Сто рецептов счастья
Незнакомец скрылся в коттедже с ящиком напитков, а Том Хадсон одарил меня беглым взглядом и поспешил обратно к пикапу, чтобы ухватиться за следующий ящик, как за спасительный трос. Ему явно было неохота со мной разговаривать. Но я просто отдам ему пирог и распрощаюсь. Операция «замани Тома Хадсона» закончится, даже толком не начавшись. Не стану я уламывать его, вот еще.
– Добрый вечер, – осторожно заговорила я, подойдя к машине.
– А, наша кулинарная дива. – Том всячески пытался не замечать ни пирога, ни меня в придачу.
– Я получила ваш подарок.
– Это был не подарок, – прохрипел он, взваливая на себя коробку с консервами. – Всего лишь извинение.
– В таком случае я получила ваше извинение, – закатила глаза я, но он даже не думал прерывать свое важное дело и зашагал по привычной траектории к дому. Пришлось семенить за ним, неся свой пирог благодарности, который, видимо, превратится в пирог жалости. – И хотела поблагодарить за телефон. Это очень… мило с вашей стороны.
Единственное слово, что мне удалось подобрать. Но даже на него Том хмыкнул. Я придержала для него двери и шмыгнула следом. Мы прошли сквозь арку, между пустующими столами и очутились в большущей кухне, заваленной всеми этими припасами. Помощник Тома кивнул мне и пошел за следующей партией товара.
Том по-прежнему делал вид, что меня здесь нет, чем доводил меня до крайней степени бешенства. Поставив коробку на пол, он разогнулся и чуть не налетел на меня. В очередной раз.
– Я испекла пирог. – Наконец я привлекла его внимание.
– Рад за вас.
– Он для вас. В качестве благодарности и примирительного жеста.
– Спасибо. Поставьте… – Том огляделся по сторонам, но все столешницы были заняты. – Где-нибудь.
Его рука коснулась моего плеча, запустив волну дрожи до самых пяток. Но лишь для того, чтобы мягко отодвинуть с пути. Ну это уже слишком!
– Обязательно быть таким грубым?! – вскипела я, чем заставила его развернуться и уделить мне минутку своего бесценного времени. – Я думала, что ваши извинения были искренними и мы сможем наконец общаться, как взрослые люди.
Похоже, горечь в моем голосе все же добралась до ледышки в груди Тома. Его лоб разгладился, в глазах появилось что-то вроде сожаления. Черт, да даже Техас почувствовал мою обиду, сел между нами и жалобно заскулил, как ребенок, умоляющий родителей не ссориться.
– Но, видимо, я ошибалась. – Я почти бросила блюдо с пирогом в ящик с бананами, даже не волнуясь за его судьбу, и направилась к выходу.
Однако, когда я проходила мимо Тома, он пробормотал какие-то ругательства и схватил меня за локоть. Осторожно, почти с нежностью. Его пальцы обхватили мою голую кожу, и я почувствовала что-то… Не злость, не досаду, нечто совершенно незнакомое.
– Подождите, – тихо окликнул Том. – Простите меня. Я болван, каких поискать. Я не хотел грубить. Правда, не хотел. Но сегодня настоящий сумасшедший дом.
Я чуть смягчилась – не каждый день увидишь, как раскаивается Том Хадсон! Но все же строго отметила:
– Неудачный день не оправдание для грубости.
– Вы правы.
Тут уж я была сражена наповал. Он признал мою правоту? Что, сегодня нас посетил ретроградный Меркурий? Солнечное затмение? Луна в какой-нибудь неизведанной фазе?
– Что я слышу? – с уже привычным для наших отношений сарказмом усмехнулась я. – Вы согласились со мной?
Но Том пропустил издевку мимо ушей и отпустил мою руку. Волшебство тут же рассеялось.
– Я правда не должен на вас срываться и мне нет оправдания. И я уверен, ваш пирог – просто объедение, но у меня нет времени устраивать чаепития.
Несколько мгновений я присматривалась к нему, но впервые видела перед собой того Тома Хадсона, о котором толковала Мэдди, а не того, с которым столкнулась в аэропорту. И этого человека мне захотелось узнать получше.
– Так что у вас стряслось?
В кухне снова появился помощник Тома, занес ящик с виноградом и грушами и снова удалился, не желая мешать. Том же принялся выуживать из коробки пакеты с молоком и расставлять их на полках двустворчатого холодильника.
