Иммигрант

Глава 3. Голландия

Самолёт успешно приземлился в Амстердаме. При выходе из него я последовал за всеми, так как это был мой первый в жизни перелёт, и куда идти, я не имел ни малейшего представления. Толпа людей подошла к паспортному контролю. Стоя в очереди, я познакомился с одной русской девушкой, которая жила в Голландии. Мы о чём-то говорили какое-то время, пока я не оказался перед кабиной с таможенником.

– Ваш паспорт, – сказал он.

Это было понятно, ведь какой-никакой, но базовый школьный английский у меня всё же был. Я протянул ему паспорт. Таможенник открыл его и проверил визу.

– Ок, – продолжил он, – Ваш обратный билет?

– У меня его нет, – сказал я и обернулся к девушке с просьбой, чтобы она перевела ему, что назад я поеду на машине, которую, соответственно, собираюсь приобрести в Голландии. Она ему всё перевела. После чего офицер попросил меня отойти в сторонку и подождать. Там стояло еще несколько человек. Я подошёл и встал рядом с двумя парнями. Невооружённым взглядом было видно, что эти два молодых человека были хорошими друзьями, а по стилю одежды, которая была приобретена на базарной площади, можно было сразу определить откуда они. Выглядели эти ребята достаточно нервно, как мне показалось, стоя на месте и переминаясь с ноги на ногу, они судорожно смотрели по сторонам; со стороны казалось, что они вот-вот куда-то побегут… Таможенник, у которого остались наши паспорта, вышел из своей кабины, расположенной у стены справа, и пошел в офис, находившийся прямо за этой стеной, на внешней стороне которой висело большое зеркало-шпион. Я сразу обратил на него внимание. Получалось, что за этим зеркалом был офис, откуда прекрасно просматривался весь зал. А так как в кабинке на данный момент никого не было, можно было рискнуть и легко проскочить мимо незамеченным, понадеясь на то, что именно в этот момент никто не будет смотреть в одностороннее зеркало. Что и сделало двое нервных молодых парней, стоящих рядом. Не дожидаясь своих паспортов, они скользнули между пустой кабиной и скрылись в толпе, направляясь к выходу. «Попробую, наверное, и я», – промелькнуло у меня в голове, паспортом по большому счёту я не дорожил, так как в то смутное время он не представлял большой ценности. Только сделав шаг и направившись следом за своими соотечественниками, из двери офиса вышел офицер и позвал меня, махнув рукой. Я зашёл внутрь. Там сидело несколько человек. Лица у них были спокойные и интеллигентные, не сравнить с нашими «ротвейлерами», из-за этого у меня не возникало ни капли беспокойства и волнения.

– Сколько у тебя с собой денег? – спросил один из них.

Говорили они на английском.

– Пятьсот долларов, – ответил я.

Они рассмеялись.

– Этого недостаточно для покупки машины. Мы тебя отправим следующим самолётом обратно, – сказал один из офицеров.

Такой поворот событий меня не устраивал и я как мог, используя весь свой запас английских слов, стал объяснять, что здесь в Голландии живёт мой тренер по баскетболу, который сейчас ожидает меня в аэропорту, а он уже поможет с покупкой машины. Отчасти это было правдой, так как основной сферой деятельности тренера были подержанные, а порой и новые автомобили. Офицер слушал очень внимательно. Когда я закончил, он спросил у меня имя и фамилию тренера и вышел. Минут через пятнадцать он вошел в дверь, за ним зашёл и тренер. Мы поздоровались, тренер, как всегда, улыбался и был в приподнятом настроении. На лице у него не было ни капли волнения. Они начали о чём-то говорить на фламандском вперемешку с английским, я ничего не понимал. После нескольких минут разговора таможенник взял мой паспорт и поставил там штамп на въезд.

Мы вышли из аэропорта и направились в сторону автопарковки. Шли мы недолго. По пути тренер рассказал, как его вызвали по громкоговорителю, назвали имя, фамилию и попросили подойти к таможенному контролю. Добавил также, что это уже не первый раз он встречал так людей… Не доходя до машины, я попросил сделать быстрый звонок домой родителям с его мобильника. В Европе мобильные телефоны уже активно набирали свой оборот, в то время как в постсоветских странах они войдут в массовое использование только года через два. После моего разговора с родителями я спросил его:

– Что вы сказали таможеннику, от чего он так быстро поставил штамп на въезд?

