Убойный репортаж

– Наша, – скромно признался я, на короткий миг ощутив себя телезвездой.

– Ясно, – многозначительно протянул дознаватель. – Я – капитан Бровкин, отдел МГУ. Вы здесь по приглашению?

– Да, мы с моим оператором были официально аккредитованы на конференцию.

– Мы будем вынуждены изъять ваши видеоматериалы, – предупредил капитан Бровкин.

– На каком основании? – попытался я возразить.

– В интересах следствия.

– А разве расследованием этого убийства будет заниматься ваше отделение?

– На данном этапе – да, – ответил Бровкин.

– А потом?

– А потом мы передадим дело Главному управлению Следственного комитета. Скорее всего, они заберут его у нас. Такие дела, как это, – в их компетенции. Разумеется, с предоставленными вами видеоматериалами.

– А мне нельзя напрямую передать видеоматериалы Главному следственному управлению? – поинтересовался я.

– Нет, вы их передадите нам, – безапелляционно произнес Бровкин, – а мы – им… Таковы правила.

– Но нам не из чего будет делать передачу, – попробовал я посопротивляться и тут же понял бесполезность своей затеи. Мои проблемы заботили капитана мало, вернее, совсем не заботили. Поэтому в ответ на мою фразу Бровкин просто промолчал.

– Итак, – положил он лист бумаги на папку, чтобы было удобнее записывать мои показания, – скажите, господин Русаков, что вы видели.

– Я видел все… что и остальные, – быстро заговорил я. – Мы встали с камерой в проходе напротив третьего ряда. Это совсем недалеко от сцены, поэтому я не только все видел, но и все слышал…

– Вот что… Давайте по порядку, – поправил меня капитан Бровкин. – Появился докладчик – Рудольф Михайлович Фокин. Что было дальше?

– Он поднялся на сцену и подошел к трибуне.

– А бутылка с минеральной водой уже стояла или кто-то принес ее и поставил на кафедру вместе со стаканом?

– Бутылка с минералкой… – я запнулся, припоминая, и ответил: – Стояла на кафедре уже до того, как поднялся Фокин.

– Вы в этом уверены?

– Уверен. Эти кадры будут зафиксированы на кассете, так что можете не сомневаться.

– Хорошо, – кивнул Бровкин. – Посмотрим… Что было дальше?

– Дальше Фокин начал говорить.

– И что он говорил, помните?

– Это тоже есть на кассете, и вы все увидите и услышите при ее просмотре, – произнес я, не очень понимая, зачем меня спрашивать о том, что можно более точно и подробно узнать из видеоматериала.

– Я, конечно, все это посмотрю и послушаю, но в данный момент я спрашиваю у вас, поскольку вы собственными глазами видели происходящее и собственными ушами все слышали. Порой показания свидетелей, эмоционально окрашенные и с деталями, оказываются полезнее видео.

– Как скажете, – пожал я плечами.

– Так что успел сказать потерпевший? – спросил Бровкин.

– Покойный успел сказать следующее… – Я на несколько мгновений замолчал, припоминая текст речи Фокина, а потом выдал почти дословно: – Сначала он поздоровался с присутствующими. А потом сказал, что сейчас все услышат от него то, о чем еще долго будут говорить в коридорах и курилках. Услышат то, что заставит задуматься о работе и жизни, что шокирует и изменит восприятие окружающей действительности…

– Вот даже как! Что он имел в виду? – оживился Бровкин.

– Он сам скажет об этом чуть позже, – ответил я. – А скажет он то, что речь в его докладе пойдет о его экспериментальной лаборатории и о результатах ее деятельности…

– А вы знаете, чем занимается эта лаборатория? – пытливо посмотрел на меня капитан.

– Только в общих чертах, – ответил я. – Лаборатория доктора биологических наук Рудольфа Михайловича Фокина занималась воздействием электромагнитных лучей и магнитного поля на различные участки мозга, отвечающие за разные функции человеческой деятельности. Судя по всему, Фокин и его группа были на грани мирового открытия. Либо они его уже совершили, и он собирался поведать об этом на конференции своим коллегам. Говорили, что он заткнул за пояс американцев и немцев…

– А кто говорил, не припомните?

– Просто люди из зала. Делать было нечего, сидел, слушал, – ответил я. – Я этих людей не знаю…

– Значит, вы пришли на эту конференцию за сенсацией? – с иронией спросил капитан.

– Именно так. Мы пришли за сенсацией.

– Что ж, вы ее получили, – уныло проговорил Бровкин, – только иного характера…

– Вы абсолютно правы, – согласился я. – Но кто мог подумать о таком?

– Хорошо. – Капитан снова что-то записал в протоколе и поднял на меня взгляд: – Фокин сказал, что будет говорить о своей лаборатории. И что произошло дальше?

