Кровь на Дону

Глава третья

Наутро после молитвы и трапезы атаман наказал первой сотне станичной рати собраться у деревянной церквушки. Там была площадь для общего схода народа.

Казаки собрались быстро, при оружии, на конях. Стояли, гарцевали, ожидая начальство, но десятники пока никаких команд не подавали. А когда подошли Лунин и Малюга, они тут же разразились наказами. Малая рать быстро построилась в десятки, встала полукругом.

Послали за Савельевым, и когда князь пришел вместе с Гордеем Бессоновым, атаман провел их вдоль строя сотни. Казаки молодые, крепкие, в глазах озорные огоньки, шапки набекрень, шаровары в сапогах, а те – в стременах. Смотрели на москвичей приветливо, прознали, кто такие и для чего тут.

После общего строя атаман наказал рядовым казакам разъехаться по домам и готовиться к ночному выходу, а десятников оставил.

Они спешились и подошли к церквушке. Там сотник представил их князю: помощника и начальника охранного десятка Фатея Чебаря, голову ертаула Михайло Перелыгу, десятника пищальников Ермилу Осетрова, начальников лучников Фому Бузлука и Григория Ладного, а также десятников конной рати Ничипора Нюхаря, Степана Калмака, Ивана Сивоху, Петра Катагаря и Николу Туголука.

Воевода особой дружины слушал, приветствовал казаков, но ни фамилий, ни имен, ни прозвищ не запомнил. Это ему и не надо, есть сотник, через него и будет согласие. В сотне числился обоз из трех телег с возчиками. Тот пока пустой, но за день Фатей Чебарь обещал заполнить телегу всем необходимым, а потом представил воеводу:

– Пред вами, казаки, ближний к государю воевода, князь Дмитрий Владимирович Савельев.

Казаки сразу как-то подтянулись, с интересом глядя на воина, в котором не прознать вельможу высокого.

– А это, – указал сотник на Бессонова, – первый помощник воеводы, Гордей Бессонов. Остальных воинов особой дружины вам знать необязательно. Прознаете, как вместе будете на деле.

Ни один из десятников не спросил, а что, собственно, за дело такое? При внешней вольнице, что бросалась в глаза в любой станице, в любом хуторе, дисциплина у казаков, когда надо, была на высоте.

– Мыслите, казаки, чего за дело предстоит? – спросил сотник. И, не дожидаясь ответа, повернулся к Савельеву: – Тебе, князь, слово.

– Вы, казаки, знаете Дон, – вышел вперед Дмитрий. – И вверх по течению и вниз.

– Мы и поля знаем, и леса с рощами… – усмехнулся Катагарь.

– То добре, – кивнул Савельев, – вот только перебивать меня не след.

– Прости, князь, – засмущался десятник.

А воевода меж тем продолжал:

– Нам надо дойти до переката напротив бывшего селения Галурмак, переправиться чрез Дон, дружине зайти в названное селение, сотне пройти дале в селение Карачук. Наказ, что дал царь Иван Васильевич, такой… – и он довел до казаков задание.

Те выслушали молча, привыкшие выполнять наказы беспрекословно, полагаясь на атамана. А тот стоял рядом и кивал головой с длинным чубом, который постоянно забрасывал набок.

Доведя задание по переволоке, Савельев сказал:

– А вот теперь, казаки, спрашивайте, коли есть чего спросить.

Выступил помощник сотника, десятник охранного десятка Чебарь:

– Как, князь, мыслишь переправлять обоз через Дон на перелазе? Там хоть и неглубоко, кони с людьми перейдут, переплывут местами, а вот обозу не пройти. А это пять телег с тяговыми лошадьми. Лошадей как-нибудь переведем, а телеги со скарбом?

– Мыслю, придется плоты делать, – ответил Дмитрий. – По карте там левый берег Дона, на который предстоит переправиться, мелкий, поросший осокой, можно спрятать плоты.

– Извини, князь, не получится, – вышел вперед Малюга. – У переката большой лес, верстах в пяти и на самом виду селений Самак и Карандар, занятых турками и крымчаками. Мы можем, конечно, срубить деревья и перетащить их к реке, где свяжем плоты, но, коли то прознают турки, наше дело будет под угрозой, как и дружина, и войско.

– Сотник дело говорит, Дмитрий Владимирович, – кивнул атаман.

– Пока я услышал лишь то, что вязать плоты у переката дело слишком рискованное, – поморщился Савельев. – А хочу услышать, что предлагает сотник.

– Есть чего предложить, Антип? – обратился к казаку атаман.

– Мыслю, след тут на имеющихся плотах переправить на левый берег обоз и с ним охранный десяток Фатея Чебаря.

– Но по той стороне пойдет крымско-турецкая рать! – воскликнул Дмитрий. – Как охранный десятник сможет вывести обоз к нужным селениям?