Тренер широко улыбнулся и ответил:

– А сказал я ему, Роберт, что знаю о том, что денег у тебя мало, но деньги, сказал, здесь не нужны… Я просто-напросто подарю свою машину своему ученику. Таможенник, конечно же, был ошарашен, поэтому попросил меня написать расписку о том, что я дарю тебе машину, а ты в свою очередь обязуешься покинуть страну в течение четырнадцати дней. Так что вот – твоя новая тачка! – улыбнулся тренер и указал рукой на стоящую перед нами машину.

На парковке стояла новенькая Ауди.

– Классная тачка! – сказал я.

Тренер кивнул и сел за руль. Я сел рядом и потянул за ремень, чтобы пристегнуться, хотя это было очень не естественно для наших постсоветских стран на то время, но всё же я знал, что в Европе это обязательно. Однако тренер остановил меня:

– Ты что, Роби (так называли меня друзья – прим. автора)! Не позорь машину…

Я сел, не пристегиваясь, что было более привычно. Тренер тоже не пристегивался. В машине на заднем сидении сидела девушка, которую я не сразу заметил. Как потом выяснилось, тренер её встретил раньше и они ожидали меня. Мы поехали! По дороге они всё время разговаривали, а я отвлечённо смотрел в окно. Из их разговора я понял только то, что знакомый тренера попросил её встретить и привезти в Роттердам. Также они говорили о том, что количество людей, массово покидающих все постсоветские страны за последние несколько лет, колоссально возросло. Она рассказывала про множество своих личных знакомых и знакомых её знакомых, которые эмигрировали за границу. Практически все, кто знал хоть кого-нибудь, кто жил за границей, любыми способами пытались уехать туда. И я оказался не исключением. Когда мы выехали из аэропорта, тренеру надо было заехать в центр Амстердама, где у него были ещё какие-то дела… Человек, как я понял, он был занятой. Мы заехали в город и медленно поехали по узким улочкам Амстердама. Дорога по центру была вымощена брусчаткой, что, естественно, придавало особый колорит месту, а вокруг стояли узкие двух-трёхэтажные домики, приросшие друг к другу, – отовсюду веяло Средневековьем. Мы проезжали через мосты и каналы, по которым во всех направлениях проплывали катера с туристами. Вдоль каналов были аккуратно высажены деревья, а между ними стояли столики, за которыми сидели люди, курили и наслаждались неповторимым голландским пивом. Повсюду хаотично носились велосипедисты, время от времени врезаясь друг в друга. Мы остановились на одной из центральных улиц. Тренер сказал, что ему нужно отойти и что обратно он вернётся примерно через полчаса, предложил также и нам выйти и размяться. Машина была припаркована на какой-то площади в виде сквера, где гуляло много народа. Я решил прогуляться в пределах сквера, стараясь не терять машину из виду. Девушка, которая сидела сзади, тоже вышла и пошла уверенно в неизвестном направлении. Мне показалось, что она в Амстердаме не в первый раз. Минут через двадцать она вернулась, встала рядом с машиной и закурила. В середине сквера бил небольшой фонтан с бронзовой статуей внутри. Я рассматривал всё вокруг и дышал воздухом Амстердама. В этом воздухе я чувствовал запах свежей выпечки и шоколада, кофе и пива. По тротуарам гуляло много людей с собаками. Я ощутил какое-то внутреннее чувство свободы и сделал глубокий вдох. Такие моменты наполняют жизненной энергией и хочется жить. Через дорогу я увидел идущего тренера и тоже пошёл по направлению к машине. По дороге в Роттердам девушка рассказывала, что два года назад она уже была в Амстердаме и прожила здесь около трёх месяцев. Через несколько минут мы выехали на скоростное шоссе и машина понеслась так, как и подобалось ездить машинам такого класса, прижав меня к сиденью, что непроизвольно вызвало умилённую улыбку. Мы въехали в Роттердам и буквально через несколько минут высадили нашу попутчицу. У дороги её встречал какой-то человек, видимо, их общий знакомый.

