Кровь на Дону

Иван Васильевич обошел несколько раз залу, вернулся к креслу-трону, присел, отставив посох к стене, и продолжил:

– Я не упомянул великого визиря Сиятельной Порты Соколлу Мехмед-пашу и при султане Сулеймане Великолепном, и при Селиме II. Он всегда был ярым сторонником подчинения Астрахани и организации походов на Казань. Ранее еще при хазарах, между Волгой и Доном, городами Атиль и крепостью Сакел проходил водный путь, что позволяло местным купцам вести активную торговлю. То было веков пять назад. Постепенно засуха, ветер, ил, отсутствие ухода осушили канал и превратили Волго-Донскую переволоку в сухопутный путь. Так вот, великий визирь вынашивает мысль вновь прорыть этот канал. То первая цель, которую он желал достичь при принятии похода на Астрахань. Канал позволил бы турецким галерам заходить по Азовскому морю в Дон, из него через переволоку на Волгу и к Астрахани. Это бы вельми усилило положение Османской империи в том районе и поставило бы под угрозу Астрахань. Османы и крымчаки могли водой и сушей перебрасывать к крепости огромные силы, снабжение которых осуществляли бы и из Азова. Вторая цель – ослабление казачества на юге, что становится серьезным препятствием для орды при набегах на земли русские. Ну и третья цель – духовная, она боле отвлекает, чем играет какую-то важную роль. Владение нами Астраханью осложняет передвижение мусульманских паломников к их святыням. Хотя иногда такая вот, казалось бы, отвлекающая цель может нести в себе главную угрозу. В общем Соколлу Мехмед-паша во многом способствовал принятию решения о походе на Астрахань. Однако тут Девлет-Гирей повел интересную политику. Ему невыгодно усиление Османской империи, которая с выходом к Каспию получила бы и дополнительные преимущества в борьбе с Персией. Война с персами Крыму совершенно не нужна, а султан заставил бы воевать. С другой стороны, Девлета манит возможность взять большую добычу при помощи турок. Как стало известно, сейчас он посылает в Константинополь донесения о сложностях предстоящего похода, особенно перехода через степь безводную, а также о том, что я будто бы отправил в Астрахань большую – тысяч в шестьдесят – рать. Ведет Девлет и дипломатическую игру. Хан предложил заплатить ему, чтобы он не поддерживал Османскую империю, и тогда турки без Крыма ничего сделать не смогут. Я отказал, он стал грозить, при этом все же пытаясь сорвать поход. Однако великий визирь Мехмед-паша, имеющий влияние на султана, добился своего. Молодой правитель империи жаждет военной славы, на это и был расчет визиря. Селим II принял решение на поход. Более того, Соколлу Мехмед-паша настоял на том, чтобы общее начало над войсками осуществлял бейлербей – наместник Кафы, черкес Касим-паша, или Касим-бей, как его называют в Крыму. Также визирь добился от султана и обещания утвердить в Астрахани, после ее захвата, царевича из рода Гиреев.

Савельев протер платком лоб, в лишенной окон малой потайной зале было душно, и покачал го-ловой:

– Ну, и кружева, такие и на торговых рядах у знатных наших мастериц по вышивке не увидишь.

– То есть политика, князь, – подняв вверх палец, проговорил Иван Васильевич.

– И как все это ты запоминаешь, государь?