– Мы как раз пополняли запасы провизии, как мне позвонили из больницы Мемориал Хелт.
– Что-то с Мэдди? – испугалась я. – Она ведь собиралась с мужем к врачу! На плановое обследование по поводу рака. Неужели опухоль вернулась?
– Нет, слава богу, Мэдди здесь вообще ни при чем. Наша кухарка, Пэгги, упала и сломала ногу. Она уже немолода, у нее нет семьи, не считая нашей. Она работала в «Грин Вэлли», сколько я себя помню. Пришлось мчаться в больницу и везти ее домой.
– Это ужасно. Надеюсь, ничего серьезного?
– Доктор сказал, перелом будет срастаться не меньше месяца. – Выложив все молоко, Том принялся разбирать другие запасы. – Для нас это невероятная потеря. Пэгги в одиночку готовила завтраки и ужины, а теперь у нас нет повара. Ужин в семь, Мэдди у врача, и неизвестно, когда вернется. А я… в общем, мои кулинарные навыки оставляют желать лучшего.
– А как же ваша пицца? – попыталась я разрядить обстановку шуткой, но она прозвучала неуместно, судя по тому, с каким выражением на меня взглянул Том. – Извините. Я просто пошутила.
– Наверняка теперь придется заказывать еду в каком-нибудь ресторане… – Том внезапно прекратил свои хаотичные метания и погряз в чувстве вины. – Простите, не стоило мне вываливать все это на вас. Вы ведь здесь гостья.
Каким же трогательным он был в это мгновение. Будто даже уменьшился в размерах, скукожился, как высушенный изюм. И мне стало его жаль, ведь нет ничего страшнее, чем самоуверенный мужчина, который потерял свою уверенность.
Мне понадобилось две секунды, чтобы принять решение. Я подошла к ящику с овощами и принялась раскладывать их по стеллажам.
– Что вы делаете?
– Вы забыли? Я не только гостья, но и повар. Какое у нас меню?
* * *Картофельные шарики от Кайла Реннера
Буффало, Нью-Йорк
Картофель, мука, специи… Ингредиенты для исполнения мечты всей вашей жизни. Смешайте их вместе и обжаривайте в кипящем масле, как сделал это Кайл Реннер, и любая ваша мечта исполнится. Его же исполнилась!
Кайл с детства мечтал работать в ресторане «Риджуэй», лучшем заведении Буффало, откуда он никогда и никуда не собирался уезжать. Его не манили вершины мегаполисов, которые манили других. Единственный, кого он хотел покорить, – шеф-повар «Риджуэя», маэстро кулинарии всего штата, а может, и всех штатов вместе взятых.
Ради того, чтобы попасть в команду к непревзойденному Гилберту Шоу, Кайл годами оттачивал навыки на домашней кухне. Отучился в колледже Нью-Йорка и побывал за границей на кулинарных курсах лучших мастеров Италии, Франции и Голландии. И все ради того, чтобы вернуться в родной городок Буффало и предложить всего себя на блюдечке Гилберту Шоу.
А как вы знаете, вселенная благоволит нашим мечтам. Кайл трижды посылал свое резюме в «Риджуэй», и на третий раз им заинтересовались. Ответили письмом, которое Кайл пообещал себе сохранить навечно.
«Уважаемый мистер Реннер! Господин Шоу одобрил вашу кандидатуру на прохождение отбора с двумя другими кандидатами. Вам предстоит посоревноваться за место в команде «Риджуэя». Победитель получит возможность стать частью нашей кухни и со временем вырасти до звания сушефа. Подробности и условия отбора вы узнаете непосредственно перед началом на кухне ресторана в восемь утра двадцать шестого января».
Кайл не мог поверить в свою удачу. Конечно, его еще не взяли на работу мечты, но он хотя бы получил шанс показать себя и покорить гениального Гилберта Шоу. Взволнованный и перевозбужденный, он упаковал обед в контейнер – мало ли на сколько затянутся отборочные испытания, а голодать он не любил. Отправился по указанному месту в назначенное время и столкнулся еще с двумя кандидатами на должность. Худощавый парень с замашками француза – тоненькими усиками, акцентом и страстью к сигаретам, и ну слишком уж серьезная девушка, которая решила победить во что бы то ни стало. В кухне стояло три стола, застеленных чем-то вроде скатертей, под которыми пряталось что-то неведомое – бугорки выступали на разную высоту и намекали, что придется только догадываться, что там.
