Книга Хольмградские истории: Человек для особых поручений. Самозванец по особому поручению. Беглец от особых поручений (сборник) - читать онлайн бесплатно, автор Антон Витальевич Демченко. Cтраница 12
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Хольмградские истории: Человек для особых поручений. Самозванец по особому поручению. Беглец от особых поручений (сборник)
Хольмградские истории: Человек для особых поручений. Самозванец по особому поручению. Беглец от особых поручений (сборник)
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Хольмградские истории: Человек для особых поручений. Самозванец по особому поручению. Беглец от особых поручений (сборник)

– Не дури, барчук! – Голос «переговорщика» донесся откуда-то справа, но ответа от меня не дождался. Я в этот момент как раз взял «на мушку» третьего горе-налетчика, остававшегося за задней стенкой экипажа. При звуке выстрела он, как и остальные подельники, упал наземь, так что сейчас ствол «сварскольда» упирался ему в переносицу.

– Оружие есть? Кто такие, чего нужно? – шепотом поинтересовался я у затаившего дыхание разбойничка.

– Так с Плотни мы… – так же шепотом ответил тот, демонстрируя пустые руки. – Атаман сказал, через парк седни богатый барин ехать будет, вот мы и…

– Понятно. Отползай, – приказал я придурку, и тот, с готовностью закивав, не вставая на ноги, начал разворачиваться, елозя пузом по песку. Почему придурок? Потому что решил, что я поверю в его безоружность. Удар рукоятью барабанника по затылку, нанесенный горе-налетчику из неудобного положения, тем не менее вполне удался, и небритая физиономия разбойника безвольно ткнулась в песок. Вот. Трое готовы. Теперь можно и с оставшимися красавцами побеседовать.

– Ау, чего замолк, переговорщик? – крикнул я.

– Так и не молчу я вовсе, барчук. Наоборот, это ты отвечать не хочешь, когда с тобой добрые люди разговаривают.

– Ну вот, ответил, и чего ж тебе надобно, «добрый человек»?

– Так это… ой е-ео.

Не понял! Это что такое?

– Виталий Родионович, все. Готовы тати. – Веселый голос Лейфа заставил меня выматериться. Не утерпел повар, полез в драку. Небось, пока разбойнички от моих выстрелов тихарились, парень незаметно слез с коляски и, миновав кустарник, зашел к татям в тыл. Ну я ему устрою варфоломеевскую ночь и утро стрелецкой казни, импровизатору хренову. Надеюсь, он этих уродцев хоть не насмерть приголубил… А то что-то не хочется еще и с сыскарями знакомство сводить.

Я выбрался из-под экипажа и в ожидании Лейфа, вытаскивающего тушки татей из-за деревьев, скептически глянув на свой костюм, вздохнул. Кажется, Меклен Францевич недавно учил меня воздействию, очищающему костюм от легких загрязнений, ну там, «от капнувшего на манжеты соуса, крошек галльских булочек, брызг от неумело налитого половым вина…», как следовало из его же объяснений. Хм. Песок, конечно, мало похож на соус или крошки от хрустящих булочек… но что-то же делать надо? Если я появлюсь в таком виде на круге, это могут счесть оскорблением, причем не только плесковский десятник, на чье пыхтенье мне ввиду предстоящего хольмганга, откровенно говоря, плевать, но и его поручники. А устраивать еще две дуэли сразу после боя с боярином мне совсем не улыбается. Что я им, д'Артаньян?

Представив себе гасконца с пехотной лопатой наперевес, я невольно усмехнулся. Добравшийся до меня со своей ношей, Лейф, приняв мою усмешку на свой счет, тут же довольно улыбнулся в ответ. Ага, наивный.

– И чему же ты так радуешься, позволь спросить? – поинтересовался я, подпуская в голос холода. Лейф тут же потушил ухмылку и, упустив безвольные тушки бандитов, развел руками.