Мы продолжили движение по Роттердаму, его окраинам и центру. Город молодёжи и студентов. Очень чистый и ухоженный, с элементами старины и современной архитектуры. Потом я узнал, что в начале Второй мировой войны, в 1940 году, весь центр Роттердама был тотально уничтожен немецкими бомбардировщиками. Поэтому в самом центре города красовались новые современные сооружения. По пути домой тренер спросил:

– Роби, давай заедем к моему знакомому, он трезвонит мне весь день… Ты не против?

– Нет конечно, – ответил я.

Через несколько минут мы подъехали к дому и вышли. Это был небольшой дом, внутри которого было несколько апартаментов. Мы поднялись по лестнице наверх. Тренер постучал. Дверь открыла молоденькая девушка лет двадцати.

– Заходите! – сказала она очень приветливо.

Из другой комнаты вышел молодой парень, который тоже очень обрадовался нашему приходу. Он пригласил нас в одну из комнат. Это была комната-склад или комната-магазин, на кровати лежала куча разной брендовой одежды, на стульях висели брюки и джинсы, куртки, джемпера, свитера и тому подобное…

– Что-нибудь выберешь? – спросил паренёк.

Тренер померил одну куртку, которая показалась ему самой большой. Она и в самом деле была огромная. Это была выворотка из кожи в виде замша светло-коричневого цвета. По размеру она пришлась ему в самый раз.

– Сколько? – спросил тренер.

– Для тебя – три сотни, – ответил паренёк, – ты не представляешь, чего мне это стоило… Куртка такого размера! – смеясь, сказал он. Ведь и в самом деле стащить куртку такого размера было непросто, особенно маленькому и худенькому парню.

– Да! – улыбаясь, ответил тренер, – три сотни – хорошая цена. Реальная цена за неё, наверное, баксов семьсот?

– Восемьсот!

– Хорошо! – согласился тренер, – оставь мне её, на днях заеду заберу, может, ещё чего-нибудь возьму… Обменявшись парой фраз, мы попрощались и пошли к машине. Только ближе к вечеру приехали к тренеру домой. Нас радушно встретила его супруга и пригласила за стол. Я был ужасно голоден. На столе стояло несколько салатов и горячее. Среди салатов был мой любимый винегрет, а также ещё один салат из овощей. На горячее была картошка с курицей. Положив себе винегрет, я начал его пробовать. «Очень странно…» – подумал я, пробуя снова и снова… Потом я решил попробовать овощной салат – скажу честно, свежие овощи были ещё хуже. Тренер с женой посмотрели на меня и спросили, улыбаясь:

– Не чувствуешь вкуса овощей?

– Винегрет ещё можно есть… – сказал я, смущённо улыбаясь, – но вот свежие помидоры, лук и огурцы – это абсолютно безвкусно, как пластик.

Они посмеялись и сказали, что у них было то же самое, когда они приехали в Голландию и в первый раз попробовали местные овощи и фрукты.

– Ничего, привыкнешь со временем, – приободрил тренер.

Гостил я у них около недели. В один из выходных дней мы поехали на местный уличный маркет, где в основном продавались овощи и фрукты. Глядя на них, было трудно поверить, что они натуральные. Все фрукты блестели так, будто их только что начистили до блеска. Но что меня также удивило – это то, что в воздухе среди всей этой красоты не стояло ни малейшего аромата ни яблок, ни слив, ни помидор, ни огурцов, ни морковки. На прилавках лежали пробники – ломтики фруктов. Я взял попробовать и в очередной раз убедился, что к таким фруктам я не прикоснусь ещё долгое время. Всё было настолько искусственное, что непроизвольно вызывало отвращение.

Практически каждый день мы заезжали к кому-то в гости, там я и познакомился с новыми людьми. Всех, кого я встречал, интересовал только один вопрос: «Как там в Совке?» Совком они называли все постсоветские страны. Как оказалось, все хотели слышать только один ответ – что там «полная жопа!» У вопрошающих такой ответ сразу вызывал самоуверенную улыбку и внутреннюю радость, а также укреплял их самолюбие и даже где-то вызывал восторг от того, что они вовремя уехали оттуда. Если же ответ звучал с точностью до наоборот – что в Совке всё хорошо, люди и там прекрасно живут, – то лица менялись и на них сразу прослеживалась грусть, небольшое сожаление и уныние. Быстро заметив это, я предпочитал отвечать то, что они хотели слышать. Этот ответ и у тренера вызывал гордую улыбку. В основном все знакомые тренера были люди постарше меня, но не намного. Было несколько и молодых ребят, примерно моего возраста. Все, кого я встречал, занимались каким-то мелким бизнесом (нелегальным в основном), получая при этом социал (государственное пособие, выдаваемое на еду и жильё) и совсем не желая с ним расставаться, у многих из них даже и в планах не было устроиться легально на работу. Другими словами, как пел Вилли Токарев: «Сижу на Велфере (Социале), как царь на именинах». Их это устраивало и государство, по-видимому, тоже. Вечерами они пересекались в одном местном баре, куда мы с тренером тоже заходили в конце дня, чтобы пообщаться, выпить по пару стаканчиков Хайнекена и поиграть в пул. По лицам подходящих и здоровающихся с нами людей можно было сразу сказать, что публика там собирается матёрая…