Не успели они переброситься и парочкой слов, появился сам великий Гилберт Шоу и объявил условия конкурса. Каждый участник отправляется за свой стол и готовит какое угодно блюдо из того, что имеется в данный момент.
Скатерти были сброшены. Перед Кайлом раскинулся небогатый ассортимент в виде целого килограмма лука, молодого картофеля, сливочного масла, филе индейки, небольшого количества муки и еще кое-каких продуктов по мелочи. Соперники уже принялись что-то готовить из своих ингредиентов, поэтому времени на раздумья не оставалось. На готовку Гилберт Шоу выделил два часа и ни минутой больше.
Кайл побывал в Европе ради этой самой минуты. Он приготовит самые изысканные закуски из самых простых продуктов, что ему выделили. У него уже созрел план действий на каждую минуту отведенного времени, и, когда оно истечет, господин Шоу получит луковый суп по лучшим французским рецептам и пармантье из картофеля с фаршем из индейки.
Воодушевившись выбором блюд, Кайл принялся за готовку и делал все с похвальной точностью. Он был в себе уверен, и даже подглядывания других участников не могли выбить его из колеи. До конца кулинарного турнира оставалось пятнадцать минут, а у Кайла уже все было готово. Оставались лишь маленькие штрихи – украсить пучками петрушки и подчистить края тарелок от капель жира. Кайл как раз схватил оба готовых блюда, чтобы обогнуть стол и поднести к месту, где колосилась зелень, как – намеренно или случайно – в него врезался тот самый псевдофранцуз.
Тарелки с готовыми блюдами полетели на пол и превратились в жалкую кашу из осколков посуды, кусочков запеканки пармантье и надежд Кайла. Виновник аварии лишь буркнул извинения и пожал плечами, мол, «прости, но такова жизнь». Но Кайл и не думал упускать свой шанс. Выбыть из гонки, когда кумир даже не попробовал его кулинарные навыки на вкус? Ну уж нет.
Времени на готовку другого блюда не оставалось. Тогда он решил перехитрить всех кругом. По условиям господина Шоу, готовить можно было из всего, что было в распоряжении кандидатов. Но никто ведь не упоминал, что только из того, что имелось на столе.
Кайл достал свою собойку, выложил на тарелку и оставшееся время занимался украшением, чтобы довести блюдо до совершенства. Когда пискнул таймер, вернулись Гилберт Шоу со своим помощником и стали дегустировать блюда. По их лицам было непонятно, понравились ли им рататуй французика и что-то непонятно мясное второй участницы. Но, увидев на тарелке Кайла картофельные шарики с копченой рыбой, господин Шоу явно удивился.
– Но у вас на столе не было рыбы, мистер Реннер, – подметил он.
– Верно, не было, – не стал отпираться Кайл. – Но вы ведь и не говорили, что готовить можно только из того, что на столе. А это блюдо сделано из того, что «у меня имелось в данный момент». Это мой обед на сегодня. И по правилам я могу его использовать. Ведь мои блюда наглым образом были уничтожены.
Кайл не стал выдавать соперника, хотя догадывался, что не победит в турнире. Никому не нравится, когда его умудряются обхитрить. Но для приличия Гилберт Шоу попробовал блюдо Кайла с все таким же непроницаемым лицом. Шепнув пару слов помощнику, господин Шоу был готов объявить результаты.
Он прошелся по блюдам каждого кандидата, выделив их сильные и слабые стороны, после чего объявил, что выбрал победителя:
– И это мистер Реннер.
Кайл не мог поверить своему счастью. Его попросили задержаться, пока соперники побежденно собирали свои вещи.
– Почему вы выбрали меня? – спросил Кайл, когда остался с кумиром наедине. – Я ведь обошел правила.
– Поэтому я вас и выбрал, мистер Реннер, – добродушно усмехнулся господин Шоу. – На кухне не всегда все идет по плану, не всегда можно действовать по правилам. Вы показали не только свое кулинарное мастерство, но и несколько других качеств, которые я очень ценю. А именно хитрость и способность выходить из любой проблемной ситуации победителем. А еще благородство. Вы не выдали своего соперника, не наябедничали на него, хотя могли бы.
– Вы знали, что он толкнул меня?
Гилберт Шоу указал на камеру в углу помещения.
– Я знаю все о том, что происходит на моей кухне.