– Так это… вот. – Поняв, что вопрос не был риторическим, Лейф наконец крайне лаконично пояснил свою радость и ткнул пальцем себе под ноги, указывая на валяющихся на песке татей.

– А скажи-ка мне, друг мой, чему учил тебя твой батюшка. О дисциплине, например, он ничего не говорил?

– Как же не говорил, – вздохнул Лейф, моментально поняв, куда ветер дует. – В походе-то ушкуйном без подчинения приказам старших никуда. Провальный поход будет, коли дисциплину порушить.

– Так что ж ты мой приказ не исполнил?

– Ну… – протянул Лейф. А до меня только сейчас по-настоящему дошло, что, несмотря на всю свою самостоятельность, ум и умения, передо мной стоит молодой двадцатилетний парень, со всеми порывами и заскоками, присущими его возрасту, а не воин, прошедший огонь, воду и медные трубы и понимающий необходимость точного исполнения приказов.

– Ладно, – прервал я затянувшуюся паузу. – Что татей пришиб, молодец, а о неукоснительности исполнения моих распоряжений мы с тобой дома поговорим… Как думаешь, кто из этих паскудников – атаман?

– Вот этот, кажись, – облегченно вздохнув, проговорил Лейф, указав на одного из татей. – Слыхал я, пока к ним подбирался, как он своему дружку командовал.

– Славно. Значит, этого связать, кляп в глотку и в экипаж. Да и поехали, а то уж время подходит, как бы наши знакомцы не обиделись на опоздание.

– А с остальными что? – недоуменно спросил Лейф, хватая атамана татей за шкирку.

– Оставим, на кой они нам? Ежели сыскарям их везти, так времени жалко, да и не поместятся все разбойнички в коляску. А так очухаются, уйдут и бес с ними, – пожал я плечами, направляясь к экипажу, на ходу пытаясь применить все свои куцые знания в бытовых воздействиях, чтобы очистить костюм от песка.

Справился я со своей задачей только за пару минут до приезда на место. Круг, укрытый от посторонних взоров особенно высокой и плотной живой изгородью из вечнозеленого кустарника, расположился почти в самом центре парка (тоже мне аттракцион для детишек!) и представлял собой утоптанный пятачок, метров двадцати в диаметре, огороженный высоким и широким каменным бордюром, очевидно, при необходимости играющим роль скамьи. Впрочем, мне сейчас было не до садово-архитектурных изысков. Все мое спокойствие, сохранившееся даже во время столкновения с татями, неожиданно дало трещину. Стоило мне увидеть постные физиономии поручников боярина и бледные лица моих помощников, как беспечное настроение меня покинуло. Нет, у меня не тряслись поджилки и не сводило живот. Но где-то в груди ворохнулся страх, а следом за ним пришел знакомый легкий мандраж, всегда накатывающий на меня в преддверии боя. Не желая растягивать удовольствие ожидания хольмганга в таком состоянии, я одним движением выскочил из экипажа и, быстрым шагом преодолев несколько метров, отделявшие меня от компании поручников, отвесил им короткий полупоклон.

– Доброе утро, господа. А где боярин Голова? Неужто опаздывает? – поприветствовав присутствующих, поинтересовался я.

– Господа поручники утверждают, что ваш противник прибудет с минуты на минуту, – ответил Грац, цедя слова сквозь зубы.

– В чем дело, Меклен Францевич. Вы чем-то расстроены? – удивился я. В таком настроении я профессора еще не видел.

– Я не расстроен, Виталий Родионович. Пустое, – качнул головой Грац. – Так, мелкое недоразумение между нами и поручниками вашего противника.

– Вот как? – Я мельком глянул на молчаливо взирающих на нас поручников. С их надменным видом я успел познакомиться во время краткого визита этих господ в мой дом. Правда, тогда им не удалось сохранить его надолго. Узнав о предпочтенном мною оружии, сослуживцы десятника подняли хай, точно базарные торговки, но ничего не добились и вынуждены были удалиться, пыхтя, как закипающие чайники. А сейчас… – Так что же такого произошло, Меклен Францевич?

