Рыцарский крест. Кригсхельферин Ева
– Как долго? – спросил Вильке.
– Аппарат может передать содержание полностью записанной ленты в течение трех пятых секунды. Скорость передачи не позволит ни одному пеленгатору установить местонахождение передающей станции. Принимающая станция в Германии имеет точные данные о времени, когда будет произведена передача.
– Но если передающий аппарат столь мал, то что насчет принимающей станции?
– Принимающее устройство в Германии весьма и весьма громоздкое. Станция занимает по объему три таких комнаты, в которой мы с вами находимся. Но это в Германии, а агент имеет только вот эту коробочку для сигар.
– Тогда этот прибор уникален. И можно снабдить такими аппаратами и других агентов.
– Вы представить не можете, чего стоило добиться организации этого производства, Вильке. Наша оборонная промышленность слишком перегружена. И электронные лампы пришлось закупать за границей. Так что у вас в руках сокровище, Фридрих. И доставить его нужно со всей аккуратностью.
– Доставить в Варшаву?
– Именно. Там прибор возьмет другой агент и доставит его на место.
– И никто о цели моей командировки в Варшаву не знает?
– Да. Естественно для прикрытия вы получите фиктивное задание. Оно и станет официальной целью вашей командировки – проверка сохранности секретной информации при штабе генерал-губернатора Франка.
* * *Поезд Берлин-Варшава.
2 июня, 1944 год.
Оберхельферин[20] Ева Шрат секретарь Фридриха Вильке сопровождала своего шефа в поездке в Варшаву.
Вильке вызвал Еву в Берлин из Львова, где она работала в канцелярии начальника криминальной полиции штурмбаннфюрера СС Дитера Шенка. Шрат была отличным секретарем, печатала на машинке, знала польский, украинский и русский языки.
Поэтому в Польше могла пригодиться.
– Скажите, Ева, – спросил Вильке, когда они разместились в поезде, – вам интересно работать со мной?
– Очень, герр Вильке.
– Штурмбаннфюрер Шенк весьма хвалил вашу расторопность. Вы оказали ему ряд услуг, как он сказал.
– Я работала с украинской вспомогательной полицией, герр Вильке. Я хорошо знаю язык и потому именно меня герр Шенк направил на эту работу.
– Работа у Шенка была для вас настоящей проверкой, Ева.
Девушка вспомнила как Шенк вызвал её на допрос в подвал отделения крипо во Львове. Она пришла уверенная в том, что будет только переводить, но Шенку было нужно иное…
* * *У стены стояли три человека из криминальной группы, которых взяли с поличным при попытке разграбления военного склада.
– Эти люди попали в наши сети благодаря вам, фройлен Шрат. Это те самые люди, что убили месяц назад пятерых немецких солдат у продовольственного склада.
Ева не понимала к чему клонит Шенк.
– Вы хотите провести допрос, герр штурмбаннфюрер?
– Допрос? Нет. Какой в нем прок, если этих молодчиков взяли с поличным. Они попались в ловушку и вина их доказана.
– Тогда зачем здесь я, герр штурмбаннфюрер?
Шенк вытащил из кобуры пистолет и застрелил одного из арестованных.
Ева вздрогнула.
– Ротенфюрер! – Шенк обратился к высокому мужчине, который стоял за его спиной.
– Да герр штурмбаннфюрер.
– Покажите фройлен Шрат, как обращаться с «Парабеллумом»[21].
Мужчина взял из рук Шенка «Парабеллум». Медленно прицелился и выстрелил во второго арестованного.
– Я не понимаю…
– Третий для вас, Ева! – сказал Шенк.
– Для меня? И что я должна делать?
– То, что сделали я и ротенфюрер.
У стены остался стоять совсем молодой парень. Он страшно испугался и стал просить Еву:
– Меня не нужно убивать, пани! Скажите герру Офицеру, что я могу принести пользу.
– Он говорит, что может принести пользу, герр штурмбаннфюрер, – перевела Ева.
– Фройлен, мне не нужны услуги этого сопляка, который убивал немецких солдат! Я жду, когда вы исполните приказ. Возьмите пистолет у ротенфюрера.
– Но меня этому не учили, герр Шенк.
– Вот поэтому я и просил ротенфюрера показать вам, как пользоваться пистолетом. Мы не покинем подвала, пока вы не прикончите преступника, фройлен Шрат.
