Маленькая хрустальная пирамидка
Стаки с громом и скрежетом распахнул левую створку ворот сарая: не таков наш лейтенант, чтобы протискиваться с ящиками в перекошенную узкую дверцу. Тут же стало светлее. Фары нашего джипа, стоявшего прямо за воротами, создавали сияющее облако, разлетающееся слепящими искрами водяных капель. За этим сиянием угадывалась чёрная глубина дождливой ночи. Свежий порыв влажного ветра прошёлся по сараю, слегка разбавив здоровыми ощущениями навязчивый рыбный запах, к которому я уже успел было притерпеться.
Я ещё раз оглянулся. Да, в свете фар стало очевидно, что к голубому свечению амулетов Вечной Любви, в которые производственный брак превратил и без того очень вредные для нормального человека поющие хрустальные шарики, добавился какой-то неприятный зеленоватый оттенок. И, кажется, с каждой секундой его становилось всё больше…
Я всем нутром почувствовал что-то нехорошее. Оно надвигалось всё ближе, а я никак не мог понять, откуда. В чём же дело? Я посмотрел под ноги. На полу повсюду была вода. Крупные холодные капли то там, то здесь сыплющиеся сверху, уже выбивали фонтанчики в мелких лужицах на бетонном полу. Задрав голову, я оглядел крышу. В некоторых местах Рум её просто изрешетил. Где-то посверкивала в лучах развешанных по стенам прожекторов частая капель, а где-то серебрились целые струйки…
Вода! Что-то такое я помнил про воду и поющие хрустальные шарики. А, вот! Они от воды сразу выключались. Надолго. Срабатывал предохранительный блок. Что-то в них портилось… Кажется, менялись спектры модулированного излучения, частоты и амплитуда… Куда-то в негативную область восприятия… А ещё увеличивалась дальность воздействия, значительно увеличивалась. Так-то ладонь нужно держать над самым шариком или вообще взять его в руку, если уж во все тяжкие… А с водой становилось несколько метров… Сколько именно? Я не успел это вспомнить…
Вдруг словно огромная страшная рука сжала всё у меня внутри… Я сразу познал и глубокую душевную боль, и бесконечную тоску… Несмотря на стимулятор… Видимо, порченые шарики теперь действовали достаточно далеко, чтобы… А ещё их тут, в сарае, двести пятьдесят штук… И ни в одном нет предохранителя… И все они подключены к промышленному магистральному волноводу… Цепочки светящихся точек вдоль стен, ставшие уже почти ядовито-зелёными, плавали у меня перед глазами. Вот тебе и Вечная Любовь, только оборотная её сторона…
В открытых воротах показался Стаки – мой мозг, загруженный наведённым страданием, с большим трудом сумел обработать этот образ.
– Наши подъехали! – радостно крикнул напарник и взмахнул рукой.
– Беги! – надрываясь, крикнул я что есть силы. – Танк, беги прочь!
А потом подкатило ЭТО. То, что нельзя передать словами. Точный и совершенный антипод полной благодати. Бесконечно сильный. Бесконечно чёрный. Созданный этим оптоэлектронным инопланетным дерьмом, подключённым к магистральному волноводу… Мы с контрабандистом, не сговариваясь, заорали оба. Но я даже не услышал своего голоса, хотя расходовал все свои лёгкие на какой-то совершенно дикий вопль…
Конец всему, мир меркнет перед глазами… Сердце почти остановилось. Внутри дикая боль. А поверх этого – абсолютное горе. Абсолютное, как чернота Вселенной… И только я, маленький человечек, стою посреди старого сарая с простреленной крышей… Я уже почти умер в этом безрадостном месте, и лишь душа моя замешкалась, и всё бьётся снизу в бесчисленные дырки, оставленные очередями плазмоидов, стараясь вылететь в небеса…
Но вдруг я обнаружил, что эта маленькая смешная фигурка в подгорелом снизу плаще почему-то подчиняется моей воле. Говорят, что так Великая Мать даёт тебе исполнить Последнее Дело на этой земле… И какое же будет моё последнее дело? Я слышал, об этом нельзя размышлять – разум введёт в грех… Нужно душе довериться… Получается, что моим Последним Делом будет спасать эту многорукую сволочь… Я хватаю лежащего контрабандиста за торчащую кверху парализованную механическую руку, и моя фигурка что есть силы тащит грузное тело по окровавленному бетону. Она всё тащит, бедная, а мне и грустно, и смешно… Нет бы что-то возвышенное досталось, например, Валлти поцеловать. И Вечная Любовь…
Какой-то хруст, фары в глаза, и хлёсткий удар стены мокрого щебня в лицо…
Темнота…
Темнота!