– Эти… господа поставили под сомнение право Тихомира Храбровича быть вашим поручником. Дескать, поместным боярам зазорно выступать поручниками наравне с мужичьем. Урон их чести, видите ли.

– Так ведь, если моя память не изменяет, по Русской Правде, в соответствии с уложением о государевой службе, чин старшего охранителя обмундированной службы Особой канцелярии соответствует войсковому званию корнета? Разве нет? И в чем же господа поручники увидели урон их чести? – проговорил я. – К тому же, коли десятнику Плесковского Государева полка незазорно сойтись на хольмганге с заштатным письмоводителем Особой канцелярии, должно ли подчиненным сего десятника воротить нос от представителей противной стороны, даже если те и не блистают золотым шитьем на мундирах?

– Вы несомненно правы, Виталий Родионович, – заметно расслабившись, кивнул Тишила. – Но, кроме того, бояре забывают, что право на хольмганг есть у каждого подданного. Равно как и свобода в выборе поручников. А все спесь поместная.

– Да уж. Совсем историю забыла молодежь, – вставил свои пять копеек Грац, уже не выдавливая из себя слова, как воду из камня. – Да и не только историю. Законов государевых они тоже не помнят. Очевидно, в голове все место родовые сказки заняли, вот на иные знания памяти-то и не хватило.

Ё-мое. Или я чего-то не понимаю, или Тишила и Грац нацелились вызвать этих петухов гамбургских на хольмганг! Иначе с чего бы им доводить поручников боярина до кипения?! Блин, да где же этот чертов Голова? Чую, если через минуту он не появится, то придется нам ждать своей очереди у круга, пока профессор и Тишила не выяснят отношения со скрежещущими зубами поручниками… О, кажется, едет.

Все присутствовавшие одновременно повернулись на топот копыт. К хольмгангу подъехал богато, но аляповато украшенный позолотой экипаж с намалеванными на дверцах красочными гербами, утонувшими в обилии всяческих держателей, мантий и прочих завитушек… Качнулись бордовые бархатные занавески с золотыми кистями, в окошке распахнувшейся дверцы экипажа и в проеме показался боярин Голова.

Вообще-то малая пехотная лопата – это не меч и даже не топор. Иначе говоря, не создан сей шанцевый инструмент для фехтования. И я, когда выбрал МПЛ в качестве дуэльного оружия, прекрасно это понимал. Но главное, выбрав такое диковинное оружие и лишив своего противника возможности свести бой к классическому фехтованию, я перевел игру, что называется, «на свое поле». Теперь все козыри были у меня. Насквозь знакомое оружие и возможность работать в привычном стиле, а не шарахаться от длинноклинковых дрынов, как на тренировках у того же Тишилы.

В круг мы с боярином шагнули одновременно, и я снова порадовался удачности идеи. Каждое движение десятника выдавало в нем отменного бойца… фехтовальщика. Обменявшись парой скупых, экономных ударов, от которых оба с легкостью ушли, мы отпрянули друг от друга и, не размениваясь на бесполезные на такой дистанции обманные движения, закружили по хольмгангу, время от времени сближаясь для короткого обмена ударами, которые невозможно парировать, только уклоняться. Вон боярин, по привычке должно быть, попробовал отбить удар в корпус, но все что ему удалось, это лишь чуть изменить траекторию удара, так что сведенный в ноль край моей лопаты прочертил длинный разрез на его боку. Впрочем, мои дела тоже оказались не блестящи. Если в начале боя я надеялся на свою более развитую, чем у противника, физику, то уже через пять минут наших танцев и присматриваний друг к другу понял, что преимущества как такового у меня нет. Противник без устали кружил по пятачку и начал проявлять хоть какие-то признаки усталости лишь получив кровоточащий порез почти под мышкой. А значит, надо менять тактику.

