Хольмградские истории: Человек для особых поручений. Самозванец по особому поручению. Беглец от особых поручений (сборник)
– Я с удовольствием приму ваше приглашение, но сделайте одолжение, поясните, с чего такая забота, Ставр Ингваревич? – Я даже немного опешил от напора собеседника.
– Все очень просто. Уважаемого волхва привела в замешательство ваша безалаберность, впрочем, как и меня, – вздохнула наша гостеприимная хозяйка. – Любой человек, хоть сколько-нибудь плотно занимающийся ментальными манипуляциями, знает, что собственную защиту следует возводить до самого последнего «кирпичика» тайно, а еще предпочтительнее в сугубом одиночестве. Что же касается искусства… Это у нашего любезного Ставра Ингваревича своеобразный пунктик, не так ли, Ставрушка?
– Уж какой есть, – вздохнул волхв в ответ на иронию Заряны Святославны.
– В его доме постоянно собираются как приверженцы естествознания, так и последователи старых школ, и в такие дни страсти там кипят нешуточные. К тому же, как вы заметили, наш Ставр Ингваревич просто-таки помешан на всяческих диковинах, связанных с его любимыми воздействиями. Будь то древние артефакты или же, как в вашем случае, совершенно необычные воздействия. Иногда мне кажется, что ему стоило бы пойти не стезею Волоса, а путем Числобога или даже Переплута, – доверительным тоном продолжила Смольянина, не обращая никакого внимания на недовольные взгляды волхва. – И гостей он собирает таких же… Так что мой вам совет: обязательно сходите, Виталий Родионович, не пожалеете. Поверьте, по сравнению с тем, что вы там узрите, лучшая театральная комедия покажется вам скучной тягомотиной.
– Пожалуй, после ваших объяснений, Заряна Святославна, я буду ждать ближайшей недели с превеликим нетерпением, – рассмеялся я, а следом не сдержал улыбки и Ставр Ингваревич, которому явно надоело изображать из себя несправедливо обиженного. К сожалению, ничто не вечно под луной… Закончился и этот интересный вечер. Раскланявшись с хозяйкой и волхвом, также засобиравшимся домой, я отправился к себе. Флигель встретил меня сонной тишиной, и я, решив немедленно последовать примеру давно отошедших ко сну Лады и Лейфа, наскоро умывшись, рухнул в постель.
Следующий день начался для меня с визита в канцелярию. В конце концов, никто не освобождал меня от тренерской работы, как и Тихомира, кстати говоря. А после тренировки пришлось еще и дожидаться ушедшего на обед секретаря князя, который должен был выдать мне ключ и разрешение на вскрытие дверей в доме Хельги. В результате на ее квартиру я сумел выехать лишь в третьем часу. Хорошо еще, с извозчиком мне повезло, и не пришлось топтаться на продуваемой холодным ветром набережной или того хуже – добираться до места назначения пешком. Не в такой холод!
Заплатив извозчику четвертак, я поднялся на второй этаж небольшого доходного дома в Нещадном переулке, что расположился в глубине Словенского конца, и, подойдя к тяжелой солидной двери с номером четыре на медной табличке, вставил в скважину ключ с биркой Особой канцелярии. Мимоходом подивившись тому, как плотно прилегает дверь к дверной коробке (даже стыка не видно), я отомкнул замок. Дверь хрустнула, по ее абрису пробежала узкая трещина, полыхающая синеватым светом. Однако. Весьма оригинальный способ опечатывания помещений.