Холодный дождь лупит по непокрытой голове.
Но я словно падаю куда-то сквозь всё это…
А, нет, уже не падаю…
Чувствую щекой острые кромки грязных камешков гравийной площадки перед сараем.
Дотащил? Ну надо же…
Да ещё и сам жив остался…
Видать, Великая Мать в этот раз пощадила меня за примерное поведение. Ну как же: думал о высоком, а делал то, что по долгу положено…
Над головой ругань. Это Стаки.
Я с огромным трудом приподнимаю голову.
Напарник рядом, он стоит на коленях, тяжело дышит и вертит в руках свой шлем. Шлем так блестит в свете скрещенных лучей автомобильных фар, что в глазах рябит. Или это просто в глазах рябит? Светлые волосы друга слиплись и торчат во все стороны маленькими рожками, а с длинного носа капает дождевая вода. Но он не замечает этого – озабоченно стучит по шлему ладонью.
– Прикинь, изображение пропало и звук, – говорит он, судорожно вдыхая влажный воздух.
– Защита, наверное, сработала, – вяло отвечаю я, пытаясь приподнять себя с поверхности планеты. – Против сенсорного шока… Это секунд на десять…
Наконец я сел. Голова кружилась. В ушах шумело.
– А ты-то сам как? – через силу спросил я и даже попытался залихватски улыбнуться. Улыбка получилась как раз на диагноз для санитаров.
– Я-то? – Стаки наконец отвлёкся от шлема и потрогал свой маленький, совсем не мужественный подбородок. – Как в котёл кипящий бросили! И ведь только из-за створки ворот немного высунулся… Увидел, что ты прямо на выходе упал…
Значит, я всё-таки не до конца осилил свою ношу. Моральную… Обоих нас с контрабандистом спас друг.
– А как этого вытаскивать… – Стаки кивнул на Рума Многорукого, тихонько завывавшего у меня в ногах. – Красен меня за ноги стал страховать… Только я в эту сволочь вцепился, тут шлем и погас… А сам так орал, что челюсть вывихнул. Бродяга вот вправил… Но побаливает…
Стаки снова потрогал подбородок. Вот оно, оказывается, как… Я мысленно, сам для себя, расшифровал сбивчивый рассказ друга: напарник сунулся в сарай повторно, уже зная, ЧТО его там ждёт. Попросил нашего товарища из второй тактической пары вытащить его потом за ноги, а сам вывернул челюсть от крика, но раненого врага не выпустил…
– Это что, и есть вечная любовь? – как-то чуть обиженно спросил Стаки, кивнув мокрой головой на зеленоватый свет, струящийся в ночь из приоткрытых ворот сарая.
– Нет, это только её упрощённая техническая реализация, – я неопределённо покачал в воздухе рукой. – С некоторыми… м-м-м… неточностями. И без предохранителей…
Рум тем временем стенал всё громче.
– Чего это он? Чем-то недоволен? – подставляя под живительные струи дождя то один висок, то другой, я с нетерпением ждал, когда организм восстановится после шока – зря что ли мне Стаки стимулятор вколол?
