали стрелять по ним сверху, они успевали закрываться щитами.
Увидев это, монгольский сотник Байрак рассвирепел от ярости, поняв, что его заманили в ловушку. Прощать такую подлость он не собирался. Ему бы развернуться и ускакать на стоянку основного войска, но как он мог появиться перед Субэдэем-багатуром, не выполнив задание? Это было равносильно самоубийству. Так лучше было совершить его здесь и сейчас. Так думал главный монгольский разведчик.
С одного края ямы, за которой прятались туматы, можно было проехать на лошади. Поэтому Байрак быстро оказался на другой стороне. Те, кто должен был сдержать его, лежали со стрелами в спинах. Монголы быстро поскакали к концу ущелья, где точно такая же яма была наполовину заполнена телами уйгуров и их лошадей. Однако около трёх сотен всадников всё ещё были живы.
– Загоняй лошадей! – приказал он одному из уйгурских командиров.
– Но это же наши лошади…
– Тогда сам прыгай! Быстро! – монгол был готов завалить эту яму их телами. Дрожащим голосом командир уйгуров отдал приказ сталкивать лошадей вниз. Низкорослые стрелки с большими луками выстроились у края, прикрывая их движение. Другие расположились вдоль склона, ожидая появления лучников туматов. Как только наверху мелькала чья-то фигура, к ней сразу устремлялись десятки стрел. Так преимущество охотников было сведено монголами на нет.
Когда яма наполнилась, стрелы полетели в сторону столпившихся напротив туматов. Несколько охотников были ранены. Уйгуры хотели отогнать их подальше и дать возможность спешившимся соплеменникам преодолеть эту ужасную преграду по колышущимся трупам своих лошадей.
Баргуджин не знал, что происходит на другой стороне, там, где молодые охотники должны были встретить второй отряд противника. Но раз оттуда не было никаких сигналов, значит, они сражались. Хотя в душе чёрной тенью промелькнула мысль, что неопытные юнцы, скорей всего, погибнут.
– Огай, позови своих лучников, – крикнул он вождю ситучей. – Здесь они нужнее.
– Сейчас. Куда их вести?
– Туда, в кусты. Стреляйте по ним сбоку. А мы встретим здесь.
Жаркий день наполнял вязкий воздух ароматами цветущих трав, над камнями дрожало волнистое марево, а небо было таким прозрачным, что, казалось, там начинается дорога в другой мир, мир его предков.
Баргуджин мотнул головой. Наваждение пропало. Стоявшие рядом туматы не могли приблизиться к врагу. Длинные монгольские стрелы оказались слишком опасным оружием. А у его охотников не было ни одного щита! Но ведь уйгуры должны как-то перебраться к ним? Как? Неужели по своим лошадям?
Какое-то время вождь смотрел на убийство животных задумчивым взглядом. Но просто так стоять и ничего не делать, означало ждать свою смерть. Воины противника перебирались на эту сторону и разливались по поляне, как грязевой поток во время схода в горах.
– Давай, окружай! – громко приказал Баргуджин. – Копья на землю. Как учили. Второй ряд, давай, Таитиш, Барсай, Хортой! – он выкрикивал имена старших охотников, и те, вздрагивая, начинали выполнять команды. Опытные, сильные люди, они тоже оцепенели, поражённые увиденным. Туматы замерли, как кролики перед удавом, глядя на приближавшегося к ним вооружённого и слаженно действующего противника. И ещё на всех сильно подействовала неудача с камнями. О гибели их товарищей на другом конце ущелья, здесь ещё не знали.
– Сюда, сюда! – это уже Нурэй расставлял тех, кто должен был метать копья над головами первых рядов, как учил чужак. Всё пришло в движение, и вскоре на расстоянии тридцати шагов вокруг ямы образовался полукруг из стоявших на одном колене людей. За ними возвышался второй ряд, дальше – подняли дротики третья, четвёртая и пятая линии. Туматы взяли яму в полукольцо. Всё, как делали вместе с чужаком, когда готовились к этой битве. Однако на самом деле это было только начало.
Островерхие шапки уйгуров стали приближаться, но туматы уже были готовы к их атаке. Прижимаясь к земле, враги медленно ползли вперёд, прикрываясь щитами. Вот они уже подошли на расстояние броска дротика. Но охотники, помня приказ, ждали. И уйгуры не выдержали. Выхватив мечи, они с отчаянными криками бросились вперёд.
– Поднять! – прозвучал приказ вождя, и несколько десятков копий поднялись с земли, целясь в грудь и живот набегавшим врагам. Вторая линия сделала то же самое. Глухие стоны от первых ударов сменились криками боли. Ужас перекосил лица уйгуров, они пытались упереться ногами в землю, откинуться спиной назад, чтобы избежать смотрящей им в лицо смерти.
Однако волна напиравших сзади товарищей, подгоняемых криками грозных монголов, беспощадно толкала их вперёд. Не думая, многие стали падать на землю, и это на время спасло им жизнь. Но не тем, кто отчаянно напирал сзади. Спотыкаясь об упавших, они наступали на них, прыгали вперёд и сразу напарывались на одно или два острия.
Туматы не могли больше удерживать копья, на которых висели по два или даже три уйгура. Стоны отчаяния и боли неслись со всех концов этого небольшого поля. Дух смерти, как потом говорили об этом старейшины, стал собирать свой обильный урожай, радуясь удачному дню.
Отхлынув назад, первая волна вскоре снова рванулась вперёд, прямо по трупам и телам стонущих раненых. Далеко сзади послышался свист стрел. Это монгольский сотник Байрак, заметив хитрость охотников, решил помочь уйгурам. Однако стрелы монголов не долетели до туматов, и попали в спину своим.
– Вперёд! Все вперёд! – в ярости кричал Байрак, стуча древком по спинам столпившихся у края уйгуров. И вот третья волна, уже более осторожно и медленно, прикрываясь щитами и выглядывая из-за них, как хитрый зверь на охоте, вытянув вперёд сабли, стала приближаться к туматам. Однако охотники были готовы. Громко прозвучала очередная команда:
– Бросай! – зычный голос Баргуджина долетел даже до монголов, заставив сотника Байрака повернуться в его сторону. Но лучше бы он туда не смотрел. То, что он увидел, заставило его кровь закипеть от ярости и злости. Туматы опустились на землю, как будто собирались просить о пощаде. Но вместо этого за их спинами выросли фигуры с короткими копьями-дротиками.
– Не-е-ет! – закричал монгольский разведчик, увидев, как несколько десятков островерхих шапок вздрогнули и рухнули лицом вниз, образовав пустоту между уйгурами и туматами.