Резко сблизившись с десятником, я провел несколько быстрых ударов, от которых тот ожидаемо уклонялся, всякий раз болезненно морщась от явно не слабой боли в боку. И еще раз.

От длинного горизонтального удара на уровне груди боярину пришлось отпрыгнуть. То, что надо! Расходимся. Атака. Удар, удар, взмах. Мы отпрыгнули друг от друга одновременно. Отвлекся, пора! Разрывая дистанцию, я выпустил лопатку из руки, оружие свистнуло в воздухе, и боярин рухнул, заливая песок площадки кровью. Продолжить бой с разрубленной ключицей ему, думаю, будет проблематично.

Острый край выроненной им в падении лопатки коснулся горла десятника. Боярин, и так бледный от потери крови, и вовсе спал с лица, еле слышно вздохнул и, облизав пересохшие губы, выдавил:

– Ваша победа.

– Вот и славно. – Я поднялся с колена и, не обращая ни на что внимания, шагнул к ограде круга. Усевшись на бордюр, я подставил лицо прохладному ветерку и сквозь полуприкрытые веки наблюдал, как буквально через секунду рядом с боярином оказались поручники. Грац тут же ринулся осматривать пациента и оказывать ему первую медицинскую помощь. Тишила, дождавшись, пока профессор вытащит из раны десятника застрявшую там лопату, принялся приводить в порядок мое «дуэльное оружие», а поручники боярина, выслушав своего поручителя, недовольно сопя, двинулись ко мне.

– Наш поручитель признал поражение и свою неправоту в вашем с ним споре, о чем и поручил вас уведомить. Засим свои обязанности как поручников мы считаем исполненными, – напыщенно проговорил плесковец.

– И как мы не связаны более ограничениями, что налагает сей статус, имею честь сообщить вам следующее, – произнес его сослуживец. – Поставив в свои порученцы мужика, вы умалили нашу честь, а равно и честь нашего полка. К сожалению, мы не имеем возможности вызвать вас в круг сей же час, поскольку боярин ранен и его надо немедля доставить в лазарет. Но будьте уверены, по возвращении в полк о вашем поступке узнают все наши товарищи. И у кого-то из них вполне достанет времени, дабы встретиться с вами в круге. Засим откланиваемся. Прощайте, господин Старицкий.

– Всего хорошего. Не забудьте передать господам офицерам, чтобы как следует подготовились к встрече. Кстати, есть у меня знакомый кузнец на Ладоге, так он, знаете ли, такие чудные лопаты делает, и совсем недорого.

Плесковцы покраснели, но молча щелкнули каблуками и направились к боярину. Дождавшись, пока профессор наложит повязки, вояки подняли десятника на руки и, погрузив его в экипаж, укатили прочь.

– Ну что, чую, придется нам время занятий увеличить, а, Виталий Родионович? – заметил Тишило, не упустивший, как оказалось, ни слова из разговора с плесковцами.

– Только не сегодня, Тихомир Храбрович. Никак не могу. Нынче у меня одна важная встреча назначена. Да еще и князю надобно подарочек завезти, – открестился я и, поднявшись с бордюра, направился к экипажу.

– Какой такой подарочек? – тут же нарисовался любопытный профессор.

– Да вот нашел по дороге сюда. – Открыв дверцу, я кивнул на все еще пребывающего в отрубе, связанного по рукам и ногам татя.

– Прав был князь, свинья грязи везде найдет, – вздохнул Грац.

Э-э… Это он о ком, а?! Трубка клистирная!

Глава 6

Если у вас паранойя, это еще не значит, что за вами не следят…

Перед тем как отправиться в присутствие, заехал домой… м-да… а ведь именно что домой! То ли я так быстро привык к своему новому месту жительства, то ли прав был кто-то из прочитанных мною на исторической родине авторов, утверждавший, что дом – это прежде всего место, где тебя ждут. Наверное, все-таки второй вариант вернее.