– Так ты ему руку отломал! – нервно хохотнул напарник. – Правую переднюю, что вверх торчала. Прям половину сразу… Потащил за неё, мощно потащил, а она возьми и хрустни… Хорошо, что только у выхода уже… Тогда-то ты и упал…
Отломанная механическая рука с разбитой ранее ударом моей ноги кистью лежала тут же. Я поднял её, повертел… Оценил небольшой вес, хитроумность конструкции… Да, досталось этой искусно сделанной лапе Многорукого! Четыре раза я её прострелил, а потом она пополам сломалась… Небось по месту повреждения… И тут же в голове возникла неприятная догадка.
– Погоди-ка… – я приподнялся на четвереньки, настоящие герои нынче иначе не перемещаются, и повернулся к треклятому контрабандисту. Тот выл всё громче, широкая физиономия была словно судорогой сведена, намокшая бородка дрожала… Я вынул из кирасы сапёрный фонарик и, направив луч в лицо задержанного, оттянул Руму веко. В чёрной пропасти страшно расширенного зрачка скакали какие-то искры, наверное, из потустороннего мира.
– Чёрный! Бродяга! – так и стоя на четвереньках, закричал я, опустив голову. Я знал, что друзья где-то рядом. У меня у самого сил хватало пока только на то, чтобы покомандовать…
Рядом из темноты появились две плечистые фигуры. Обе в шлемах и в таком же снаряжении, как у Стаки. Только пока не настолько промокшие.
– Что, Космонавт? Увидел у него в глазах всю правду? – спросил один из чёрных шлемов голосом красавца Красена, назвав мой позывной. Красен чернявый на загляденье, он красавец и ловелас. Его позывной – Чёрный, мне кажется, он им втайне даже гордится. А ещё он классный оперативник, сапёр, снайпер и непревзойдённый механик.
Саст, напарник Красена, тот, чей позывной Бродяга, молча присел рядом и стал быстро ощупывать грудную клетку Рума, пытаясь понять, где заканчивается экзоскелет и начинается тушка контрабандиста.
– Быстро его на капот, ребята… – мне было не до шуток. – Сейчас окочурится…
Две пары сильных рук тут же потащили Многорукого, подняли его в воздух и без лишней нежности водрузили на капот ближайшего джипа. Мне пришлось двигать за ними… На эмоциональном порыве даже получилось встать на ноги, но чтобы опять не грохнуться, пришлось ухватиться за трубы мощного носового отбойника машины.
– Что такое… – недовольно ворчал Красен, раскладывая тут же, на капоте, извлечённую из салона большую армейскую аптечку. – Я вроде и капельницу ему уже поставил…
– У него болевой шок, – сказал я, отплёвываясь от воды, заливавшей лицо.
– Стаки сказал, что вкатил ему противошоковое…
– Это другое… – я помотал головой, собираясь с силами и с мыслями. – Наверное, у экзоскелета был нейроинтерфейс… Потому он так классно второй парой рук и владел, как своими… И когда я ему отломал… Теперь это глубинное, как короткое замыкание…
– И как тебя обезболить? – зарычал Красен на контрабандиста, безвольно развалившегося поперёк широкого капота. – Чего глаза закатываешь? Куда тебя колоть? В каркас? В сервоприводы? Скотина ты высокотехнологичная!
– Я знаю… – быстро вмешался Саст, пальцами перебирая при свете фонарика кармашки с шариками ампул для инъектора. – Вот! Жёсткий нейролептик нужен. Вживлённые нейроинтерфейсы куда-то туда в мозгу цепляются, в когнитивную область… Красен, посмотри в планшете предельную дозу, вот код… Быстрее!
Дважды щёлкнул инъектор, отправляя нашего злодея вместо заоблачного Вечного Моста во вполне земную глубокую прострацию, где мыслей никаких, рукой не двинуть, но на любой вопрос отвечаешь как автомат. Повезло ему, что Саст быстро сообразил, а то сегодняшнее свидание Рума Многорукого с Великой Матерью было бы, наверное, не слишком радостным…
Задержанный контрабандист быстро затих. Но не умер… По крайне мере так можно было заключить по деловитым попискиваниям реанимационного прибора, спешно развёрнутого Красеном.