В один из таких вечеров за стаканом пива и за ужином (в барах подавали шикарный традиционный ужин, это было что-то наподобие жаркого с мясом) тренер сказал:

– Роби, в Голландии тебе оставаться нельзя. Ты засветился в аэропорту и я, к сожалению, тоже. Тебя могут пробить (проверить все данные) и сразу депортировать. Если хочешь зацепиться и остаться подольше, надо менять страну. Здесь недалеко Бельгия, думаю, это хороший вариант… Мы подкорректируем твою «легенду», и ты попросишь там политическое убежище. Что скажешь?

После случая в аэропорту я сразу понял, что очень рискованно оставаться в Голландии, да и тренера подводить не хотелось, он ведь расписку оставил, что через две недели я выеду из страны.

– Конечно! Я не против, – согласился я.

– Было бы лучше, конечно, чтобы ты оставался здесь… под боком, но… – он выдержал паузу и продолжил, – Бельгия не так уж и далеко.

Я кивнул и мы продолжили трапезу.

По большому счету мне было абсолютно всё равно, где просить политическое убежище, будь то Голландия или Бельгия, для меня это не играло особой роли. Я понимал, что если просить убежище в странах Бенилюкса, любая из этих стран его предоставляет и обеспечивает всем необходимым, но только на неопределённое время. Всей подобной информацией я уже успел пропитаться за это короткое время моего пребывания там.

В дальнейшем многое зависело от «легенды» (это история твоей жизни, рассказывающая из-за чего или кого ты был вынужден бежать из своей родной страны в другую страну для прошения политического, религиозного или расово-этнического убежища). Если эта история была ещё и подтверждена какими-то письменными или видео доказательствами, которые можно было проверить, тогда шансов на то, что тебе поверят, гораздо больше. Так и получалось, чем убедительней легенда, тем дольше есть возможность находиться в этой стране.

А правдивая легенда или нет – это уже был вопрос риторический, над которым ломали головы и принимали решения уже иммиграционные службы.

На дворе стояла сырая осень с серостью за окном и часто моросящим дождём, что прямым образом влияло на настроение. Несколько дней я просидел в квартире, никуда не выходя. Квартира сама по себе была просторная: три большие спальни, небольшая кухня и большой зал, в котором меня и поселили. Тренер вставал поздно, собирался и уезжал по своим делам. Его супруга и дети вставали рано и уходили – кто в школу, кто на работу.

Я всегда просыпался довольно рано, около восьми утра, поэтому слышал, как они все постепенно расходились. День в бездействии длился бесконечно. Когда все уходили, заняться было абсолютно нечем. Оставался только телик, но я никогда не был его большим фанатом; бесспорно, есть интересные, увлекательные фильмы, которые я мог бы посмотреть, но сидеть целыми днями, пронизывая его глазами насквозь, разговаривая с ним, участвуя во всех ток-шоу, зная все сериалы наизусть… Нет! Это не моё. Поэтому я просто ходил по квартире взад и вперёд, чтобы не замёрзнуть, ненадолго присаживаясь в кожаное, холодное кресло от которого становилось ещё холодней, оно располагалось у книжного шкафа… Временами я вставал с кресла и делал мини зарядку (прыгал, приседал), пытаясь согреться. К моему счастью, в этом шкафу книг на полках было предостаточно, поэтому выбор был большой, что также позволяло коротать время в холодной квартире. Тренер и его супруга были люди хорошо образованные и интеллигентные. От этого и литература, стоящая на полках, была классической и, соответственно, увлекательной. Это напомнило мне родительский дом, в котором тоже имелась приличная библиотека, и если брать во внимание любую советскую интеллигентную семью, то практически в каждом доме можно было наткнуться на идентичное собрание книг: стихи Пушкина, Лермонтова, Есенина, «Война и мир» Толстого, Пастернак, Генрик Сенкевич, Мамин-Сибиряк, Александр Дюма, Джек Лондон и многие другие…