– Мыслю спокойно. Ночью и десяток, и обоз переправятся, тут же уйдут на восток в поле. И полем, куда басурманские разъезды не дойдут, спокойно пройдут менее чем двести верст. Правда, им времени понадобится больше, чем дружине и сотне, но день-другой обойдетесь харчем, что возьмут с собой казаки и ратники.

– То возможно, Михайло Тимофеевич? – посмотрел на атамана Савельев.

– Отчего нет, возможно, князь.

Воевода особой дружины повернулся к сотнику:

– Благодарствую, Антип Иванович, за совет добрый. Так и поступим. Обоз с охранным десятком треба переправить чрез Дон ныне же ночью.

– Десятник Чебарь сделает все, как надо, за то не беспокойся.

– Добре!

На этом сбор был закончен, атаман, Савельев и Малюга прошли в гостевой дом, где находились ратники дружины. Бессонов знал, что делать, и князь передал ему все заботы по предстоящему походу.

В горнице дома атамана стали решать, что загрузить в обозы. Одна телега уходила для десятка пищальников и двух десятков лучников, пороху, зарядов, стрел обычных и с паклей и обмоткой горючей. Туда же полога, накидки для длительных стоянок. Идти колонне предстоит только ночью, дабы не уходить глубоко в поле и не попасть на глаза ворога.

Как только казацкий старшина и воевода ушли из гостевого дома, Горбун подошел к Бессонову:

– Гордей! Пойду-ка я пройдусь по станице.

– Пошто тебе это? Или не слыхал наказ князя готовиться к походу?

– А чего мне готовиться, у меня все готово. Да тока пройдусь, погляжу, как народ местный живет. Потом на Москве рассказывать буду.

Бессонов с подозрением посмотрел на богатыря:

– Ты чего хочешь, Осип? Сколь раз уже был в станицах, на хуторах, в поселках казачьих, видел, как живут, но что-то я не слыхивал, чтобы ты о житье казачьем рассказывал на Москве.

– Потому как в городе у каждого свои заботы, ты окромя торговых рядов со своим семейством никуда и не выходишь.

– А ты, как отрок неразумный, все меж баб своих мечешься.

– А ты и радуешься чужой беде? – вздохнул Горбун.

– Это что за беда, то с одной любовь крутить, то с другой? – воскликнул Бессонов.

– Да надоели они обе, что Клавка, что Зинка. Загодя до похода сюда бабенку одну из прислуги вельможи одного, что на Варварке обретается, приметил, да не успел знакомство завести.

– Вот оно что, – протянул Гордей. – Решил, значит, тута, в станице бабу найти.

– Ну, не то, чтобы найти, – замялся Горбун, – искать не собираюсь, да и замужние они тут, почитай, все, а встретить, может, и встречу. Ты пойми, Гордей, мне ж не каждая баба подходит.

– Про то уже вся Москва ведает, – рассмеялся Бессонов. – Ладно, иди, но гляди, без озорства. Мы в гостях, и казаки народ суровый.

– Да я только пройдусь, посмотрю и вернусь.

– Не забывай, в ночь уходим.

– Помню. После обеденной молитвы и трапезы спать завалюсь.

– Ступай. Коли князь завидит на станице, скажи, я разрешил.

– Угу, хороший ты человек, Гордей. Ты, коли что, подходи, подмогу, чем могу.

– Да ступай ты уже. То рвешься на волю, то не выгонишь.

– Ушел.

Горбун от гостевого дома дошел по центральной улице до церкви, потом вышел на площадь – ничего интересного, казаки, женки ихние в заботах, детвора в играх. Двинулся к городьбе, вдоль которой шла извилистая улица, и почти всю ее прошел, когда увидел вельми пышных форм женщину, несшую с Дона коромысло с двумя объемными ведрами.

– Ух ты, – вырвалось у Горбуна, – вот это баба! Краса! – И он поспешил к ней:

– Извиняй, красавица, давай подмогу, а то тяжело таскать столько воды.

– А ты кто такой будешь? – бросила на него короткий взгляд женщина. – Из московской дружины, что ли?

– Из дружины. Так давай помогу.

Подумав, она передала Горбуну коромысло. Тот взял его легко, словно сухую, легкую жердь.

– Крепкий мужик, – проговорила бабенка, и в ее глазах мелькнул огонек. – Вот жена, наверное, довольна? Хозяин!

– Да какая жена? Нету жены. А как звать тебя, казачка?

– Лидухой зови. Меня все так зовут.

– Лидуха, Лида. Слушай, а муж твой, завидев нас, не осерчает?

– Не осерчает, – задорно рассмеялась она.

– Чего, не ревнивый?

– Не-а!

– Странно, казаки насчет этого…

– Да нет у меня мужа, – перебила его Лидуха. – В позапрошлом году на рыбалке утоп. В неводе запутался.

– Это как? Невод же с лодок тянут.

– Да какая теперь разница? Утоп и утоп. Вот и вдовствую с того времени.

Они медленно шли по улице к центру.