– Так на то я и правитель, чтобы ведать о происходящем вблизи и вдали государства. А запоминаю легко. Это у меня, наверное, от родителей, от мамы, Елены Глинской. Дюже умной она была женщиной. И меня в малолетстве всему учила, тогда, когда мне гулять, играть хотелось. Это потом… когда ее отравили… не до учебы стало… но… вернемся к теме. Тебе, Дмитрий Владимирович, запоминать сказанное не обязательно. Следует понять следующее. В 69 год, летом, крымско-турецкое войско попытается взять Астрахань. В стане противника единодушия нет, только распри. Несомненно то, что басурмане попытаются рыть канал на переволоке, Османская империя выделяет большие силы для похода, в том числе и плавную рать на галерах, других судах. Тебе надо запомнить, что крепость Азов на время похода басурман будет основным пунктом снабжения. Туда османы и крымчаки свезут пушки, порох, провизию, там на причалах разместят флот. И еще, защищать Астрахань от войска Селима и Девлета будет рать князя Петра Семеновича Серебряного. Подведем мы к крепости и войско князя Ивана Дмитриевича Бельского, но то на крайний случай, если крепостная рать попадет в отчаянное положение. Тебе же, князь, в течение ближайших дней подготовить особую дружину для перехода к турецкой крепости Азов…

Савельев с удивлением посмотрел на царя. Что сможет его дружина из двух неполных десятков против тысяч ворогов?

Государь оборвал речь, так как в зале появился Скуратов.

– Дозволь доложить, государь? – спросил он с порога.

– Докладывай.

– Князь Крылов прибыл. Ждет внизу.

– Проведи его сюда! – распорядился Грозный.

– Слушаюсь!

Через какое-то время в залу вошел Крылов и поклонился царю:

– Долгих лет тебе, государь!

– И тебе, Юрий Петрович, лет долгих и здравия крепкого!

– Благодарствую, государь.

– Садись, князь, – указал на место рядом с Савельевым Иван Васильевич.

Крылов присел и поприветствовал Дмитрия.

– Приятно видеть вас вместе, – улыбнулся царь. – Но продолжим. Юрий Петрович ведает о задании дружины, оттого и начал ныне заниматься составлением обоза, дорога вскоре предстоит долгая, да и дел на месте много. Вернемся к переволоке. Тебе, Дмитрий Владимирович, след выставить свою дружину в место, указанное на карте. – Достав из-под кресла свиток, он передал его воеводе.

Савельев посмотрел и уточнил:

– Бывшая крепость Кельберек недалеко от Азова?

– Да, князь. Путь также указан.

– Вижу. Долгий путь, обходной, почему так, дозволь спросить?

– Для того чтобы дружина прошла к Кельбереку скрытно. На карте указаны места, где вы можете останавливаться, отдохнуть. И только там, больше нигде.

– Уразумел, государь. Дружине придется пройти более тысячи верст – это, с остановками, обходами, месяц, а то и более.

– Вам надо быть в крепости в конце этого месяца. Так что поторопитесь.

– Дозволь вопрос, государь?

– Конечно, спрашивай.

– Зайдем в Кельберек, а дальше что?

– Ждать. Покуда не встретитесь с князем Серебряным либо его доверенным человеком, а также с представителями Донского казачества. Но последнего может и не быть. Как получится. Петр Семенович передаст задание дружине.

– Понял.

– Что по обозу, Юрий Петрович? – повернувшись к Крылову, спросил Грозный.

– Да вот надо обговорить подробности с Дмитрием Владимировичем. Я дело сделал, то, что треба, собрал, но решение, чего брать, принимает воевода.

– Это так! Добре, решайте. И побыстрее. Ты, Юрий Петрович, потом лично доложи, когда ушла дружина.

– Да, государь.

– Желаю удачи, храни вас Господь! – поднявшись, произнес царь и ушел за печь, где была потайная дверь.

Крылов с Савельевым поспешили во двор.

Там их ожидал Скуратов.

– Его нам только и не хватало, – недовольно поморщился Крылов.

– Тебе не по душе царский советник и охранник? – взглянул на князя Савельев.

– Не по душе.

– Почему?

– Не знаю, Дмитрий, и ничего худого Скуратов мне не сделал, напротив, выказал желание помочь в сборе обоза, а не нравится мне он.

– Опричник не девица, чтобы нравиться, Юрий Петрович.