Голос Дитера Шенка стал металлическим, и Ева поняла, что выхода нет. Она взяла пистолет.
Парень упал на колени. Смотреть на него Еве было неприятно.
– Фройлен! Мы ждем! Избавьте меня от его мерзкого визга. Эти двое хотя бы умерли как мужчины.
Ева Шрат подняла пистолет. Ствол почти коснулся лба парня, и она тронула пальцем курок…
* * *Вильке спросил:
– Шенк заставил вас убить? Казнить преступника? Это так?
– Да.
– И вы спустили курок?
– Да.
– Вам неприятны эти воспоминания?
– Нет, – сказала Ева.
– Но многие кригсхельферин отправились на работу в женские концентрационные лагеря, фройлен Ева. И вас направили бы туда, если бы вы не знали языков и не потребовались бы генеральному комиссару в качестве переводчика. Как же вы справились бы со своей работой, фройлен?
– Я никогда не мечтала о работе в концентрационном лагере.
– Но вы сами записались в состав Свиты СС[22]. Разве не так?
– Да. Но я хотела работать не руками, а головой.
– Иными словами вы не хотели убивать?
– Нет, – призналась Ева.
– Вы состояли в Гитлер-югенде?
– Да. Но вам ведь это хорошо известно, герр Вильке. Перед тем как меня взяли к вам на работу меня наверняка тщательно проверили. И мое личное дело вам знакомо.
– Я не могу помнить всего, фройлен. Но вы не подумайте, что я вас проверяю. Нет. Я хочу говорить с вами о будущем.
– О будущем, герр Вильке? О будущем рейха?
– Нет. О вашем будущем, фройлен. Ныне в Германии все задумываются о будущем.
– Мы ведем войну, герр Вильке.
– И что из того? Война может быть проиграна.
– Я верю в победу рейха.
– И я верю, фройлен. Но ведь можно просто предположить, что рейх проиграл войну.
– Просто предположить?
– Да. И не бойтесь говорить правду, фройлен. Я ведь не стану на вас доносить. А нас здесь никто не слышит.
– Но у каждого немца в кармане есть ухо гестапо, герр Вильке.
– Если так, то шпионов в рейхе бы не осталось. Но их хватает. И красных, и английских, и американских. А это значит, что далеко не у каждого немца есть ухо гестапо в кармане. Да и немцы хоть и боятся говорить вслух, как вы сейчас, но думают о возможном поражении. И их нельзя винить. Мы терпим поражения.
– Вермахт выравнивает линию фронта и копит резервы для удара.
– Я тоже слушал эту речь Геббельса, фройлен. Но, к сожалению, вермахт не выравнивает линию. Вермахт отступает и сдает завоеванные территории. А большевики наступают. И скоро они войдут в Европу.
– Войдут?
– В этом сомневаться не приходится. И многие в руководстве рейха это понимают.
– И вы говорите это мне?
– А почему я не могу сказать вам то, что вы сами видите? Вы умная девушка, фройлен Ева. И я не думаю, что речи доктора Геббельса могут вас ввести в заблуждение.
– И что я должна сказать?
– Что вы думаете о будущем, фройлен? – повторил свой вопрос Вильке.
– О том, что будет после рейха?
– Именно, что вы думаете об этом?
– После того как красные войдут в Европу, они поссорятся со своими союзниками Англией и США.
Вильке согласился:
– Именно так. После победы над рейхом союзники перестанут быть таковыми. И не в их интересах уничтожить Германию. Хотя фюрер считает, что поражение Германии в войне – это конец немецкой нации. И получается, что мы с вами, Ева, не согласны с фюрером.
Фридриха рассмешил испуг фройлен Шрат.
– Я же сказал вам, Ева, что я не собираюсь на вас доносить. И вы не сможете донести на меня. Ведь это вам ровным счетом ничего не даст. Да и Танцману я пока нужен. Но я хочу задать вам еще один вопрос.
– Да, герр Вильке.
– Вы ведь хорошо помните майора Альфреда Лайдеюсера?
– Я работала у него в Абверштелле-Ровно. Но совсем недолго. Около месяца.
– Ныне Альфред Лайдеюсер у красных в Москве. Его захватили в Луцке и переправили в Москву, учитывая его знания о структуре Абвера.
– Абвера больше нет, герр Вильке.
– Но это не снижает ценности Лайдеюсера. И я хочу знать ваше мнение, станет он работать на красных?