Стоило экипажу въехать во двор, как на крыльцо флигеля тут же выпорхнула Лада. Очевидно, братец успел подать ей какой-то знак, или она просто почувствовала, что все прошло удачно, но к тому моменту, как экипаж остановился, на лице сероглазки сияла такая улыбка! Я пропал.

Выбравшись из экипажа, я поднялся по ступеням крыльца, но не успел переброситься с Ладой и парой слов, как за моей спиной послышались чьи-то легкие, но уверенные шаги… Кто бы сомневался, что госпожа Смольянина зайдет проведать своего жильца, возвращающегося с хольмганга, а заодно проинспектировать состояние доверенного ему экипажа. Я ободряюще улыбнулся Ладе, бросающей хмурые взгляды в сторону хозяйки дома, и повернулся навстречу поднимающейся по ступеням даме.

– Рада видеть вас в здравии, Виталий Родионович, – проговорила Смольянина, окидывая меня изучающим взглядом. Проверяет на предмет комплектности, что ли?

– Ну а как же, не мог же я позволить себе лишить вас такого замечательного во всех отношениях жильца? – усмехнулся я. В спину пахнуло ветерком, а затем раздался чуть слышный хлопок тяжелой дубовой двери, оснащенной по последней местной моде пневматическим доводчиком. Лада сбежала.

– Он еще шутит! – в притворном гневе всплеснула руками хозяйка дома, поднявшись на крыльцо.

– Прошу меня извинить, Заряна Святославна, более не повторится. – Я изобразил на лице максимально возможное раскаяние, одновременно открывая перед Смольяниной дверь. – Пожалуйте в дом. Хоть я и стеснен ныне во времени, да и чаю, как у вас давеча, обещать не могу, но замечательным кофием попотчую. Уж не откажите, ручаюсь – такой амброзии, как моя Лада готовит, вам и в лучшем ресторане не попробовать.

– Паяц, – фыркнула Смольянина, не скрывая искорок веселья в глазах, вздернула надменно подбородок и, шелестя юбками, прошествовала мимо меня в холл.

К тому моменту, когда мы дошли до гостиной, там уже был накрыт небольшой стол у окна, на котором обычно лежали утренние газеты. Сласти, тростниковый сахар, подогретые сливки… не хватало только дымящегося кофейника, распространяющего вокруг себя самый чудесный для всякого заядлого кофемана аромат. Впрочем, этот недостаток был исправлен почти мгновенно. Все же Лада у меня умница. Ведь я ни словом при ней не заикнулся насчет кофе. Остается только понять, как она умудрилась приготовить его с такой скоростью… За ту пару минут, что прошли с момента бегства сероглазки с крыльца, по-моему, и чайник-то не закипит… А уж приготовить за это время кофе и вовсе нереально, если это не растворимая бурда, конечно… которую здесь еще попросту не придумали. И надеюсь, не придумают.

– Так что же, поведайте мне о перипетиях вашей встречи, Виталий Родионович. – Хозяйка дома пригубила кофе из маленькой, тончайшего фарфора чашки.

– Вот не думал, что такая неаппетитная тема может вас заинтересовать, Заряна Святославна, – покачал я головой.

– Полно вам, господин Старицкий, – отмахнулась та. – Хольмград хоть и столица, а все одно что большая деревня, слухами живет. Так неужто я упущу такую возможность? Согласитесь, лучше уж узнать об интересном событии от одного из участников, нежели домыслы да переиначенные на свой лад, по разумению шептунов, слухи собирать…