– Тоже верно, но такие…

Вельможи замолчали, так как Скуратов уже подошел к ним.

– Меня обсуждали, князья? – улыбнулся он.

– Нет, Григорий Лукьянович, не тебя, – ответил Крылов. – Да и чего тебя обсуждать? Всем и без того ясно, что ты сейчас самый близкий человек к государю, нравится это кому-то или нет.

– Более не нравится, ведь так, князь? – усмехнулся Скуратов. – Какой-то выскочка, всего лишь «голова» в рати, да пономарь на опричном дворе.

– Ничего, скоро и чины, и титулы получишь. Царь верных людей не обделяет милостью своей. А обсуждали мы задание предстоящее.

– То дело, – кивнул Скуратов.

– Хотел что-то добавить, Григорий Лукьянович? – спросил Савельев.

– Нет. Государь все сказал.

– Откуда тебе ведомо, ведь не присутствовал же при разговоре?

– А мы все до того обсуждали. Задание сложное. Если турки или крымчаки у своей крепости зацепятся за вас, то никто не поможет. Ни князь Серебряный, чья забота оборонять Астрахань, ни князь Бельский, который должен подвести войска, ни казаки. Обложат татары и турки – конец.

– Поверь, Григорий Лукьянович, я знаю, как воевать в тылу ворога. Не впервой, – ответил Савельев.

– Слышал и восторгаюсь, однако осторожность не помешает. Но ты прав, князь, не мне тебя учить. И все же желаю исполнения наказа и благополучного возвращения домой.

– Спасибо.

Скуратова окликнул опричный десятник, и он, попрощавшись, ушел.

Князья Крылов и Савельев выехали с опричного двора. За мостом через Неглинную Дмитрий спросил:

– Ты говорил, Юрий Петрович, что занимаешься обозом?

– Да, и хочу, чтобы ты поглядел, что сделано. Может, добавишь чего, может, уберешь.

– И где он?

– Как обычно, у меня на подворье. Там, – улыбнулся Крылов, – можно и вина выпить заморского.

– Не люблю я того, лучше уж водки нашей.

– И той в достатке. Ко мне?

– К тебе!

Три телеги обоза стояли в дальнем дворе. Новые, крепкие, колеса смазаны, кузова объемные, каркасы с плотной материей. Внутри мешки с крупами, сахаром, солью, солониной, копченостями, мукой. Всем, что необходимо для длительного похода. Третья телега была пустой, в ней солома, покрытая той же материей, спереди и сзади накидки, полога.

– Это для отдыха ратников и не дай бог для раненых или павших, что не похоронить на чужбине, – пояснил Крылов.

– Три телеги для двух десятков ратников слишком большая обуза, – покачал головой Савельев. – Хватит двух телег с провизией. Туда след положить пару пищалей, порох, заряды, накидки и полога. Отдохнуть ратники и в них смогут, да и на то есть привалы. Раненых, если что, перевезем в них же или на конях освободившихся. Павших… Тако же.

– Тебе видней. Значит, еще две пищали с зарядами и порохом?

– И тройку луков крепких, да колчанов со стрелами в каждом по тридцать штук. Пеньки да смолы для них же, чтобы зажигательными сделать. Ну, и огнива.

– Огнива уже лежат в телегах. Остальное добавлю. Щиты возьмешь?

– То решит каждый сам. Кому надо, возьмет. Кроме этой провизии у воинов будут сумы с провизией из дома на три-четыре дня.

– Ладно. Завтра все будет готово.

– Тягловые лошади как?

– Добрые, да сам глянуть можешь, в конюшне они.

– Пойдем глянем. Возчики на подворье?

– Ныне отпустил, конюхи есть.

Они прошли на обширную конюшню князя Крылова. Молодые, крепкие лошади стояли там отдельно, в крайнем загоне, жевали свежее сено.

– Эти пойдут, – осмотрев их, одобрительно проговорил Савельев. – Лошади хорошие, с ними путь пройдем.