Теперь настало время вспомнить и про себя.
– Ребята, помогите снять кирасу, – сказал я, стягивая мокрый, грязный, простреленный и подгоревший рыбацкий плащ.
– Ты что, ранен? – Красен быстро повернулся ко мне.
– Да, его эта сволочь в спину ткнула! – раздался сзади голос Стаки.
За спиной вспыхнул фонарь.
– Ого! Хорошо он тебя достал… – загомонили все, разглядывая повреждения, нанесённые моей кирасе абордажным пробойником. – Однозначно в наш музей пойдёт, вон, по наружному слою какая дыра… Смотри-ка, и всё-таки пробил, вот отверстие…
– Космонавт, руки подними! – никто не звал меня по имени. На операции – только позывной. Так теперь у нас принято. С прошлого месяца.
На спине под кирасой хлюпала кровь. Когда её потащили вверх, я чуть не взвыл от боли. Кровь, моя собственная кровь, потекла мне на голову, смешиваясь с дождём. Окровавленную майку ребята разодрали мне прямо на спине. Хорошо я так сходил на дежурство… Всего второе после отпуска по ранению… И вот опять…
– Рана небольшая, но глубокая, – сообщил сзади Красен. – Пока заклею, но нужно операцию делать.
Он ещё с минуту возился с моей спиной, а Стаки подсвечивал ему фонарём.
– В госпиталь быстро доставим, – звонко хлопнул меня Красен по голому плечу. – Сейчас все подъедут…
Интересно, кто это – все? Перед сараем и так уже стояло три машины.
Один джип – наш со Стаки. На втором Красен и Саст обычно ездили. А вот третья машина не наша. Но тоже джип… Потому, видимо, Расси и ошиблась… К счастью для нас!
– Поймали тех двоих, на дороге? – обернулся я к Красену.
– А как же! – радостно сообщил тот. – Упакованы в лучшем виде! Видишь, их джип мы тоже пригнали.
Я пригляделся – в отсветах фар можно было разглядеть на заднем сидении машины Красена и Саста две недовольные рожи.
– Сейчас ещё шеф подъедет. Обещал привезти с собой Уту. Тогда и будем разбираться.
Господин Ута – это глава местной общины контрабандистов. Наш постоянный клиент, но сейчас временно не под следствием. То-то он будет рад узнать, как братья по общине его подставили.
– И ещё санитарку я заказал шефу. На всякий случай… – добавил стоявший рядом Стаки. – Ты-то хотел всё по тихому… А сарай вдруг словно изнутри взорвался…
Тон у друга был такой, будто он оправдывался. За то, что, докладывая через брелок специальной связи, испугался за меня и попросил шефа отыскать где-то среди ночи санитарную машину и пригнать её на мыс Наветренный. Его можно было понять. Я представил себе, как всё выглядело со стороны. Это мне казалось, что события развивались неспешно… А так, едва я вошёл в сарай, буквально через несколько секунд, крышу начали пробивать плазмоиды. И взрываться с яркими вспышками и искрами. Все окрестности накрыло непрерывным грохотом разрывов.
По моим трезвым подсчётам, Стаки появился в сарае довольно быстро. Наверняка он поначалу тихонько стоял аж на дороге, чтобы не расшифровать меня нечаянно. А как только пошла стрельба, газанул под спуск, тормознул у ворот и очертя голову бросился меня спасать. И когда он только успел шефу доложиться-то…
А насчёт санитарной машины – наверное, это было не так просто сделать, даже нашему шефу: общинное соглашение об экстренной медицинской помощи не действовало в ненаселённых предгорьях, да ещё здесь, среди заброшенных посёлков…
– Санитарка сейчас может очень пригодиться, – пробормотал я, на ощупь отстёгивая ножны и кобуру с пистолетом от своей изувеченной кирасы, которую ребята бросили на капот рядом с погружённым глубоко в себя контрабандистом. Слева и справа от меня Красен с Састом быстро раскладывали специальные штанги, закреплённые на передних крыльях джипа, собираясь раскинуть санитарный тент – это была армейская машина, и перевозка раненых на капоте для неё предусматривалась как штатная операция.