И так Кайл обрел не только новую работу, но и мудрого наставника, который обучил его всему, что знал сам. Кайл работает в ресторане мечты уже четыре года и готовится получить повышение. Если вы когда-нибудь будете в Буффало проездом, обязательно загляните в «Риджуэй» и познакомьтесь с Кайлом Реннером, сушефом.
P. S. Совет от Джекки. Находите в себе смелость нарушать правила. Иногда это оказывается полезным.
Глава 6
Ужин в «Грин Вэлли» подавали в семь. До момента, как в столовую стекутся оголодавшие постояльцы и нетерпеливо заскрипят стулья под их уставшими телами, оставалось пятнадцать минут, а кухня вся пыхтела и клубилась дымом, как топка паровоза.
– Ваша повариха работает одна? – спросила я, проверяя, как там курочка в духовке. Золотистая корочка почти лопалась от сокрытых внутри соков. Еще пять минут, и можно подавать.
– Да. Уже лет двадцать как эта кухня – ее владения.
– И как она управлялась со всем этим в одиночку? – Даже я не могла не признать заслуг поварихи, хотя переготовила тысячи блюд без чьей-либо помощи.
– Она всегда начинала заранее, – объяснил Том. – Любила торчать здесь весь день, так что у нее все было схвачено. Ей не приходилось, как нам, готовить столько еды всего за час.
Том оказался не так бесполезен, как я думала поначалу, и явно преуменьшил свои кулинарные способности. Он выглядел комично и немного соблазнительно в розовом фартуке миссис Макклири, здешней кухарки, и своим потешным видом то и дело отвлекал меня от работы. Когда мы закончили спорить о том, что я не обязана спасать шкуру Тома и готовить ужин для постояльцев – он, кстати, безнадежно проиграл, – Том протянул мне фартук, чтобы я не заляпала сарафан. Но я лишь покачала головой. Не люблю, когда что-то стесняет движения. И ему не оставалось ничего другого, как принять мою помощь. И напялить фартук на себя.
Мой трудолюбивый поваренок взял на себя картофельный салат, пока я запихивала приправленные куски сразу четырех цыплят в духовку и принималась замешивать тесто для кукурузных лепешек. В меню Пэгги Макклири, прикрепленном к меловой дощечке с напоминаниями, числились совсем другие блюда. Но мы были реалистами – на них у нас не хватило бы времени. Поэтому я быстро оценила запасы и состряпала собственный вариант ужина. Простая еда еще ни у кого не вызывала аллергии.
– На десерт можно подать мой пирог, – предложила я, с опаской следя за быстро утекающим временем. – Его, конечно, не хватит, но…
– Нет, – резко оборвал меня Том, нарезая вареные яйца для салата. – Это мой пирог. Я хочу его попробовать.
Мне польстило такое заявление. Так сильно, что я даже забыла бросить какую-нибудь шутливую колкость, но я бы в жизни не призналась в этом Тому Хадсону. Только кивнула и заявила, что испеку печенье с шоколадной крошкой на скорую руку. Хорошо, что кухня «Грин Вэлли» была куда как просторнее, чем в моем коттедже, так что в моем распоряжении было сразу восемь конфорок и две духовки. Без пяти семь было готово все, кроме печенья. Оно дорумянивалось и к чаю как раз будет с пылу с жару.
Я уже перекладывала цыплячьи ножки на порционные тарелки, когда в мареве из пара и запахов возник силуэт. А за ним и еще два.
– Что здесь творится?
Мы с Томом одновременно вскинули головы и увидели Мэдди в компании симпатичного мужчины и мальчонки лет шести. Муж и сын, тут же определила я. На мгновение готовка была забыта, и мы с Томом пронзительно высматривали свидетельства плохих новостей на красивом личике Мэдди. Но там вырисовывалось лишь удивление.
Она вернулась от онколога. Только это теперь имело значение.
– Мэдди… – заговорил Том, забыв про кукурузные лепешки, которые он раскладывал по корзинкам. – Что сказал врач?
В кухне резко стало тихо, и лишь шорохи из столовой да еле уловимый треск духовки нарушал молчание.
– Все в порядке. – И вся кухня будто выдохнула. – Ни опухоли, ни новообразований. Но это неважно. Что вы тут делаете?
Мы с Томом впервые за недолгие часы знакомства переглянулись, как два заговорщика. И от этой мимолетной переглядки мне стало жарко, будто меня засунули в духовку вместо цыпленка.