– На какой день мыслишь выйти из Москвы? – спросил Крылов.

– После воскресенья, на понедельник.

– Это чрез три дня. Успеешь подготовить дружину?

– А чего ее готовить, Юрий Петрович? Только кликни, и соберется отряд в полной готовности. Три дня треба, чтобы ратники родных своих подготовили к разлуке длинной, мыслю, этот поход не короче ногайского будет.

– Если не длинней!

– Или так.

– Ну что, – взглянул Крылов на Савельева, – в дом? В горницу? Потрапезничаем, вином побалуемся.

– Давай, не все же в делах да заботах быть.

– Ты вроде как ныне у родственников гостевал.

– Гостевал, – вздохнул воевода. – Лучше бы дома остался, но Ульяна хотела, отказать не мог. Кроме того, внуку треба своих деда и бабку видеть.

– Эх, чую, не пошел у тебя разговор с князем Островым.

– Не пошел. Да и ладно. Все уляжется, Ульяна у меня похлеще любого чина из Посольского приказа будет, сгладит отношения.

– Да, Ульяна у тебя умница.

Солнце было уже в зените, когда Савельев выехал с подворья Крылова и направился ко двору своего помощника Гордея Бессонова.

Влас, сын Гордея, завидев князя, бросился к воротам, открыл их:

– Доброго здравия, Дмитрий Владимирович, заезжай.

– Отец дома? – соскочив с коня, спросил Савельев.

– В саду, городьбу правит, позвать?

– Да, я посижу в тени на лавке.

Влас сбегал в сад, вернулся с Бессоновым.

– Приветствую, князь! По делу али так, проведать заехал? О, да я вижу, ты под хмелем.

– С князем Крыловым посидели у него в горнице.

– То тоже надо иногда.

– А заехал я к тебе, Гордей, по делу.

– Слушаю, Дмитрий Владимирович, – присев рядом с князем, сказал ратник.

Савельев поведал ему задание государя. Бессонов внимательно выслушал и почесал бороду:

– Так, значит. Вновь в южные земли? На Дон? Там и земли ногаев недалеко, к ним в «гости» не заглянем?

– Это как получится, может, и навестим.

– Ох, и злы они на нас.

– Бывает.

– Это так.

– Ныне, Гордей, след дружину оповестить о походе. На сборы три дня, в понедельник поутру тронемся.

– Боюсь, всех оповестить не смогу и до понедельника дружину не соберу, – покачал головой Бессонов.

– Пошто так?

– Так Икрам Гардай и Рустам Туран, наши касимовские татары, к себе в Касимов вчерась подались.

– Кто позволил? – нахмурил брови Савельев.

– Ты уж извиняй, Дмитрий Владимирович, я дозволил.

– Пошто меня не спросил?

– Спешили татары наши, я поехал к тебе, а ключник поведал, что ты в вотчину свою уехал до вечера.

– Собирался, но не поехал. И после обеденной молитвы дома был.

– Но я-то про то не ведал, посему решил отпустить.

– Не след боле того делать, Гордей.

– Не буду.

– А чего это так спешили наши касимовцы?

– Так по наказу государя земли им у Касимова выделили, забрать треба было, оформить все с местным правителем.

– Ну, может, и верно решили. В Касимовском ханстве правит хан Саин-Булат, пользующийся особым расположением государя. Иван Васильевич многих воинов касимовских землей одарил. Это добре, что не забыл и наших славных воинов. Им действительно треба узаконить права, а то потом не найдешь земли своей. И вовремя, поход обещает быть долгим.

– Значит, не гневаешься на меня?

– Гневаюсь, но прощаю, – улыбнулся Дмитрий. – Когда должны вернуться касимовцы?

– Крайний срок – понедельник.

– Ладно, они соберутся быстро, дождемся.

– Ну, а остальных ныне вечером объеду и оповещу.