Я обошёл наш со Стаки джип, торопливо прилаживая ножны и кобуру на пояс штанов, и распахнул заднюю правую пассажирскую дверцу, куда усадил Расси.
– Привет! – я заглянул в машину. – Как настроение?
Девушка была бледна – в темноте это оказалось особенно заметно. Наклонившись к спинке переднего сидения, куда я приковал её наручниками, она тихонько скулила и кусала кулачки связанных рук. Конечно, она всё видела – и бой, и потоки крови при оказании помощи раненым прямо на капоте джипа, в котором она сидела…
Я нащупал дактилоскопический замок наручников на её запястьях и одним рывком вытянул сковывающую их ленту. Потом, обхватив за колени, развернул её ноги под дождь и освободил коленки и лодыжки. За руку вытащил из машины и повернул лицом к свету.
– Вас из-за меня чуть не убили… – тихо сказала она, опуская глаза. – Простите…
– Да ладно, забудь! – рассмеялся я. Смех получился немного демоническим.
– Настало время исполнения обещаний! – громко возвестил я на всю дождливую ночь вокруг.
– Да? – у девицы опять загорелись глаза.
Хм, ненадолго же у милой девушки хватило сил разыгрывать благородство… Я стоял перед ней с обнажённым торсом. По плечам и по груди стекала смываемая дождём кровь, которая до этого пролилась на голову из пробитой кирасы. Физиономия грязная, мокрая, исцарапанная, да ещё и перекошена стимулятором. И да, меня действительно только что чуть в очередной раз не убили. Ну не то чтобы вот прямо из-за неё, из-за Расси… Но она была поймана на возможном пособничестве тому типу, что валялся сейчас на капоте этого джипа, так и целясь в небо обломком своей механической руки. Да и обоих сообщников, что подвозили её поближе к месту событий, мы тоже задержали. А что бы с ней было, дойди она успешно до сарая? Подопытный кролик мог и не пережить свою миссию. Точнее, почти наверняка не пережил бы… Но ей всё до фонаря! Тот упорный огонёк тёмной женской страсти – вот он, снова горит. И ни страха, ни совести, ни чувства самосохранения… «Хоть с утёса броситься» – так она, кажется, сказала? Ну-ну… Дитя явно нуждается в сеансе профилактического воспитания!
– Отвечай только правду, от этого зависит твоя жизнь, – сурово заговорил я, встряхнув девицу за локоть. Самое смешное, что я вовсе не шутил.
А в душе у Расси боролись два чувства, я видел это по глазам. Как благовоспитанная дочь своей общины, она краем своей девичьей головы осознавала, что перед ней человек служивый, что достаточно произнести правильные слова – и всё кончится. Неприятности от того, что она уже натворила, никуда не денутся, но её отвезут домой. Там тепло, сухо и безопасно. Даже свитер не успеет намокнуть. А всё остальное будет завтра. Но, с другой стороны, та безумная игра, в которую она ввязалась, не выдержав противостояния со взрослыми чувствами… Та игра, что обещала быстрое и простое избавление от боли и обретение счастья прямо сразу, как при краже варенья из родительского буфета, она всё ещё продолжалась! И здравомыслие погасло в глазах Расси. Кролик был готов!
– Ты здорова?
– Да вроде бы…
– Не беременна?
– Зачем вы спрашиваете? – если она и покраснела, то я в темноте бы не заметил. Но я был уверен, что она и не думала краснеть…
– От этого зависит моё решение! Отвечай! Живо!