– Майор Лайдеюсер? Я не знаю.
– Но как вы думаете?
– Майор может пойти на сотрудничество.
– Почему?
– Майор Лайдеюсер не убежденный сторонник национал-социализма.
– Это он вам сказал?
– Нет. Разве о таком говорят? Но большого уважения к идеям фюрера он не проявлял.
– Вот как? С чего вы сделали подобный ввод?
– Он говорил о рейхе и фюрере равнодушно. Много восхищался успехами русских.
– Но если эти успехи действительно есть, то почему не восхищаться ими, фройлен? Впрочем, оставим это. А что насчет деловых качеств Лайдеюсера? Ваш ввод?
– Он, без всякого сомнения, профессионал. И насколько я могла понять, он не был оценен по достоинству в рейхе.
– Вы правы. Это говорит о вашем уме, фройлен. Я в вас не ошибся. Лайдеюсер был обижен и обойден чинами. А способности у него большие.
– А могу я спросить к чему эти вопросы?
– Лайдеюсер сейчас в Москве, фройлен. И его наверняка привлекут к сотрудничеству. И это можно будет использовать.
– Так это и есть истинная цель нашей командировки в Варшаву?
– А чем вам не понравилась инспекция безопасности ведомства генерал-губернатора, фройлен?
– Вы ранее никогда таким не занимались, герр Вильке. И не думаю, что вас послали в Варшаву за этим.
– И вы снова правы, фройлен. На этот раз я всего лишь курьер.
– Курьер? Вы? – удивилась Ева.
– Иногда сам бригаденфюрер Танцман выступает в роли курьера.
Ева посмотрела на пухлый чемодан Вильке, который он постоянно держал под рукой…
* * *Варшава.
Дистрикт Варшава.
Generalgouvernement für die besetzten polnischen Gebiete
(«Генерал-губернаторство для оккупированных польских областей»)
4 июня, 1944 год.
Оберхельферин Ева Шрат уроженка города Швейбург в Баварии была еще слишком молода. Служить в женском вспомогательном подразделении СС она начала после того, как фюрер объявил тотальную войну. Осенью 1943 года после сокрушительного поражения вермахта под Курском фройлен Шрат была направлена в город Ровно в канцелярию генерального комиссара Эриха Шёне как знающая славянские языки. Таких специалистов не хватало катастрофически и на местах приходилось привлекать людей из местного населения. Естественно, советская разведка пользовалась этим и засылала во множестве своих агентов. Потому Шёне потребовал из Берлина прислать ему немецких специалистов.
Ева успешно работала в канцелярии Шёне под непосредственным руководством личного адъютанта генерального комиссара майора фон Ранке. Затем её талантами воспользовался Абвер, и она на короткое время перешла на работу в Абверштелле-Ровно. После оставления Ровно войсками вермахта, фройлен Шрат перевели во Львов в управление криминальной полиции. И уже из Львова её затребовал в Берлин оберштурмбаннфюрер СС Фридрих Вильке…
* * *Ева Шрат выполнила все небольшие поручения оберштурмбаннфюрера Вильке.
– Вот списки что вы приказали перепечатать, герр Вильке.
– Зная ваши таланты, могу предположить, что ошибок в тексте нет.
– Я исправила все ошибки оригинального текста, что печатались в канцелярии генерал-губернатора. Его машинистки делают слишком много ошибок. Не меньше их делает младший адъютант генерал-губернатора. Тот молодой офицер, что печатает на машинке.
– Хорошо, Ева.
– У вас есть еще задания для меня, герр Вильке?
– Нет на сегодня.
– Я могут быть свободна и прогуляться по городу.
– Да. Вы ведь до этого не бывали в Варшаве, фройлен?
– Нет.
– Тогда посмотрите город…
* * *Ева получила выходной и вышла прогуляться по улицам Варшавы. Она около часа бродила по городу, который еще не залечил военных ран, нанесенных в 1939 году.
Фотоателье Вильгельма Оберейтера привлекло внимание девушки, и она вошла. Звякнул дверной колокольчик.
Молодой мужчина в костюме вышел навстречу гостье.
– Чем могу служить, фройлен? Желаете сделать фото?
– Да. Я за всю войну не сделала ни одного художественного фото. Только для документов.
– Мне жаль, фройлен. Вы столь красивы, что можете украсить вывеску моего ателье. Прошу вас.
Ева вошла в большую комнату.