– Коли кто не может идти в поход, тут же извести меня.

– Да я, почитай, каждый день наших вижу, кого на подворьях соседских, кого на рядах. Горбун вон опять в скандал попал с бабами своими.

– А у него чего?

– Так передрались его торговка и купчиха. Осип же неугомонный. То одну затащит к себе, то другую, и это уже который год длится. Может, думал, бабы не ведают про то. А они не дурнее Горбуна. Сошлись на подворье его, шума было, как на сечи сотен супротивников.

– И когда успокоятся? Женить его треба.

– Треба, да только где подходящую порядочную девицу или бабу отыскать? Сколь уже пытались. Так с Клавой и Зинкой и крутится.

– В походе ему не до них будет.

– Это так, хотя кто знает, может, казачку какую встретит.

– Вот то было бы самое лучшее.

– Не спорю.

– Ладно. Поехал я, Гордей. В воскресенье встречаемся у меня.

– Понял. Дружина будет.

– Обоз тоже. Пока, Гордей!

– До свидания, князь!

– Пока, Влас! – крикнул воевода ратнику.

– Всего доброго, Дмитрий Владимирович!

Савельев проехал к себе на подворье. Ульяна с сыном были уже там и сидели на лавочке у крыльца дома. Служка Прошка, впрочем, теперь уже вполне взрослый холоп Прохор, открыл ворота. Савельев соскочил с коня, передал ему поводья.

– Какие будут указания Дмитрий Владимирович? – спросил подошедший к князю ключник.

– Да никаких, Семен, все, как всегда.

– Понял.

Савельев присел рядом с женой и сыном:

– А чего не у родителей?

– Погостила и хватит, да и отец был не в настроении.

– Испортил я тебе праздник, Ульяна?

– Что об этом говорить? Ты ни при чем, это все гордыня отца и матушки. А больше – влияние других вельмож. Мне ключник говорил, к отцу последнее время часто бояре заезжать стали. Собираются в горнице, закрываются и речи ведут. О чем, неведомо, у нас подслушивать не принято.

– Напрасно так ведет себя Степан Гордеевич, – вздохнул Савельев. – Один за другим вскрываются заговоры против царя, соответственно, заговорщиков ждет опала. Как бы отец твой не попал в нее. Лишится ведь всего.

– Я не думаю, что мой отец способен выступить против своего государя.

– Он, может, и не способен, но подтолкнут бояре на шаг необдуманный, всего лишь один, и, считай, пропало.

– Я говорила ему, а он слушать не захотел, мама тоже.

– Ну, тогда след только ждать, что будет. Может, и на самом деле безобидные беседы ведут затаившие обиды бояре. Но, признаюсь, я в это не верю.

– А все эта опричнина! До нее как спокойно было! – воскликнула княжна.

– Царь не мог поступить иначе, зарвались бояре некоторые. Слышал, многие на сторону Литвы перешли, кто-то к крымскому хану в вассалы подался. А чтобы там прятаться, одного добра, взятого из Руси, мало, надо быть нужным западным и южным правителям. А это измена. Но… Ульяна, давай не будем о том. В общем-то государь хорошо относится к твоему отцу.

– Ой, Господи! Я ж не спросила, чего тебя царь вызывал? – встрепенулась Ульяна.

– Уехать мне придется, Уля.

– Опять?

– Опять.

– Далеко?

– Почти туда же, где был.

– К Дону и дальше?

– Да.

– И не видишь даже, как сын растет.

– Служба государева, Уля, пора бы давно привыкнуть.

– Да я привыкла, но знаешь… да чего уж говорить о том, что много раз было сказано. Надо собрать тебя.

– Пока не надо, у меня в запасе три дня. Я сам прислуге накажу, что треба уложить в суму, ну а доспехи и оружие всегда в доме. – Савельев поднялся и посмотрел на жену:

– Все, Уля, давай прекратим этот разговор. Понимаю, тебе больно оттого, что муж вновь уедет в неизвестность и неведомо, вернется в обрат или нет, но иначе я поступить не могу. Кто-то должен стоять за интересы государства.