– Дальше он замолчал. Было заметно, что профессор очень волнуется. Да еще и в зале было довольно душно. Он налил из стоящей на кафедре бутылки с минеральной водой половину стакана и выпил его содержимое одним глотком…

– Он что, не поморщился, не почувствовал специфического запаха? – спросил Бровкин.

– Нет, не поморщился, это точно. А насчет запаха – не знаю, может, и почувствовал, да не придал значения. Говорю же вам, он очень сильно волновался, это, наверное, было заметно даже с последних рядов… Хотя это странно, обычно ученые привычны к разного рода выступлениям, а тут его буквально колотило!

– Дальше, – коротко сказал капитан Бровкин.

– Дальше он произнес последнюю фразу, что вся деятельность его экспериментальной лаборатории – это… И на этих словах запнулся. Больше Фокин ничего не сказал, сильно покраснел, потом в его глазах отразился ужас, и он упал на пол, содрогаясь в конвульсиях. А потом умер… Вот, собственно, и все…

– Ну а вы, девушка, кто? – перевел взгляд с меня на Ирину Бровкин. – И что вы здесь делаете?

– Я? – встрепенулась Ирина. – Я слушательница Школы молодого журналиста при нашем университете. – Она доверчиво улыбнулась капитану, на что тот ответил легкой улыбкой доброго, но еще не старого дядюшки. – У меня было задание сделать репортаж о конференции. Вот почему я здесь.

– Понятно, – кивнул Бровкин. – Тоже будете скоро охотиться за сенсациями?

– Нет, – ответила Ирина, честно посмотрев ему прямо в глаза. – Я буду охотиться за правдой…

– А что за ней охотиться? Разве она скрывается?

– Нет, сама она не скрывается. – Ирина еще минуту назад была сама непосредственность и вдруг сделалась неприступной и холодной: – Ее скрывают…

– Ого, как! Ясно, девушка, – сбросил с себя образ доброго дядюшки капитан Бровкин. – Ваше имя, место работы или учебы?

Ирина назвала. А когда Бровкин спросил, что она может показать «по этому делу», она ответила:

– А вы перепишите показания Аристарха Африканыча Русакова на отдельный листок, а я подпишу. Мы же видели с ним буквально одно и то же.

– И ничего нового к его показаниям вы добавить не можете? – покачал головой капитан. – По собственной практике я знаю, что женщины куда более наблюдательны, чем мужчины.

– Нет, это не мой случай, – ответила Ирина тоном продавщицы, отказавшейся разменять сто рублей на гривенники.

Я с любопытством посмотрел на нее – а девушка-то с характером.

Наконец свидетели были опрошены, протокол с места происшествия полностью составлен, труп Фокина покрыт невесть откуда взявшейся белоснежной простыней и унесен. Записав наши адреса, капитан Бровкин со своей немногословной командой отбыли, забрав у Степы компакт-кассету. На что мой оператор почему-то никак не среагировал…

– Вас куда-нибудь отвезти, Ирина? – спросил я девушку.

– Ну разве что пообедать в какой-нибудь хороший ресторан, – серьезно ответила она и, увидев в моих глазах некоторое замешательство, улыбнулась. – Не беспокойтесь, я шучу. И везти меня никуда не надо. Мне тут недалеко.

– Ну а если все же такое желание возникнет – пообедать или поужинать вместе, как мне вас найти?

– Что, только пообедать или поужинать?

– Ну-у, может, и позавтракать, – прикинулся я эдаким простаком.

– Я не это имела в виду. – Она подошла ближе и заглянула мне в глаза. – Возможно, мне понадобится ваш совет или помощь…

– Тогда, если вам понадобится какой-либо совет или помощь, как мне вас найти?

– Позвоните мне… – Ирина продиктовала номер сотового, который я тотчас занес в свой список контактов мобильного телефона. После чего мы тепло распрощались и разошлись.

Не без обоюдного желания продолжить наше знакомство…

На работу мы прибыли опечаленными. Вернее, опечаленным из-за изъятия кассеты был только я. Степа, по своему обыкновению, был невозмутим, как гранитная ступенька мавзолея. А Сан Саныч, наш водитель, буквально источал оптимизм. Так что в скверном настроении пребывал единственно ваш покорный слуга…

– Что случилось? – заметил мое убитое состояние шеф.

– Ничего, – отвечал я бодреньким голоском и добавил, чуть помедлив: – Если не считать того, что докладчик, сказав пару ничего не значащих, но многообещающих фраз, хлебнул заранее приготовленной для него водички с синильной кислотой и умер в страшных судорогах и с выражением ужаса на лице. Причем произошло это все буквально на наших глазах. Ну и если не считать того, что кассету с записью данного события у нас изъял некто капитан Бровкин, начавший следствие по факту убиения заведующего экспериментальной лабораторией отдела исследований мозга НИИ неврологии имени Божевникова, доктора биологических наук Рудольфа Михайловича Фокина.