Примечательным было то, что здесь, в Голландии (1998 год), я впервые ощутил на себе ту экономию электроэнергии, воды и газа, с которой живёт вся Европа. В то время как большинство постсоветских стран жили, можно так сказать, на широкую ногу, в Европе же люди дорожили каждой минутой включенного света и каждой каплей согретой ими воды. Поэтому, находясь одному в пустой, да ещё и холодной квартире, было вдвойне дискомфортно и неуютно. Ходил я по комнате одетый и обутый. Что было чрезвычайно непривычно. И это было абсолютно во всех квартирах и домах, в которых я оказывался за время моего пребывания там. При этом, как ни странно, люди, с которыми я встречался, были не бедные. И это были наши соотечественники, привыкшие к теплу и комфорту. Они ещё утверждали, что не особо экономят, по сравнению с европейцами, которые вообще не обогревают свои маленькие квартирки, а вечера проводят чуть ли не при свечах, экономя каждый киловатт, – и всё это из за дороговизны электроэнергии и газа. Я знал, что вечером в квартире будет поживее и обязательно включат отопление, так как все будут уже дома. Также была вероятность, что мы с тренером и его супругой пойдём к кому-то в гости или прогуляемся по городу. Поэтому я терпеливо ждал вечера.

В один из вечеров тренеру позвонил его знакомый Алексей и сказал, что получил очень важное письмо, которое он так долго ждал, и пригласил всех к себе отметить. Мы быстро собрались и пошли к Алексею. Он жил недалеко. По дороге мы зашли в магазин купить пару бутылок вина. Все сошлись на французском Бордо. Мне было абсолютно всё равно какое вино, так как для меня всё было в новинку. Поэтому я со всем соглашался. Квартира, в которой жил Алексей, была не очень просторная, но достаточно уютная. Она была заставлена маленькими журнальными столиками, на них стояли разнообразные светильники, которые горели тусклым светом, тумбочками и стоящими на них вазами различной величины и раскраски. В квартире было прохладно, я даже не стал снимать обувь. В Голландии это было нормой, и никто не обращал внимания. Кто хотел – снимал обувь, кто не хотел – ходил в ней. Первые полчаса я сидел в куртке. Алекс, как он потом представился и попросил его так называть, был мягким по характеру человеком с творческой натурой. С ним жила девушка абсолютно противоположного характера и нрава. Находясь в их компании всего пару часов, я заметил, что общий язык этой паре найти было очень сложно. Ещё одну спальню занимал его знакомый – музыкант Лёня. Он был гитаристом, уличным музыкантом. Играл великолепно. В основном классическую музыку и романсы. Мы все сидели в зале в полумраке светильников и мерцающем свете свечей. Все, конечно же, поздравили Алекса с его долгожданным письмом, которое он так долго ждал. Тренер и его жена были искренне рады за своего друга, они тоже были в ожидании подобного письма и знали, что вот-вот его получат. Это письмо оповещало о том, что Королевство Голландии готово предоставить Алексу гражданство – такое письмо являлось последним этапом перед получением долгожданного паспорта. Первая половина вечера началась не очень гладко, с постоянными перепалками и несогласием друг с другом Алекса и его спутницы. Потом все переместились на кухню, курили и продолжали разговор, а кто-то и спор. Алекс тем временем заказал пиццу из итальянского ресторанчика. Когда все вернулись в зал, аромат пиццы уже разошёлся по комнате. Вторая половина вечера проходила уже превосходно, в дружественной обстановке. Все комфортно сидели в зале на мягких креслах и диванах, беседовали и пили вино. Бокал французского вина, кусочек итальянской пиццы – всё было свежее и невероятно вкусное. Вот только к вину надо было привыкнуть, так как в постсоветских странах все привыкли пить сладкое или полусладкое вино. В Европе же вина были натуральные, без добавления сахара, а следовательно, кислые.