Когда мы наперебой пересказали события последнего часа, Мэдди и ее кавалерия не стали терять ни минуты. И вот так, усилиями пяти человек, ужин был спасен, и «Грин Вэлли» не получила ни одного недовольного отзыва.
Мэдди занялась напитками и общением с постояльцами, которые успели занять почти все столики. Из десяти коттеджей пустовал только один, так что в столовую набилось немало народу. В основном сюда приезжали семьи провести каникулы вдали от суетливого города. Я заметила того самого мужчину с сыновьями, что махали мне из лодки, и улыбнулась в ответ на их приветствие. Однако среди компаний нашелся и одиночка. За столиком в углу притих пожилой мужчина, размеренно отрывающий кукурузные лепешки и макающий их в соус.
Меня удостоили чести познакомиться не только с кухней «Грин Вэлли», но и с семьей Мэдди. Ее муж Джош оказался таким же радушным, как и она сама. Ничего общего с хмурым Томом. Они с шестилетним Сэмми взяли на себя роли официантов и разносили блюда гостям с выправкой служащих пятизвездочных ресторанов. Так трогательно было наблюдать, как сын Мэдди пыхтит с двумя тарелками салата, лишь бы не оступиться и не вывернуть его кому-нибудь на голову. Как он галантно передает их гостям и желает приятного аппетита. Ангел, а не ребенок. Весь в мать.
Только Техас остался не у дел и с мольбой в глазах слонялся между нами, выпрашивая хоть кусочек чего-нибудь вкусного. Том ворчал на него, но я тайно подкармливала пса остатками лепешек, пока его непреклонный хозяин не видел.
Мы же с Томом торчали на кухне и работали на подхвате. Допекали печенье к десерту и варили кофе в четыре руки. Измотанные и вспотевшие, мы ощущали себя героями ножа и противня. И жар кухонных духовок наконец растопил лед между нами. Мы почти не разговаривали, но нам это было и не нужно. Неловкость улетучилась в распахнутые настежь форточки вместе с ароматами еды, что постепенно сходили на нет.
К началу девятого почти все посетители разошлись, оставив после себя лишь отголоски своего пребывания, крошки на скатертях и отодвинутые стулья. Джош повел Сэмми домой, чтобы подготовить ко сну и уложить в постель, а Мэдди умчалась в домик под номером пять, чтобы разрешить какую-то возникшую проблему с постельным бельем.
Мы остались вдвоем. Вернее, втроем, если взять в расчет Техаса, но тот так утомился выклянчивать еду, что скрутился у дверей и стерег нас. Хотя с его бдительностью и добродушием нас бы в два счета ограбили, угрожая сосиской.
– Было… довольно весело, – устало, но с чувством полного удовлетворения произнесла я.
– Весело? – надулся Том. – Это был просто ад! Не представляю, как Пэгги вытворяет такое каждый день.
– Ну, осталось самое веселое.
Я уперла руки в бока и обвела взглядом заляпанную пятнами кухню и завалы грязной посуды.
– Любишь готовить, люби и посуду мыть.
– Э, нет. – Том вклинился между мной и мойкой. – Вы и так сделали невозможное. Я не знаю, как отблагодарить вас за ужин. Не взваливайте на меня еще и ответственность за грязную посуду. Я же в жизни не откуплюсь.
– Считайте это актом доброй воли, – улыбнулась я. – Мне действительно несложно. Я рада была помочь. И может, заработаю еще парочку очков в свою пользу, если перемою все тарелки.
– Мне неудобно просить вас…
– А вы и не просите. Я ведь сама предлагаю. – Он слишком долго смотрел мне прямо в глаза, так что я не смогла больше терпеть и зачем-то хлопнула в ладоши, чтобы прихлопнуть этот миг временного помешательства. – А теперь с дороги. Джекки Адамс собирается отдраить до блеска это место.
Боже, от смущения шутки из меня вылетали дурацкие. Но Том снисходительно усмехнулся и все же отошел. Снял полотенце с вешалки и встал рядом, собираясь помочь, не сторонясь грязной работенки. Думаю, в этом была одна из его светлых сторон – работа у него в крови. Не могла себе представить, чтобы он лениво валялся на диване перед телевизором, кормя жену разными «завтра». Он – скорее «здесь и сейчас».