Квартира исследовательницы встретила меня нежилой тишиной, нарушаемой только громким тиканьем очередного башенного чудовища, непонятно за что любимого хольмоградцами. И чего они нормальными настольными часами не пользуются? Нет, им обязательно надо установить вот этакий гроб с часовым боем. Хм. Я тихонько притворил за собой дверь и медленно двинулся на обход квартиры, старательно осматривая каждый закуток. Конечно, до меня здесь побывала целая куча народа, а посему можно даже не пытаться рассмотреть какие-либо следы тонких оболочек, все одно они давно затерты или скрыты отблесками прошедшей здесь армии розыскников… С другой стороны, та же куча народу наверняка зафиксировала все возможные следы тонких тел и ментальных воздействий. Значит… просто осмотрюсь и постараюсь обнаружить что-нибудь более материальное, нежели остатки чужих ментальных конструкций…
Итак. Гостиная. Небольшое помещение в пастельных тонах, массивная мебель, стол с остатками ужина… которые так никто и не убрал. Ваза с основательно увядшими цветами, а это что? Соломинка. Заворачивали розы от холода, наверное… Идем дальше. Дверь в кухню. Хм. А здесь образцовый порядок, надо же! Даже духовка чистая, поразительно. Лейф тоже большой любитель порядка, но у него кухня так не блестит… Правда и запаха гнили у него там не водится. Я аккуратно приоткрыл дверцу шкафа, где запах оказался наиболее силен. Ну да. Так и есть, забрать или хотя бы просто выбросить мусор, господа розыскники не догадались, и в самом деле, зачем им это… а вот я небрезгливый, пороюсь. Объедки, обертки, ничего интересного. Ну и ладно. Идем дальше. Следующая на очереди – спальня. Нехорошо обыскивать женские спальни? Так ведь я и не обыскиваю. Так… осматриваюсь, можно сказать… туалетный столик… лаки, духи, несессер… и прочая лабуда. Шкатулка для драгоценностей – пусто. Ну разумеется, куда ж в побег без побрякушек… Так… бюро… счета, визитки, письма… все. Забираем. Шкафы. А черт его знает, что она взяла, а что оставила… Ого, да тут даже пара мужских костюмов имеется… Я так понимаю, это собственность Буса… Ладно, насчет платьев надо будет узнать у горничной и подруг Хельги или поинтересоваться у розыскников, наверняка же они пытались определить, во что была одета рыжая при побеге. Оп-па. Классика. В детстве я любил читать в постели и, засыпая, прятал книжки под подушку… Кажется, у Хельги тоже была подобная привычка. Вот только что-то ее книжка больше напоминает дневник… Вот это да! Нет, господа, этих розыскников надо хорошенько потрясти, а потом отправить на учебу. Ну да, понятно, что здесь речь не идет о краже или убийстве, но раз они все равно осматривали квартиру, разве нельзя было это сделать нормально?! Как можно было пропустить такую вещь?!. И как Хельга решилась ее здесь оставить… Забыла в спешке? Хм. Посуду, значит, вымыть не забыла, деньги и драгоценности прихватила… а дневник, записи в котором вела ежедневно, если судить по проставленным датам, оставила. Ага, внесла последнюю запись, положила дневник под подушку и сбежала… Я, конечно, не Станиславский, но… не верю, господа!
Ой не нравится мне все это, ой не нравится…
Глава 8
Стучите, и вам откроют…
В канцелярию я вернулся уже на закате, и настроение мое было не так уж радужно. Осмотр квартиры Хельги вызвал немалое неудовольствие. Я не профессиональный детектив в классическом «книжном» понимании этого слова и школы милиции не заканчивал, но с логикой, или, как говорил один смешной персонаж с фран… пардон, с бельгийским акцентом, с серыми клеточками, у меня, смею надеяться, все в порядке. А сейчас эти самые клеточки чуть ли не долбились в черепушку с истошными воплями «под Станиславского».
По дороге на набережную я успел хорошенько обдумать результаты моих недолгих поисков и пришел к выводу, что бежать с докладом к князю пока рановато. А вот попытаться раскрутить главу канцелярии на показ материалов по делу, наработанных сыскарями, самое время.
К сожалению, Владимир Стоянович так и не появился на рабочем месте, зато его секретарь был настолько любезен, что, узнав причины моего внепланового появления в стенах канцелярии, отворил громоздкий несгораемый шкаф и, вынув оттуда тоненькую папочку с кокетливым синим бантом, протянул ее мне… под роспись. Оказывается, предусмотрительный князь успел уведомить своего «автоответчика» о моем возможном визите и велел передать мне столь желанные копии дела Х. М. Высоковской.
Пока я, вывалив из-за пазухи на стол мешающую мне кучу бумаг из дома Хельги, расписывался в получении дела, секретарь успел выудить из ящика отдельно стоящей конторки какие-то бланки, шпагат, сургуч и огромный коричневый конверт. Ни слова не говоря, этот рыцарь чернильницы, с абсолютно каменным лицом, снял колпачок с перьевой ручки и принялся вносить в бланк опись того вороха бумажек, которыми я так неаккуратно завалил его стол. Удивительно быстро закончив этот процесс, секретарь кое-как подровнял стопку разнокалиберных документов и поднес заполненный бланк к моей изумленной физиономии.