– Ну если смотреть с такой позиции, то вы, наверное, правы, хозяюшка. – Пришлось мне развести руками и коротко, не забывая о времени, рассказать Смольяниной о том, как прошел хольмганг. Правда, упоминать о нападении в парке и до сих пор валяющемся на дне экипажа спеленутом гоп-стопнике, я не стал. Зачем плодить лишние слухи… Вот в чем можно посочувствовать местным жителям, так это в отсутствии здесь такого достижения человечества, как «зомбоящик». Нет, с одной стороны, это просто здорово. Но с другой… насколько тяжела жизнь обывателя, вынужденного вместо потока сериальных слез с экрана обходиться жалким ручейком шепотков и слухов о жизни столицы. Вот и получается, что зеленщица вовсю сплетничает с уличанами, как ее сосед-булочник «вчера жонку смертным боем бил», а знать на пирах шепчется о том, за какие заслуги отцу юной княжны такой-то государь новые привилегии пожаловал. А уж каково приходится самим обсуждаемым! М-да. А ведь я теперь тоже стану персонажем в сплетнях местного «сарафанного радио». Конечно, в приемной государя или трапезной какого-нибудь думного боярина обо мне и слова не проронят, не того полета пташка, но вот среди служилого люда слухи гулять пойдут. Если уже не пошли.

Заметив мои нервные взгляды на каминные часы в вакуумном колоколе, Заряна Святославна свернула свой дотошный допрос (ну вот скажите, на кой ей знать, сколько пуговиц было на сюртуке боярина Головы?).

– Ох, Виталий Родионович, я совсем забыла о времени, – пропела хозяйка дома, поднимаясь с кресла. – У меня же еще столько дел, столько дел… Да и вы говорили о занятости, а я тут растрещалась как сорока деревенская. Пора бы и честь знать.

– Понимаю, Заряна Святославна, – кивнул я, поднимаясь следом. – Но надеюсь, что, несмотря на нашу занятость, оговоренная встреча со старейшиной все же состоится?

– Уж будьте покойны, Виталий Родионович. Буду рада познакомить вас со Ставром, – улыбнулась Смольянина, поправляя шаль и направляясь к выходу. – Жду вас сегодня к девяти часам.

– Непременно буду, Заряна Святославна. – Я открыл дверь в холл, и тут же появившаяся словно из ниоткуда Лада проводила хозяйку дома до крыльца.

А я отправился переодеваться. С этим неожиданным визитом Смольяниной у меня совсем не оказалось времени, чтобы привести себя в порядок после хольмганга. Надо исправляться.

В темпе вальса приняв душ и переодевшись в чистое, я приладил выручивший меня сегодня барабанник, удобно устроив его в специально заказанной у шорника кобуре-оперативке (ох и намучился я, объясняя мастеру, что и для чего мне нужно…), и, кликнув Лейфа, отправился на двор, к экипажу. Надо же все-таки побеседовать с атаманом в удобной обстановке? Да и князю доложиться не худо было бы, до того как информация к нему в виде слухов дойдет…

Телепнев встретил меня хмуро, что, в сочетании с похоронно-черным штатским костюмом, наводило на мысль о глубоком трауре, в коем пребывает его сиятельство. На мой вопрос, не случилось ли чего, князь только недовольно скривился.

– Все идет своим чередом, Виталий Родионович, – проговорил Телепнев. Вот только тревожный всполох, вырвавшийся из-под ментальной защиты главы Особой канцелярии, говорил об обратном. Ну да настаивать не буду, делать мне больше нечего, кроме как лишние неприятности наживать?

– Это замечательно. – Я улыбнулся. – А что, Владимир Стоянович, не желаете взглянуть на мой улов?

– Это вы про того татя, что охранителям сдали? – приподнял бровь князь. Уже доложили, надо же! Когда успели? Ведь я только сдал атамана на руки штрафным синемундирникам и тут же двинулся к князю. И могу поклясться, что передо мной никто в его кабинет не входил…

Телепнев поднял телефонную трубку.

– Чайку нам с Виталием Родионовичем принесите, – проговорил князь, и трубка вернулась на рычаг. Вот я идиот… мог бы и сразу догадаться, что первым действием дневального после моего неожиданного визита в подвалы канцелярии был звонок начальству. Телепнев вздохнул. – Давайте встретимся с вашим «уловом» чуть попозже, друг мой. У меня имеется к вам крайне важный разговор.