– Как это – изъял? – недовольно посмотрел на меня шеф. – И что, ты ему так и отдал?

– А что мне еще оставалось делать? – ответил я. – Чтобы мне пришили статью за сопротивление полиции?

– И, стало быть, у нас теперь ничего нет? – прожег меня шеф суровым взглядом.

– Ничего, – кивнул я, – кроме наших со Степой воспоминаний.

– Не, – вдруг буркнул Степа.

– Что значит «не»? – встрепенулся шеф.

– Не изъяли. – Степа преданно посмотрел на него, потом перевел взгляд на меня, и я, не выдержав, уточнил:

– То есть?

Степа молча полез широкой пятерней в карман и извлек из него кассету.

– А что же в таком случае ты отдал капитану? – с нотками восхищения в голосе спросил я.

– Другую кассету, – коротко и просто ответил Степа.

– Давайте переводите изображение на комп, потом вместе посмотрим, что вы там наснимали. Не ровен час, полицейские нагрянут – отберут, – быстро сообразил, что надлежит сделать в первую очередь, шеф.

А я не отрывал взгляда от Степы. Ай да Степушка, ай да чей-то там растакой сын! Пока мы разговаривали с капитаном Бровкиным, он успел подменить кассету, вставив в камеру другую. Смекалистый малый! Быстро сообразил, что к чему. Молчуны, они такие. Молчат, но соображают зачастую быстрее тех, кто много болтает. И делают больше говорливых. А потом как выдадут по первое число! Степа, как былинный Илья Муромец, промолчавший и пролежавший на печи тридцать три года, пока его не подняли волхвы, призвавшие защищать святую Русь (в те времена Русь еще была святая), спас и передачу, и наш рабочий день, который уже не был бесплодным, и всю нашу новую затею. Нашу, это значит – телеканала «Авокадо». Поскольку шеф, только принявшийся отсматривать снятый нами материал, уже решил, глубокомысленно хмыкнув, что смонтированный и снабженный моими синхронами материал станет первой передачей его нового цикла под названием…

– А вот названия новой программы я пока не придумал, – заключил он. – Но одно знаю точно – это будет новое журналистское расследование.

– И вы поручаете его мне? – догадался я, хотя и догадываться тут особо было нечего.

– Договорились, – кивнул шеф. – Заслужил!

– Может, не мудрствуя лукаво, назовем передачу «Кто убил Фокина?» – предложил я наугад. – Ничего придумал, а? По аналогии с программой «Кто убил Санина?» Привлеченный таким названием, а главное, словом «убил», народ плотными рядами бросится к диванам смотреть нашу передачу! Заинтересованность налицо, поскольку кого-то убили, а они – живы. Это бодрит и вселяет надежду, что ему-то, народу, еще удастся, о-го-го, как пожить!

– Зерно в твоих словах, конечно, есть, но надо придумать что-нибудь пооригинальнее, – не во всем согласился со мной шеф. Он вообще редко соглашался с предложениями своих сотрудников безоговорочно и с ходу, если они не звучали в унисон с его мыслями. Всегда держал интригу. А попасть в унисон с мыслями шефа было ох как трудненько…

– Тогда, может, так: «Смерть на конференции»? – снова предложил я.

– Неплохо… – раздумчиво произнес шеф. – Но это скорее название романа, а не передачи. Надо что-то вроде «Как победить зло». Ладно, я подумаю… Время еще есть, хотя и немного.

Не успели мы полностью отсмотреть материал, как приехали полицейские. Вернее, один полицейский (и весьма сердитый): небезызвестный уже нам со Степой капитан Бровкин. Он прошел в приемную, устроился там за журнальным столиком, с интересом полистывая переодику в ожидании шефа, и не собирался уходить, пока не заполучит кассету. Шефу об этом доложила секретарша. После чего он нас покинул, а через минуту вызвал к себе меня и Степу.

– Будет небольшой разнос, – предупредил я своего оператора.

– Фигня… Мы народ закаленный, как-нибудь переживем, – коротко ответил Степа.

Мы вошли в кабинет шефа с видом людей, готовых по первому же распоряжению, а то и просьбе, кинуться в прорубь, войти в пылающую хату или забраться на пик Коммунизма, лишь бы добыть нужный видеоматериал. Рядом с шефом за столом сидел полицейский. Его хмурая физиономия ничего хорошего нам не сулила.

Степа неловко переминался с ноги на ногу, всем своим видом демонстрируя, что готов вскачь броситься исполнять приказание шефа, а я нетерпеливо переступал с одной ноги на другую, напоминая коня перед забегом, предчувствующего большую гонку.