– Будьте любезны, Виталий Родионович, проверьте на соответствие, – ровным тоном попросил секретарь, подвигая бумаги ближе к моему краю стола. – Прошу прощения за то, что вам пришлось везти эту кипу сюда, да еще и в таком ненадлежащем виде. Владимир Стоянович уже отдал распоряжение о подготовке для вас личного печатного набора, но, к сожалению, мастер исполнит заказ не раньше чем через три дня. У Монетного двора в эту пору, знаете ли, такой наплыв уездных, что раньше он никак не управится. Так что придется вам толику потерпеть. А ежели необходимо будет что-то опечатать в срочном порядке, то прошу ко мне. Их сиятельство разрешил пользоваться его личным набором по мере необходимости… Что с вами, Виталий Родионович?
– Со мной? Все в порядке, уважаемый Вент Мирославич. За исключением того, что я не понимаю, о чем вы говорите… вообще, – справившись с собой, проговорил я.
– Ох, простите великодушно. Совсем заработался. – Секретарь огорченно покачал головой, словно в том, что я ни черта не понял, была только его вина. – Видите ли, служащим Особой канцелярии, от охранителей до старшего офицерского состава, по уложению вменяется в непременную обязанность ношение документов, имеющих касательство дел канцелярии, исключительно в специальных кофрах и надлежащим образом опечатанных конвертах, для чего каждый служащий имеет свой печатный набор. И вам по статусу положен такой же.
– Обождите секунду, но я же за штатом. – Я нахмурился.
– Это не столь важно, – еле заметно пожал плечами секретарь. – В данном случае уложение касается всех служащих. К сожалению, в связи с недавними выборами старшин в государевых уездах Монетный двор полон заказов на изготовление им личных документов и печатей, потому-то с вашим набором и вышла такая прискорбная задержка…
– Однако, – пробормотал я себе под нос. – Это я удачно зашел…
– Прошу, сверьте список с наличными бумагами, Виталий Родионович, – поторопил меня секретарь.
– Да-да. Непременно. – Я пробежал взглядом по описи, поворошил стопку изъятых из дома Хельги бумаг и, присоединив к ним папку с делом, утвердительно кивнул. Секретарь тут же сноровисто уложил документы в конверт, привычным движением руки во мгновение ока разогрел сургуч, и через секунду у меня под мышкой устроился по всем правилам опечатанный сверток.
Поблагодарив секретаря за помощь и попрощавшись, я вышел из здания канцелярии и, взяв лихача, направился домой. Кажется, сегодня мне представляется редкая возможность нарушить строгое правило моей очаровательной экономки. Документов я набрал порядочно, так что бодрствовать придется долгонько. А значит, без кофия не обойтись…
Я фыркнул, поймав себя на том, что постепенно начинаю даже в мыслях сбиваться на вычурный и неторопливый местный говор, и поплотнее укрылся медвежьей полостью, в открытой коляске, да холодным осенним вечером, вещью нужной и полезной. В тепле меня немного разморило, и в этакой легкой дремоте я и не заметил, как прикатил к смольянинским владениям.
Дом встретил меня божественными ароматами очередного шедевра Лейфа и уже ставшим привычным ворчанием повара на экономку, «забывшую» поставить на стол заветный графинчик. Пока же Лада, чуть заметно надувшись, исправляла свое обычное упущение, я успел подняться в кабинет, запереть изрядно мешающий мне сверток в конторке и, вымыв руки в примыкающей к кабинету небольшой ванной комнате, вернуться за накрытый стол, сияющий начищенным серебром приборов и теряющимся на фоне белоснежной скатерти тонким фарфором блюд и тарелок… пока подозрительно пустых. Впрочем, стоило мне поудобнее устроиться в мягком полукресле, как появившиеся рядом Лейф с Ладой тут же загромоздили стол многочисленным и самым разнообразным угощением. Вот только насладиться им мне с ходу не удалось. Разлившийся в воздухе звон небольшого колокольца, заменяющего в доме дверной звонок, заставил меня отложить приборы в сторону, недоумевая, кто мог завалиться ко мне в гости в столь поздний, а по местным меркам так и вовсе неурочный, час.
– Лада, будь добра, посмотри, кого там на ночь глядя принесло в наши пенаты… – попросил я, но ее опередил Лейф.
– Извините, ваше… Виталий Родионович, поздно уж, мало ли в ночи татей шляется, позвольте уж я сам отворю?