– Соболезную, Лидуха, – тихо проговорил Горбун.

– А не на чем соболезновать. Пил муженек без меры, на улице, почитай, каждый день валялся, казаки под вечер заносили в хату, а толку с того? Да и не мог он дать мне желанного.

– А пошто не мог-то? Из-за вина?

– Если бы! Сама бы поила, коли давал бы нужное бабе. «Достоинство» имел малое. Нет, для других, может, и нормальное, а для меня малое.

– А у меня, Лидуха, другая забота, я на всей Москве не могу найти подходящую бабу из-за того, что велико «достоинство».

– Да ты что! На всей Москве?

– Ну, есть, вернее, были две бабы, но что это за жизнь, когда противно с ними. То беда, Лидуха.

– Моя хата вторая справа, зайдешь? Пива налью, медовухи, а хочешь чего покрепче имеется, – предложила Лидуха.

– Да не можно нам.

– Ну, тогда пирогом с уткой угощу.

Горбун уже все понял, осмотрелся – на улице, как ни странно, никого.

– А пойдем. Тока ненадолго.

– Тебя-то как звать?

– Осипом зови.

– Как получится, Осип.

В ее глазах уже вовсю полыхал похотливый огонь. Как, впрочем, и у Горбуна. Они прошли во двор покосившейся хаты, зашли в сени. Там Осип оставил бадьи, поставил коромысло к стене. А Лидуха тут же схватила его за рубаху и потащила в светлицу. Оттуда без разговоров в махонькую опочивальню. Скинула одежду с себя, с него.

– Не могу боле. Быстрей, Осип, быстрей!

И они завалились на кровать…

Атаман с воеводой дружины и сотником закончили роспись наряда, определились с запасом провизии, еще раз просмотрели маршрут выдвижения, обозначив дневные стоянки, перешли к обсуждению порядка выдвижения к Галурмаку и Карачуку обоза с охранным десятком, как появился помощник атамана:

– Дозволь войти, Михайло Тимофеевич?

– Что случилось, Макар?

– Да непонятное на хате Лидухи Зимовцевой происходит.

– Что значит непонятное?

– Она же одна живет, так? Господь муженька прибрал, детишек не дал. У нее всегда спокойно было, а ныне соседка пришла, говорит, крики из ее хаты доносятся. Да такие, что на улице слышны.

– И чего она орет? – удивился атаман.

– Так не ведаю.

– Проверить надо было.

– Без твоего разрешения то не можно. Порядок есть порядок. Жизнь казаков вольная, никто окромя атамана вмешиваться не может, да и то по нужде великой.

– Это так. Ладно, – вздохнул атаман и взглянул на Савельева, сотника: – Засиделись мы, други, не пройтись ли? Поглядеть, с чего это Лидуха белугой воет?

Порешили пойти.

До хаты дошли быстро. Около ворот много народу, и соседи, и те, кто без дела.

Атаман распахнул калитку и прошел к крыльцу.

Дверь в сени была открыта, и они с князем зашли в горницу.

Услышав раздававшиеся из опочивальни крики, Савельев вздохнул:

– Кажется, я ведаю, что тут происходит.

– И чего? – спросил сотник.

– Любовь.

– Чего? – удивился атаман.

– Любовь, говорю, – повторил князь и взглянул на атамана: – Пошто вдова в станице одна до сих пор живет?

– Так никто с ней сладить в постели не может. Пытались казаки холостые и такие же вдовые, отваливали. С ней, говорили, только ослу хорошо будет.

– Вот и нашелся осел, – усмехнулся Дмитрий.

– Ничего не пойму, – покачал головой сотник, – какой еще осел?

– Есть у меня ратник один, а вот как снюхался с казачкой, то разбирать треба.

– Разберемся, – кивнул атаман и открыл дверь в опочивальню.

Разбросанная одежда, на разобранной кровати два голых, потных тела, местной Лидухи и… Осипа Горбуна.

Баба взвизгнула, завидев Лунина и чужого, скатилась с кровати, завернулась в простыню.

Поднялся и Горбун, надел портки, что валялись рядом.

– И что это? – спросил атаман.

– Так… – промямлил Горбун, – …это мы… с Лидой миловались. А что? Я холостой, она вдовая, имеем право. Греха в том нету.

– Кто тебя из гостевого дома отпустил? – спросил у него Савельев.

– Гордей Бессонов.

– И по какой надобности?

– Сказал, что прогуляться хочу.

– Да, ратник, прогулялся ты славно, вы с Лидухой половину станицы на уши поставили своим криком, – рассмеялся атаман.

– А ты не завидуй, – выступила Лидуха. – У тебя с женой так, как у нас с Осипом, никогда не будет.

– Нам-то и не треба, – хмыкнул атаман и подмигнул Савельеву: – Скажи, князь, может, твой ратник заберет к себе Лидуху, а то у нас в станице чахнет баба.

– Это дело Горбуна.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.