Она расположилась в кресле, а фотограф стал возиться с освещением.
– Я в Варшаве в первый раз, – сказала она вдруг по-польски. – А вы, пан, не местный?
Фотограф вздрогнул. Никак не ждал этих слов от обычной посетительницы.
– Я родился в Кракове. Но я фольксдойче. Получил вот это заведение в наследство от брата. А ему оно досталось в 1939 году при известных обстоятельствах.
– А где сейчас ваш брат, пан?
– Умер от туберкулеза, пани. Ровно год назад. Сегодня день его памяти.
Фотограф бросил заниматься приборами и подошел к девушке.
– Я ждал кого-то другого. Мне не сказали, что ко мне придет женщина.
– У меня есть несколько контактов с агентами в городах. Эти контакты на самый крайний случай. И сейчас как раз такой.
– Контакт не запланирован? – спросил фотограф.
– Именно так. У меня важное сообщение, а в Варшаве у меня есть только ваш адрес.
– Вы давно в городе?
– Второй день. Сегодня у меня выходной и я смогла посетить ваше заведение.
– Слежки не было?
– Нет.
– Уверены?
– Да. Может, к делу перейдем. Вы фотограф и я зашла сделать фото. Даже если слежка бы и была, что в этом такого?
– Хорошо. Говорите, что у вас.
– Важные сведения для Общего Друга. В Варшаву с особым заданием прибыл оберштурмбаннфюрер Вильке из 6-го управления РСХА, отдела контрразведки Восток.
– Я знаю кто такой Фридрих Вильке, пани. С чем он прибыл в Варшаву?
– Как ни странно, но сейчас он простой курьер.
– Курьер? Оберштурмбаннфюрер СС?
– И меня это удивило. Потому я смогла выяснить, что везет Вильке нечто очень важное.
– И что же это?
– Прибор для радиосвязи. Прибор этот предназначен для важного агента, который занимает видный пост в наших структурах. Возможно армейских, а возможно даже имеет отношение к генштабу.
– И что это за прибор? Новая радиостанция?
– Нет. Что-то особенное. В чемодане моего шефа нет места для радиостанции. Это нечто весьма компактное.
– Информация неточная.
– Какая есть. Но самое главное – вот это! – Ева достала бумагу с шифровкой.
Фотограф посмотрел и сказал:
– Два листа текста. Из Варшавы это передать невозможно. Пеленгаторы ездят по городу ночами. Нужно передать партизанам в лес и оттуда наладить связь с Москвой.
– Это долго? – спросила Ева.
– Неделя.
– Нужно раньше. Я сокращу текст. Какой объем, вы можете передать из Варшавы?
– Не больше одного листа и то если разбить текст на три части.
– Хорошо. Дайте мне время и место, где я могу сделать работу.
– Можете расположиться здесь.
Ева кивнула и взялась за работу. Кодовая книга была с ней в её сумочке. Она чувствовала, что это может пригодиться…
Глава 3
План комиссара государственной безопасности
Москва.
Главное управление НКГБ СССР.
7 июня, 1944 год.
Комиссар государственной безопасности 3-го ранга Иван Артурович Нольман получил шифровку из Варшавы. Он удивился, что это от агента с позывным «Ольга», которая была заброшена к врагу осенью 1943 года под именем хельферин[23] Евы Шрат.
До заброски Ева была обычной курсанткой разведшколы, и Нольман не разглядел в ней больших талантов. Потому она была всего лишь прикрытием «Красной вдовы»[24]. В самом начале Нольман даже думал, что Ева провалилась сразу после заброски. При внедрении произошла накладка по вине принимающей стороны и Ева опоздала. А по всем документам она должна была прибыть в Ровно в срок. Но в радиограмме ему сообщили, что Шрат на место не прибыла.
Нольман тогда доложил своему начальнику комиссару госбезопасности 2-го ранга Максимову:
– Они опоздали, товарищ комиссар госбезопасности. Ева Шрат не прибыла на вокзал в Ровно вместе с другими сотрудницами. Теперь её успешное внедрение маловероятно.
– Почему же? Группа Седокова хоть и с опозданием, но доставила Еву на место, – ответил Максимов.
– Ева Шрат принята на работу в канцелярию генерального комиссара Шёне. И это опоздание будут проверять.
– Седоков сообщает, что они все устроили как нужно. Опоздание на один день – это не так страшно. Задержалась по травме. Каждый может упасть и вывихнуть ногу. Седоков обеспечил её документом из настоящего немецкого госпиталя.