– Разумеется, Лейф. – Я кивнул, мысленно сделав себе зарубку на память не допускать более подобных огрехов. Вряд ли, конечно, какой-нибудь грабитель осмелится вот так, со всем предупреждением, вломиться в чужой дом, но… кто я такой, чтобы менять устоявшиеся правила приема незваных гостей?
Пока я таким образом размышлял, одновременно расстегивая пуговицы пиджака, чтобы в случае чего не замешкаться с извлечением ствола, из холла донесся тихий говор отправившегося изображать швейцара Лейфа, а следом и шум шагов. Кажется, гость был один…
– Здравствуйте, Виталий Родионович. Уж извините за поздний визит… – Ставр, франтоватый, как и в прошлую нашу встречу, с несколько наигранной, на мой взгляд, смущенной улыбкой застыл в дверях. А за ним маячил мой повар с таким одухотворенным лицом, словно Христа воскресшего увидел. Я незаметно одернул сместившуюся в сторону полу пиджака, прикрывая виднеющийся из-под нее ремень «сбруи».
– И вам здравствовать, Ставр Ингваревич. Не стоит извинений. – Я поднялся из-за стола. – Присоединитесь к ужину? Лейф обещал подать какую-то совершенно замечательную стерлядь…
– Благодарю… С превеликим удовольствием. – Старейшина Волосовой стези, или как там правильно-то, не чинясь, прошел к столу и, совершив какое-то замысловатое движение руками, уселся напротив меня. Лада, мгновение назад стремительно исчезнувшая куда-то из комнаты, тут же оказалась рядом со Ставром и принялась раскладывать перед ним принесенные приборы, при этом украдкой кидая на него такие же взгляды, как и Лейф. Вот только если благоговение повара вызвало у меня разве что ехидную усмешку, то от взглядов Лады на разряженного Ставра почему-то остро шкрябнуло где-то в груди. Хорошо еще, что блоки удержал… Они, конечно, старейшине на один зубок, но ведь это если он будет присматриваться…
Глубоко вдохнув и медленно, очень медленно выдохнув, я решил сменить направление мыслей, а заодно и развеять некоторые… хм-мм… в общем, развеять, да.
– Позвольте узнать, Ставр Ингваревич, что это за воздействие вы сейчас применили? – Вопрос, конечно, не ах, но моей паранойе движения его рук и тонких оболочек и впрямь показались несколько странными. Хотя кому-то, может, странной покажется моя настороженность и излишняя подозрительность… но это уже привычка. Я еще лет пять назад зарекся расслабляться даже в самой спокойной обстановке, если уж взялся за опасное дело. А о том, что поиски Хельги относятся как раз к таким, мой недавний неудачный опыт поиска пропавших девиц вопил как резаный.
– О, вы заметили, да? – улыбнулся Ставр. Не мне, моей экономке… гад. Не отдам, может не надеяться. Самому нужна… – У вас замечательно точный глаз. Это маленькое изобретение одного из моих знакомых. В основе лежит обычное очищающее воздействие, но вот этот легкий доворот кисти, точнее ее тонкой оболочки, разумеется, направляет возможную грязь с рук строго вниз, на пол, а не заставляет ее облаком распыляться вокруг, как это обычно и происходит.
– Однако. Крайне занимательно, – кивнул я, мысленно отвешивая себе подзатыльник за собственный грозный взгляд, брошенный на Ладу. Хорошо еще, она его не заметила… Надеюсь. Все-таки в этот момент она, наполнив наши со Ставром тарелки, уже выходила из столовой следом за Лейфом… ну или сделала вид, что не заметила. – Не продемонстрируете еще разок?
– Сколько угодно, – с готовностью согласился Ставр, повторяя замысловатый жест и довольно легкое воздействие. – Не поверите, но я и сам, когда узнал, добрую половину утра экспериментировал. Фунта три муки извел, не меньше. Хозяйка дома была в таком ужасе… Пришлось конфетами отдариваться.
– Муки? – не понял я.
– Для наглядности, – пояснил Ставр. – Собственно, именно из-за муки мой знакомый и придумал этот жест. Он заметил как-то, что его повар после возни с тестом руки непременно моет, а не очищает более скорым, а оттого и удобным при готовке способом. Ну и заинтересовался. Вот тут-то и выяснилось, что ежели муку очищать привычным воздействием, то облако мучное все вокруг тонким слоем укрывает. Ну додумать дальше было немудрено! Уж коли с мукой такое происходит, то с прочей, даже невидимой, а точнее, тем более, невидимой глазу грязью и подавно… Вот так-то.