– Великая Мать избавила меня… – пробормотала Расси.
– Отлично! – я намеренно вёл себя как демон вселенского искушения. – Тебя ждёт испытание!
– Какое? – Расси смотрела на меня не со страхом, а с недоверием. Я понял, что боится она только того, что обману, не дам ей отведать Вечной Любви. Как бы не так!
– Какое испытание? – в голосе девушки даже нетерпение проявилось! Вот это да!
– Исполнение желания, недостойного взрослого самостоятельного человека! И будет тебе наказание…
– Но вы обещали… Что я возьму амулет… И тогда…
– Как раз это и произойдёт! Можешь взять хоть два!
Открыв задний люк, я пошуровал в багажнике джипа и вытащил оттуда моток крепкой и толстой верёвки. Вертя Расси туда и сюда, я крепко обмотал девицу поперёк туловища под грудью, в несколько витков. Хорошенько затянул узел. Потом – бёдра пониже ягодиц. Пропустил верёвку между лопаток, потом через плечо, через другое – и так тоже несколько раз. Получилась хорошая подвесная, всё как учили.
– Что вы делаете? – запоздало поинтересовалась Расси.
– Ты же за любовью собралась? В любви всё должно быть надёжно! – приободрил я её, играя мокрыми бицепсами при проверке узлов на прочность.
– Давай, вперёд! – я слегка толкнул девицу в спину.
Дальше Расси подгонять было не надо – она сама заторопилась к сараю, где её ждали вожделенные амулеты.
Красен вынырнул из темноты и пошёл рядом с нами.
– Что ты делаешь, можно поинтересоваться? – вполголоса спросил мой товарищ. Что ж, правомерный вопрос: он был старшим своей тактической пары, как и я. Случись что – и с него тоже спросят.
– Решаю проблемы, дружище, – охотно пояснил я, понемногу стравливая верёвку. – Проблемы со стражей. С центральной полицией. Проблемы с её общиной. Всё разом.
– Чем помочь? – догадавшись обо всём, Красен быстро переключился на другую волну.
– Страхуй! – я дёрнул свободный конец верёвки, и её хвост подпрыгнул в свете фар на грязном гравии площадки перед сараем.
– Танк! – выкрикнул я в окружающую тьму позывной своего напарника. – Шлем заработал?
– Да! – отозвался тот откуда-то сбоку.
– Тогда тоже страхуй, ты уже знаешь как!
– Ну ты и псих! – резюмировал Стаки, подбегая. Но без осуждения. Даже с уважением. Наверное, сегодня он уже окончательно отучился не доверять мне.
У стенки сарая, в нескольких шагах от приоткрытой створки ворот, откуда истекали во тьму сопровождаемые противным зеленоватым свечением, слегка искажённые и многократно усиленные «волны любви», я дёрнул Расси сзади за верёвку и приказал: «Стой!» Сейчас мы были сбоку от потока жуткого излучения, но я уже здесь чувствовал себя нехорошо.
Девушка, высокая и статная, оглянулась, и на её круглом симпатичном лице я прочитал неподдельное отчаяние – решила, что я её всё-таки обману, уже в считанных шагах от счастья. Только поиздеваюсь сначала, подёргаю за верёвочку…
– Прежде чем ты войдёшь туда, услышь, что я говорю! – в слепящем свете фар трёх машин мы с Расси стояли у приоткрытых ворот сарая, словно на краю смертельной пропасти: по крайней мере, так выходило по моим ощущениям, всё ещё свежим и объёмным. И потому моя речь вышла искренней и вдохновенной:
– Твои амулеты – это всего лишь излучатели. Но любовь – это не излучение. Это явление более высокого порядка. Ты должна понять это, и обман амулета станет очевиден…
– Нет! – покачала головой Расси. – Я больше не хочу мучиться от этого! Я больше не могу!