– Да только немногие то делают.

– Эх, Ульяна, боюсь, скоро всем несладко придется.

– Ты это о чем, Дмитрий?

– Слишком суетятся султан Великой Порты Селим да хан крымский Девлет. Казна их пустеет, а значит, что? Значит, могут двинуть и на Русь вместе с союзниками своими, и тогда каждому русскому придется брать в руки оружие и биться с ворогом насмерть. И холопам, и торговцам, и дворянам, и боярам знатным. Никого та участь не минует.

– Ты пугаешь меня, Дмитрий.

– Не бойся, – улыбнулся Савельев, – с нами Господь Бог, он не даст свершиться подлости и гибели Руси святой.

– И что же это за времена такие? Зачем царь прогневал татар, забрав у них Казань, Астрахань, зачем пошел войной в Ливонию? Сидели бы в своих землях и обошлось бы.

– Не обошлось бы, – покачал головой Савельев. – Не приди мы в Казань, Астрахань, Ливонию, то татары, поляки, литовцы, шведы пришли бы на наши земли. Царь сделал то, что было единственно возможным, дабы уберечь страну. Если бы еще его поддержали бояре, так нет, только вредят. Не все, конечно, многие за государя стоят, но хватает и изменников, и вреда от них много. Пойдем в дом.

– Я хотела тут еще посидеть. Здесь хорошо, солнышко греет, птицы поют.

– Ну, а я пойду, посплю немного.

– Ступай, родной, отдохни.

В воскресенье вечером дружина собралась на подворье Савельева. Расположились на заднем дворе у сада. Там же стояли две телеги обоза.

Касимовские татары вернулись загодя, еще утром, сделав все свои дела, дружина была в полном составе, включая возчиков, которые легко становились воинами.

Савельев передал ратникам суть задания царя.

Его выслушали молча, привыкли уже к подобным заданиям. Прикинули, какое оружие и доспехи брать. Сошлись, что пищали не помешают. К ним добавили бердыши, на которых можно было устанавливать ружья и вести прицельный огонь по коннице противника. Осмотрели содержимое телег.

Бессонов определил, что кому завтра иметь при себе.

Подъехал и князь Крылов.

Как издавна было заведено, ратники дружины задами разошлись к своим подворьям. Во дворе остались только Крылов и Савельев. Но вскоре ни с того ни с сего объявился Малюта Скуратов. Он объяснил, что царь послал его прознать про готовность дружины, а потом передал Савельеву царскую грамоту для казацких атаманов, требуя от них повиновения полного. Поговорили втроем и разошлись.

А на рассвете возчики вывели с подворья телеги, и князь Савельев, попрощавшись с семьей, выехал в Коломенское, где был назначен общий сбор дружины.

Место переправы через Дон.

Плоты, направляемые в том числе и гребцами лодок, уткнулись в берег. На песок сошел знакомый Савельеву казак – помощник атамана Макар Данилов.

Дмитрий поприветствовал его и спросил:

– Переправа безопасна, Макар?

– Да. С востока шли вы, на том берегу к югу атаман отправил ертаулом десяток второй сотни. Несколько лодок ушли вниз по течению, смотрят и за северной стороной. Можем переправляться.

Плоты были большие, в несколько рядов бревен, с оградами и петлями для зацепа коней. Дружина завела их на два плота и осталась вместе с ними. Третий плот занял обоз.

Как только загрузку завершили, паромщики оттолкнули плоты, и гребцы взялись за работу. Переплыли Дон без происшествий. Когда вышли на песчаный западный берег, к ним спустились трое казаков.

– Атаман Михайло Тимофеевич Лунин, сотники Степан Ильин, Иван Карела, – представил их Данилов.