По обоюдному молчаливому согласию мы не стали говорить за ужином о делах. Точнее, Ставр не выказал такого желания, а я не настаивал. Так что беседа крутилась в основном вокруг все тех же ментальных воздействий и различиях в подходах к ним у «философов» и приверженцев старой школы. Правда, как признавал и сам Ставр, во многом эта разница была эфемерна. По крайней мере, теперь. За столетия гонений прежде являвшиеся цельной системой знаний и умений, охватывавших огромный спектр областей, старые школы очень многое утратили, сохранив в лучшем случае некие обрывки древних витиеватых текстов и набор неких навыков, опять же довольно основательно оскудевший за прошедшие века.
– Понимаете, Виталий Родионович, в тех же деревнях порой можно найти такие образчики древних умений, что только диву даешься, и ведь относятся они вроде к известным школам, уж очень явно характер проглядывает, а в записях о таких наговорах ни слова. И все вот так, по клочочкам собираем, восстанавливаем. Порой иные меценаты огромные деньги в экспедиции вкладывают… Или же, к примеру, известен мне, идущему по Волосовой стезе, ритуал. Любой философ взглянет на него и рукой махнет, мол, дикость, древность! А если и присмотрится повнимательнее-то, тут же скажет, что прием избыточен, того же результата можно достичь быстрее и проще и без ненужных движений. И невдомек ему, что одна часть столь не приглянувшихся ему пассов служит для концентрации сил в строго определенных точках пространства, другая заставляет изменяться тщательнейше выверенным образом тонкие оболочки, а третьи и вовсе служат для создания нужной вибрации резонанса с другими моими собратьями, что, может, в то же время, за сотни верст от меня, тот же ритуал ведут. Не видит он за деревьями леса, не укладывается у философа в голове, что круг можно на таком расстоянии составить, тем самым наговор во много крат сильнее сделав… А я не могу в голове уложить, для чего еще добрый десяток жестов и слов в том ритуале сведены да как они от места или иных каких факторов зависят… Вот и получается, что и я и философ идем к одной и той же цели. Только я по обрывкам прежнего пытаюсь восстановить исчезнувшие знания, а он свою дорогу торит, сам по крупицам их собирает и от малого к большому на ощупь движется. Так и толчемся мы, то и дело лбами сталкиваясь…
Лада подала чай, прервав тем самым повествование Ставра о трудностях сосуществования и взаимопонимания философов и последователей старых школ. И правильно. Пора бы уж говорливому старейшине и к делу переходить… Хотя что-то мне кажется, что если его не поторопить, он еще часа два эдаким соловьем заливаться будет. А у меня столько времени нет. Мне вон еще работать надо!
– Так что же все-таки привело вас в мой дом в столь позднее время, Ставр Ингваревич? – поинтересовался я, едва Лада снова покинула наше общество.
– Хм. Даже не знаю, с чего и начать, Виталий Родионович… Тут ведь такое дело щекотливое, можно сказать, деликатное. – На деловой лад Ставр переключился с готовностью, вот только слова его не очень-то с этой готовностью совпали. Короче, юлит что-то старейшина. Ну да ничего, послушаем.
– Что ж это за дело-то, Ставр Ингваревич? Не тяните.
– Да вот уж больно интересен мне стал этот лабиринт ваш затейливый, что вы с философом-то для защиты сочинили… – проговорил мой визави. – Я посоветовался об этом с одним знакомцем, редким, по нынешним временам, знатоком, так он в ужас пришел, от таких известий. Говорит, это творение и защитой-то назвать толком нельзя. По крайней мере, для того, кто ее ставил, она точно преградой не будет… Да и для здоровья подобные приемы нехороши. Совсем нехороши. И Заряна о том же упоминала. Не подумайте, что я желаю очернить в ваших глазах того естествознатца, что помогал вам в строительстве щита, все же о дурном влиянии столь долгих чужих воздействий, наверное, лишь лекарям да редким знатокам известно, но… В общем, я хочу помочь вам исправить то, что натворил тот философ. Точнее, общими усилиями мы вполне можем снять защиту, после чего вы уже самостоятельно построите новую…
– Вот как? – Я задумался. В том, что такой поворот вполне возможен, я почти не сомневался. В конце концов, с какой стати Особой канцелярии сочинять мне качественную защиту без лазейки для своего спеца? А ну как понадобится ее взломать? И все же… – Идея, конечно, здравая, вот только… Скажите, Ставр Ингваревич, только не обижайтесь, пожалуйста, вам лично, какой с этой затеи интерес?