После вкусного ужина Алекс достал портсигар и вынул из него две самокрутки. Такие самокрутки можно было купить во всех кофешопах Голландии. Алекс предложил не выходить на кухню, а раскурить всё в комнате. Пошёл фиолетовый дым, и через несколько минут после оживлённой беседы воцарилось спокойствие и умиротворение. Алекс попросил Лёню сыграть на гитаре, на что тот любезно согласился. Играл он, как мне показалось, испанские мелодии, в основном медленные, лирические. Петь он не любил. Вышли мы от Алекса приятно уставшие и пошли домой по ночному Роттердаму, который горел тысячами огней, и ночь в этом свете казалась золотой.

На следующее утро после завтрака тренер принёс тетрадку и ручку и сказал:

– Садись, пиши.

Это была моя «Легенда». Мы долго её корректировали и дорабатывали. На протяжении всего дня к тренеру заходили его знакомые, которых он волей-неволей вовлекал в корректировку «легенды», каждый делился своим опытом и давал дельные советы. Также он звонил другим знакомым, которые тоже чем-то умудрялись помочь, дав нужный совет по телефону. Вообще, я заметил, что на советы друг другу эмигранты не скупились, особенно если это было нужно твоим знакомым, если же это был совершенно посторонний человек, то дело обстояло немного иначе. Информация у них была свежая, можно сказать, из первых уст. Около девяти часов вечера к тренеру зашёл его друг Том. Это был парень лет двадцати пяти, низкого роста, плотного телосложения, с чёрными волосами и такими же чёрными глазами. Как мне показалось, это был один из самых приближённых друзей тренера, с Томом он вёл себя очень расслабленно и непринуждённо, а говорить они могли абсолютно на все темы…

Том, прочитав легенду, сказал:

– Нормально… нормально. Только нужно кое-что добавить…

– И что же? – спросил недоумевающим голосом тренер.

– Пускай сдаётся как подросток! Ну ты же сам знаешь… льготы, привилегии…

– Да посмотри на него… Какой он тебе подросток?!

Том посмотрел на меня, широко улыбаясь, затем повернулся к тренеру и сказал:

– А ты что, забыл, как мы пару недель назад тридцатипятилетнего Гиви, у которого все волосы седые, а сам размером с Кинг-Конга, сдали как шестнадцатилетнего, и ничего, сидит пока…

– Да, помню! Но… могут и не поверить, – призадумался тренер.

– Но проверить уж точно никак не смогут! – ухмыляясь, ответил Том.

– Что скажешь, Роби? – спросил тренер.

– Я думаю что вам видней, вы уже собаку на этом съели…

– Хорошо! На том и порешим… Будешь малолеткой, – уверенно заявил тренер.

Том посидел ещё немного, попил с нами чай с пирогом, который испекла супруга тренера, и ушёл. Закончили мы далеко после полуночи.

– Ну, как тебе?.. – спросил тренер, закуривая на кухне очередную сигарету, у которой он, как обычно, оборвал два сантиметра. «Это чтобы меньше курить», – утверждал он. Но курил при этом все равно очень много.

– Всё так и есть! Ни убавить, ни прибавить! Прям история моей жизни! – улыбаясь, подтвердил я.

– А теперь, Роберт, – начал серьёзным тоном говорить тренер, – тебе нужно будет усвоить ещё один очень важный урок, уяснить для себя и понять, что с того момента, когда ты переступишь порог здания, в котором просят убежище, ты автоматически становишься другим человеком, ты постоянно должен помнить о том, что всё теперь вымышленное, ненастоящее… Тебе нужно будет привыкнуть к этому, смириться и жить с этим какое-то время. Ведь там, куда ты идёшь, другой мир; то общество, тот контингент, с которым тебе предстоит столкнуться, в большинстве своём уже хорошо знают лагерную жизнь и все её нюансы… с которыми тебе только предстоит познакомиться. В том вымышленном мире все имена, фамилии, страны, города, личная жизнь – всё фейк! Все твои новые знакомства, всё, что будет тебе рассказано, не верь ни одному слову, а ты в свою очередь отвечай легендой, которая станет теперь твоей Новой Жизнью. Лишь только тогда, когда ты встретишь друзей, узнаешь их получше и будешь видеть и чувствовать, что они с тобой откровенны, только тогда ты можешь быть также откровенен с ними, но не раньше. Ты меня понимаешь, Роби? – спросил тренер, пристально смотря мне в глаза.