– Гестапо будет проверять и может что-то найти. Я не стал бы делать ставку на Еву.
Но группа Седокова оформила все хорошо. Ева Шрат после выхода на перрон на станции Здолбуново подвернула ногу, и местные сотрудники фельдполиции помогли ей добраться до санитарного пункта. Врач заподозрил перелом, и Еву отправили в армейский немецкий госпиталь. Подполковник медицинской службы Рихман выдал девушке документ, оправдывающий её опоздание.
– В канцелярии Шёне не хватает квалифицированного персонала, Иван Артурович, – сказал Максимов. – А Ева владеет польским, украинскими и русским языками. Думаю, что внедрение пройдет нормально.
Нольман только покачал головой в ответ.
* * *Но Ева показала себя и быстро стала делать карьеру в структуре генерального комиссара Ровно Эриха Шёне. Адъютант Шёне майор фон Ранке высоко оценил способности фройлен Шрат. Из Ровно она переведена во Львов в управление службы СД. А из Львова её забрали в Берлин в управление РСХА. И проверку она прошла.
Настоящая Ева Шрат была устранена сотрудниками разведки из группы Ликвидатора в октябре 1943 года. Поэтому в Ровно, тогдашнюю столицу рейхскомиссариата Украина уже прибыла «Ольга»
В Германии все контакты настоящей Евы были подчищены. Легенда была хорошая, и Нольман решил в свое время использовать «Ольгу» и дал ей контакты с резидентурой нескольких городов. И вот шифровка с её позывными от «фотографа»! Ева имела этот контакт, но Нольман не знал что она в Варшаве.
«Ольга» – «Общему Другу»
Проверку прошла успешно. Работаю личным секретарем оберштурмбаннфюрера Фридриха Вильке. Отдел «Восток» 6-го управления РСХА. Начальник отдела бригаденфюрер СС Танцман.
Прибыла в Варшаву в командировку со своим шефом, Фридрихом Вильке. Вильке имеет особо секретное задание от Танцмана. Он лично привез в Варшаву секретный прибор для радиосвязи. Прибор предназначен для важного агента. Кодовое обозначение этого агента Р-17.
Агент поставляет в отдел Танцмана важную информацию стратегического характера. Могу предположить, что он близок к нашему генеральному штабу.
Готовится важная акция в нашем тылу. Указания идут с самого верха, и они готовы для этого даже пожертвовать таким агентом как Р-17. По всей видимости, вопрос стоит об устранении важного лица.
Прибор, доставленный Вильке, имеет большую ценность, потому на роль курьера для доставки выбрали именно его. Вильке пользуется полным доверием своего шефа бригаденфюрера Танцмана. В Варшаве Вильке передаст прибор второму курьеру, который и доставит его на нашу территорию.
Вильке сообщил мне в приватном разговоре о «недовольстве» в составе ВКВ (высшее командование вермахта). Пока не могу назвать цели приватного разговора и откровенности Вильке. Возможно, он меня просто проверял, но возможно, что «прощупывал» на случай привлечения к делу.
«Ольга».
* * *Иван Артурович Нольман был давним сотрудником органов госбезопасности. Он работал под командой легендарного «Дугласа»-Шпигельгласса[25], «личного инквизитора Сталина», который брался достать врагов Советской власти, сумевших скрыться за границей.
В 1935 году Иван Артурович Нольман разработал и привел в исполнение план по ликвидации в Китае полковника Тирбаха. А в 1936 году «меч революционного возмездия» обрушился на перебежчика из СССР Навашина.
Нольман успешно работал в Иностранном отделе ОГПУ[26], а затем НКВД[27] под руководством «Дугласа» и там, в 1936 году, они пересеклись в первый раз – Нольман и Максимов.
За несколько последующих лет группа «Дугласа» совершила ряд громких политических убийств и похищений. Это они выкрали и доставили в СССР генерала Миллера[28]. Это они убили в Роттердаме видного украинского националиста Коновальца[29].
Но «ветер подул» в иную сторону и Шпигельгласс стал неугоден. Время иностранного террора прошло, и руководство предпочло избавиться от группы. Так сильно запачкавший себя кровью Шпигельгласс в ноябре 1938 года был арестован по обвинению в шпионаже. Такая же судьба ждала и Нольмана. Но его спас Лаврентий Берия.