– Ох, Виталий Родионович, – с улыбкой покачал головой старейшина. – Сразу видно, что ничегошеньки вы о наших традициях не знаете. В былые времена любой ученик, ежели видел на ком-то негативное воздействие, обязан был снять этакую пакость. Сейчас-то, конечно, с теми правилами особо не считаются, но для старейшин старых школ они по-прежнему крепче иных законов государевых…
– Что ж. Вы верно заметили, я слишком мало знаю об этой стороне жизни, – медленно проговорил я, одновременно пытаясь решить, нужна ли мне помощь от совсем незнакомого человека или же можно попробовать обойтись своими силами. Или просить совета у того же Берга или Меклена Францевича. Правда, стоит ли оно того, еще большой вопрос… – Знаете, Ставр Ингваревич, я, пожалуй, повременю. Вреда-то от защиты я пока не чувствовал…
– Так он и не сразу проявляется, Виталий Родионович, – пожал плечами Ставр. – Тут ведь дело в том, что все люди разные и у каждого тонкие оболочки «звучат» по-своему, знаете, как в музыке… Диссонанс, унисон. Так вот, настоящий унисон в таких случаях, явление крайне редкое, разве что у близнецов встречается. А вот диссонанс может привести к тому, что все ваши тонкие оболочки от долговременного воздействия иного «тембра» вразнос пойдут. Сначала потихоньку, незаметно, а после все сильнее и быстрее, пока окончательно враздрай не придут да воздействие не слетит. И восстанавливать баланс придется потом ой как долго.
– Хм. А как же тогда мастера вместе работают, круги составляют? – заинтересовался я.
– А как тот же рояль настраивают, так и тут. Да и то, бывает, встретится десяток мастеров старых, опытных, начнут круг составлять, а не выходит в одну волну влиться. Диссонируют и все тут. Так-то… – ответил Ставр и тут же вернулся к своей теме. – А от предложения моего вы зря отказываетесь, Виталий Родионович… Вряд ли ваши коллеги-исследователи станут снимать защиту, коли уж сами ее и ставили.
– И все же я попробую. Но если не получится, обещаю, непременно загляну к вам в гости на неделе. Согласны, Ставр Ингваревич? – улыбнулся я. – Я же понимаю, что вам, как увлеченному своим делом специалисту, очень хочется самому разобраться в тонкостях моей защиты…
– Вы меня разгадали, Виталий Родионович, – рассмеялся Ставр, согласно кивая. – Разумеется, я не смею более настаивать на своей помощи. Но если все же…
– Обещаю, обещаю, дорогой Ставр Ингваревич. – Теперь пришла моя очередь кивать.
– Что ж. Тогда не буду затягивать нашу и так, очевидно, нарушившую ваши планы беседу. – Ставр скосил взгляд на прошелестевшую юбками мимо нас Ладу, поставившую на стол новый чайник с заваркой, и, понимающе усмехнувшись, поднялся из-за стола. – И откланяюсь.
Проводив волхва до дверей, я вернулся за стол и первым делом позвал своих. Лейф и Лада, нарисовались в столовой практически мгновенно.
– Значит так, голуби мои сизокрылые, – проговорил я, указывая им на стулья. – Садитесь-садитесь. В ногах правды нет. Она, говорят, – выше.
Услышав мой холодный тон, повар и экономка, переглянувшись, тут же послушно опустились на указанные мною места, не став разводить болтологию «о невместности» такого поведения, зато моментально изобразили солдат на плацу, поедающих глазами командира. Только Лада чуть покраснела, услышав присказку…
– Итак. Я вас пригласил для решения двух вопросов. – Я встал с кресла и, уперев кулаки в столешницу, для пущего эффекта, продолжил уже куда более медленным тоном: – Вопрос первый. С чего это вы, други мои, этакими херувимчиками перед Ставром предстали?
А в ответ тишина.
– Уже можно отвечать, – «намекнул» я.
– Так это… волхв же, – протянул Лейф при полном молчании сестры.
– И что? Не Господь же, – в тон ответил я. – Уточни.
– Ну принято у нас с уважением к волхвам относиться. Как же… Что в море, что на берегу, без них тяжко. Вот и… – Совсем засмущался повар.