– Ну, тогда иди в сарай, бери свой суррогат! Только всё равно ты получишь не то, что ожидаешь. Правда, эта партия слегка бракованная… И да, кажется, там вода попала на твоё высокочувственное чудо!
– И что? – Расси пожала плечами.
– Я же говорю: это всего лишь излучение. С ним такое может быть… От воды его частоты немного изменились, и теперь твои амулеты поют уже не так приятно…
Несмотря на то, что я стал демонстративно стравливать верёвку, Расси не верила ни одному моему слову. А ведь она видела, как я, Стаки и Красен минут десять назад кувыркались в воротах сарая. Ну что ж такое! Удастся ли вообще включить ей голову обратно?
Наверное, в глазах Расси я воплощал сейчас собирательный образ родителей и общинных активистов, которые что-то запрещали подросшему ребёнку: тот был в своих силах абсолютно уверен, а вот в компетентности родителей и воспитателей – вовсе нет. К сожалению, так часто бывает…
Расси махнула на меня рукой и быстро вошла в ворота сарая. Увидев светящиеся шарики вдоль стен, девушка даже руку к ним протянула…
Истошный крик, очень похожий на предсмертный, буквально прорезал ночь…
«Хорошо, что никто из начальства пока не подъехал»… – подумал я.
Она кричала и умирала целую секунду. Вторую секунду я тащил её обратно уже в полной тишине. И молил Великую Мать, чтобы рослая девица ни за что в этом проклятом сарае не зацепилась. Но обошлось. Вот она показалась в воротах… Расси лежала на спине, широко открыв глаза, и её била крупная дрожь.
Мы втроём с парнями налегли на верёвку и быстро отволокли девушку поближе к джипам, бесцеремонно протащив спиной и волосами по грязи, подсознательно решив, что сейчас это меньшая из её проблем. А у машин – фары и аптечка… Потом Красен подхватил Расси на руки и уложил на капот второго нашего джипа. Вот теперь санитарная машина точно не помешала бы! Уехала бы с полной загрузкой…
Расси очухалась довольно быстро. Даже не промокла толком, лёжа на капоте. Сидит теперь рядом со мной в машине и шмыгает носом в полутьме. Её уже не трясёт, не лязгают зубы. Она уже не зовёт маму, рыдая на жестоком отходняке, который испытал после сарая Стаки, а я пропустил, будучи в глубокой отключке, – слишком большую дозу «любви» хватанул.
Мы с задержанной оккупировали заднее сиденье джипа. Я сижу, бессильно откинув голову на жёсткий подголовник. Чувствую, как набухает от крови повязка на загривке. Так и щеголяю с голым торсом: мне просто не во что переодеться. Расси мне тоже не во что переодеть. Чтобы не простудить это дитя общины Каменщиков, я включил в машине печку: хотя сейчас и середина лета, этой дождливой ночью отнюдь не жарко.
Периодически я приподнимаюсь, тянусь к девушке и фонариком проверяю ей зрачки. Она уже не протестует и даже сама оттягивает веко и делает большие глаза.
– Она меня щёлкнула по носу, – тихо сказала вдруг Расси.
– Кто? – я удивлённо повернулся к ней.
– Только вы не смейтесь…
– Не буду… – устало обещал я. – На сегодня уже отсмеялся.
– Великая Мать… – выдала Расси нетривиальное признание.
Потом девушка ещё несколько секунд помолчала, собираясь с духом, и продолжила:
– Я как вошла туда… Помучилась немного… А потом раз – и Вечный Мост… Вокруг облака… И Великая Мать смотрит на меня, осуждающе… Я до сих пор это чувствую… Всей кожей…
Я не решился перебить Расси – ни словом, ни жестом, ни взглядом. Ну надо же! Сама Великая Мать ей привиделась… Хотя, если честно, вера во всех нас где-то сидит… Даже в таких как я, ставших циниками по долгу службы. А кратковременную клиническую смерть девушка вполне могла испытать. Пока я её из сарая вытаскивал…