В начале войны Нольману поручили прикрывать группу полковника Ильи Григорьевича Старинова начальника оперативно-инженерной группы Юго-западного фронта. И вскоре после этого Нольман был прикомандирован к отделу Максимова, и они стали работать вместе…
* * *Комиссар государственной безопасности 2-го ранга[30] Владимир Иванович Максимов хорошо помнил дело Тухачевского, в результате которого были ликвидирован «заговор маршалов». Главным козырем в обвинении Тухачевского было объемистое досье на маршала, полученное от немцев.
С 1923 года между Красной Армией и германскими вооруженными силами осуществлялось сотрудничество в обучении офицеров и обмене технической информацией. Так немцам и стало известно, что маршал Советского Союза Тухачевский совместно с германским генштабом составил заговор с целью свержения Сталина.
Именно Максимов в 1937 году ездил в Прагу за этими документами. Сами материалы полными не были. В них не было никакого документального подтверждения тому, что руководители германской армии принимали участие в заговоре Тухачевского. Потому немцы разбавили подлинные документы сфабрикованными фальшивками, дабы придать большую убедительность информации.
Максимов знал, что Сталин хотел получить свидетельства заговора Тухачевского именно с той стороны. Потому ему были предоставлены значительные денежные средства. В Праге он получил папку с документами и бегло просмотрел её. Это было то, что нужно!
Максимов тогда спросил немецкого представителя майора Беме:
– В какую сумму вы оцениваете эту папку?
– Три миллиона рублей золотом.
– Я готов предоставить требуемую сумму, – не стал торговаться Максимов. Сталин не жадничал в таком деле.
Он привез документы в Москву в середине мая 1937 года и уже 4 июня Тухачевского арестовали. Он и его сторонники предстали перед трибуналом, куда входили маршалы и генералы Красной Армии. Согласно сообщению ТАСС все обвиняемые свою вину полностью признали и были приговорены к расстрелу.
Ныне тот самый майор Беме стал важной фигурой в управлении РСХА. И звали его бригаденфюрер Генрих Танцман. Теперь он близок к самому Гиммлеру и это можно использовать.
Максимов решил поговорить со своим заместителем, комиссаром госбезопасности 3-го ранга Нольманом Иваном Артуровичем…
* * *Нольман вошел в кабинет Максимова.
– Проходи, Иван Артурович. Разговор у нас будет долгий.
– Что-то случилось, Владимир Иванович? Меня вызвали прямо с допроса во внутренней тюрьме. И дело весьма важное. Я хотел говорить с захваченным майором Абвера Лайдеюсером.
– У меня дело много важнее твоего майора. Он от нас никуда не денется.
– Провалился один из моих агентов? – забеспокоился Нольман.
– Нет. С твоими агентами все в порядке. Сведений о провалах нет. Я позвал тебя по другому поводу, Иван Артурович. В прошлом мы много ссорились с тобой. Но тебя я считаю отличным специалистом.
– Я готов вас выслушать, Владимир Иванович.
– Речь пойдет о Генрихе Танцмане.
– Танцман? Это начальник гестапо из Ровно?
– Бывший начальник гестапо. Ныне он переведен в Берлин.
Нольман дал Танцману краткую характеристику:
– Танцман – офицер средних возможностей. Для нас большой опасности не представляет. Он мало инициативен, нерешителен, легко подвержен влиянию.
– Вы не знаете Танцмана, Иван Артурович.
Нольман возразил:
– Наша группа в Ровно в конце 1943 года работала по нему. Если бы не его заместитель Вильке, то результаты работы Танцмана были бы плачевными.
– Я встречал Танцмана еще в 1937 году, Иван Артурович.
– Вот как? – Нольман удивился искренне.
– Вы же хорошо помните, что я не был принят в группу Шпигельгласса в конце 30-х. Вы дали мне тогда нелестную рекомендацию и Шпигельгласс от моей кандидатуры отказался.
– Впоследствии это, возможно, спасло вашу жизнь, Владимир Иванович. Вся группа Шпигельгласса была арестована в 1939–1940 годах.
– Я не хочу вас попрекать, Иван Артурович. Я не был принят в группу Шпигельгласса, но все равно стал работать в Иностранном отделе. И ездил в Прагу в 1937 году. Встречался там с человеком, который именовал себя майор Беме. Я не могу рассказать вам всего, но это касалось весьма важного дела.