Познакомились, поприветствовали друг друга.

Савельев передал атаману царскую грамоту, в чем никакой необходимости не было, но порядок должен быть соблюден. Бегло ознакомившись с грамотой, атаман вернул ее и проговорил:

– Приветствую вас, достойные воины особой дружины, на землях станицы Дугановка. Наслышаны о ваших подвигах от атамана Алексея Михайловича Багона из станицы Степановка и сотника Ивана Рыгло из Крепина. До сих пор удивляюсь, как вам удалось бить малых ногаев в их улусах.

– Да что вспоминать об этом, Михайло Тимофеевич? Ныне у нас новые задания, о том думать треба.

– Верно говоришь, князь. Ну что, – повернулся атаман к одному из сотников, к Кареле, – заводи, Иван, дружину в станицу, коней в общую конюшню, обоз к ней, людей в гостевой дом. Баньку подогреть, трапезу выставить.

– Слушаюсь, атаман!

Данилов провел Савельева в свое не бедное подворье. Дом у него был большой, что несвойственно обычно казакам. Впрочем, такие дома начали ставить и в других станицах, где-то дальше, на хуторах.

Первым делом зашли в домовую церковь. Там помолились, после чего помощник атамана провел князя в баню. А потом все устроились за столом в освещенной свечами чистой горнице. Супруга атамана и казачки, ее помощницы, принесли питье и кушанья.

Савельев выпил немного водки, чарку, а вот закусил плотно. Когда завершили трапезу, начался разговор. И начал его атаман Лунин.

– Я получил наказ оказывать полное содействие московской особой дружине. То же самое прописано в царской грамоте. У меня была встреча с князем Серебряным-Оболенским. Петр Семенович наказал выделить воеводе князю Савельеву сотню. Я повинуюсь повелению государя и просьбе князя. Тебе, Дмитрий Владимирович, – взглянул атаман на Савельева, – будет выделена первая сотня нашей станицы под началом опытного воина и командира сотника Антипа Малюги. Завтра ты познакомишься с ним. Сотня может делиться на две полусотни, на десятки и на отряды в тридцать казаков с десятком охраны или ертаула. Как делить сотню и делать ли то, решать тебе, князь!

– То решу, – кивнул Савельев. – Мне бы знать, как разместятся турки и татары на переволоке. Для рытья канала они сгонят десятки тысяч невольников, работников. Понятно, что в узком месте такую армаду просто не разместить, да и не нужна она в одном месте. У тебя, атаман, есть какие-нибудь соображения на этот счет?

– Ты их, князь, уже сказал. Если невозможно держать всю рать в одном месте, то ее растянут по всей длине переволоки. Это где-то семьдесят верст. И они начнут копать, каждый на своем участке под присмотром турок и татар. Думаю, крымчаков, а турки будут играть роль рати доставки людей и всего необходимого на своих галерах и других суднах. Но они станут держать охрану у селений Самак и Карандар, откуда берет начало переволока. Эти селения на левом берегу Дона, там песчаный берег и глубина приличная, судна турок свободно там встанут. Если брать в расчет все сказанное, то в районе действия дружины и сотни будет где-то около пятисот рабов и рабочих и до двух сотен охраны. Еще полусотня может охранять причалы с судами.

– Да, наверняка так и будет, – кивнул Савельев. – У крымчаков будет сотен пять рабов и пара сотен охраны, из которой мурза или бей наверняка выставит конные разъезды, что станут объезжать район. От переволоки до Галурмака и Карачука – десять верст, так далеко разъезды вряд ли пойдут. Потому как турки и крымчаки никак не ожидают, что кто-то может попытаться мешать претворить в жизнь изначально провальный план. Худо то, что район ближний в Дону не будет отделен свободным пространством от других районов на переволоке. Значит, турко-крымские или крымские сотни будут по всему перелазу общаться друг с другом.