– Вы починили крыльцо? – внезапно спросила я, и Том непонимающе нахмурился, чем вызвал мой искренний смех. – Сегодня утром вы отказывались провожать меня до коттеджа, прикрываясь тем, что нужно починить какое-то крыльцо.
– А! – У меня галлюцинации или он покраснел? – Да, крыльцо в полном порядке.
Я рассмеялась еще больше:
– Так вы соврали, чтобы не идти со мной?
– Это так очевидно?
– Очевидно, что я с самого начала попала в ваш черный список, – без малейшей обиды ответила я, надраивая противень после цыпленка. – Наверняка вы бы заселили в коттедж номер девять кого-нибудь другого.
– Вовсе нет, – поспешно возразил Том. Я стояла к нему боком, поэтому лишь почувствовала, как его фигура сделала шаг ближе. Аромат лимона стал не таким явным, как утром. Теперь от него пахло по-другому. Печеньем, усталостью и каплей раскаяния. Моя рука слишком крепко ухватилась за губку и слишком яростно стала скрести противень. – Я рад, что вы здесь. – Его голос слегка дрогнул и поднялся на тон выше, словно Том понял, что ляпнул что-то не то, и тут же поспешил исправить свою оплошность: – Поселись в коттедж номер девять кто-то другой – этот ужин был бы безнадежно испорчен.
Мне не нужно было оборачиваться и глядеть на него, чтобы понять, что он улыбается и лукавит. Вот только почему – оставалось загадкой?
За окном стемнело как-то слишком быстро. Рядом с Томом на этой кухне время текло стремительно, точно кто-то намеренно подкручивал стрелки часов и подпихивал солнце к горизонту. Посуда отправилась по местам, каждая горизонтальная поверхность сияла чистотой, и мы с Томом выдохнули, осматривая плоды своего труда.
– Неужели это закончилось? Никогда не торчал на кухне столько времени.
– А я торчала. Могу провести у плиты весь день. Как-то раз я готовила без перерыва часов двадцать, пока не поняла, что уже не могу стоять на ногах.
– Ого, вы, наверное, в тот день потеряли рассудок.
Мое сердце превратилось в мягкую подушечку, куда втыкают иголки.
– Нет. Всего лишь отца.
– Извините, я не хотел…
– Все нормально. Он умер так внезапно, что нам с мамой пришлось организовывать похороны впопыхах. Она была убита горем и не могла нормально салат размешать, не говоря уже обо всем остальном. Так что я отправила ее в постель и в одиночку готовила поминальный стол.
Сколько бы лет ни прошло с того дня, эти воспоминания все еще хранились в памяти яркими вспышками боли. Не знаю, зачем я стала вдаваться в события своего печального прошлого здесь, на чужой кухне, перед чужим человеком, но слова вылетали сами собой.
– Мама так горевала, что не выдержала потери. У нее и так было слабое сердце, но смерть отца высосала из нее последние крохи жизни. И она ушла вслед за отцом всего через год.
– Боже, мне очень жаль.
– Спасибо. Но вы ведь и сами прекрасно знаете, каково это… Терять родителей. – Видя, как помрачнели его глаза, каким болотным оттенком затянулась серая зелень их глубин, я устыдилась. – Простите. Ваша сестра рассказала.
Как-то слишком тихо сделалось в доме, но ведь горе молчаливо и не имеет голоса. В этот миг нас с Томом выбросило за борт, в самый водоворот воспоминаний, но именно они протянули между нами ту тонкую ниточку, что связывала двух совершенно разных и, надо признать, выводящих друг друга из себя незнакомцев.
– Я, пожалуй, пойду. – Мне отчаянно захотелось сбежать, чтобы не портить это хрупкое единение.
– Даже не думайте!
Я замерла на полпути к выходу.
– Вы потратили весь вечер своего отпуска, накормили двадцать человек, а я только сейчас понял, что сами-то вы даже не ужинали. – Том что, не хотел меня отпускать? А я, похоже, не хотела уходить. – Да уж, плохой из меня хозяин, ничего не скажешь. За вашу помощь я как минимум должен накормить вас.
Все внутри заволновалось, а моя уверенность пошла рябью, как стоячая вода озера, в которое бросили камень.
– Но у нас ведь не осталось ни съедобной крошки.
– Кое-что все-таки осталось.
Том улыбнулся и достал с верхней полки мой грушевый пирог, о котором благополучно забыли во всей этой суете.