– Я весь внимание, Владимир Стоянович. – Я напрягся. Не нравится мне поведение князя, ой не нравится. Точно, сейчас какую-нибудь гадость скажет.

– У нас произошло чрезвычайное происшествие, – тяжело произнес глава Особой канцелярии, дождался, пока вошедший в кабинет секретарь поставит на стол поднос с чаем, и только после его ухода продолжил: – Можно сказать, небывалое происшествие. Пропал служащий канцелярии…

– Э-э?

– Хельга Милорадовна, – с каменным лицом сообщил князь.

– Как это?

– Вот так, Виталий Родионович. Совершенно точно известно только одно: этим утром Берг Милорадович заехал за сестрой по пути в канцелярию, но застал в ее квартире только пребывавшего в беспамятстве Буса Ратиборовича. Берг привел подчиненного в чувство, и тот сообщил, что предыдущим вечером зашел в гости к Хельге. Последнее, что он помнит – сделанный им глоток коньяка, предложенного хозяйкой.

Берг отправил извозчика в канцелярию, и через полчаса охранители были на месте. Квартира пуста. Части одежды, а также всех денег, украшений, а равно и каких-либо документов нет. Следы чужих тонких оболочек или воздействий, кроме остаточного флера самой Хельги и заглянувшего к ней Буса Ратиборовича, также отсутствуют.

– Однако… – Я хоть и выпал в осадок от такого заявления, но сделать вывод из сказанного князем моих невеликих способностей вполне хватило. Хельга сбежала. Бред, конечно, но… похоже, что так и есть.

– Владимир Стоянович, а могу я побывать в квартире Хельги? – поинтересовался я.

– Желаете поучаствовать в сыске? – чуть ворчливо осведомился князь.

– Кто знает, – улыбнулся я. – Может, у меня что-то получится…

– Воля ваша, Виталий Родионович. В свое свободное время можете заниматься чем угодно. Об одном прошу. Не вздумайте мешать нашим розыскникам. Ежели сами что интересное узнаете, милости прошу ко мне в кабинет и никуда более. Вам ясно? – В последних словах князя настолько явственно прозвучал приказ, что ослушаться его «просьбы» нечего было и думать. Одно мне только интересно, с чего бы Телепнев с такой готовностью разрешил мне влезть в это дело? Нелогично как-то. Я ведь здесь, что называется, «с боку припека», а пропала-то отнюдь не зеленщица-сплетница, а сотрудник Особой канцелярии, да еще допущенный к секретным сведениям. Хе… Интересно, а господа розыскники, как их поименовал князь, в курсе этих самых сведений?

– Они знают, что такой доступ у Хельги был, Виталий Родионович, но тема ее работы им неизвестна. И известна стать не должна, – ответил на мой вопрос Телепнев, задумчиво крутя в руках чашку с остатками чая. – Что же касается моего разрешения… Я, знаете ли, не люблю складывать все яйца в одну корзину, но и допускать государев сыск до поисков Хельги не собираюсь. Это дело канцелярии, и я не стану выносить сор из избы. А вы, Виталий Родионович, не только чиновник канцелярии, пусть и заштатный, но и, как я помню из доклада Меклена Францевича, занимались подобными вещами там, у себя… Не так ли?

– В общем-то да. – Я кивнул. Вот уж не ожидал от князя такой откровенности, особенно в отношении государева сыска. Нет, понятно, что любые контролирующие органы всегда ведут жесткую конкурентную борьбу, но столь явно высказываться о неприятии «коллег» несколько, хм-м, чересчур, что ли… Впрочем, кто его знает? В этом мире все не так, как на моей «исторической родине»; может, здесь это нормально? Ладно. Чего гадать о взаимоотношениях контор, у меня, кажется, есть дело поинтересней… – Значит, негласный розыск, Владимир Стоянович?